Трансформация политической терминологии в условиях глобализации
О.
Ю. КутаревБиблиографическое описание статьи для цитирования:
Кутарев
О.
Ю. Трансформация политической терминологии в условиях глобализации // Научно-методический электронный журнал «Концепт». –
2014. – Т. 20. – С.
281–285. – URL:
http://e-koncept.ru/2014/54316.htm.
Аннотация. Автор рассматривает влияние глобализации на изменение смысла используемой научным сообществом политической терминологии. В качестве примера используется применение понятий «правые» и «левые» политические силы. Сделан вывод о том, что применение терминов «правый» и «левый» для характеристики конкретных исторических и политических явлений уместно лишь в сочетании с авторской трактовкой их смысла. Кроме того, ответом на реалии глобализации могло бы стать составление международного толкового политологического словаря.
Похожие статьи
Текст статьи
Кутарев Олег Юрьевич,кандидат исторических наук, доцент кафедры туризмаи индустриигостеприимства,Институт сервиса и предпринимательства (филиал) ФГБОУ ВПО «Донской государственный технический университет»,г. Шахтыkutarew@mail.ru
Трансформация политической терминологии в условиях глобализации
Аннотация.Автор рассматривает влияние глобализации на изменение смысла используемой научным сообществом политической терминологии. В качестве примера используется применение понятий «правые» и «левые» политические силы. Сделан вывод о том, что применение терминов «правый» и «левый» для характеристики конкретных исторических и политических явлений уместно лишь в сочетании с авторской трактовкой их смысла. Кроме того, ответом на реалии глобализации могло бы стать составление международного толкового политологического словаря.Ключевые слова: глобализация, политика, терминология, «правые», «левые».
Не вызывает сомнений тот факт, что глобализация процесс сложный и противоречивый. Столь же противоречивы порой суждения исследователей о причинах, сущности и возможных последствиях этого феномена. Мнение некоторых специалистово том, что глобализация идёт под знаменем монополистов, может быть осмыслено не только в экономическом смысле. Термин «глобализация» по своему смыслу близок понятию «объединение». Вследствие этого неизбежно возникает вопрос: объединение вокруг кого, против кого и во имя чего? Есть ли вообще силы, направляющие этот процесс в целом? Или он сугубо объективен? Может быть, речь идёт о «перекрещивании» воли отдельных субъектов, в результатекоторогопоявляется нечто такое, чего никто не хотел? Но последнее предположение основано на допущении полицентризма пространства принятия решений. Совместим ли процесс глобализации с подобным плюрализмом? Похоже, что ответ на этот вопрос тесно связан со смыслом, вкладываемым конкретным исследователем в понятие «глобализация». Проблема видится ещё и в том, что мы находимся «внутри» изучаемого процесса. Поэтому многие оценки, вопервых политически ангажированы, вовторых весьма субъективны, втретьих не успевают за бурной динамикой событий. Повидимому, ещё одной проблемой является происходящая на наших глазах трансформация смысла ключевых понятий, «размывание» научного языка, вследствие чего исследователи порой действуют в разных измерениях, оперируя при этом одинаковыми словами. Призыв «давайте договоримся о терминах», следование которому позволило бы избежать большей части споров, обретает в описываемой ситуации особую актуальность.Хотелось бы отметить, что терминологические споры зачастую являют собой лишь верхушку айсберга, кристаллизующего вполне конкретные, жизненно важные запросы сегодняшнего дня. Иллюстрацией обозначенного тезиса могут служить политологические термины «правый» и «левый», применение которых порой весьма неоднозначно. По отношению к революциям и реформам «левыми» силами называют их сторонников, к «правым» причисляют консерваторов. Если исходить из тезиса, что консерватизм идеологически нейтрален, то применение этого термина к конкретной политической группе без временной и географической привязки совершенно бессмысленно. Так, российский большевизм зарождался на крайнем левом фланге политического спектра, но уже в 30е годы ХХ века И.В. Сталин был обвинен Л.Д. Троцким в термидорианстве[1, c.81], ако времени Брежневского застоя Коммунистическая Партия Советского Союза олицетворяла мощную консервативную силу. В Германии А. Гитлер, лидер (по его собственным словам) «националсоциалистической революции», после прихода к власти поспешил избавиться от «левого» крыла своего движения, представленного верхушкой СА, для «консервации» достигнутого успеха.Другое дело, когда сегрегация «правых» и «левых» сил происходит по принципу отношения к праву собственности. Тогда к «левым» причисляют сторонников обобществления имущества, а к «правым» защитников частных прав. Поскольку национализация обычно происходит посредством государственного вмешательства, «левыми» иногда называют союзников Левиафана (по Т. Гоббсу), а «правыми» либералов (в смысле отношения к государству как «ночному сторожу»).Неоднозначность применения этих терминов вызывает затруднения например, при классификации такого движения, как анархосиндикализм. Если взять за основу отношение к частной собственности, частной жизни, государству вообще, оно ближе к либерализму и может быть истолковано как «правое». Если иметь в виду революционность, стремление к сокрушению основ существующих политических систем движение это, безусловно, «левое».