«Поэтические» истоки творчества Фатиха Карима
Р.
Ш. СарчинБиблиографическое описание статьи для цитирования:
Сарчин
Р.
Ш. «Поэтические» истоки творчества Фатиха Карима // Научно-методический электронный журнал «Концепт». –
2014. – Т. 20. – С.
31–35. – URL:
http://e-koncept.ru/2014/54266.htm.
Аннотация. Статья посвящена исследованию пометок Фатиха Карима в книгах Байрона, А. Пушкина и М. Лермонтова. Их анализ даёт представление о “поэтических” истоках творческой личности видного татарского поэта 30-40-х гг. прошлого столетия.
Текст статьи
Сарчин Рамиль Шавкетович,кандидат филологических наук, заместитель директора по научнометодической работе, ГАОУ СПО «Казанский радиомеханический колледж», г.Казаньrsarchin@yandex.ru
«Поэтические» истоки творчества Фатиха Карима
Аннотация. Статья посвящена исследованию пометок Фатиха Карима в книгах Байрона, А. Пушкина и М. Лермонтова. Их анализ даёт представление о “поэтических” истокахтворческой личностивидного татарского поэта 3040 гг. прошлого столетия.
Ключевые слова: Фатих Карим, Джордж Байрон, Александр Пушкин, Михаил Лермонтов.
О том, какие книги читал Фатих Карим в 30е, можно отчасти судить по описи «вещей, ценностей и документов», изъятых у него в день его ареста.В частности, согласно протоколу обыска, проведённого оперуполномоченным Усмановым в квартире поэта 3 января1938 года, у него было найдено «журналов разных 56», «книг разных 58»[1].Спустя два дня появился документ, согласно которому «Усманов сего числа рассмотрел изъятую литературу при обыске у арестованного Каримова Фатиха Валеевича и составил акт на предмет приобщения к следственному делуданный акт как вещественное доказательство и на предмет уничтожения путём сожжения»(подчёркнуто, видимо, тем же Усмановым)[2].
В списке этой литературы журналы «со статьями врагов народа» «Совет әдәбияты» («Советская литература»), «Яналиф», «Атака». Большой корпус составляют татарские и башкирскиеиздания на татарском, башкирском и русском языках: антология «Татарская художественная литература задесять лет», книгиМирсая Амира, Мансура Асфендиярова, Салиха Баттала, Нура Гайсина, Шамиля Гарая, Тази Гиззата, Ахмета Ерикея, Газиза Иделле, Хусаина Кунакбая, Шайхи Маннура, Мухаммета Садри, Г. Саляма, Хади Такташа, Гумера Тулумбая, Абудара Турая, Хасана Туфана, Ахмета Файзи, М. Хая, Мина Шабая, Афзала Шамоваи других современников Фатиха Карима. Имеютсякнигирусских и зарубежных авторов в переводах на татарский язык(«Таинственный остров» Жюля Верна, «Капитанская дочка» А. С. Пушкина, «Ванька» А. П. Чехова, «Трагическая ночь» А. Безыменского), а также издания исторического, общественнополитическогои социальногохарактера(«Русская история в самом сжатом очерке» М. Н. Покровского, «Анархизм и социализм», «Воинствующий материализм» Г. В. Плехановаи первый том его «Собрания сочинений», «Очерки по истории материализма А. М. Деборина, вышедший в 1934 году учебник В. Н. Сарабьянова «Диалектический и исторический материализм»,трактат П. Ф. Липендина «К вопросу о философском развитии К. Маркса» того же года выпуска,«Очерки истории ВКП(б)»Н. Н. Попова,сборники «Колчаковщина», «Герои труда»).
Судя по акту, Усманову 5 января 1938 года пришлось изрядно потрудиться –«рассмотреть» внушительный объём литературы. Именно рассмотреть, а не прочитать–это было физически невозможно, что,тем не менее,не помешало ему приобщить акт к следственному делу, отправив более сотни изъятых книг и журналов на сожжение.Даже реестр их названий и заглавий является ценным материалом для осмысления мировоззренческих и художественноэстетических истоков и основ личности и творчества Фатиха Карима, что могло бы составить предмет отдельного целостного исследования. Тем более были бы ценными те пометки в них, которые поэт делал по заведённой им привычке, отмечая наиболее тронувшие места, важные с его точки зрения.Как видно, оперуполномоченный Усманов знал своё дело.Отмечая постоянную работу Фатиха Карима, связанную с его самообучением, указывая на литературные интересы и пристрастия поэта,его жена пишет: «Чтобы повысить своё образование, Фатих очень много делал, изучал, читал. Из художественной литературы особенно любил поэзию. Самые любимые поэты Пушкин, Лермонтов, Некрасов, Байрон. Татарский народный поэт Тукай. Из современных поэтов –Маяковский, Исаковский. А Хади Такташ стал егонаставником и близким другом.В памяти такие его слова о любви к поэзии: «Удивляюсь, почему многие не любят читать стихи, а ведь в хорошем стихотворении настолько глубокий смысл, такая красота!». Не забывается сказанное им одному встреченному человеку: «Читайте поэзию!». Фатих любил собирать хорошие книги и бережно хранил их» (пер. с татар.).Среди таких книг, чудом избежавших изъятия при обыске и бережно хранимых в его семье,полноесобраниесочинений в трёх томах Джорджа Байрона, выпущенное в 19041905 годах в СанктПетербурге издательством БрокгаузаЕфрона,полное собрание сочинений в шести томах А. С. Пушкина (М.Л.: Художественнаялитература, 1934)и полное собрание сочинений в пяти томах М. Ю. Лермонтова (М.Л.: Academia, 19361937).Изучение сделанных в них рукой Фатиха Карима пометокпозволяет выявить и отчасти понять содержание и смысл его духовногои творческого пути, увидеть традиции, лежащие в основе художественного мира, созданного творцом.У поэта была привычка указывать внизу прочитанного текста дату его прочтения. Так впервомтоме сочинений Байрона он оставляет запись на яналифе: «17/II.1934 прочитал. Ф. Карим». С такой скрупулёзной точностью авторы отмечаютдату создания своего произведения. Возникает мысль, что и Фатих Карим словновоспринимал (рассматривал)чужой текст «как собственный», выражающий непосредственно его мысли, чувства и переживания.Осебе он мог сказать словами Байрона, примеряя на себя его строки о поэте, как, например, в строках VIIй строфы Песни тринадцатой поэмы «Дон Жуан»: «Я –мечтатель, // Не признающий никаких оков…»1.Ему не могли быть не близки иразмышления Байрона о дружбе, связанные с горьким осознанием предательства:«От злых людей, в беде, не жди защиты»(«Паломничество ЧайльдГарольда»,Песнь вторая, LXVI).ИКарим был полностью солидарен с классиком английской литературы в том, чему будущее даст крепкий урок и наглядное свидетельство: «Друзей нет лучше женщин…»(«Дон Жуан»,Песнь тринадцатая, XCVI). Убеждённостью в этой мысли ещё до суровых тюремных лет и годин войны объясняется то факт, как много мест Фатих Каримотчёркивает в поэмах Байрона, связанных с размышлениями о природе женщин. Например, сравнение женщины с замороженным шампанским в Песне тринадцатой «Дон Жуана»: «Шампанскаго бутылку заморозьте, // И вы найдете выморозки в ней; // Вкушая их, в восторг приходят гости: // Напитка нет приятней и ценней; // Клокочет он под ледяной корою, // Сверкая искрометною струею». Далее следуют строфы, отчёркнутые Фатихом Каримом:
XXXVIII. Те капли –квинтэссенция вина Искусно замороженной бутылки. Так иногда лишь с виду холодна Красавица, её же чувства пылки; Под маскою скрывает их она, 1Здесь и далее цитаты из произведений Байрона, Пушкина и Лермонтова приводятся как маркированные Фатихом Каримом в виде карандашных помет отрывки художественных текстов авторов в названных выше собраниях их сочинений, с указанием в скобках, по мере необходимости,названия произведенияиего части. Стихи и поэмы Джорджа Байрона, помимо особо указанных случаев, даны в переводе П. Козлова.И лед играет только роль настилки. Кто раздробить сумеет этот лед, Тот драгоценный клад под ним найдет.
