Р.Ф. фон Унгерн-Штернберг и Япония
С.
Ш. КаироваБиблиографическое описание статьи для цитирования:
Каирова
С.
Ш. Р.Ф. фон Унгерн-Штернберг и Япония // Научно-методический электронный журнал «Концепт». –
2014. – Т. 20. – С.
1886–1890. – URL:
http://e-koncept.ru/2014/54641.htm.
Аннотация. Российский белый генерал Р. Ф. фон Унгерн-Штернберг волею судеб сыграл исключительную роль в мировой истории, посодействовав возрождению монгольского государства. Большое значение в деятельности российского военачальника по восстановлению основ монгольской государственности имели его связи и контакты, а также планы и намерения в отношении могущественной японской империи.
Ключевые слова:
гражданская война в россии, монгольский национализм, русско-японское соперничество, генерал семенов г.м., «панмонголистское движение», японская империя.
Текст статьи
Каирова Сайраш Шарапиденовна,магистр истории, учитель истории и обществознания, БОУ «СОШ №58», г. Омскcfqhfi@mail.ru
Р.Ф. фон УнгернШтернберг и Япония
Аннотация.Российский белый генерал Р.Ф. фон УнгернШтернбергволею судеб сыграл исключительную роль в мировой истории, способствовав возрождению монгольского государства. Большоезначение в деятельности российского военноначальника по восстановлению основ монгольской государственности имели его связи и контакты, а также и планы и намерения в отношении могущественной японской империи. Ключевые слова:гражданская война в России, монгольский национализм, русскояпонское соперничество, генерал Семенов Г.М., «панмонголистское движение», японская империя.
Фигура барона Р.Ф. фон УнгернШтернбергапривлекала и продолжает привлекать к себе самое пристальное внимание.С одной стороны –самодур, изверг и садист, бесталанный вояка –каратель и махровый прожектёр и мечтатель, с другой тонкая ранимая душа, строгий, но справедливый командир («дедушка» это в 34 –то года!!!), воинаскет, своими поступками и действиями увлекавший за собой людей и добивавшийся выполнения, казалось бы, невозможного. Непревзойденный разведчик, смельчак, талантливый тактик, притом при всем не лишенный дипломатического такта и способностей, политик, довольно умело формулировавший свои мысли и намерения.
Как ни странно, все вышеприведенные качества и характеристики были присущи Р.Ф. фон УнгернШтернбергу вместе и в отдельности, на разных этапах его недолгой, но яркой жизни и деятельности. Не случайно интерес к нему (правда поразному) проявляли и его заклятые враги большевики, и китайские правители, и милитаристы, и деятели правого консервативного движения в Веймарской Германии, и нацистские идеологи. Каждая из сторон находила в замыслах и деятельности Унгерна чтото свое близкое, либо выгодное в эксплуатации. Барон был бы абсолютно доволен своей посмертной славой и значительностью, коих
ему так не хватало при жизни.
Не являясь скольконибудь масштабной фигурой в своем отечестве (ни как военный, ни как политик и ни как идеолог) фон УнгернШтернберг обрел все это, связав, переплетя свою судьбу с Монголией. Встречу барона с Монголией можно по своему воздействию на его судьбу, судьбу Монголии и исторический процесс в целом уподобить физическому явлению интерференции волн, когда сложившись, они многократно усиливаются и дают совершенно неожиданный, ошеломляющий результат.Встреча была дажепо человеческим меркам хотя и не однократной, но очень мимолетной, став лишь мигом даже в короткой жизни барона и уж тем более мгновением в многовековой истории монгольского народа, но определившей наперед судьбу и самого барона и схлестнувшегося в историческом вихре с ним монгольского общества и государства. Эта та реперная точка, дальше которой новая эпоха и новое качественно иное состояние. В остатке для барона близкая геройская смерть «на миру», о которой, он, возможно, даже мечтал и долгая пост«жизнь» чуть ли не античного героя, для Монголии возрождение казалось уже утраченного навсегда независимого национального государства.