Жонглируя подобными ярлыками, применяя запрещённый в риторике приём «подмены тезиса», исследователь рискует окончательно запутаться сам и запутать читателей. Как справедливо заметил Р. Рейган: «Гдето в нашей системе произошла подмена понятий»[2, c.32]. В 1964 г. будущий президент США таким образом прокомментировал слова сенатора от Пенсильвании Джозефа Кларка, определившего либерализм как «удовлетворение материальных нужд масс путём предоставления всей власти централизованному правительству»[2, c.26]. А один из учёных, рассматривая понятие «социального либерализма», с удивлением обнаружил, что оно «не имеет строгой дефиниции или имеет столь многочисленное их семейство, что допускает различные толкования в зависимости от взглядов исследователей, их приверженности определённой идеологии, включая и ту, которая была названа “либеральный социализм”»[3, c.14]. Комментарии, видимо, излишни.Пожалуй, в настоящее время выявление всех поводов для применения того или иного политологического штампа крайне затруднительно. Массовая культура не обошла своим воздействием научный мир, бульварный сленг вездесущ, а жизнь слишком коротка для борьбы с подобными явлениями. Употребление названия политической партии или имени политического деятеля в качестве ругательства скорее повод для правового разбирательства, нежели научной дискуссии. Название британских «тори» и «вигов» также произошло от ругательств, звучавших под сводами парламента; однако никто сейчас не переводит эти эпитеты буквально.Иллюстрацией затронутой проблемы может служить работа Д. Голдберга «Либеральный фашизм. История либеральных сил от Муссолини до Обамы»[4]. Главной особенностью и смысловым стержнем этой книги является постоянное жонглирование терминами «правый» и «левый»; причём автор резюмирует: «Чем больше усилий прикладывается, тем менее понятными они становятся»[4, c.64]. Совершенно справедливо отметив: «Левая партия выступает за изменения, а правая партия стремится сохранить сложившееся положение»[4, c.67], Голдберг подменяет тезис основным критерием становится отношение к государству и праву собственности: «Партия, ратующая за всеобщее образование, гарантированные рабочие места, экспроприацию земель без компенсации, национализацию промышленности, отмену рыночного кредитования… должна считаться объективно и очевидно правой»[4, c.77]. И всеобщее образование, и рабочие места, и экспроприация с национализацией вполне большевистская программа. Значит ли это, что Октябрь 1917 г. в России был апофеозом «правых» сил?Во введении, основной тезис которого «всё, что вы знаете о фашизме, неверно», автор цитирует М.Д. Карлин: «Фашизм наступает вовсе не тогда, когда корпорации начинают управлять страной»[4, c.9]. Подразумевается, что связь между монополистическими объединениями и фашизмом общепризнанный фактом, с которым согласен сам Голдберг. Однако автор «Доктрины фашизма» для разъяснения корпоративного устройства общества пользовался термином «национальный синдикализм», ставя знаки равенства между «коллективом», «государством» и нацией. «Государство, как его понимает и осуществляет фашизм, является фактом духовным и моральным, т.к. оно являет собой политическую, юридическую и экономическую организацию нации; а эта организация в своем зарождении и развитии есть проявление духа», утверждал он. По мнению Муссолини, государством должна была стать «партия, управляющая тоталитарно нацией». Может быть, М.Д. Карлин употребляет термин «корпорации» из юридического лексикона англосаксонских стран, как адекватный российскому словосочетанию «юридическое лицо»? В любом случае Муссолини не имел в виду подчинение государства коммерческим организациям.Дуче был союзником Левиафана («Государство становится великаном») с тоталитарными амбициями («фашистское государство потребовало в свою компетенцию также и экономику, поэтому чувство государственности посредством корпоративных, социальных и воспитательных учреждений им созданных, проникло до крайних разветвлений, и в государстве все политические, экономические и духовные силы нации выявляются, будучи введены в соответствующие организации»). В его рассуждениях отчётливо просматривается попытка реализации принципа универсализма фашистское государство «предвосхищает решение определённых универсальных проблем, поставленных во всех областях: в политической сфере раздроблением партий, самоуправством парламента, безответственностью законодательных собраний; в экономической сфере обширной и мощной профсоюзной деятельностью, как в рабочем секторе, так и в промышленном, их конфликтами и соглашениями; в области моральной необходимостью порядка, дисциплины, повиновения моральным заповедям отечества». Упомянутый здесь принцип универсализма основан на признании естественного стремления любой власти к диктатуре, и любого субъекта экономической активности к монополии. В работе Голдберга, цитирующего Э. Джентиле, признаком фашизма названо стремление «к монополизации власти». Интересно, существовала ли в истории человечества хотя бы одна политическая сила, не испытывавшая подобного желания? Когда Джон Адамс в 1813 г. писал Томасу Джефферсону: «Наша непорочная, добродетельная, ориентированная на общественный интерес федеративная республика продлится на века, будет править планетой и создаст идеального человека»[5, c.19], он был демократом, республиканцем или фашистом? Является ли вообще любой эгоцентричный фанатизм фашизмом? «Универсализм национальныхценностей, ощущение исключительности и избранности, убеждённое мессианство, моральный абсолютизм, дуальное восприятие все эти черты диктуют специфическое американское видение мира, тенденцию к экспансии и использованию силы, … односторонность действий на международной арене», пишет В. Крашенинникова[5, c.119]. Вряд ли она имела в виду членов конкретно республиканской или демократической партии США. Голдберг использует яркий образ: «Борьба между нацистами и коммунистами, по сути, напоминала драку двух собак за одну кость»[4, c.80]. Если кость символизирует власть, почему бы не применить эту метафору к республиканцам и демократам Соединенных Штатов?