XXXIX. Однако ж не легко сквозь эти льдины Найти проход, чтоб в душу заглянуть. Обманчивы опасные пучины: Носясь по ним, не трудно утонуть! Вверяться им, конечно, нет причины. Так, к полюсу отыскивая путь, Уж не один корабль терпел крушенье; Средь вечных льдов возможно ли спасенье?
ФатихуКаримубыло близко не только понимание Байроном сутиженского характера, но и его вниманиек психологии человека, устремлённость поэта к её постижению.В произведениях Байрона Фатихом Каримом помечено много мест, тематически связанных с проблемой творчества, особенно с классическим мотивом противостояния поэта и толпы:
О, dura ilia messorum! Надо Латинской фразы сделать перевод Для жертв катарра, что страшнее яда: "Желудком здрав трудящийся народ", Иным добыть насущный хлеб отрада; Других же только радует доход. В конце концов, счастливей тот, конечно, Кто крепче спит, тоски не зная вечной.(«Дон Жуан»,Песнь девятая, XV)
В этих строках поначалу угадывается характерное для отечественной поэзии 30х с её острой «социальной»проблематикой противостояние богатых и бедных, котороев итоге «оборачивается»в противостояние Япоэта, охваченного «тоской вечной»,и толпы –тех, кто «крепко спит», не ведая этой «космической» тоски.
О, люди или псы! (За честь считайте, Что мною вы со псами сравнены: Вы хуже их!) В моей поэме, знайте, Что по заслугам вы оценены; На музу, сколько вам угодно, лайте: Ей ваши крики вовсе не страшны, Как волчий вой луне. Все муза светит И вашей злобы даже не заметит.(«Дон Жуан»,Песнь седьмая, VII)
ПоэтическиекредоБайрона отвечали творческим установкам Фатиха Карима: «Хотя б сидеть над каждой строчкой час, –// С дороги той, что Муза раз избрала,// Не поверну я в сторону...» («Дон Жуан»,Песнь первая, VII);
Но факт –все факт, и истинный поэт Остерегаться выдумок обязан; В стихах, как в прозе, лгать заслуги нет; Поэт, что должен быть лишь правдой связан, Грешит, красою фраз мороча свет. Поэту срам, когда во лжи погряз он: Неправду сатана пускает в ход, Как бы приманку, чтоб губить народ.(«Дон Жуан». Песнь восьмая, LXXXVI)
Не мог остаться равнодушным татарский поэт и к строкаманглийского предшественникао вечностном характерепоэзии, искусства:
Когда наш мир, из хаоса рожденный, Вторично будет в хаос превращен; Когда он, на погибель обреченный, Исчезнет в мраке будущих времен, Разрушенный, раздавленный, сожженный, И допотопным миром станет он, –
Быть может, к удивлению потомков, Мой труд найдут среди других обломков.(«Дон Жуан»,Песнь девятая, XXXVII)
Напротив этой строфы есть комментарий Фатиха Карима, выполненный на яналифеи указывающий на то, что в поэме Маяковского «Во весь голос» есть перекличка с этим местом поэмыБайрона. Байроновские строки, маркированные Фатихом Каримом, помогают понять характер его отношенийс современностью, уяснить психологические мотивы оптимистического настроя стихов 30хдо периода ареста:«Но знайте: срама нет, когда поэт // Других заслуги хвалит. Знак бессилья –// Встречать все современное хулой; // К бессмертию приводит путь иной» («Дон Жуан»,Посвящение, 8). Но к стану дежурных славословов «в розовых очках», которыми идеологические пруды прудили в 30е, его трудно причислить:
Я всяких партий враг, и оттого Все партии озлоблю, без сомненья; Но непритворны мнения того, Кто держится противного теченья. Ничем не связан я, и никого Я не боюсь. Пусть, полны озлобленья, Шакалы рабства поднимают вой, –
В их хоре не раздастся голос мой.(«Дон Жуан»,Песнь девятая, XXVI)
Известно, сколь важное место уже в поэзии30х в творчестве Фатиха Карима, как и во всей современной ему советской литературе, занимала «военная» тема, связанная с угрозой со стороны империалистических стран.Их общий пафос –в призыве на бескомпромиссную, непримиримую борьбу с врагом. И вместе с этим в выделенных Каримом строках Байрона слышатся боль и тоска поэта Страны Советов: «Когда сочтем те страшные затраты,// Что золотом и кровью делал свет// На войны, как ничтожны результаты // Окажутся одержанных побед!» («Дон Жуан»,Песнь восьмая, VII). Не здесь ли берут истоки интонации грусти, печали, прощания, которыми полнятся строки поэмыФатиха Карима «Аникин», связанные с описанием сцен смерти заглавного героя, прощания с ним сослуживцев и семьи, его могилы:
На опушке леса есть могила –Там венки лежат ещё досель.Словно руки, ветви опустилаНад могилой молодая ель.
Там порой на ели одинокойДрозд поёт на утренней зареО любви, о подвиге высоком,О лежащем здесь богатыре.
Там бывает часто, после смены,Пограничник юный. Как с живым,Говорит он с другом неизменным:–Здравствуй, Миша, это я, Галим…
Молодая женщина с малюткойПриезжала прошлою весной –И рыданья не смолкали в чуткой,Напряжённой тишине лесной.
И сидела у могилы долго,Тяжкою бедой потрясена,Словно ветви, руки опустилаМолодая скорбная жена.(Пер. А. Шпирт.)[3]
Словно сам Байрон водит рукой Фатиха Карима при написании этих строк, помогая ему поверх идеологической установки, поверх «заказа» прозреть истинную суть войны, дать ему общечеловеческую, гуманистическую оценку –в духе произведений гения мировой литературы:
Хоть доброта сердечная порой Себя деяньем добрым проявляла, Но смысл она теперь теряла свой, Когда война все кровью затопляла И разрушала все перед собой. О, вы, Парижа модные нахалы И Лондона зеваки, вы должны Подумать о последствиях войны! Подумайте, ценою скольких жизней Дается людям чтение газет! Под тяжестью долгов легко ль отчизне! Как много крови стоит гром побед!(«Дон Жуан»,Песнь восьмая, CXXIVCXXV)
Эти строки, кстати, перекликаютсясо стихотворением«Вам!»Маяковского, стихи которого Фатих Каримпереводилна татарский язык.Оно зачинается той же «газетной» детальюсимволом(«Вам, проживающим за оргией оргию, // имеющим ванную и тёплый клозет! // Как вам не стыдно о представленных к Георгию // вычитывать из столбцов газет?!»), которая в «Дон Жуане» столь же антитезнопарадоксальна по своему смысловому наполнению: «Не странно ль, что в тяжёлый год войны // Газеты об обедах толковали // Пространней, чем о тех, что в битвах пали?» («Дон Жуан». Песнь тринадцатая, LIII). Эти байроновские стихи подчёркнуты Фатихом Каримом волнистой линией.Впрочем, и в его произведениях, написанных в 30е –в годы всеобщего оптимизма, немного строк о смерти. Но это не значит, что Фатиха Карима не интересовала эта онтологическая проблема. Так, он сплошной линией выделяет стихотворение Байрона «Эвтаназия»:
Да будет же моё последнее дыханьеНе остановлено присутствием людским!Для нас, людей, ведь смерть не есть уж ожиданьеИ скорбь земли давно неведома уж им…
Да! Умереть, уйти навек и без возвратаТуда, куда уйдёт и каждый из людей,Стать снова тем «ничто», которым был когдато,Пред тем, как в мир пришёл для жизни и скорбей.