Рассмотрение вопроса об отношениях барона с японским государством и его представителями кажется нам совершенно необходимым и оправданным, учитывая роль и влияние последней на судьбу монгольского государства и историческое развитие монгольской национальной идеи ХХ в. Если говорить о закономерности и логичности исторического процесса, пытаться придать человеческой истории характер производной функции социальноэкономического, материального развития, то с этой точки зрения лучшего внешнего покровителя для монгольского народа и формирующегося монгольского государства, чем Япония не было. Расовое единство, предполагавшее реализацию лозунга «Азия для азиатов», дополнялось соображениями этнического, лингвистического родства с монголоязычными и тюркоязычными народами, а также схожести религиозного (буддийского) мировоззрения. Ресурсы и стратегическое положение Монголии (не разделяя ее наюжный и северный регионы) таили в себе для Японии громадные перспективы и резервы развития. На пути всего этого, как известно, оказалась сначала царская, а потом и советская Россия, предопределив тем самым длительное и упорное японорусское (советское) соперничество.Ситуация японороссийского соперничества, которое как известно имело не только конфронтационную фазу, но и фазу сотрудничества и партнерства, сыграла свою, во многом негативную для национальной монгольской идеи, роль. Именно наличие империалистических договоренностей Японии и России между собой 1907, 1910 и 1912 гг. сделали невозможным положительное для монгольского народа решение вопроса о создании «Великой Монголии»1. Сама по себе эта идея, по крайней мере, для России, имела двусмысленный характер, имея в виду родственное монголам бурятское, ойратское и в перспективе урянхайское население. Так что для России невозможность создания «Великой Монголии» под своей эгидой изза противодействия Японии не являлась скольконибудь трагической проблемой.Реанимация идеи «Великой Монголии» уже в условиях гражданской войны усилиями атамана Семенова Г.М. и того же барона Унгернапривлекала к себе внимание Японии и создавала для территориальной целостности и безопасности России огромную проблему. Но японцы в тех условиях, даже имея в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке гигантский экспедиционный корпус, так и не решились на поддержку семеновской авантюры.Кажется логичным предположить, что уже тогда Япония, в представлениях Унгерна, во многом утратила свой облик решительной и всемогущей силы, который у него поначалу наличествовал. Идя в Халху, Унгернесли и рассчитывал както на помощь Японии, то исключительно в виде поддержки действий его друга и командира атамана Семенова, чего как мы знаем, не произошло. Многие слова Унгерна о Японии имеют оттенок горечи и сожаления, отчасти трезвого анализа ситуации и понимания того, что в своих действиях в Китае, в общем, и в Монголии в частности Япония во много связана по рукам и ногам. Т. е. другими словами барон был бы и не прочь принять помощь со стороны самой могущественной восточной монархии, но в том то и беда, что такая помощь отсутствовала и не предлагалась. Как видно из писем барон больше верил в деле восстановления монархов на своих престолах в монархические потенции и пристрастия отдельных китайских генералов, чем в помощь Японии.Во время допроса 29 августа в Троицкосавске на вопрос «Какова роль Японии в этом движении и Ваша связь с ней?» Унгерн вполне откровенно отвечал: «Япония прямого отношения к моему движению не имела. Правда, я сам лично делал попытку связаться с одним из влиятельных среди китайских хунхузов —японцем Намаки, но мне это не удалось. С другой стороны, мне писал однажды письмо майор японской армии Уэда, в котором он запрашивал меня, где находятся служившие в моем отряде японцы. Более реальной связи с японцами я не имел и не мог иметь, так как они были против меня. Взятие Урги было против интересов Японии, которая помогала армии китайских республиканцев. Вообще. Японию нельзя рассматривать как нечто целое, единое. Я не рассчитывал на нее и полагал, что освобождение от заразы революционных идей может придти только от кочевых народов и народов Китая. Конечно, японцы не прочь были использовать меня, но им это не удавалось»2.Барон фактически здесь определял целых пять позиции своих отношений с Японией. Вопервых, прямого отношения к событиям в Халхе она не имела. Вовторых, сам Унгерн пытался связаться, по крайней мере, с представителями Японии, но безуспешно. Втретьих, взятие Урги было против интересов Японии. Вчетвертых, Японию, по мнению Унгерна нельзя рассматривать как единое целое. Впятых, японцы были бы рады использовать Унгерна в своих интересах, но им это не удалось. И как итог вывод: «Я не рассчитывал на нее и полагал, что освобождение от заразы революционных идей может придти только от кочевых народов и народов Китая». Лишний раз позволим себе восхититься умением барона выражать суть явления, процесса, вопроса в краткой и недвусмысленной форме. Однако слова о противодействии Японии захвату Урги вызывают определенные сомнения. По информации советского информагенства во Внешней Монголии«Японские агенты, наводнившие Ургу, симулируя сочувствие панмонголистским настроениям, возбуждали население против подчинения Китаю»3. Японцы, однако, не собирались допускать и образования независимого монгольского государства и вот здесьто барон не ошибался.