М. Дюверже совершенно справедливо относил американские партии к категории кадровых. «Это объединение нотаблей, их цель подготовить выборы, провести их и сохранять контакт с кандидатами… Качества, которые здесь имеют значение прежде всего, это степень престижа, виртуозность техники, размеры состояния… Главное не ограничиваться ни официальными пунктами уставов, ни декларациями руководителей… У американцев нет никакого аналога собраниям секций массовых партий»[6, c.117119]. Обратим внимание, что идеологические различия Дюверже не упоминает. Он ведёт речь о конкретных персонах, стремящихся заполучить в свои руки рычаги управления государственным механизмом. Можно называть их «правыми», «левыми», «средними», глубинным побудительным мотивом является упомянутый универсализм, или ницшеанская «воля к власти».Дюверже продолжал: «Различие кадровых и массовых партий почти абсолютно совпадает с делением на правых и левых, на “буржуазные” и “пролетарские” партии. Буржуазная партия не нуждалась в привлечении масс ни в финансовом, ни в политическом смысле: она располагала собственными кредиторами, собственными нотаблями и собственными элитами. Она считала достаточной свою политическую культуру. Здесь же содержится и ответ на вопрос о том, почему вплоть до выхода на политическую арену фашистов попытки создания массовых консервативных партий обычно терпели поражение. Здесь играло свою роль инстинктивное отвращение буржуазии к объединению и коллективному действию, так же как прямо противоположные тенденции рабочего класса благоприятствовали превращению социалистических партий в массовые. Понадобилось развитие коммунизма и революционных методов политической борьбы, чтобы заставить буржуазию понять недостаточность кадровых партий и всерьёз заняться организацией массовых партий»[6, c.121]. В цитируемом отрывке представлен ещё один вариант классификации политических сил на «правые» и «левые». При таком подходе республиканцы и демократы США близки до степени неразличимости. Совпадает и стремление этих партий к реализации принципа универсализма в планетарном, если не вселенском, масштабе: «Мы будем править миром нравится вам это или нет и накажем любого, кто выступит против нас»[7, c.157]. Может быть, именно этот, последний, пункт имел в виду Голдберг, проводя параллель между внешней политикой США и фашизмом как доктриной, стремящейся установить собственную гегемонию террористическими методами? Не желал ли он обратить внимание на то, что либерализм, так долго являвшейся идеологическим знаменем Соединённых Штатов, теперь стал инструментом распространения по планете «управляемого хаоса»[8, c.114], разрушения всех государств, кроме собственного? Не вспоминал ли о том, что для Гитлера вопросы «правизны» и «левизны» в смысле отношения к собственности никогда не играли существенной роли? Нацистский вождь понимал, что попытка сформулировать ясную программу, причём не только экономическую, приведёт к неминуемому расколу партии на «правую» и «левую» группы. Эта особенность подмечена многими исследователями. Любую дискуссию Гитлер старался превратить в рассмотрение конкретной проблемы. Так, на конференции в Бамберге 14 февраля 1926 г. он «даже не коснулся спорных вопросов, а просто поставил партийных функционеров перед выбором: отвергнуть его или принять как фюрера. А отвергнуть означало бы конец партии»[9, c.140]. Аналогично он поступал в 1926 (вопрос о княжеской экспроприации), 1928 (проблемы националсоциалистического союза немецких студентов), 1930 (о поддержке саксонской забастовки рабочихметаллургов), 1932 (о переговорах Штрассера и Шлейхера) гг.[10, S. 166].Всем работам, опубликованным партийными функционерами на подобные темы, лидер нацистов отказал в статусе официального программного документа.Может быть, Голдберг, сочиняя название для своего труда, подразумевал аналогичную неопределённость современной либеральной доктрины, превратившейся в ширму для политики двойных стандартов? Слишком смелое утверждение. Мы не имеем права приписывать американскому автору выводы, которые он не формулировал. Но, даже появившись, подобное мнение вряд ли прозвучало бы ударом грома среди ясного неба. Принцип «разделяй и властвуй» (провозвестник «управляемого хаоса») с успехом применялся ещё в Древнем Риме. «Геополитические проблемы современного мира имеют своим последствием нарастающие процессы архаизации и варваризации мирового культурного пространства… Сутью варваризации является процесс маргинализации периферийных народов и ареалов, теряющих связи с развитыми центрами цивилизаций»[11, c.13], пишет современный исследователь. А упоминавшийся выше Рональд Рейган отмечал, что «проведение параллели между расцветом и падением Рима и нашей республикой стало уже своеобразным клише. Так, конечно, полагают в научных кругах, но общее между этими явлениями есть, причём в таких деталях, что становится страшно»[2, c.39].