Психическое насилие как признак изнасилования (по материалам судебно-следственной практики Тюменской области)

Аннотация.В статье рассматриваются некоторые особенности определения психического насилия как объективного признака при квалификации преступлений против половой свободы и половой неприкосновенности личности.
Ключевые слова: психическое насилие, преступления против половой свободы и половой неприкосновенности личности, изнасилование. 

Изучение материалов судебной практики о преступлениях, предусмотренных ст. 131 УК РФ, показало, что психическое насилие применялось более чем в половине всех случаев, если учитывать и те, где применялось и физическое и психическое насилие. Среди угроз наиболее часто встречаются угроза нанесением побоев, угроза убийством, угроза совершения другого сексуального действия, угроза уничтожением или повреждением имущества (наряду с иными угрозами).

В ст. 131 УК РФ закреплен термин «угроза применения насилия», из чего следует, что законодатель не признает такую форму преодоления или предотвращения сопротивления потерпевшей собственно насилием. В теории же уголовного права по этому поводу сложилось несколько точек зрения. Ряд ученых под психическим насилием признают угрозы различного рода. Так, Р.А. Базаров, понимая под психическим насилием угрозы, подразделяет их, в свою очередь, на угрозу применения насилия и на иные угрозы. Другие авторы сужают понятие психического насилия до угрозы применения физического насилия, считая, что психическое насилие по объему уже понятия угрозы и представляет собой его часть [1, с. 42]. Первая позиция видится нами более обоснованной.

В уголовном законодательстве нет определения психического насилия, а в юридической науке нет единства мнений по поводу сущности этого явления. Разные авторы по-разному определяют психическое насилие. В юридической литературе психическое насилие рассматривается как «противозаконное, умышленное, информационное или неинформационное воздействие со стороны других лиц на нормальное функционирование психики личности, если это воздействие осуществляется против или помимо воли этой личности и способно причинить ей психическую или физиологическую травму, подавить, или ограничить свободу волеизъявления или действий» [2, с. 21].

Важным в определении содержания психического насилия является установление его предмета. Если предметом физического воздействия являются органы и ткани (их функции) человека, то в качестве предмета информационного воздействия выступает человеческая психика. Организм другого человека – общая характеристика предмета, равно относящаяся как к физическому, так и к психическому воздействию. Психическое воздействие есть воздействие на организм другого человека посредством оказания влияния на его психику [3, с. 10-12].

Обобщая имеющиеся суждения, психическое насилие можно определить как информационное воздействие на психику человека, осуществляемое через ощущение посредством органов слуха и зрения лица против или помимо его воли или сознания.

Как уже было сказано, насильственным является такое воздействие, которое происходит вопреки воле человека. Это означает, что лицо осознает, но не желает такого воздействия либо даже не осознает. Психическое насилие используется для того, чтобы лишить потерпевшую желания сопротивляться или действовать определенным образом. Общественная опасность психического насилия заключается в том, что, воздействуя на человека, оно вызывает у него нравственные страдания, чувство страха. Суть действий виновного в том, чтобы заставить потерпевшую поверить в неотвратимость приведения угрозы в исполнение, вынудить свыкнуться с мыслью о том, что заявленного вреда не удастся избежать и предложенный вариант «откупа» от него в виде полового сношения является единственным шансом его избежать.

Ю.Е. Пудовочкин, исследуя психическое насилие, подразделяет его на два вида: связанное с расстройством здоровья и не связанное с психическим расстройством, но призванное изменить поведение потерпевшего [цит. по 1, с. 24].

Современная медицина и психология установили, что наиболее вредной эмоцией для человека является страх, который может протекать в виде стрессовых состояний или в виде устойчивого настроения подавленности и тревожности. В силу взаимосвязи психического и физического, доказанного медициной и психологией, психические травмы могут повлечь физические заболевания [2, с. 48], поэтому возможно говорить о причинении и физического вреда психическим насилием.

Указывая на угрозу применения насилия, законодатель не оговаривает ее признаков. Анализируя юридическую литературу, к общим признакам угрозы применения насилия, которые будут иметь значение для квалификации, можно отнести: факт запугивания потерпевшей применением физического насилия; реальность осуществимости такой угрозы; момент предполагаемого осуществления угрозы: немедленно или в будущем; интенсивность угрозы.

