Полный текст статьи
Печать

Практике известны множественные случаи, когда действие или бездействие, на первый взгляд, схожее с преступлением, влекущим уголовную ответственность, приобретает иное содержание при наличии определенных условий и конкретной обстановки, тем самым, нейтрализуя противоправный характер и становясь общественно полезным.

Такие случаи целесообразно относить к обстоятельствам, исключающим преступность деяния.

До настоящего времени в уголовном законодательстве Российской Федерации не сформулировано общее определение понятия обстоятельств, исключающих преступность деяния. Однако данные обстоятельства характеризуются единством признаков и совершаются лицом при осуществлении своего субъективного права, выполнении юридической обязанности или исполнении служебного долга не запрещенными законом способами[1].

В одном из первых советских учебников по уголовному праву A.A. Пионтковский писал, что обстоятельства, исключающие преступность содеянного, «можно рассматривать как такие фактические обстоятельства, которые являются как бы отрицательными элементами состава преступления, наличие которых нейтрализует противоправный характер фактических обстоятельств, относящихся к объективному составу того или иного преступления»[2].

Обращаясь к советскому монографическому исследованию Ю.В. Баулина, хотелось бы подчеркнуть его актуальность для современной теории российского уголовного права. Так, Ю.В. Баулин считал, что «обстоятельство, исключающее общественную опасность и противоправность деяния, - это предусмотренный различными отраслями законодательства и внешне сходный с преступлениями общественно полезный (социально приемлемый) и правомерный поступок, совершаемый при наличии определенных оснований, исключающий общественную опасность и преступность деяния, а тем самым и уголовную ответственность лица за причиненный вред»[3].

Однако, особый интерес для нас как обстоятельство, исключающее преступность деяния, представляет крайняя необходимость.

Институт крайней необходимости как один из древнейших институтов права издавна регулировал вопросы, возникающие при столкновении законных прав и интересов, поэтому, в процессе его становления, развития и функционирования, был наработан обширный опыт применения соответствующей уголовно-правовой нормы.

Хотя первые упоминания о данном институте встречаются в трудах древнеримских философов, правового понятия крайней необходимости в тот период выработано не было, а значит и сама крайняя необходимость того времени характеризовалась специфически узким характером применения в конкретных жизненных ситуациях. Российский юрист, специалист в области уголовного права и криминологии Н.Н. Розин, к примеру, объяснял это тем, что «уголовное право требует по своему содержанию не только близость к практическим нуждам, к чему римская юриспруденция чувствовала наибольшую склонность, но и известного уровня социологических и психологических понятий, чего не давала наука римлян»[4].

Учение о крайней необходимости получило наибольшее для своей исторической эпохи развитие в рамках трудов голландского юриста и философа Г. Гроция, по совместительству являвшегося основоположником теории естественного права. В одной из своих важнейших работ «О праве войны и мира», он относит крайнюю необходимость к естественному праву человека на жизнь, основанному на инстинкте самосохранения.

Впрочем, такой же позиции относительно инстинкта самосохранения ещё задолго до Г. Гроция придерживался и Аристотель, отмечая в своих трудах, что «ни один человек произвольно не выбросит своего имущества (когда корабль терпит бедствие), но всякий благоразумный человек сделает это ради собственного спасения и спасения остальных»[5].

За долгие годы своего существования институт крайней необходимости, претерпел многочисленные изменения и, наряду с современной трактовкой его как обстоятельства, исключающего преступность деяния, являлся изначально уменьшающим вину обстоятельством.

Наибольший интерес, на наш взгляд, представляют стадии становления и развития института крайней необходимости в досоветском, советском и постсоветском пространстве.

В досоветском периоде понятие крайней необходимости носило частный характер и применялось в казуальном порядке к конкретным ситуациям. Понятия крайняя необходимость и необходимая оборона зачастую ошибочно отождествлялись друг с другом.

Главный постулат уголовного законодательства дореволюционной России в отношении рассматриваемого вопроса провозглашал освобождение лица, причинившего вред в состоянии крайней необходимости, от его возмещения исключительно в случае наступления непосредственной опасности собственной жизни.