Страшно должно быть не столько Соединенным Штатам, сколько остальным странам. Если в прежние эпохи существовали естественные границы империй, определявшиеся силой оружия и скоростью передвижения войск, то теперь бурное развитие технотронной цивилизации сметает подобные барьеры. Сейчас трудно найти объективные препятствия на пути формирования универсальной империи планетарного масштаба. По мере своего развития подобная политическая структура неизбежно будет клониться к тоталитарным методам управления, поскольку тотальна и географически, и политически, и идеологически по самой своей природе. Империи не создаются и не управляются демократическими методами. Принцип универсализма относится к ним в полной мере. Как справедливо заметил один из отечественных исследователей: «В отличие от других детерминантов человеческого поведения, власть не имеет “встроенных” ограничений… Страдающий от жажды путник рано или поздно напьётся. С властью дело обстоит подругому: каждое дополнительное властное полномочие не обязательно менее привлекательно, чем предыдущее. Пресыщение движимого жаждой власти человека может никогда не наступить»[12, c.151].Итак, следует признать, что оценка «левизны» и «правизны» политических сил зачастую крайне субъективна. В этой связи уместно процитировать мнение Р.С. Шибаева. «Нет проблемы капитализма, есть проблема общественного развития, которое принимает те или иные формы. Капитал не может быть ни плохим, ни хорошим. Это инструмент в руках человеческого общества. Вопрос в том, как и кем этот инструмент используется и в какие общественные институты встраивается. Этот вопрос не столько экономический, сколько мировоззренческий»[13, c.26], пишет исследователь. «Капитализм сегодня это почти религия, но религия особого вида, религияпаразит. Капитализм как религия не оформлен организационно, он не противопоставляет себя никому, он просто врастает во все поры общественной жизни, заменяя религиозные ценности на общечеловеческие. Капитализм старается ни много ни мало заместить место Бога. Ему нужны универсальный человек, универсальное общество, универсальный мировой порядок», делает вывод автор. Поэтому логическая цепочка, связующая понятия капитализма, либерализма и «правизны», имеет окрас эмоциональный, идеологический, конъюнктурный, какой угодно, только не объективный. Следовательно, применение терминов «правый» и «левый» для характеристики конкретных исторических и политических явлений уместно лишь в сочетании с авторской трактовкой их смысла.Возвращаясь же к теме глобализации, необходимо отметить весьма своеобразное влияние этого масштабного процесса на политический лексикон. Хотя по своей сути глобализация призвана унифицировать все стороны культуры, в реальности она имеет более сложные последствия. Если распространение «типового» лексикона и имеет место, то сущность применяемых терминов отражает палитру взглядов, не укладывающихся в предлагаемый шаблон. В результате происходит столь расширительное толкование научных понятий, что подразумеваемый смысл обретает порой диаметрально противоположные ипостаси. Рассматриваемый феномен, названный здесь трансформацией политической терминологии в условиях глобализации,нуждается в объективной оценке, позволяющей принять адекватные меры со стороны научного сообщества. Такие меры могли бы, например, заключаться в составлении международного толкового политологического словаря. Это позволило бы удержать влияние глобализации на политический лексикон в конструктивном русле, облегчило бы работу дипломатического корпуса во время ведения переговоров, позволило бы вести международные политические дискуссии в наиболее рациональном ключе, духе взаимопонимания и объективного осмысления действительности.
Ссылки на источники1.Троцкий Л.Д. Преданная революция. М.: НИИ культуры, 1991. 254с.2.Рейган Р. Откровенно говоря. Избранные речи. М.: Новости, 1990. 400с.3.Рубинштейн А.Я. Социальный либерализм: к вопросу экономической методологии // Общественные науки и современность. 2012. №6. С.1343.4.Голдберг Дж. Либеральный фашизм. История левых сил от Муссолини до Обамы. М.: ООО «Рид Групп», 2012. 512с.5.Цитируется по: Крашенинникова В. Россия Америка: холодная война культур. Какамериканские ценности преломляют видение России. М.: Европа, 2007. 392с.6.Дюверже М. Политические партии. М.: Академический Проект; Трикста, 2007. 544с.7.Каддафи М. Завещание. М.: Алгоритм, 2012. 320с.8.
«Америка переходит от доктрины американоцентричного миропорядка к принципу управляемого хаоса на планете». Погорильняк М.Б. От геополитической конфронтации ХХ в. к геополитическим войнам ХХIв. // Вестник Российского экономического университета имени Г.В. Плеханова. 2011. №6. С.112119.9.Толанд Дж. Адольф Гитлер. В 2х кн. Кн. 1. М.: Интердайджест, 1993. 368с.10.Faust A. Der Nationalsozialistische Deutsche Studentenbund. Studenten und Nationalsozialismus in der Weimarer Republik. 2 Bände. Band 1. Düsseldorf: Pädogogischer Verlag Schwann, 1973. 192s.11.Якунин В.И. Диалог цивилизаций для построениямирных и инклюзивных обществ // Полис. 2012 г. №5. С.816.12.Олейник А.Н. Право на когнитивное сопротивление и его реализация (о новой книге В.Макаренко) // Общественные науки и современность. 2012. №6. С.150154.13.Шибаев Р.С. О противоречиях капитализма и перспективах новой экономической системы // Вестник Российского экономического университета имени Г.В. Плеханова. 2012. №2. С.2126.