Первый признак означает, что виновный доводит до сведения потерпевшей угрозу применения насилия. В законе не закреплены способы выражения угрозы насилием. Поэтому угроза при изнасиловании может быть выражена любым способом: устно, письменно или вытекать из обстановки. Чаще всего угроза выражается устно. Анализ судебной практики показал, что практическими работниками неоднозначно толкуется проявление такой угрозы. Очевидно, что устная угроза имеет место, когда преступник, напрямую, говорит о намерении применить насилие, обращаясь к потерпевшей. Это может быть выражено такими словами, как: «я тебя убью», «порешу», «прикончу», «замочу», «задушу». Но в практике встречаются ситуации, когда преступник обращается не к женщине – жертве преступления а, например, к соисполнителю с предложением об убийстве потерпевшей, тем самым демонстрируя свое желание и готовность убить.

В материалах одного уголовного дела указано, что в ходе совершения Ф. и Ц. изнасилования Л., Ф. сказал Ц.: «Давай ее грохнем». Ц. отказался. Потерпевшая Л. в своих показаниях подтвердила, что реально опасалась за свою жизнь, несмотря на отказ второго преступника совершить убийство. Однако суд исключил из обвинения этот квалифицирующий признак изнасилования. В приговоре суд указал на то, что разговор о возможном убийстве между преступниками не был непосредственно направлен к потерпевшей, а обсуждение преступниками убийства не было средством преодоления или предупреждения сопротивления [4].

В подобных ситуациях помимо субъективного восприятия такой угрозы потерпевшей необходимо решить вопрос и о наличии или отсутствии умысла преступников на выражение угрозы убийством. Если такая угроза охватывалась их умыслом, то суд может вменить квалифицирующий признак изнасилования «соединенное с угрозой убийством», независимо от того, к кому обращены слова об угрозе, так как в ст. 131 УК РФ нет указания на то, что угроза убийством должна быть обращена непосредственно к потерпевшей. Вполне достаточно того, чтобы она была озвучена, независимо от того, к кому была обращена, и воспринималась потерпевшей реально. При этом виновный, озвучивая такую угрозу, должен  осознавать, что эту информацию воспринимает потерпевшая и идентифицирует ее как угрожающую. Если же умысел на устрашение потерпевшей угрозой убийством отсутствует, преступники хотя и обсуждают такую возможность, а потерпевшая слышит, но их разговор не направлен на подавление её воли к сопротивлению такой угрозой, то и вменять рассматриваемый квалифицирующий признак нельзя.

Что касается угрозы, вытекающей из обстановки, то УК РФ не содержит прямого указания на эту форму выражения угрозы, а Пленум Верховного Суда РФ не дает рекомендаций по этому поводу. Анализ уголовно-правовой литературы позволяет сказать, что угроза, вытекающая из обстановки, имеет место, когда угроза применения насилия непосредственно не озвучена, но потерпевшая понимает, что в случае отказа совершить требуемое будет применено насилие. Для признания угрозы, вытекающей из обстановки, реальной, важно, чтобы не только потерпевшая воспринимала обстановку как угрожающую, но и виновный при этом тоже осознавал, что использует сложившуюся обстановку в целях преодоления или предупреждения сопротивления потерпевшей.

О недостаточном исследовании обстоятельств по таким категориям дел свидетельствует следующий пример из судебной практики.

По одному делу изнасилование в отношении К. было совершено в сарае с применением физического насилия. В своих показаниях потерпевшая заявила о том, что имела место угроза убийством, так как сарай был оборудован слесарным инструментом, и она боялась его применения в отношении себя, хотя насильник не выражал такой угрозы [5]. По данному делу судом не установлено отношение виновного к такой угрозе. Если бы было установлено, что он осознавал угрозу убийством, вытекающую из обстановки, и рассчитывал на нее как на средство преодоления или предупреждения сопротивления потерпевшей, то признак угрозы убийством следовало бы считать наличным.

Угроза, вытекающая из обстановки, если она соответствует вышеназванным критериям, ничем не отличается по механизму воздействия на психику потерпевших от словесно или письменно выраженной угрозы. Она также состоит в передаче информации потерпевшей о возможном насилии в случае отказа совершить половое сношение, также вызывает страх и беспокойство за здоровье или даже жизнь потерпевшей. При наличии такой угрозы телесная неприкосновенность, здоровье или жизнь потерпевшей ставятся под угрозу, что является средством преодоления или предупреждения её сопротивления совершению вопреки её воле полового сношения. Поэтому есть все основания для широкой трактовки угрозы применения насилия и включения в это понятие также и угрозы, вытекающей из обстановки.