Положения института крайней необходимости встречались в ст. 283 гл. Х Соборного Уложения 1649 г., получив дальнейшее развитие в Воинском Уставе Петра I, в артикулах 123, 154, 180 и 195[6].

Понятие крайней необходимости встречается и в Уложении о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. как «принуждение от превосходящей и непреодолимой силы»[7], а также в Уголовном уложении 1903 г.

Главным отличием института крайней необходимости в Уложении 1845 г. от соответствующей нормы в действующем уголовном законодательстве является отсутствие соразмерности вреда причиненного вреду предотвращенному.

Хотя в Уложении 1845 г. и Уголовном уложении 1903 г. в аспекте обстоятельств, исключающих преступность деяния, отсутствовали специальные указания о влиянии согласия на ответственность, однако такое обстоятельство как убийство, причиненное по настоянию убитого или из сострадания к нему, способствовало уменьшенной ответственности за его совершение.

Сравнительная характеристика вышеуказанных Уложений доктором уголовного права Н.С. Таганцевым в аспекте положений о крайней необходимости, с практической и теоретической точки зрения отдает предпочтение более свежему Уголовному Уложению, так как оно, наряду с защитой жизни, провозглашало такие положения как «охрана здоровья, свободы, целомудрия, а равно всякого иного личного имущественного блага»[8].

Следующий период развития и функционирования института крайней необходимости обусловлен таким важнейшим историческим фактом, как возникновение и становление советского государства.

Первые советские уголовные кодексы содержали нормы крайней необходимости, однако по сравнению с УК РСФСР 1922 г., положения УК РСФСР 1926 г. были существенно дополнены.

На наш взгляд, некоторые положения о крайней необходимости, провозглашенные в вышеуказанных кодексах, носят необоснованный характер. Согласно УК РСФСР 1922 г., общественно полезная деятельность по реализации крайней необходимости именуется «уголовно наказуемым деянием», за совершение которого, при наличии условия, что причиненный вред является менее важным по сравнению с охраняемым благом, наказание назначаться не будет[9]. В УК РСФСР 1926 г. положения о крайней необходимости включили в ч. 2 ст. 13 УК, не смотря на то, что ч. 1 этой статьи была посвящена необходимой обороне. Тем самым объясняется наша точка зрения о необоснованности наличия двух различных по своей природе обстоятельств, исключающих преступность деяния, в одной статье.

Труды именитых советских ученых подразумевали под институтом крайней необходимости обстоятельство, исключающее общественную опасность деяния. Доктор юридических наук, А. Н. Трайнин, водном из первых советских учебников по правоведению 1929 г. охарактеризовал понятия крайней необходимости и необходимой обороны следующим образом: «Особенности этих случаев заключаются в том, что здесь действия лица, хотя и носят все внешние черты общественно-опасных деяний..., но, тем не менее, не являются социально опасными и тем самым не влекут за собой уголовных санкций»[10]. В данном подходе признание формально противоправного деяния обладающим, либо не обладающим признаком общественной опасности отводилось к компетенции судов.

В процессе развития советского общества и государства, на доктринальном уровне сформировался новый концептуальный подход, в котором обстоятельства стали исключать не только общественную опасность, но и противоправность деяния[11], характеризующуюся наличием мотива, вины, общественной опасности и антисоциальных целей.

В ст. 14 Основ уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик 1958 г. определялось, что не является преступлением действие, хотя и подпадающее под признаки деяния, предусмотренного уголовным законом, но совершенное в состоянии крайней необходимости, т.е. для устранения опасности, угрожающей интересам Советского государства, общественным интересам личности или правам данного лица или других граждан, если эта опасность при данных обстоятельствах не могла быть устранена другими средствами и если причиненный вред являлся менее значительным, чем предотвращенный вред[12].