Oleg Kutarev,
associate professor “Tourism and hospitality industry”The Institute of Services and BusinessThe branch of the Federal State Budgetary Educational Institution of HighVocational Training Education the Don State Technical University Shakhty RostovonDon regionkutarew@mail.ruTransformation of political terminology in the conditions of globalizationAbstract.The author considers influence of globalization on change of sense of political terminology used by scientific community. As an example the application of the concepts "right" and "left" political forces is used. The conclusion is drawn that the applicationof the terms "right" and "left" for the characteristic of the concrete historical and political phenomena is appropriately only in combination with author's treatment of their sense. Besides, drawing up the international explanatory politological dictionary could become the answer to realities of globalization.Keywords:globalization, policy, terminology, "right", "left".
Трансформация политической терминологии в условиях глобализации
Аннотация.Автор рассматривает влияние глобализации на изменение смысла используемой научным сообществом политической терминологии. В качестве примера используется применение понятий «правые» и «левые» политические силы. Сделан вывод о том, что применение терминов «правый» и «левый» для характеристики конкретных исторических и политических явлений уместно лишь в сочетании с авторской трактовкой их смысла. Кроме того, ответом на реалии глобализации могло бы стать составление международного толкового политологического словаря.Ключевые слова: глобализация, политика, терминология, «правые», «левые».
Не вызывает сомнений тот факт, что глобализация процесс сложный и противоречивый. Столь же противоречивы порой суждения исследователей о причинах, сущности и возможных последствиях этого феномена. Мнение некоторых специалистово том, что глобализация идёт под знаменем монополистов, может быть осмыслено не только в экономическом смысле. Термин «глобализация» по своему смыслу близок понятию «объединение». Вследствие этого неизбежно возникает вопрос: объединение вокруг кого, против кого и во имя чего? Есть ли вообще силы, направляющие этот процесс в целом? Или он сугубо объективен? Может быть, речь идёт о «перекрещивании» воли отдельных субъектов, в результатекоторогопоявляется нечто такое, чего никто не хотел? Но последнее предположение основано на допущении полицентризма пространства принятия решений. Совместим ли процесс глобализации с подобным плюрализмом? Похоже, что ответ на этот вопрос тесно связан со смыслом, вкладываемым конкретным исследователем в понятие «глобализация». Проблема видится ещё и в том, что мы находимся «внутри» изучаемого процесса. Поэтому многие оценки, вопервых политически ангажированы, вовторых весьма субъективны, втретьих не успевают за бурной динамикой событий. Повидимому, ещё одной проблемой является происходящая на наших глазах трансформация смысла ключевых понятий, «размывание» научного языка, вследствие чего исследователи порой действуют в разных измерениях, оперируя при этом одинаковыми словами. Призыв «давайте договоримся о терминах», следование которому позволило бы избежать большей части споров, обретает в описываемой ситуации особую актуальность.Хотелось бы отметить, что терминологические споры зачастую являют собой лишь верхушку айсберга, кристаллизующего вполне конкретные, жизненно важные запросы сегодняшнего дня. Иллюстрацией обозначенного тезиса могут служить политологические термины «правый» и «левый», применение которых порой весьма неоднозначно. По отношению к революциям и реформам «левыми» силами называют их сторонников, к «правым» причисляют консерваторов. Если исходить из тезиса, что консерватизм идеологически нейтрален, то применение этого термина к конкретной политической группе без временной и географической привязки совершенно бессмысленно. Так, российский большевизм зарождался на крайнем левом фланге политического спектра, но уже в 30е годы ХХ века И.В. Сталин был обвинен Л.Д. Троцким в термидорианстве[1, c.81], ако времени Брежневского застоя Коммунистическая Партия Советского Союза олицетворяла мощную консервативную силу. В Германии А. Гитлер, лидер (по его собственным словам) «националсоциалистической революции», после прихода к власти поспешил избавиться от «левого» крыла своего движения, представленного верхушкой СА, для «консервации» достигнутого успеха.Другое дело, когда сегрегация «правых» и «левых» сил происходит по принципу отношения к праву собственности. Тогда к «левым» причисляют сторонников обобществления имущества, а к «правым» защитников частных прав. Поскольку национализация обычно происходит посредством государственного вмешательства, «левыми» иногда называют союзников Левиафана (по Т. Гоббсу), а «правыми» либералов (в смысле отношения к государству как «ночному сторожу»).Неоднозначность применения этих терминов вызывает затруднения например, при классификации такого движения, как анархосиндикализм. Если взять за основу отношение к частной собственности, частной жизни, государству вообще, оно ближе к либерализму и может быть истолковано как «правое». Если иметь в виду революционность, стремление к сокрушению основ существующих политических систем движение это, безусловно, «левое».