Наиболее часто в судебной практике встречается ситуация угрозы, вытекающей из обстановки, когда группа лиц в ночное время в безлюдном месте требует от женщины вступить с ними в половую связь. Самостоятельное значение такая форма выражения угрозы может иметь место, когда никаким другим способом она не выражена. Практически во всех рассмотренных делах суд учитывал такие обстоятельства для подтверждения реальности угрозы, которая была выражена преступниками или преступником словесно, чаще всего при установлении наличия угрозы убийством или причинением тяжкого вреда здоровью.

Законодатель непосредственно не закрепляет в диспозиции ст. 131 УК РФ признака реальности угрозы, который толкователями этих норм обычно называется в качестве обязательного и определяется, как способность вызывать у потерпевшего лица убеждение в ее осуществимости. Исследователи обоснованно указывают на то, что при оценке реальности угрозы необходимо исходить как из направленности умысла виновного, так и из субъективного восприятия потерпевшей угрозы в качестве реальной [6, с. 161]. При расхождении этих критериев предпочтение следует отдавать первому обстоятельству, так как в противном случае нарушается принцип недопустимости объективного вменения, закрепленный в ч. 2 ст. 5 УК РФ. Поэтому, когда угроза применения насилия не была воспринята лицом, к которому она обращена, как реальная, хотя посягающий намеревался ее реализовать, и насильственного полового преступления удалось избежать, нельзя говорить об отсутствии общественной опасности. В этом случае преступник сделал все, что он считал необходимым для достижения цели - совершения полового сношения вопреки воле потерпевшей, но не достиг ее по независящим от него причинам - потерпевшая субъективно не восприняла угрозу в качестве реальной, а значит, содеянное должно быть квалифицировано как покушение на изнасилование. Достаточно того, что возможность и вероятность реализации угрозы вытекают из тех обстоятельств, которые виновный доводит или пытается довести до сведения потерпевшего. Не случайно законодатель не связывает угрозу с наличием реальных оснований опасаться ее выполнения. Однако сознанием виновного должно охватываться то, что потерпевшей угроза воспринимается как существующая. Следует оговориться, что в том случае, если угроза не могла быть осуществлена в силу объективных причин (например, пистолет игрушечный), однако преступник имел умысел на преступление, стремился таким образом принудить жертву к половому контакту, то ответственность наступает на общих основаниях, так как хотя угроза и не могла быть приведена в исполнение, но жертва об этом не знала и объективно воспринимала угрозу как реальную, на что и рассчитывал насильник.

Интенсивность психического насилия определяется содержанием угрозы. Для квалификации изнасилования это крайне важно, так как ч. 1 рассматриваемой статьи охвачена лишь угроза нанесения побоев, ограничения свободы, причинения легкого и средней тяжести вреда здоровью потерпевшей или к другим лицам. Если же насильник угрожает убийством или причинением тяжкого вреда здоровью, то такое деяние уже подпадает под признаки п. «б» ч. 2 ст. 131 УК РФ.

С позиции законодателя угроза причинения тяжкого вреда здоровью обладает более высокой степенью общественной опасности, нежели угроза причинения легкого или средней тяжести вреда здоровью, и поэтому предусмотрена в качестве квалифицирующего признака изнасилования. Более высокая степень общественной опасности причинения тяжкого вреда здоровью потерпевшего лица связана с особенностями такого вреда: опасностью для жизни, существенностью и неустранимостыо повреждений, могущих повлиять на качество жизни [7, с. 63]. Поэтому и угроза причинения такого вреда является более эффективным средством преодоления или предотвращения сопротивления потерпевшей и обладает более высокой степенью общественной опасности по сравнению с угрозами нанесения побоев, причинения легкого и средней тяжести вреда здоровью.

Более высокой общественной опасностью характеризуется и угроза убийством, так как она посягает на другой дополнительный объект - жизнь, ценность которого значительно выше, чем здоровья, поэтому угроза убийством - еще и наиболее эффективный способ преодоления и предотвращения сопротивления потерпевшей.

Если виновный достаточно четко определяет объем возможных последствий, то проблем при квалификации, как правило, не возникает. Например, виновный угрожает нанесением побоев или четко высказывает угрозу убийством. Однако часто угрозы носят неопределенный характер («порешу», «порежу», «плохо будет», «ноги выдерну» и т.п.), что создает трудности для определения объема физического насилия, которым угрожал виновный, поскольку для вменения квалифицирующего признака необходимо достоверно установить, что посягающий угрожал именно причинением тяжкого вреда здоровью или убийством.

В силу того что в диспозиции ст. 131 УК РФ указано на угрозу применения насилия не только к потерпевшей, но и к другим лицам, и не оговорено, кто относится к другим лицам, можно сделать вывод, им может быть любое лицо, жизнь или здоровье которого дороги для потерпевшей настолько, что она согласиться  поступиться своей половой свободой в ситуации выбора.