Во время допросов в Иркутске 1и 2 сентября на вопрос: почему бы Унгерну не воспользоваться помощью японцев и союзников, отвечал, «что для него неинтересны их приказания». Из протоколов допроса мы узнаем, что о стремлении Японии захватить Монголию Унгерну было ничего неизвестно, однако он указывал, что у Японии было намерение захватить Сибирь вплоть до Урала. Будучи плохо осведомленным о международном положении только из читинского радио, тем не менее, допускал и считал неизбежным войну между Японией и Америкой, причем Англия, будто будет на стороне Японии (удивительная проницательность). Вообще же Унгерн в своих действиях в Монголии считал себя вполне самостоятельным и всякую связь, с какими бы то ни было [государствами] отрицал4. Особо хотелось бы остановиться на вопросе оценочного характера прояпонских симпатий и настроений барона. В советской и частично постсоветской литературе барон осуждается за сотрудничество (чаще надуманное и приписанное) с Японией. Преступная связь Унгерна с Японией фигурировала в качестве обвинения во время суда над ним в Новониколаевске. Российский исследователь Белов Е.А. в этом смысле реабилитирует барона, не находя в его действиях никаких прояпонских составляющих вообще. Нам кажется вообще абсурдным в отношении белого генерала, действовавшего на территории соседнего государства применять какиелибо правовые конструкции и категории, в частности обвинять его за (надуманное!!!) сотрудничество с внешней силой при решении своих проблем. В самом факте пусть бы даже имевших место контактов с иностранной державой со стороны представителя белого движения мы не видим ничего криминального. Любая революция, как мы знаем, в интересах того или иного, чаще соседнего государства, Любые основные силы в революции в той или иной степени опираются на помощи и поддержку этих внешних заинтересованных сил. Действия же барона вообще оказались никак не связаны с планами и стратегией Японского государства или его отдельных составляющих. Если и за что нужно винить барона то за это, а более винить нужно японцев, которые просто «проспали», «прозевали» такую благоприятную для них возможность. Япония казалась части монгольских националистов более страшным и грозным противником, но многим из них впоследствии пришлось горько в этом раскаяться и пожалеть. Советская Россия же в свою очередь, вряд ли могла выиграть «битву за Монголию», если бы не долголетние усилия по формированию местной просоветской номенклатуры, своеобразной селекции монгольских руководителей, итогом которой в жесткой, «сталинской» версии был Х. Чойбалсан, а в мягкой «хрущевскобрежневской» Ю. Цеденбал.Всякие рассуждения на тему «Унгерн и Япония» в применении к ситуации в Халхе во многом имеют надуманный и спекулятивный характер и по факту и по существу. Нам кажется интересным здесь обратиться к оценкам барона и его деятельности подданными японского императора, состоявшими как на службе у барона (исключительно наемники, хотя и с принципами), так и в соответствующих военных и государственных структурах Японии. Для этого стоит обратиться к публикации документов на тему «Унгерн и Япония» интернациональным коллективом авторов, как нарочно включившим в себя русского, монгольского и японских исследователей5. В подборке документов внимание привлекает послание некоего Сеигиро Ямадзаки, служившего вместе с еще полусотней других японцев у барона на тему «Как служили японцы в армии Унгерна». Со страниц послания Унгерн предстает настоящим воином, самураем, ведущим борьбу, обреченную на поражение. Даже неудачный для барона исход сражений в Сибири не изменил к нему отношение со стороны автора послания: «Мы чувствовали, что мы настоящие друзья Унгерна и хотим служить с ним. До сих пор я переживаю его трагедию. Унгерн всегда говорил, что японские военные обещали ему свою помощь. Из Маньчжурииприехал гнерал Ёрита из японской секретной службы и через монгола передал документ Унгерну»6. Заслуживает внимание настойчивое упоминание о том, что японские военные обещали ему свою помощь. Видимо, говоря об отсутствии единства позиций в Японии во время допросов Унгерн мог иметь в виду расхождения в позициях именно военных и гражданских, все более и более прибиравших власть к рукам.