Сочти все радости, что на житейском пиреИз чаши счастия пришлось тебе испить,И убедись, что чем бы ни был ты в сем мире –Есть нечто более отрадное: не быть.(Пер. И. ГольцМиллера.)
Внимание Фатиха Карима также приковывает сцена в «Дон Жуане», когда герой «смущённым, робким взглядом» глядит на раны мёртвого полководца, стараясь «умом постигнуть тайну бытия»:
Нас окружает вечный мрак тюрьмы. Что ждет нас за могилой? –Нет ответа. Сегодня –жизнь, а завтра –царство тьмы. Желанного нам не дождаться света. А мир бессмертен, только смертны мы…(Песнь пятая, XXXIX)
Как и строки, следующие несколькими песнями ниже:
Быть иль не быть? –так ставится вопрос. А жизнь, по мне, таинственней загадки; Не мало мнений слышать мне пришлось, –
И что ж? –о ней понятия так шатки, Что, право, все они туманней грез: То ей хвалы, то на нее нападки; Иные рады руки к ней простерть; Она же –если взвесить –та же смерть.(Песнь девятая, XVI)
Смеется смерть своим беззвучным смехом, И жизнь пример с неё должна бы брать; Она могла б, служа ей верным эхом, Все призрачные блага попирать, Глумясь над славой, властью и успехом. Ничтожества на нас лежит печать. Ничтожны мы, как капли в бурном море, Да и земля лишь атом в звездном хоре.(Песнь девятая, XIII)
В заключительныхстихах последнегоотрывка размышления о смерти человеческой получают вселенское звучание. Не у Байрона лиФатих Карим учился мыслить «космично», вечностно?В своей статье «Поэзия храброго сердца» Римзиль Валеев приводит такие строки поэта, являющиеся, на наш взгляд, вершиной его философской лирики: «Пройдут года и разведут далёко // Меж Солнцем и Землёю расстоянья. // Юдоль земная кончится до срока, // Шар ледяной оставив в назиданье». По данным современной науки, спустя миллиарды лет Солнце остынет, а Земля отдалится от него. Поражаясь дальновидности поэта, его пророческой прозорливости, учёный так комментирует эти стихи: «Совпадение самых смелых предположений современных учёных с мыслью поэта, высказанной в небольшом стихотворении, написанном ещё в 1938 году прошлого века, –разве это само по себе не сенсация?!»1.В стихах Фатиха Карима конца 20х –1937го годов, в которых лирический герой демонстрирует полную общность с миром себе подобных, редок характерный для романтической поэзии мотив одиночества. Тем примечательнее стихи об этом в произведениях Байрона:
Я одинок; средь волн морских Корабль меня несет; Зачем мне плакать о других: Кто ж обо мне вздохнет? Мой пес, быть может, два, три дня Повоет, да и тот, Другим накормленный, меня Укусит у ворот.(«Паломничество ЧайльдГарольда», Песнь первая, XIII, 9)
Кажется, образ корабля и связанныес ним мотивыухода, прощания с родиной из этого отрывка отразятся, словно Летучий Голландец, в стихотворенииФатиха Карима 1939 года«Юл язмалары» («Путевые записки»), где корабль увозит арестанта от родных берегов в места заключения. Видимо,многое значил этот корабль длянего, раз уж до последнего своего дыхания он носил в кармане гимнастёрки листок с рисунком корабля, выполненном дочерьми, хранящемся сейчас в фондах Центра письменного и музыкального наследия Института языка, литературы и искусства им Г. Ибрагимова Академии наук Республики Татарстансреди «рисунков, которые были дороги Ф. Кариму и которые он постоянно носил с собой»[4].Семантически с образом корабля соотносятся романтические образы моря, океана, мотив бури, характерные для ранней лирики Фатиха Карима. При чтении произведений Байрона, он выделяет места, связанные с ними, отмеченные высокой поэтической экспрессией, свойственной романтизму: «Не видев бурь, кто знает океан?» («Дон Жуан»,Песнь первая, LXX);
Природамать, что может быть чудесней Твоих роскошных видов и картин? Тобою полн, тебя встречает песней Твой преданный, хоть не любимый сын. 1Цитируется по рукописи статьи.Не восхищаться видами нет мочи, Где без прикрас ты в дикости своей Являешься. И днем, и в мраке ночи Улыбками мои ты тешишь очи,
Но гнева полная ты мне всего милей.(«Паломничество ЧайльдГарольда», Песнь вторая, XXXVII).
Раздумья и переживанияФатиха Карима находят отзвук и в стихах А. С. Пушкина. С ним его роднит ряд «личных» мотивов. Читая книги великого предшественника, Каримвыделяет его стихи о дружбе. Отчёркнутые им строки стихотворения Пушкина «19 октября» (1825) «Нам разный путь судьбой назначен строгой; // Ступая в жизнь, мы быстро разошлись: // Но невзначай проселочной дорогой // Мы встретились и братски обнялись» словно роковым образом отзовутсяв судьбе Фатиха Карима, который по воле судьбы будет разлучён со многими друзьями, с некоторыми из которых ему будет уготовано встретиться либо в тюрьме, либо на дорогах войны или, как Пушкину с Дельвигом, не будет дано свидеться никогда.Ещё одна схожесть творческих судеб поэтов –в нападках критики, которым Фатих Карим подвергался столь же яростно, как и Пушкин. Строки стихотворения Александра Сергеевича пришлись в 1937м –в год особенно жестокой травли Карима –как нельзя кстати: «Поверь: когда слепней и комаров // Вокруг тебя летает рой журнальный, // Не рассуждай, не трать учтивых слов, // Не возражай на писк и шум нахальный…» («Совет»). В его «Поэте» он находит и отзвук своему вдохновению: «Но лишь божественный глагол // Дослуха чуткого коснется, // Душа поэта встрепенется, Как пробудившийся орел». А вот что двигало душой и рукой Фатиха Карима, когда он выделял в «маленькой трагедии» Пушкина части, связанные с рассуждения Сальери о музыке, искусстве, гениальности, –нам остаётся только гадать:
…РемеслоПоставил я подножием искусству;Я сделался ремесленник: перстамПридал послушную, сухую беглостьИ верность уху. Звуки умертвив,Музыку я разъял, как труп <…>Где ж правота, когда священный дар,Когда бессмертный гений —не внаградуЛюбви горящей, самоотверженья,Трудов, усердия, молений послан —А озаряет голову безумца,Гуляки праздного?.. О Моцарт, Моцарт! <…>Что пользы, если Моцарт будет живИ новой высоты еще достигнет?Подымет ли он тем искусство? Нет;Оно падет опять, как он исчезнет:Наследника нам не оставит он.Что пользы в нем? Как некий херувим,Он несколько занес нам песен райских,Чтоб, возмутив бескрылое желаньеВ нас, чадах праха, после улететь!Так улетай же! чем скорей, тем лучше.
Во временах Пушкина ФатихКарим находит общее с современной эпохой: «Страшитесь возбудить слезами подозренье; // В наш век, вы знаете, и слезы преступленье: // О брате сожалеть не смеет ныне брат» («Андрей Шенье»). Думается, если бы книга с пометкой этих строк Пушкина попала в руки НКВД, она бы, безусловно, фигурировала бы в деле Фатиха Карима как одно их самых ярких свидетельств его «вины» против власти.Поэзия Пушкина стала настоящей творческой мастерской для Фатиха Карима. Переводя в 1936 году на татарский язык «Сказку о рыбаке и рыбке», он учится у Пушкина точности словоупотребления, умению одним штрихом, одной фразой художественно достоверно, психологически верно, с пушкинской простотой поразительно красиво передать суть образа.Об этом свидетельствуют заметки, сделанные Фатихом Каримом в произведениях русского классика: в первоисточникесказки; в послании «К Жуковскому», где подчёркнута строка о Г. Р. Державине: «Крылатым гением и грацией венчанный»; в стихотворении «Наполеон» с тоже выделенными словами о французском полководце, «в величии постыдном» «ступившемна грудь» Европы.Перевод, сначала опубликованный в № 20 за 1936 г. журнала «Азат хатын», затем в 1937 году вышедший отдельным изданием, –наглядная иллюстрация того, каким способным учеником был Фатих Карим.