Жонглируя подобными ярлыками, применяя запрещённый в риторике приём «подмены тезиса», исследователь рискует окончательно запутаться сам и запутать читателей. Как справедливо заметил Р. Рейган: «Гдето в нашей системе произошла подмена понятий»[2, c.32]. В 1964 г. будущий президент США таким образом прокомментировал слова сенатора от Пенсильвании Джозефа Кларка, определившего либерализм как «удовлетворение материальных нужд масс путём предоставления всей власти централизованному правительству»[2, c.26]. А один из учёных, рассматривая понятие «социального либерализма», с удивлением обнаружил, что оно «не имеет строгой дефиниции или имеет столь многочисленное их семейство, что допускает различные толкования в зависимости от взглядов исследователей, их приверженности определённой идеологии, включая и ту, которая была названа “либеральный социализм”»[3, c.14]. Комментарии, видимо, излишни.Пожалуй, в настоящее время выявление всех поводов для применения того или иного политологического штампа крайне затруднительно. Массовая культура не обошла своим воздействием научный мир, бульварный сленг вездесущ, а жизнь слишком коротка для борьбы с подобными явлениями. Употребление названия политической партии или имени политического деятеля в качестве ругательства скорее повод для правового разбирательства, нежели научной дискуссии. Название британских «тори» и «вигов» также произошло от ругательств, звучавших под сводами парламента; однако никто сейчас не переводит эти эпитеты буквально.Иллюстрацией затронутой проблемы может служить работа Д. Голдберга «Либеральный фашизм. История либеральных сил от Муссолини до Обамы»[4]. Главной особенностью и смысловым стержнем этой книги является постоянное жонглирование терминами «правый» и «левый»; причём автор резюмирует: «Чем больше усилий прикладывается, тем менее понятными они становятся»[4, c.64]. Совершенно справедливо отметив: «Левая партия выступает за изменения, а правая партия стремится сохранить сложившееся положение»[4, c.67], Голдберг подменяет тезис основным критерием становится отношение к государству и праву собственности: «Партия, ратующая за всеобщее образование, гарантированные рабочие места, экспроприацию земель без компенсации, национализацию промышленности, отмену рыночного кредитования… должна считаться объективно и очевидно правой»[4, c.77]. И всеобщее образование, и рабочие места, и экспроприация с национализацией вполне большевистская программа. Значит ли это, что Октябрь 1917 г. в России был апофеозом «правых» сил?Во введении, основной тезис которого «всё, что вы знаете о фашизме, неверно», автор цитирует М.Д. Карлин: «Фашизм наступает вовсе не тогда, когда корпорации начинают управлять страной»[4, c.9]. Подразумевается, что связь между монополистическими объединениями и фашизмом общепризнанный фактом, с которым согласен сам Голдберг. Однако автор «Доктрины фашизма» для разъяснения корпоративного устройства общества пользовался термином «национальный синдикализм», ставя знаки равенства между «коллективом», «государством» и нацией. «Государство, как его понимает и осуществляет фашизм, является фактом духовным и моральным, т.к. оно являет собой политическую, юридическую и экономическую организацию нации; а эта организация в своем зарождении и развитии есть проявление духа», утверждал он. По мнению Муссолини, государством должна была стать «партия, управляющая тоталитарно нацией». Может быть, М.Д. Карлин употребляет термин «корпорации» из юридического лексикона англосаксонских стран, как адекватный российскому словосочетанию «юридическое лицо»? В любом случае Муссолини не имел в виду подчинение государства коммерческим организациям.Дуче был союзником Левиафана («Государство становится великаном») с тоталитарными амбициями («фашистское государство потребовало в свою компетенцию также и экономику, поэтому чувство государственности посредством корпоративных, социальных и воспитательных учреждений им созданных, проникло до крайних разветвлений, и в государстве все политические, экономические и духовные силы нации выявляются, будучи введены в соответствующие организации»). В его рассуждениях отчётливо просматривается попытка реализации принципа универсализма фашистское государство «предвосхищает решение определённых универсальных проблем, поставленных во всех областях: в политической сфере раздроблением партий, самоуправством парламента, безответственностью законодательных собраний; в экономической сфере обширной и мощной профсоюзной деятельностью, как в рабочем секторе, так и в промышленном, их конфликтами и соглашениями; в области моральной необходимостью порядка, дисциплины, повиновения моральным заповедям отечества». Упомянутый здесь принцип универсализма основан на признании естественного стремления любой власти к диктатуре, и любого субъекта экономической активности к монополии. В работе Голдберга, цитирующего Э. Джентиле, признаком фашизма названо стремление «к монополизации власти». Интересно, существовала ли в истории человечества хотя бы одна политическая сила, не испытывавшая подобного желания? Когда Джон Адамс в 1813 г. писал Томасу Джефферсону: «Наша непорочная, добродетельная, ориентированная на общественный интерес федеративная республика продлится на века, будет править планетой и создаст идеального человека»[5, c.19], он был демократом, республиканцем или фашистом? Является ли вообще любой эгоцентричный фанатизм фашизмом? «Универсализм национальныхценностей, ощущение исключительности и избранности, убеждённое мессианство, моральный абсолютизм, дуальное восприятие все эти черты диктуют специфическое американское видение мира, тенденцию к экспансии и использованию силы, … односторонность действий на международной арене», пишет В. Крашенинникова[5, c.119]. Вряд ли она имела в виду членов конкретно республиканской или демократической партии США. Голдберг использует яркий образ: «Борьба между нацистами и коммунистами, по сути, напоминала драку двух собак за одну кость»[4, c.80]. Если кость символизирует власть, почему бы не применить эту метафору к республиканцам и демократам Соединенных Штатов?