Японский солдат в армии Унгерна задавался вопросом: «если Унгерн хотел лично убедиться, что Россия развалилась, зачем его надо было арестовывать, если строится новая Россия? Унгерн думал, его служба уже окончена, но я думаю, что ему еще надо работать для России»7. Наивный японец полагал, что большевистская Россия может нуждаться в услугах такого убежденного человека и стойкого воина каким был барон. Далее информант описывал обстоятельства гибели соратника Унгерна генерала Резухина и пленения самого барона, причем значительно их, героизируя и приукрашивая.Документ под грифом «донесение Исомура генералу Яманаси Хандзоу, 5 мая 1921 г. Продолжение борьбы барона Унгерна» содержит массу ценной и любопытной информации о бароне и об отношении к нему и его планам со стороны японцев. В частности обнаруживаем там такие любопытные строчки: «Командир барон Унгерн имеет ужасную, холодную душу. Если он ставит цель то добивается ее от начала до конца.<…> Он всегда угрожает подчиненным, поэтому подчиненные боятся его. От души они не служат. Но на короткий срок он умеет соединять разные народы. Поэтому мы будем его использовать. В отличие от солдат Семенова солдаты Унгерна не пьют алкоголь, ведут простую жизнь и служат серьезно. У него горячий характер.<…>Он не хочет служить с Семеновым. Поэтому у него успех. Он хорошо понимает, что такое Монголия. Он страшный командир. Всегда продумывает планы военных операций. Он не хочет работать с армией Семенова, потому что группа Семенова колеблется и проявляет нерешительность, потому что он немецкий русский, его характер от немецкой крови»8. Пожалуй, не слишком подобная характеристика расходится с нашими представлениями о бароне, любопытно здесь субъективное впечатление о нем представителя империи Восходящего солнца. В разделе послания«Политический элемент» утверждается, что «после взятия Хурэ Унгерн стал диктатором. Монголы говорили, чтобы им дали независимость. Он господствовал над монголами, и Китай не мог помогать Хурэ». В разделе «выводы»автор излишне оптимистически утверждал, что «если русскомонгольская армия барона Унгерна будет последовательно сопротивляться, армии Дальневосточной республики и Китая не смогут прийти в Монголию. В будущем они будут усиливаться и могут продолжать давление. Сейчас барон Унгерн не имеет сил, чтобы опрокинуть Дальневосточную республику. Но он всегда может сковывать ее силы. В будущем он сможет угрожать пролетарскому государству, и в будущем унгерновская армия опрокинет Дальневосточную республику»9.Следующий документ от 18 марта 1921 г., заслуживающий внимания именуется «[Донесение] к Яманаси Хандзо (экспедиционный корпус, Владивосток о действиях барона Унгерна и современной ситуации в Монголии. Документ делится на следущие рубрики:1. Кто такой барон Унгерн. 2. Действия армии барона Унгерна. 3. Трудности изза взятия Хурэ. 4. Отношение барона Унгерна с Монголией и Чжан Цзолинем. 5. Прошлое и будущее бандитов, которые действуют в Китае. 6. Выводы. В предисловии к нему в частности отражается отношение составителя к барону и его деятельности. «В ноябре 1920 г. семеновская армия ослабела и стала отступать, но ее уход был, как в "кавказском театре". Остался только герой барон Унгерн, он один горячо сражается и атаковал Хурэ. Но его действия пока не могут влиять на российскую политику. <…> Однако, поскольку барон Унгерн активно действует, в будущем он сможет опрокинуть Дальневосточную республику. Поэтому надо обратитьвнимание на унгерновскую армию. Когда я служил в Маньчжурии, я имел с ним сообщение, и я опишу здесь, что узнал о нем. Через него я узнал про Монголию. Унгерновская армия в принципе держится на его влиянии, а на их действиях основано их влияние в Монголии»10.Далее я просто приведу наиболее информативные на наш взгляд места из этого документа: «Кто такой барон Унгерн. Настоящая его фамилия УнгернШтернберг. Он происходит с границы Германии и России. Родился на маленьком острове. Его отец богатый человек. Он русский немец. В войну служил в армии. Горел жаждой мести бандитам (значит, имеет жесткий характер), потому что бандиты забрали его имущество и землю. Ранней весной 1918 г. на Кавказе был создан семеновский отряд, туда прибыли Погодаев (кавказский капитан) и барон Унгерн.