Особое место в кругу его чтения занимают произведения М. Ю. Лермонтова, стихотворение которого «Дары Терека» удостоилось его наивысшей оценки: оно отмечено словом, написанном на яналифе, –«Iskitkec!», что в переводе с татарского означает «удивительно, восхитительно,превосходно, бесподобно». Особенно Фатиха Карима поражают в нём строки «Я родился у Казбека, // Вскормлен грудью облаков». Не этими ли самыми облаками, как романтический герой Лермонтова, «вскормлены» и лирический герой, персонажи каримовских творений; неодно ли из них плывёт по «небу» его стихотворения «Дулкынланып китте ак болыт» («Разволновалось белое облако»), будоража сердца парашютистки и всех, кто следит за её прыжком: «Прыгнула ты в широкую пустоту, // Разволновалось белое облако, // Какаято силау всех у нас // Сердца сжала в это время» (постр. пер. с татар.)[5].Романтизму лирического героя Фатиха Карима созвучен и максимализм, непримиримость Лермонтова в противостоянии с «толпой»:«Когда ж, опомнившись, обман я узнаю, // И шум толпы людской спугнет мечту мою, // гостью, // О, как мне хочется смутить веселость их // И дерзко бросить им в глаза железный стих, // Облитый горечью и злостью!..». Этот финал лермонтовского стихотворения «Как часто, пёстрою толпою окружён…» может служить одной из психологических мотивировок клеветы и поклёпов, обрушившихся на Фатиха Карима в годы его травли и ареста.Пока же он на взлёте своего творческого развития, в поре активной деятельности, когда его талант востребовани находит свою реализацию в литературной и в общественной жизни.Так, поэтаможно заметить среди школьников, с которыми он делится секретами творчества, о чём спустя полвека с пиететом, гордостью и благодарностью вспоминал один из егоподопечных Гарафутдин Хасанов: «…как говорил о детской литературе Фатих Карим! Помнится, как я искал его дом, чтобы попросить его руководить нашим школьным литературным кружком. Он согласился. На занятиях читал свои новые вещи, слушал наши опыты, рекомендовал лучшие в печать.Знакомил со своими товарищами –писателями, приводил их в нашу тринадцатую школу. Например,Мусу Джалиля. Карим был нашим кумиром. Казалось, одень на его непослушный ёжик волос будёновку, и вот он –герой гражданской войны, о которой бредили мальчишки. Я сравнивал его с Гайдаром.И не ошибся. Он был у нас ребячьим комиссаром. Он и на фронте погиб героически, как Гайдар. Из нашего литературного кружка вышли, конечно, не одни писатели. Вышли люди. Д. Тарджеманов, автор книг о Лобачевском, народные художники Х. Якупов и Л. Фаттахов, профессор университета им. П. Лумумбы А. Галиуллин и многие другие достойные люди»[6].Необходимо отметить, что творческому росту Фатиха Карима в первой половине 30х годовспособствовала благоприятная общественнолитературная ситуация в стране. Как известно, эти годы отмечены подготовкой и проведением под руководством А. М. Горького 17 августа –1 сентября 1934 года IгоВсесоюзного съездасоветских писателей, давшего стимулбурному развитию национальных литературнародов СССР.В литературной жизни молодой Татарской республикиФатих Карим принимает самое деятельное участие, замечен и на общероссийской литературной арене. Его имя фигурирует в хронике видных литературных событийтого времени. Воктябре 1931го на поэтическом совещании ТАПП обсуждается (вместе с поэмой «Урал» малоизвестного ныне поэта Г. Телаша) поэма Карима «Седьмая домна».711 марта 1934 года онвходитв состав делегации татарских писателей (К. Наджми, К.Тухватуллин, Г. Гали и др.)наIIIмпленумекомитета Всесоюзной организации советских писателей в Москве. 19 мая, судя по хранящемуся в фондах Национального музея Республики Татарстан билету Фатиха Карима на самолёт «КазаньМосква», он опять летит в советскую столицу, где 25 мая в здании газеты «Известия» принимает участие на Всесоюзном совещаниипо проблемам поэзии, совместнос Х. Туфаном, М.Максудом,С.БатталомиА.Файзивыступает перед татарской общественностью на мероприятии, специально организованном Мусой Джалилем,читает свои стихи(отчёт об этом мероприятии был опубликован 29 маяв журнале «Коммунист).По воспоминанию А. С. Будрина «Слово о друге», «23 июня 1934 года мы на заседании бюро Татарского обкома комсомола присуждали ему премию на конкурсе писателей в связи с 15летием комсомола Татарии»[7]. 29 июня этого же года поэтприглашён на заседание Центральной комиссии Союза советских писателей, где решается вопрос о приёме новых членов: Фатих Каримоказывается в числе двадцативновь принятых.Напроходившем в Казани 2529 июля Первом съезде советских писателей Татарстана он выступает с докладом о татарской детской литературе.16 января 1935 года вновь делает доклад на семинаре, посвящённом этой проблеме, проходившем в казанском клубе им. Г. Тукая.22 января Фатих Каримв составе писательской бригады направляется Союзом писателей и Татарстанским книжнымиздательством в творческую командировку в районы республики (Арск, Апастово, Мензелинск, Зелёный дол) с целью пропаганды художественной литературы.В августе 1936 года в Москве в переводах Э. Багрицкого, М. Светлова и др. выходит в свет сборник «Поэты Советской Татарии», где увидели свет и стихи Фатиха Карима.Вот лишь немногие, но наиболее яркие факты общественнолитературной деятельности поэта в 30е годы.
Замечательно, что на её фоне ничуть не снижается, наоборот, лишь растёт творческая активность автора.До 1937 года включительно Фатихом Каримом создано несколько десятков стихотворений, 9 поэм, баллад и стихотворная сказка, переведены стихи Маяковского и «Сказка о рыбаке и рыбке» Пушкина, написаны 2 прозаические повести, ряд очерков, статей и заметок публицистического и литературнокритического характера.Помимо переводных сборника стихов Маяковского и сказки Пушкина, в период с 1930 по 1936год Татгосиздат публикует10 книг поэта: отдельными изданиями на яналифе вышли в свет его повести«Далеко на лодчонке» и «Электрические фонари» (обе в 1930 году), два издания поэмы «Седьмая домна» (1932, 1933), поэмы «Пятьдесят юношей» (1934), «Шумное утро» и «Охотники» (1936), сборники стихотворений и поэм «Начальная песня» (1931), «Свет молнии» (1934), «Знакомы эти глаза» (1936).Думается, взлёту поэтического таланта Фатиха Карима в 30е способствовал и круг его чтения.
Ссылки на источники1.Архив Управления Федеральной службы безопасности РФ по Республике Татарстан (Арх. УФСБ РФ РТ).Архивноследственное дело № 27765. Ед. хр. 3.2.Архив Управления Федеральной службы безопасности РФ по Республике Татарстан (Арх. УФСБ РФ РТ). Архивноследственное дело № 27765. Ед. хр. 4.3.Карим Ф. Избранные стихи и поэмы. –Казань: Таткнигоиздат, 1957. –220 с.–С. 170171.4.Центр письменного и музыкального наследия Академии наук Республики Татарстан. Ф. 122. Оп. 1. Д. 22.5.Карим Ф. Произведения. В 3 т. –Казань: Татар. кн. издат., 1954. –Т. 1. –291 с. –С. 27.6.Хасанов Г. О нём писал Горький // Комсомолец Татарии. –1984. –7 декабря.–0,2 п. л.7.Центр письменного и музыкального наследия Академии наук Республики Татарстан. Ф. 122. Оп. 1. Д. 69.