М. Дюверже совершенно справедливо относил американские партии к категории кадровых. «Это объединение нотаблей, их цель подготовить выборы, провести их и сохранять контакт с кандидатами… Качества, которые здесь имеют значение прежде всего, это степень престижа, виртуозность техники, размеры состояния… Главное не ограничиваться ни официальными пунктами уставов, ни декларациями руководителей… У американцев нет никакого аналога собраниям секций массовых партий»[6, c.117119]. Обратим внимание, что идеологические различия Дюверже не упоминает. Он ведёт речь о конкретных персонах, стремящихся заполучить в свои руки рычаги управления государственным механизмом. Можно называть их «правыми», «левыми», «средними», глубинным побудительным мотивом является упомянутый универсализм, или ницшеанская «воля к власти».Дюверже продолжал: «Различие кадровых и массовых партий почти абсолютно совпадает с делением на правых и левых, на “буржуазные” и “пролетарские” партии. Буржуазная партия не нуждалась в привлечении масс ни в финансовом, ни в политическом смысле: она располагала собственными кредиторами, собственными нотаблями и собственными элитами. Она считала достаточной свою политическую культуру. Здесь же содержится и ответ на вопрос о том, почему вплоть до выхода на политическую арену фашистов попытки создания массовых консервативных партий обычно терпели поражение. Здесь играло свою роль инстинктивное отвращение буржуазии к объединению и коллективному действию, так же как прямо противоположные тенденции рабочего класса благоприятствовали превращению социалистических партий в массовые. Понадобилось развитие коммунизма и революционных методов политической борьбы, чтобы заставить буржуазию понять недостаточность кадровых партий и всерьёз заняться организацией массовых партий»[6, c.121]. В цитируемом отрывке представлен ещё один вариант классификации политических сил на «правые» и «левые». При таком подходе республиканцы и демократы США близки до степени неразличимости. Совпадает и стремление этих партий к реализации принципа универсализма в планетарном, если не вселенском, масштабе: «Мы будем править миром нравится вам это или нет и накажем любого, кто выступит против нас»[7, c.157]. Может быть, именно этот, последний, пункт имел в виду Голдберг, проводя параллель между внешней политикой США и фашизмом как доктриной, стремящейся установить собственную гегемонию террористическими методами? Не желал ли он обратить внимание на то, что либерализм, так долго являвшейся идеологическим знаменем Соединённых Штатов, теперь стал инструментом распространения по планете «управляемого хаоса»[8, c.114], разрушения всех государств, кроме собственного? Не вспоминал ли о том, что для Гитлера вопросы «правизны» и «левизны» в смысле отношения к собственности никогда не играли существенной роли? Нацистский вождь понимал, что попытка сформулировать ясную программу, причём не только экономическую, приведёт к неминуемому расколу партии на «правую» и «левую» группы. Эта особенность подмечена многими исследователями. Любую дискуссию Гитлер старался превратить в рассмотрение конкретной проблемы. Так, на конференции в Бамберге 14 февраля 1926 г. он «даже не коснулся спорных вопросов, а просто поставил партийных функционеров перед выбором: отвергнуть его или принять как фюрера. А отвергнуть означало бы конец партии»[9, c.140]. Аналогично он поступал в 1926 (вопрос о княжеской экспроприации), 1928 (проблемы националсоциалистического союза немецких студентов), 1930 (о поддержке саксонской забастовки рабочихметаллургов), 1932 (о переговорах Штрассера и Шлейхера) гг.[10, S. 166].Всем работам, опубликованным партийными функционерами на подобные темы, лидер нацистов отказал в статусе официального программного документа.Может быть, Голдберг, сочиняя название для своего труда, подразумевал аналогичную неопределённость современной либеральной доктрины, превратившейся в ширму для политики двойных стандартов? Слишком смелое утверждение. Мы не имеем права приписывать американскому автору выводы, которые он не формулировал. Но, даже появившись, подобное мнение вряд ли прозвучало бы ударом грома среди ясного неба. Принцип «разделяй и властвуй» (провозвестник «управляемого хаоса») с успехом применялся ещё в Древнем Риме. «Геополитические проблемы современного мира имеют своим последствием нарастающие процессы архаизации и варваризации мирового культурного пространства… Сутью варваризации является процесс маргинализации периферийных народов и ареалов, теряющих связи с развитыми центрами цивилизаций»[11, c.13], пишет современный исследователь. А упоминавшийся выше Рональд Рейган отмечал, что «проведение параллели между расцветом и падением Рима и нашей республикой стало уже своеобразным клише. Так, конечно, полагают в научных кругах, но общее между этими явлениями есть, причём в таких деталях, что становится страшно»[2, c.39].Страшно должно быть не столько Соединенным Штатам, сколько остальным странам. Если в прежние эпохи существовали естественные границы империй, определявшиеся силой оружия и скоростью передвижения войск, то теперь бурное развитие технотронной цивилизации сметает подобные барьеры. Сейчас трудно найти объективные препятствия на пути формирования универсальной империи планетарного масштаба. По мере своего развития подобная политическая структура неизбежно будет клониться к тоталитарным методам управления, поскольку тотальна и географически, и политически, и идеологически по самой своей природе. Империи не создаются и не управляются демократическими методами. Принцип универсализма относится к ним в полной мере. Как справедливо заметил один из отечественных исследователей: «В отличие от других детерминантов человеческого поведения, власть не имеет “встроенных” ограничений… Страдающий от жажды путник рано или поздно напьётся. С властью дело обстоит подругому: каждое дополнительное властное полномочие не обязательно менее привлекательно, чем предыдущее. Пресыщение движимого жаждой власти человека может никогда не наступить»[12, c.151].