Отец Погодаева богатый человек. Поэтому Погодаев помогал деньгами семеновскому отряду. Унгерн со своим жестким характером был полезен для семеновского отряда. На Кавказе эти трое всегда служили вместе. Когда японская армия пришла вСибирь, Семенов установил свое господство, и Унгерн сразу создал Азиатскую дивизию из людей разных национальностей. Он ездил в Россию и Китай, свою базу основал в Даурии. Там он арестовывал и ужасно убивал бандитов. Жители говорили, что северная Даурия это место казней, там были горы костей и голоса духов убитых. Он грабил поезда, арестовывал и убивал много людей, в том числе китайцев. К протестам держав он не прислушивался. Барон Унгерн не слушал приказы Семенова, ценности брал себе и не посылал их Семенову. Их отношения плохие, но связь не прервана.Унгерн почти сумасшедший, с припадками, я думаю, изза раны в голову, полученной во время войны. Раньше [изза ранения] он был сумасшедший, ничего не замечал, считал, что пострадал от всех вокруг. Если его сослуживец был с ним не согласен барон иногда убивал его из пистолета. В отношении подчиненных он совершенно тиран. Подчиненные всегда боятся его. В Маньчжурию он летал на самолете и ездил на автомобиле, ему нравится быстро ездить. Когда Унгерн приехал в Маньчжурию, мы один раз пригласили его на банкет и разговаривали про самураев. Он сказал, что японские предприниматели, которые живут в Сибири, это бандиты, потому что они обманщики.
Японские военные его очень хвалили. Он бесстыдный человек, не знает дипломатический этикет. Он настоящий независимый человек, не хочет, чтобы помогали другие. Семенов это типичный русский командир, тоже всегда служит независимо. Унгерн считает, что, поскольку японская армия помогает Семенову, это признак нерешительности. <…> летом 1920 г. семеновская армия была распущена, около 20 000 казаков разошлись, и Семенов начал занимать пастбища, старые семеновцы стали в специальной школе изучать монгольский язык; они знают монгольскую географию и жизнь, поэтому успехи независимости Монголии очень важны. Для независимости Монголии была важна Россия, а когда Россия обвалилась независимость была отменена.
Унгерн сейчас в Азиатской дивизии, он использует бурятских солдат и Джэбцзундамбу, и еще раз надо обдумать независимостьМонголии. Потом он собирает влиятельных людей Монголии. Я полагаю, что в принципе монголы тоже всегда думают о монголотатарской империи. Они верят, что если Япония поможет, то они смогут создать империю. Несколько влиятельных монголов говорят, что японская помощь не нужна, но они тоже хотят независимости.
Нынче монголы стараются для Унгерна потому, что сейчас Монголии никто не помогает. Монголы верят в его работу, поэтому если китайская армия займет Хурэ, то монголы будут вести долгую осаду. Поэтому они будут собирать оружие и припасы и будут сковывать Дальневосточную республику. Унгерну надо дружить с Чжан Цзолинем. Поэтому ему нельзя разрывать с ним отношения. Через Чжан Цзолиня он будет сковывать китайское государство.
Эти планы могут быть реализованы. Некоторых материалов не хватает, но нынче надо угрожать пекинскому государству в центре и надо поддерживать Чжан Цзолиняи последнего китайского императора. Поэтому на севере надо вызвать войну. И это тоже может быть реализовано. Говорят, что Унгерн встретился с монгольской принцессой и что он заключил контракт с Чжан Цзолинем. Но я точно не знаю. Унгерн находится в Монголии это не создает проблем для Чжан Цзолиня. Поэтому Чжан Цзолинь внешне дружит с ним и думает, что в будущем сможет его использовать.