Ramil Sarchin,Сandidate of Philological Sciences, Deputy Director on scientific and methodical work, Kazan Radioengineering College, Kazan"Poetic" the origins of creativity of FatihKarimAbstract.The article is devoted to the study marks Fatiha Karim in the books Byron, A. Pushkin and M. Lermontov. Their analysis gives an idea of the “poetry” of the origins of the creative personality of the prominent Tatar poet 3040's of the past century.Keywords:Fatih Karim, George Byron, Alexander Pushkin, Mikhail Lermontov.
«Поэтические» истоки творчества Фатиха Карима
Аннотация. Статья посвящена исследованию пометок Фатиха Карима в книгах Байрона, А. Пушкина и М. Лермонтова. Их анализ даёт представление о “поэтических” истокахтворческой личностивидного татарского поэта 3040 гг. прошлого столетия.
Ключевые слова: Фатих Карим, Джордж Байрон, Александр Пушкин, Михаил Лермонтов.
О том, какие книги читал Фатих Карим в 30е, можно отчасти судить по описи «вещей, ценностей и документов», изъятых у него в день его ареста.В частности, согласно протоколу обыска, проведённого оперуполномоченным Усмановым в квартире поэта 3 января1938 года, у него было найдено «журналов разных 56», «книг разных 58»[1].Спустя два дня появился документ, согласно которому «Усманов сего числа рассмотрел изъятую литературу при обыске у арестованного Каримова Фатиха Валеевича и составил акт на предмет приобщения к следственному делуданный акт как вещественное доказательство и на предмет уничтожения путём сожжения»(подчёркнуто, видимо, тем же Усмановым)[2].
В списке этой литературы журналы «со статьями врагов народа» «Совет әдәбияты» («Советская литература»), «Яналиф», «Атака». Большой корпус составляют татарские и башкирскиеиздания на татарском, башкирском и русском языках: антология «Татарская художественная литература задесять лет», книгиМирсая Амира, Мансура Асфендиярова, Салиха Баттала, Нура Гайсина, Шамиля Гарая, Тази Гиззата, Ахмета Ерикея, Газиза Иделле, Хусаина Кунакбая, Шайхи Маннура, Мухаммета Садри, Г. Саляма, Хади Такташа, Гумера Тулумбая, Абудара Турая, Хасана Туфана, Ахмета Файзи, М. Хая, Мина Шабая, Афзала Шамоваи других современников Фатиха Карима. Имеютсякнигирусских и зарубежных авторов в переводах на татарский язык(«Таинственный остров» Жюля Верна, «Капитанская дочка» А. С. Пушкина, «Ванька» А. П. Чехова, «Трагическая ночь» А. Безыменского), а также издания исторического, общественнополитическогои социальногохарактера(«Русская история в самом сжатом очерке» М. Н. Покровского, «Анархизм и социализм», «Воинствующий материализм» Г. В. Плехановаи первый том его «Собрания сочинений», «Очерки по истории материализма А. М. Деборина, вышедший в 1934 году учебник В. Н. Сарабьянова «Диалектический и исторический материализм»,трактат П. Ф. Липендина «К вопросу о философском развитии К. Маркса» того же года выпуска,«Очерки истории ВКП(б)»Н. Н. Попова,сборники «Колчаковщина», «Герои труда»).
Судя по акту, Усманову 5 января 1938 года пришлось изрядно потрудиться –«рассмотреть» внушительный объём литературы. Именно рассмотреть, а не прочитать–это было физически невозможно, что,тем не менее,не помешало ему приобщить акт к следственному делу, отправив более сотни изъятых книг и журналов на сожжение.Даже реестр их названий и заглавий является ценным материалом для осмысления мировоззренческих и художественноэстетических истоков и основ личности и творчества Фатиха Карима, что могло бы составить предмет отдельного целостного исследования. Тем более были бы ценными те пометки в них, которые поэт делал по заведённой им привычке, отмечая наиболее тронувшие места, важные с его точки зрения.Как видно, оперуполномоченный Усманов знал своё дело.Отмечая постоянную работу Фатиха Карима, связанную с его самообучением, указывая на литературные интересы и пристрастия поэта,его жена пишет: «Чтобы повысить своё образование, Фатих очень много делал, изучал, читал. Из художественной литературы особенно любил поэзию. Самые любимые поэты Пушкин, Лермонтов, Некрасов, Байрон. Татарский народный поэт Тукай. Из современных поэтов –Маяковский, Исаковский. А Хади Такташ стал егонаставником и близким другом.В памяти такие его слова о любви к поэзии: «Удивляюсь, почему многие не любят читать стихи, а ведь в хорошем стихотворении настолько глубокий смысл, такая красота!». Не забывается сказанное им одному встреченному человеку: «Читайте поэзию!». Фатих любил собирать хорошие книги и бережно хранил их» (пер. с татар.).Среди таких книг, чудом избежавших изъятия при обыске и бережно хранимых в его семье,полноесобраниесочинений в трёх томах Джорджа Байрона, выпущенное в 19041905 годах в СанктПетербурге издательством БрокгаузаЕфрона,полное собрание сочинений в шести томах А. С. Пушкина (М.Л.: Художественнаялитература, 1934)и полное собрание сочинений в пяти томах М. Ю. Лермонтова (М.Л.: Academia, 19361937).Изучение сделанных в них рукой Фатиха Карима пометокпозволяет выявить и отчасти понять содержание и смысл его духовногои творческого пути, увидеть традиции, лежащие в основе художественного мира, созданного творцом.У поэта была привычка указывать внизу прочитанного текста дату его прочтения. Так впервомтоме сочинений Байрона он оставляет запись на яналифе: «17/II.1934 прочитал. Ф. Карим». С такой скрупулёзной точностью авторы отмечаютдату создания своего произведения. Возникает мысль, что и Фатих Карим словновоспринимал (рассматривал)чужой текст «как собственный», выражающий непосредственно его мысли, чувства и переживания.Осебе он мог сказать словами Байрона, примеряя на себя его строки о поэте, как, например, в строках VIIй строфы Песни тринадцатой поэмы «Дон Жуан»: «Я –мечтатель, // Не признающий никаких оков…»1.Ему не могли быть не близки иразмышления Байрона о дружбе, связанные с горьким осознанием предательства:«От злых людей, в беде, не жди защиты»(«Паломничество ЧайльдГарольда»,Песнь вторая, LXVI).ИКарим был полностью солидарен с классиком английской литературы в том, чему будущее даст крепкий урок и наглядное свидетельство: «Друзей нет лучше женщин…»(«Дон Жуан»,Песнь тринадцатая, XCVI). Убеждённостью в этой мысли ещё до суровых тюремных лет и годин войны объясняется то факт, как много мест Фатих Каримотчёркивает в поэмах Байрона, связанных с размышлениями о природе женщин. Например, сравнение женщины с замороженным шампанским в Песне тринадцатой «Дон Жуана»: «Шампанскаго бутылку заморозьте, // И вы найдете выморозки в ней; // Вкушая их, в восторг приходят гости: // Напитка нет приятней и ценней; // Клокочет он под ледяной корою, // Сверкая искрометною струею». Далее следуют строфы, отчёркнутые Фатихом Каримом:
XXXVIII. Те капли –квинтэссенция вина Искусно замороженной бутылки. Так иногда лишь с виду холодна Красавица, её же чувства пылки; Под маскою скрывает их она, 1Здесь и далее цитаты из произведений Байрона, Пушкина и Лермонтова приводятся как маркированные Фатихом Каримом в виде карандашных помет отрывки художественных текстов авторов в названных выше собраниях их сочинений, с указанием в скобках, по мере необходимости,названия произведенияиего части. Стихи и поэмы Джорджа Байрона, помимо особо указанных случаев, даны в переводе П. Козлова.И лед играет только роль настилки. Кто раздробить сумеет этот лед, Тот драгоценный клад под ним найдет.