Так, Ленинским районным судом г. Тюмени Н. и П. были осуждены по п.п. «а», «в», «г» ч. 2 ст. 161, п. «а» ч. 2 ст. 131 УК РФ. Судом установлено, что Н. и П. по предварительному сговору между собой с целью хищения чужого имущества незаконно проникли в квартиру, в которой проживала М. со своим малолетним сыном, после чего, пригрозив М. избиением, открыто похитили у потерпевшей деньги и ценности. Затем Н. и П.  предложили М. совершить с ними половой акт. После отказа потерпевшей Н. привел из спальни малолетнего сына М. и, взяв кухонный нож, высказал угрозу отрезать ему палец, если М. не согласится на совершение полового акта. Опасаясь за здоровье сына, М. согласилась на совершение с ней полового сношения. Закрыв сына М. в спальне, Н. и П. поочередно совершили с потерпевшей насильственные половые акты [8].

Насилие при изнасиловании, в том числе и психическое, является средством преодоления, а иногда и предупреждения сопротивления потерпевшей. Поэтому, например, угроза убийством, которая была выражена после изнасилования, чтобы потерпевшая не сообщала о произошедшем, не является элементом объективной стороны рассматриваемого преступления. В изученной судебной практике подобные угрозы имели место в 7% всех дел. В таких случаях содеянное необходимо квалифицировать по совокупности преступлений, предусмотренных ст. 131 и ст. 119 УК РФ, так как эти угрозы носят самостоятельный характер. Угроза, выраженная после совершения основного деяния – полового сношения, направлена не на преодоление или предотвращение сопротивления потерпевшей, а на сокрытие факта совершенного преступления, поэтому не может служить способом посягательства на половую свободу. Такой вариант квалификации полностью соответствует положениям Уголовного кодекса РФ и пункту 3 Постановления Пленума Верховного Суда РФ «О судебной практике по делам о преступлениях против половой неприкосновенности и половой свободы личности» от 4 декабря 2014 г.

В материалах уголовных дел, в которых действия виновных квалифицированы по ст. 131 УК РФ, имеются факты, свидетельствующие о том, что наряду с физическим или психическим насилием применялись угрозы совершением различных противоправных действий.

Например, К. нанес Н. сначала побои, затем, чтобы подавить сопротивление Н., К. стал угрожать поджогом ее дома [9]. В данной ситуации именно психическое насилие в виде  угрозы поджогом дома, позволило виновному подавить сопротивление потерпевшей.

Изложенное позволяет сделать вывод, что виды психического насилия могут быть различными. Например, Р.Д. Шарапов среди факторов информационного воздействия при психическом насилии называет преступные угрозы (угроза физическим насилием, уничтожением, повреждением или изъятием чужого имущества, шантаж, угроза совершением иного противоправного деяния), информацию, унижающую человеческое достоинство потерпевшей, и «шоковую» информацию (например, демонстрация потерпевшей сцен насилия над её близкими) [10, с. 21].

Таким образом, проблема, поднятая в статье, достаточно многогранна и требует дополнительного исследования как со стороны ученых, так и практических работников. 

Ссылки на источники 

1. Скорченко П.Т. Расследование изнасилований. М.: Былина, 2004. 224 с.
2. Сердюк Л.В. Насилие: криминологическое и уголовно-правовое исследование / под ред. СП. Щербы. М.: Юрлитинформ, 2002. 384 с.
3. Чуприков А.П. Сексуальные преступления / А.П. Чуприков, Б.М. Цупрык. Киев, 2000. 180 с.
4. Дело № 1-093/10 // Архив Ленинского районного суда г. Тюмени.
5. Дело № 1-235/12 // Архив Калининского районного суда г. Тюмени.
6. Шарапов Р.Д. Теоретические основы квалификации насильственных преступлений. Тюмень: Тюменский филиал Академии права и управления, 2005. 184 с.
7. Бражников Д.А., Горюнов В.Е., Федик Е.А. Проституция (криминологические и уголовно-правовые аспекты): монография. Челябинск: Челябинский юридический институт МВД России, 2006. 105 с.
8. Дело № 1-253/13 // Архив Ленинского районного суда г. Тюмени.
9. Дело № 1-169/14 // Архив Калининского районного суда г. Тюмени.
10. Шарапов Р.Д. Насилие в уголовном праве (понятие, квалификация, совершенствование механизма уголовно-правового предупреждения): автореф. дис .... докт. юрид. наук. Екатеринбург, 2006.