Это традиционная китайская политика. Барон Унгерн в будущем может сковывать китайскую армию после того, как японская армия уйдет из Приморской области. Напротив, китайское государство будет подобно урагану. Но Унгерн в Хурэ стоит против севера. Ему очень не нравится пролетарское государство, поэтому он будет сдерживать север. Это традиционная китайская политика сдерживатьодних варваров с помощью других. Чжан Цзолинь хочет управлять, используя панмонголизм. Если Япония будет использовать его планы в Срединном государстве, то Япония сможет сдерживать правительство Срединного государства. Мы также будем использовать Унгерна и монгольскую армию.Мы будем использовать монгольскую армию, чтобы она с севера качнула китайскую армию, поэтому существование Унгерна очень важно. 6. Выводы. 1) Унгерновская армия продолжает некоторое время удерживать Хурэ, но положение неустойчивое. 2) Планы бандитов развить наступление из Хурэ. 3) Когда в Срединном государстве будут беспорядки и дисциплина расшатается, Чжан Цзолинь будет использовать Унгерна и монгольскую армию, и независимость Монголии, возможно, осуществится. 4) В пролетарской России Дальневосточная республика сейчас очень сильна, и она прямо говорит с Китаем про Монголию, что это буферное государство между Россией и Китаем»11.Слишком пространное цитирование на наш взгляд вполне оправдано, ибо дает если не полное, то, по крайней мере, сформированное представление об отношении японцев (на уровне военной разведки и секретных миссий) к барону Унгерну и его действиям в Монголии. Как видим, оно скорее позитивное, особенно если речь идет о самом бароне и мотивах, которыми он руководствовался. Барон, как мы видим, не ошибался и насчет того, что, японцы не прочь были его использовать, но, как известно им это не удалось. Японцам казалось, что они контролируют ситуацию, рассчитывают планы и выгадывают удобный момент, но тут они ошибались. Одновременно и практически без какого –либо влияния со стороны Унгерна стремительно усиливалась другая компонента внутриполитического развития ситуации в Халхе, связанная с деятельностью монгольской народной партии, находящейся также в контакте с Богдоханоми его правительством.
Ссылки на источники1Белов Е.А. Россия и Монголия !9111919 гг.) М., 1999. С. 120.2Барон Унгерн в документах и мемуарах. М., 2004. С. 206.3АВП РФ. Ф.0111, оп. 5, п108, д.11, л.177. Заметка в НКИД «Внешняя Монголия», 24 июня 1924.4Барон Унгерн в документах и мемуарах. М., 2004. С. 218.5Барон Унгерн и Япония // Восток, №5, 2009. С .116.6Барон Унгерн и Япония // Восток, №5, 2009. С. 7.7Там же.8Барон Унгерн и Япония // Восток, №5, 2009.С. 10.9Там же.С. 11.10Барон Унгерн и Япония // Восток, №5, 2009. С. 11.11Барон Унгерн и Япония // Восток, №5, 2009.С.1116.
Kairova Sayrash Sharapidenovna, MA in History, history and social studies teacher, BOU "School № 58", Omsk cfqhfi@mail.ruAbstract.Russian white general R.F. fon UngernSchternberg quirk of fate has played a crucial role in world history, contributed to the revival of the Mongolian state. Great importance in the activities of the Russian military chief to restore the foundations of Mongolian statehood had his connections and contacts, as well as plans and intentions with respect to the mighty Japanese Empire.Keywords:civil war in Russia, Mongolian nationalism, RussianJapanese rivalry, general Semenov G.M., "panmongolistik movement", the Japanese empire.
Р.Ф. фон УнгернШтернберг и Япония
Аннотация.Российский белый генерал Р.Ф. фон УнгернШтернбергволею судеб сыграл исключительную роль в мировой истории, способствовав возрождению монгольского государства. Большоезначение в деятельности российского военноначальника по восстановлению основ монгольской государственности имели его связи и контакты, а также и планы и намерения в отношении могущественной японской империи. Ключевые слова:гражданская война в России, монгольский национализм, русскояпонское соперничество, генерал Семенов Г.М., «панмонголистское движение», японская империя.