XXXIX. Однако ж не легко сквозь эти льдины Найти проход, чтоб в душу заглянуть. Обманчивы опасные пучины: Носясь по ним, не трудно утонуть! Вверяться им, конечно, нет причины. Так, к полюсу отыскивая путь, Уж не один корабль терпел крушенье; Средь вечных льдов возможно ли спасенье?
ФатихуКаримубыло близко не только понимание Байроном сутиженского характера, но и его вниманиек психологии человека, устремлённость поэта к её постижению.В произведениях Байрона Фатихом Каримом помечено много мест, тематически связанных с проблемой творчества, особенно с классическим мотивом противостояния поэта и толпы:
О, dura ilia messorum! Надо Латинской фразы сделать перевод Для жертв катарра, что страшнее яда: "Желудком здрав трудящийся народ", Иным добыть насущный хлеб отрада; Других же только радует доход. В конце концов, счастливей тот, конечно, Кто крепче спит, тоски не зная вечной.(«Дон Жуан»,Песнь девятая, XV)
В этих строках поначалу угадывается характерное для отечественной поэзии 30х с её острой «социальной»проблематикой противостояние богатых и бедных, котороев итоге «оборачивается»в противостояние Япоэта, охваченного «тоской вечной»,и толпы –тех, кто «крепко спит», не ведая этой «космической» тоски.
О, люди или псы! (За честь считайте, Что мною вы со псами сравнены: Вы хуже их!) В моей поэме, знайте, Что по заслугам вы оценены; На музу, сколько вам угодно, лайте: Ей ваши крики вовсе не страшны, Как волчий вой луне. Все муза светит И вашей злобы даже не заметит.(«Дон Жуан»,Песнь седьмая, VII)
ПоэтическиекредоБайрона отвечали творческим установкам Фатиха Карима: «Хотя б сидеть над каждой строчкой час, –// С дороги той, что Муза раз избрала,// Не поверну я в сторону...» («Дон Жуан»,Песнь первая, VII);
Но факт –все факт, и истинный поэт Остерегаться выдумок обязан; В стихах, как в прозе, лгать заслуги нет; Поэт, что должен быть лишь правдой связан, Грешит, красою фраз мороча свет. Поэту срам, когда во лжи погряз он: Неправду сатана пускает в ход, Как бы приманку, чтоб губить народ.(«Дон Жуан». Песнь восьмая, LXXXVI)
Не мог остаться равнодушным татарский поэт и к строкаманглийского предшественникао вечностном характерепоэзии, искусства:
Когда наш мир, из хаоса рожденный, Вторично будет в хаос превращен; Когда он, на погибель обреченный, Исчезнет в мраке будущих времен, Разрушенный, раздавленный, сожженный, И допотопным миром станет он, –
Быть может, к удивлению потомков, Мой труд найдут среди других обломков.(«Дон Жуан»,Песнь девятая, XXXVII)
Напротив этой строфы есть комментарий Фатиха Карима, выполненный на яналифеи указывающий на то, что в поэме Маяковского «Во весь голос» есть перекличка с этим местом поэмыБайрона. Байроновские строки, маркированные Фатихом Каримом, помогают понять характер его отношенийс современностью, уяснить психологические мотивы оптимистического настроя стихов 30хдо периода ареста:«Но знайте: срама нет, когда поэт // Других заслуги хвалит. Знак бессилья –// Встречать все современное хулой; // К бессмертию приводит путь иной» («Дон Жуан»,Посвящение, 8). Но к стану дежурных славословов «в розовых очках», которыми идеологические пруды прудили в 30е, его трудно причислить:
Я всяких партий враг, и оттого Все партии озлоблю, без сомненья; Но непритворны мнения того, Кто держится противного теченья. Ничем не связан я, и никого Я не боюсь. Пусть, полны озлобленья, Шакалы рабства поднимают вой, –
В их хоре не раздастся голос мой.(«Дон Жуан»,Песнь девятая, XXVI)
Известно, сколь важное место уже в поэзии30х в творчестве Фатиха Карима, как и во всей современной ему советской литературе, занимала «военная» тема, связанная с угрозой со стороны империалистических стран.Их общий пафос –в призыве на бескомпромиссную, непримиримую борьбу с врагом. И вместе с этим в выделенных Каримом строках Байрона слышатся боль и тоска поэта Страны Советов: «Когда сочтем те страшные затраты,// Что золотом и кровью делал свет// На войны, как ничтожны результаты // Окажутся одержанных побед!» («Дон Жуан»,Песнь восьмая, VII). Не здесь ли берут истоки интонации грусти, печали, прощания, которыми полнятся строки поэмыФатиха Карима «Аникин», связанные с описанием сцен смерти заглавного героя, прощания с ним сослуживцев и семьи, его могилы:
На опушке леса есть могила –Там венки лежат ещё досель.Словно руки, ветви опустилаНад могилой молодая ель.
Там порой на ели одинокойДрозд поёт на утренней зареО любви, о подвиге высоком,О лежащем здесь богатыре.
Там бывает часто, после смены,Пограничник юный. Как с живым,Говорит он с другом неизменным:–Здравствуй, Миша, это я, Галим…
Молодая женщина с малюткойПриезжала прошлою весной –И рыданья не смолкали в чуткой,Напряжённой тишине лесной.
И сидела у могилы долго,Тяжкою бедой потрясена,Словно ветви, руки опустилаМолодая скорбная жена.(Пер. А. Шпирт.)[3]
Словно сам Байрон водит рукой Фатиха Карима при написании этих строк, помогая ему поверх идеологической установки, поверх «заказа» прозреть истинную суть войны, дать ему общечеловеческую, гуманистическую оценку –в духе произведений гения мировой литературы:
Хоть доброта сердечная порой Себя деяньем добрым проявляла, Но смысл она теперь теряла свой, Когда война все кровью затопляла И разрушала все перед собой. О, вы, Парижа модные нахалы И Лондона зеваки, вы должны Подумать о последствиях войны! Подумайте, ценою скольких жизней Дается людям чтение газет! Под тяжестью долгов легко ль отчизне! Как много крови стоит гром побед!(«Дон Жуан»,Песнь восьмая, CXXIVCXXV)
Эти строки, кстати, перекликаютсясо стихотворением«Вам!»Маяковского, стихи которого Фатих Каримпереводилна татарский язык.Оно зачинается той же «газетной» детальюсимволом(«Вам, проживающим за оргией оргию, // имеющим ванную и тёплый клозет! // Как вам не стыдно о представленных к Георгию // вычитывать из столбцов газет?!»), которая в «Дон Жуане» столь же антитезнопарадоксальна по своему смысловому наполнению: «Не странно ль, что в тяжёлый год войны // Газеты об обедах толковали // Пространней, чем о тех, что в битвах пали?» («Дон Жуан». Песнь тринадцатая, LIII). Эти байроновские стихи подчёркнуты Фатихом Каримом волнистой линией.Впрочем, и в его произведениях, написанных в 30е –в годы всеобщего оптимизма, немного строк о смерти. Но это не значит, что Фатиха Карима не интересовала эта онтологическая проблема. Так, он сплошной линией выделяет стихотворение Байрона «Эвтаназия»:
Да будет же моё последнее дыханьеНе остановлено присутствием людским!Для нас, людей, ведь смерть не есть уж ожиданьеИ скорбь земли давно неведома уж им…
Да! Умереть, уйти навек и без возвратаТуда, куда уйдёт и каждый из людей,Стать снова тем «ничто», которым был когдато,Пред тем, как в мир пришёл для жизни и скорбей.
Сочти все радости, что на житейском пиреИз чаши счастия пришлось тебе испить,И убедись, что чем бы ни был ты в сем мире –Есть нечто более отрадное: не быть.(Пер. И. ГольцМиллера.)