Итак, следует признать, что оценка «левизны» и «правизны» политических сил зачастую крайне субъективна. В этой связи уместно процитировать мнение Р.С. Шибаева. «Нет проблемы капитализма, есть проблема общественного развития, которое принимает те или иные формы. Капитал не может быть ни плохим, ни хорошим. Это инструмент в руках человеческого общества. Вопрос в том, как и кем этот инструмент используется и в какие общественные институты встраивается. Этот вопрос не столько экономический, сколько мировоззренческий»[13, c.26], пишет исследователь. «Капитализм сегодня это почти религия, но религия особого вида, религияпаразит. Капитализм как религия не оформлен организационно, он не противопоставляет себя никому, он просто врастает во все поры общественной жизни, заменяя религиозные ценности на общечеловеческие. Капитализм старается ни много ни мало заместить место Бога. Ему нужны универсальный человек, универсальное общество, универсальный мировой порядок», делает вывод автор. Поэтому логическая цепочка, связующая понятия капитализма, либерализма и «правизны», имеет окрас эмоциональный, идеологический, конъюнктурный, какой угодно, только не объективный. Следовательно, применение терминов «правый» и «левый» для характеристики конкретных исторических и политических явлений уместно лишь в сочетании с авторской трактовкой их смысла.Возвращаясь же к теме глобализации, необходимо отметить весьма своеобразное влияние этого масштабного процесса на политический лексикон. Хотя по своей сути глобализация призвана унифицировать все стороны культуры, в реальности она имеет более сложные последствия. Если распространение «типового» лексикона и имеет место, то сущность применяемых терминов отражает палитру взглядов, не укладывающихся в предлагаемый шаблон. В результате происходит столь расширительное толкование научных понятий, что подразумеваемый смысл обретает порой диаметрально противоположные ипостаси. Рассматриваемый феномен, названный здесь трансформацией политической терминологии в условиях глобализации,нуждается в объективной оценке, позволяющей принять адекватные меры со стороны научного сообщества. Такие меры могли бы, например, заключаться в составлении международного толкового политологического словаря. Это позволило бы удержать влияние глобализации на политический лексикон в конструктивном русле, облегчило бы работу дипломатического корпуса во время ведения переговоров, позволило бы вести международные политические дискуссии в наиболее рациональном ключе, духе взаимопонимания и объективного осмысления действительности.
Ссылки на источники1.Троцкий Л.Д. Преданная революция. М.: НИИ культуры, 1991. 254с.2.Рейган Р. Откровенно говоря. Избранные речи. М.: Новости, 1990. 400с.3.Рубинштейн А.Я. Социальный либерализм: к вопросу экономической методологии // Общественные науки и современность. 2012. №6. С.1343.4.Голдберг Дж. Либеральный фашизм. История левых сил от Муссолини до Обамы. М.: ООО «Рид Групп», 2012. 512с.5.Цитируется по: Крашенинникова В. Россия Америка: холодная война культур. Какамериканские ценности преломляют видение России. М.: Европа, 2007. 392с.6.Дюверже М. Политические партии. М.: Академический Проект; Трикста, 2007. 544с.7.Каддафи М. Завещание. М.: Алгоритм, 2012. 320с.8.
«Америка переходит от доктрины американоцентричного миропорядка к принципу управляемого хаоса на планете». Погорильняк М.Б. От геополитической конфронтации ХХ в. к геополитическим войнам ХХIв. // Вестник Российского экономического университета имени Г.В. Плеханова. 2011. №6. С.112119.9.Толанд Дж. Адольф Гитлер. В 2х кн. Кн. 1. М.: Интердайджест, 1993. 368с.10.Faust A. Der Nationalsozialistische Deutsche Studentenbund. Studenten und Nationalsozialismus in der Weimarer Republik. 2 Bände. Band 1. Düsseldorf: Pädogogischer Verlag Schwann, 1973. 192s.11.Якунин В.И. Диалог цивилизаций для построениямирных и инклюзивных обществ // Полис. 2012 г. №5. С.816.12.Олейник А.Н. Право на когнитивное сопротивление и его реализация (о новой книге В.Макаренко) // Общественные науки и современность. 2012. №6. С.150154.13.Шибаев Р.С. О противоречиях капитализма и перспективах новой экономической системы // Вестник Российского экономического университета имени Г.В. Плеханова. 2012. №2. С.2126.
Oleg Kutarev,
associate professor “Tourism and hospitality industry”The Institute of Services and BusinessThe branch of the Federal State Budgetary Educational Institution of HighVocational Training Education the Don State Technical University Shakhty RostovonDon regionkutarew@mail.ruTransformation of political terminology in the conditions of globalizationAbstract.The author considers influence of globalization on change of sense of political terminology used by scientific community. As an example the application of the concepts "right" and "left" political forces is used. The conclusion is drawn that the applicationof the terms "right" and "left" for the characteristic of the concrete historical and political phenomena is appropriately only in combination with author's treatment of their sense. Besides, drawing up the international explanatory politological dictionary could become the answer to realities of globalization.Keywords:globalization, policy, terminology, "right", "left".