Согласно проведенным исследованиям, представляется возможным заключить, что фактически советская эпоха уголовного законодательства не смогла в полной мере осуществить на практике господствующие в теории идеи относительно обстоятельств, исключающих преступность деяния.

Постсоветский период характеризуется принципиально новой расстановкой ценностных ориентиров, где человек, его права и свободы провозглашаются высшей ценностью, а коренная реформа уголовного законодательства  путем принятия Уголовного кодекса 1996 г., явилась воплощением этой концептуальной идеи в реальность.

В современной интерпретации, в УК РФ был включен ряд обстоятельств, исключающих преступность деяния, тем самым глава восьмая стала содержать шесть статей таких как: необходимая оборона (ст. 37); причинение вреда при задержании лица, совершившего преступление (ст. 38); крайняя необходимость (ст. 39); физическое или психическое принуждение (ст. 40); обоснованный риск (ст. 41); исполнение приказа или распоряжения (ст. 42).

Часть 1 статьи 39 УК РФ гласит: «не является преступлением причинение вреда охраняемым уголовным законом интересам в состоянии крайней необходимости, то есть для устранения опасности, непосредственно угрожающей личности и правам данного лица или иных лиц, охраняемым законом интересам общества или государства, если эта опасность не могла быть устранена иными средствами и при этом не было допущено превышения пределов крайней необходимости»[13].

Хотя правовая природа рассматриваемого института до конца не изучена, уместно предположить, что важнейшим фактором, влияющим на социально-правовую сущность данного вида обстоятельств, исключающих преступность деяния, является наличие некоторой обстановки, связанной с опасностью для любого из объектов, подлежащих уголовно-правовой охране. При этом лицо, причиняя вред другому правоохраняемому объекту, руководствуется целью максимально уменьшить возможные последствия грозящей опасности. Постулатом здесь выступает положение о том, что причиненный вред должен быть меньше вреда предотвращенного.

Большинство специалистов в своих исследованиях единодушно приходят к мнению о том, что вред при крайней необходимости причиняется законным интересам третьих лиц, непосредственно не являющихся участниками правового «конфликта интересов»[14].Однако данный подход в определении адресата причинения вреда «третьим лицам» в последнее время ставится под сомнение. Пример из литературы поможет разобраться в этом вопросе. Итак, корабль в непогоду потерял устойчивость, и моряки для его спасения выкинули за борт часть груза. Груз принадлежал собственнику корабля и ему же был причинен имущественный вред ради спасения корабля, следовательно, опасность грозила тому лицу, которому был причинен меньший вред для устранения этой опасности. Подобные примеры позволяют согласиться с Т.А. Орешкиной и В.А. Блинниковым в том, что при крайней необходимости вред скорее причиняется лицам, не связанным с созданием опасности[15].

Из содержания закона следует, что в случаях невозможности устранить грозящую опасность, то есть, если причинение вреда менее значительного, чем вред предотвращенный, не достигло желаемой цели, то содеянное не потеряет своей правомерности. А это значит, что для крайней необходимости совсем необязательно достижение указанной цели, а достаточно, чтобы правомерные действия были направлены к ней.

Объектом деяний лица в состоянии крайней необходимости выступают как правоохраняемые интересы государства и общества в целом, так и нарушенные в целях устранения грозящей опасности законные интересы личности в частности. Это может быть и собственность, и здоровье, и личная свобода гражданина, общественный порядок, окружающая среда и иные, предусмотренные законом, ценности, интересы и блага.

Крайняя необходимость представляет собой вынужденное, нормативно-одобренное деяние граждан, основанное на причинении вреда объектам уголовно-правовой охраны, не связанным с созданием непосредственной опасности причинения вреда законным правам и интересам личности, общества и государства, исключающее их общественную опасность и преступность деяния, а, следовательно, и уголовную ответственность за причиненный вред.

Длительные дискуссии на законодательном, доктринальном и теоретическом уровнях не прошли бесследно и послужили основанием считать, что данная классификация обстоятельств, исключающих преступность деяния, является наиболее целесообразной и предпочтительной для современного российского уголовного законодательства.