Внимание Фатиха Карима также приковывает сцена в «Дон Жуане», когда герой «смущённым, робким взглядом» глядит на раны мёртвого полководца, стараясь «умом постигнуть тайну бытия»:
Нас окружает вечный мрак тюрьмы. Что ждет нас за могилой? –Нет ответа. Сегодня –жизнь, а завтра –царство тьмы. Желанного нам не дождаться света. А мир бессмертен, только смертны мы…(Песнь пятая, XXXIX)
Как и строки, следующие несколькими песнями ниже:
Быть иль не быть? –так ставится вопрос. А жизнь, по мне, таинственней загадки; Не мало мнений слышать мне пришлось, –
И что ж? –о ней понятия так шатки, Что, право, все они туманней грез: То ей хвалы, то на нее нападки; Иные рады руки к ней простерть; Она же –если взвесить –та же смерть.(Песнь девятая, XVI)
Смеется смерть своим беззвучным смехом, И жизнь пример с неё должна бы брать; Она могла б, служа ей верным эхом, Все призрачные блага попирать, Глумясь над славой, властью и успехом. Ничтожества на нас лежит печать. Ничтожны мы, как капли в бурном море, Да и земля лишь атом в звездном хоре.(Песнь девятая, XIII)
В заключительныхстихах последнегоотрывка размышления о смерти человеческой получают вселенское звучание. Не у Байрона лиФатих Карим учился мыслить «космично», вечностно?В своей статье «Поэзия храброго сердца» Римзиль Валеев приводит такие строки поэта, являющиеся, на наш взгляд, вершиной его философской лирики: «Пройдут года и разведут далёко // Меж Солнцем и Землёю расстоянья. // Юдоль земная кончится до срока, // Шар ледяной оставив в назиданье». По данным современной науки, спустя миллиарды лет Солнце остынет, а Земля отдалится от него. Поражаясь дальновидности поэта, его пророческой прозорливости, учёный так комментирует эти стихи: «Совпадение самых смелых предположений современных учёных с мыслью поэта, высказанной в небольшом стихотворении, написанном ещё в 1938 году прошлого века, –разве это само по себе не сенсация?!»1.В стихах Фатиха Карима конца 20х –1937го годов, в которых лирический герой демонстрирует полную общность с миром себе подобных, редок характерный для романтической поэзии мотив одиночества. Тем примечательнее стихи об этом в произведениях Байрона:
Я одинок; средь волн морских Корабль меня несет; Зачем мне плакать о других: Кто ж обо мне вздохнет? Мой пес, быть может, два, три дня Повоет, да и тот, Другим накормленный, меня Укусит у ворот.(«Паломничество ЧайльдГарольда», Песнь первая, XIII, 9)
Кажется, образ корабля и связанныес ним мотивыухода, прощания с родиной из этого отрывка отразятся, словно Летучий Голландец, в стихотворенииФатиха Карима 1939 года«Юл язмалары» («Путевые записки»), где корабль увозит арестанта от родных берегов в места заключения. Видимо,многое значил этот корабль длянего, раз уж до последнего своего дыхания он носил в кармане гимнастёрки листок с рисунком корабля, выполненном дочерьми, хранящемся сейчас в фондах Центра письменного и музыкального наследия Института языка, литературы и искусства им Г. Ибрагимова Академии наук Республики Татарстансреди «рисунков, которые были дороги Ф. Кариму и которые он постоянно носил с собой»[4].Семантически с образом корабля соотносятся романтические образы моря, океана, мотив бури, характерные для ранней лирики Фатиха Карима. При чтении произведений Байрона, он выделяет места, связанные с ними, отмеченные высокой поэтической экспрессией, свойственной романтизму: «Не видев бурь, кто знает океан?» («Дон Жуан»,Песнь первая, LXX);
Природамать, что может быть чудесней Твоих роскошных видов и картин? Тобою полн, тебя встречает песней Твой преданный, хоть не любимый сын. 1Цитируется по рукописи статьи.Не восхищаться видами нет мочи, Где без прикрас ты в дикости своей Являешься. И днем, и в мраке ночи Улыбками мои ты тешишь очи,
Но гнева полная ты мне всего милей.(«Паломничество ЧайльдГарольда», Песнь вторая, XXXVII).
Раздумья и переживанияФатиха Карима находят отзвук и в стихах А. С. Пушкина. С ним его роднит ряд «личных» мотивов. Читая книги великого предшественника, Каримвыделяет его стихи о дружбе. Отчёркнутые им строки стихотворения Пушкина «19 октября» (1825) «Нам разный путь судьбой назначен строгой; // Ступая в жизнь, мы быстро разошлись: // Но невзначай проселочной дорогой // Мы встретились и братски обнялись» словно роковым образом отзовутсяв судьбе Фатиха Карима, который по воле судьбы будет разлучён со многими друзьями, с некоторыми из которых ему будет уготовано встретиться либо в тюрьме, либо на дорогах войны или, как Пушкину с Дельвигом, не будет дано свидеться никогда.Ещё одна схожесть творческих судеб поэтов –в нападках критики, которым Фатих Карим подвергался столь же яростно, как и Пушкин. Строки стихотворения Александра Сергеевича пришлись в 1937м –в год особенно жестокой травли Карима –как нельзя кстати: «Поверь: когда слепней и комаров // Вокруг тебя летает рой журнальный, // Не рассуждай, не трать учтивых слов, // Не возражай на писк и шум нахальный…» («Совет»). В его «Поэте» он находит и отзвук своему вдохновению: «Но лишь божественный глагол // Дослуха чуткого коснется, // Душа поэта встрепенется, Как пробудившийся орел». А вот что двигало душой и рукой Фатиха Карима, когда он выделял в «маленькой трагедии» Пушкина части, связанные с рассуждения Сальери о музыке, искусстве, гениальности, –нам остаётся только гадать:
…РемеслоПоставил я подножием искусству;Я сделался ремесленник: перстамПридал послушную, сухую беглостьИ верность уху. Звуки умертвив,Музыку я разъял, как труп <…>Где ж правота, когда священный дар,Когда бессмертный гений —не внаградуЛюбви горящей, самоотверженья,Трудов, усердия, молений послан —А озаряет голову безумца,Гуляки праздного?.. О Моцарт, Моцарт! <…>Что пользы, если Моцарт будет живИ новой высоты еще достигнет?Подымет ли он тем искусство? Нет;Оно падет опять, как он исчезнет:Наследника нам не оставит он.Что пользы в нем? Как некий херувим,Он несколько занес нам песен райских,Чтоб, возмутив бескрылое желаньеВ нас, чадах праха, после улететь!Так улетай же! чем скорей, тем лучше.
Во временах Пушкина ФатихКарим находит общее с современной эпохой: «Страшитесь возбудить слезами подозренье; // В наш век, вы знаете, и слезы преступленье: // О брате сожалеть не смеет ныне брат» («Андрей Шенье»). Думается, если бы книга с пометкой этих строк Пушкина попала в руки НКВД, она бы, безусловно, фигурировала бы в деле Фатиха Карима как одно их самых ярких свидетельств его «вины» против власти.Поэзия Пушкина стала настоящей творческой мастерской для Фатиха Карима. Переводя в 1936 году на татарский язык «Сказку о рыбаке и рыбке», он учится у Пушкина точности словоупотребления, умению одним штрихом, одной фразой художественно достоверно, психологически верно, с пушкинской простотой поразительно красиво передать суть образа.Об этом свидетельствуют заметки, сделанные Фатихом Каримом в произведениях русского классика: в первоисточникесказки; в послании «К Жуковскому», где подчёркнута строка о Г. Р. Державине: «Крылатым гением и грацией венчанный»; в стихотворении «Наполеон» с тоже выделенными словами о французском полководце, «в величии постыдном» «ступившемна грудь» Европы.Перевод, сначала опубликованный в № 20 за 1936 г. журнала «Азат хатын», затем в 1937 году вышедший отдельным изданием, –наглядная иллюстрация того, каким способным учеником был Фатих Карим.
Особое место в кругу его чтения занимают произведения М. Ю. Лермонтова, стихотворение которого «Дары Терека» удостоилось его наивысшей оценки: оно отмечено словом, написанном на яналифе, –«Iskitkec!», что в переводе с татарского означает «удивительно, восхитительно,превосходно, бесподобно». Особенно Фатиха Карима поражают в нём строки «Я родился у Казбека, // Вскормлен грудью облаков». Не этими ли самыми облаками, как романтический герой Лермонтова, «вскормлены» и лирический герой, персонажи каримовских творений; неодно ли из них плывёт по «небу» его стихотворения «Дулкынланып китте ак болыт» («Разволновалось белое облако»), будоража сердца парашютистки и всех, кто следит за её прыжком: «Прыгнула ты в широкую пустоту, // Разволновалось белое облако, // Какаято силау всех у нас // Сердца сжала в это время» (постр. пер. с татар.)[5].Романтизму лирического героя Фатиха Карима созвучен и максимализм, непримиримость Лермонтова в противостоянии с «толпой»:«Когда ж, опомнившись, обман я узнаю, // И шум толпы людской спугнет мечту мою, // гостью, // О, как мне хочется смутить веселость их // И дерзко бросить им в глаза железный стих, // Облитый горечью и злостью!..». Этот финал лермонтовского стихотворения «Как часто, пёстрою толпою окружён…» может служить одной из психологических мотивировок клеветы и поклёпов, обрушившихся на Фатиха Карима в годы его травли и ареста.Пока же он на взлёте своего творческого развития, в поре активной деятельности, когда его талант востребовани находит свою реализацию в литературной и в общественной жизни.Так, поэтаможно заметить среди школьников, с которыми он делится секретами творчества, о чём спустя полвека с пиететом, гордостью и благодарностью вспоминал один из егоподопечных Гарафутдин Хасанов: «…как говорил о детской литературе Фатих Карим! Помнится, как я искал его дом, чтобы попросить его руководить нашим школьным литературным кружком. Он согласился. На занятиях читал свои новые вещи, слушал наши опыты, рекомендовал лучшие в печать.Знакомил со своими товарищами –писателями, приводил их в нашу тринадцатую школу. Например,Мусу Джалиля. Карим был нашим кумиром. Казалось, одень на его непослушный ёжик волос будёновку, и вот он –герой гражданской войны, о которой бредили мальчишки. Я сравнивал его с Гайдаром.И не ошибся. Он был у нас ребячьим комиссаром. Он и на фронте погиб героически, как Гайдар. Из нашего литературного кружка вышли, конечно, не одни писатели. Вышли люди. Д. Тарджеманов, автор книг о Лобачевском, народные художники Х. Якупов и Л. Фаттахов, профессор университета им. П. Лумумбы А. Галиуллин и многие другие достойные люди»[6].Необходимо отметить, что творческому росту Фатиха Карима в первой половине 30х годовспособствовала благоприятная общественнолитературная ситуация в стране. Как известно, эти годы отмечены подготовкой и проведением под руководством А. М. Горького 17 августа –1 сентября 1934 года IгоВсесоюзного съездасоветских писателей, давшего стимулбурному развитию национальных литературнародов СССР.В литературной жизни молодой Татарской республикиФатих Карим принимает самое деятельное участие, замечен и на общероссийской литературной арене. Его имя фигурирует в хронике видных литературных событийтого времени. Воктябре 1931го на поэтическом совещании ТАПП обсуждается (вместе с поэмой «Урал» малоизвестного ныне поэта Г. Телаша) поэма Карима «Седьмая домна».711 марта 1934 года онвходитв состав делегации татарских писателей (К. Наджми, К.Тухватуллин, Г. Гали и др.)наIIIмпленумекомитета Всесоюзной организации советских писателей в Москве. 19 мая, судя по хранящемуся в фондах Национального музея Республики Татарстан билету Фатиха Карима на самолёт «КазаньМосква», он опять летит в советскую столицу, где 25 мая в здании газеты «Известия» принимает участие на Всесоюзном совещаниипо проблемам поэзии, совместнос Х. Туфаном, М.Максудом,С.БатталомиА.Файзивыступает перед татарской общественностью на мероприятии, специально организованном Мусой Джалилем,читает свои стихи(отчёт об этом мероприятии был опубликован 29 маяв журнале «Коммунист).По воспоминанию А. С. Будрина «Слово о друге», «23 июня 1934 года мы на заседании бюро Татарского обкома комсомола присуждали ему премию на конкурсе писателей в связи с 15летием комсомола Татарии»[7]. 29 июня этого же года поэтприглашён на заседание Центральной комиссии Союза советских писателей, где решается вопрос о приёме новых членов: Фатих Каримоказывается в числе двадцативновь принятых.Напроходившем в Казани 2529 июля Первом съезде советских писателей Татарстана он выступает с докладом о татарской детской литературе.16 января 1935 года вновь делает доклад на семинаре, посвящённом этой проблеме, проходившем в казанском клубе им. Г. Тукая.22 января Фатих Каримв составе писательской бригады направляется Союзом писателей и Татарстанским книжнымиздательством в творческую командировку в районы республики (Арск, Апастово, Мензелинск, Зелёный дол) с целью пропаганды художественной литературы.В августе 1936 года в Москве в переводах Э. Багрицкого, М. Светлова и др. выходит в свет сборник «Поэты Советской Татарии», где увидели свет и стихи Фатиха Карима.Вот лишь немногие, но наиболее яркие факты общественнолитературной деятельности поэта в 30е годы.
Замечательно, что на её фоне ничуть не снижается, наоборот, лишь растёт творческая активность автора.До 1937 года включительно Фатихом Каримом создано несколько десятков стихотворений, 9 поэм, баллад и стихотворная сказка, переведены стихи Маяковского и «Сказка о рыбаке и рыбке» Пушкина, написаны 2 прозаические повести, ряд очерков, статей и заметок публицистического и литературнокритического характера.Помимо переводных сборника стихов Маяковского и сказки Пушкина, в период с 1930 по 1936год Татгосиздат публикует10 книг поэта: отдельными изданиями на яналифе вышли в свет его повести«Далеко на лодчонке» и «Электрические фонари» (обе в 1930 году), два издания поэмы «Седьмая домна» (1932, 1933), поэмы «Пятьдесят юношей» (1934), «Шумное утро» и «Охотники» (1936), сборники стихотворений и поэм «Начальная песня» (1931), «Свет молнии» (1934), «Знакомы эти глаза» (1936).Думается, взлёту поэтического таланта Фатиха Карима в 30е способствовал и круг его чтения.
Ссылки на источники1.Архив Управления Федеральной службы безопасности РФ по Республике Татарстан (Арх. УФСБ РФ РТ).Архивноследственное дело № 27765. Ед. хр. 3.2.Архив Управления Федеральной службы безопасности РФ по Республике Татарстан (Арх. УФСБ РФ РТ). Архивноследственное дело № 27765. Ед. хр. 4.3.Карим Ф. Избранные стихи и поэмы. –Казань: Таткнигоиздат, 1957. –220 с.–С. 170171.4.Центр письменного и музыкального наследия Академии наук Республики Татарстан. Ф. 122. Оп. 1. Д. 22.5.Карим Ф. Произведения. В 3 т. –Казань: Татар. кн. издат., 1954. –Т. 1. –291 с. –С. 27.6.Хасанов Г. О нём писал Горький // Комсомолец Татарии. –1984. –7 декабря.–0,2 п. л.7.Центр письменного и музыкального наследия Академии наук Республики Татарстан. Ф. 122. Оп. 1. Д. 69.
Ramil Sarchin,Сandidate of Philological Sciences, Deputy Director on scientific and methodical work, Kazan Radioengineering College, Kazan"Poetic" the origins of creativity of FatihKarimAbstract.The article is devoted to the study marks Fatiha Karim in the books Byron, A. Pushkin and M. Lermontov. Their analysis gives an idea of the “poetry” of the origins of the creative personality of the prominent Tatar poet 3040's of the past century.Keywords:Fatih Karim, George Byron, Alexander Pushkin, Mikhail Lermontov.