Фигура барона Р.Ф. фон УнгернШтернбергапривлекала и продолжает привлекать к себе самое пристальное внимание.С одной стороны –самодур, изверг и садист, бесталанный вояка –каратель и махровый прожектёр и мечтатель, с другой тонкая ранимая душа, строгий, но справедливый командир («дедушка» это в 34 –то года!!!), воинаскет, своими поступками и действиями увлекавший за собой людей и добивавшийся выполнения, казалось бы, невозможного. Непревзойденный разведчик, смельчак, талантливый тактик, притом при всем не лишенный дипломатического такта и способностей, политик, довольно умело формулировавший свои мысли и намерения.
Как ни странно, все вышеприведенные качества и характеристики были присущи Р.Ф. фон УнгернШтернбергу вместе и в отдельности, на разных этапах его недолгой, но яркой жизни и деятельности. Не случайно интерес к нему (правда поразному) проявляли и его заклятые враги большевики, и китайские правители, и милитаристы, и деятели правого консервативного движения в Веймарской Германии, и нацистские идеологи. Каждая из сторон находила в замыслах и деятельности Унгерна чтото свое близкое, либо выгодное в эксплуатации. Барон был бы абсолютно доволен своей посмертной славой и значительностью, коих
ему так не хватало при жизни.
Не являясь скольконибудь масштабной фигурой в своем отечестве (ни как военный, ни как политик и ни как идеолог) фон УнгернШтернберг обрел все это, связав, переплетя свою судьбу с Монголией. Встречу барона с Монголией можно по своему воздействию на его судьбу, судьбу Монголии и исторический процесс в целом уподобить физическому явлению интерференции волн, когда сложившись, они многократно усиливаются и дают совершенно неожиданный, ошеломляющий результат.Встреча была дажепо человеческим меркам хотя и не однократной, но очень мимолетной, став лишь мигом даже в короткой жизни барона и уж тем более мгновением в многовековой истории монгольского народа, но определившей наперед судьбу и самого барона и схлестнувшегося в историческом вихре с ним монгольского общества и государства. Эта та реперная точка, дальше которой новая эпоха и новое качественно иное состояние. В остатке для барона близкая геройская смерть «на миру», о которой, он, возможно, даже мечтал и долгая пост«жизнь» чуть ли не античного героя, для Монголии возрождение казалось уже утраченного навсегда независимого национального государства.Рассмотрение вопроса об отношениях барона с японским государством и его представителями кажется нам совершенно необходимым и оправданным, учитывая роль и влияние последней на судьбу монгольского государства и историческое развитие монгольской национальной идеи ХХ в. Если говорить о закономерности и логичности исторического процесса, пытаться придать человеческой истории характер производной функции социальноэкономического, материального развития, то с этой точки зрения лучшего внешнего покровителя для монгольского народа и формирующегося монгольского государства, чем Япония не было. Расовое единство, предполагавшее реализацию лозунга «Азия для азиатов», дополнялось соображениями этнического, лингвистического родства с монголоязычными и тюркоязычными народами, а также схожести религиозного (буддийского) мировоззрения. Ресурсы и стратегическое положение Монголии (не разделяя ее наюжный и северный регионы) таили в себе для Японии громадные перспективы и резервы развития. На пути всего этого, как известно, оказалась сначала царская, а потом и советская Россия, предопределив тем самым длительное и упорное японорусское (советское) соперничество.Ситуация японороссийского соперничества, которое как известно имело не только конфронтационную фазу, но и фазу сотрудничества и партнерства, сыграла свою, во многом негативную для национальной монгольской идеи, роль. Именно наличие империалистических договоренностей Японии и России между собой 1907, 1910 и 1912 гг. сделали невозможным положительное для монгольского народа решение вопроса о создании «Великой Монголии»1. Сама по себе эта идея, по крайней мере, для России, имела двусмысленный характер, имея в виду родственное монголам бурятское, ойратское и в перспективе урянхайское население. Так что для России невозможность создания «Великой Монголии» под своей эгидой изза противодействия Японии не являлась скольконибудь трагической проблемой.Реанимация идеи «Великой Монголии» уже в условиях гражданской войны усилиями атамана Семенова Г.М. и того же барона Унгернапривлекала к себе внимание Японии и создавала для территориальной целостности и безопасности России огромную проблему. Но японцы в тех условиях, даже имея в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке гигантский экспедиционный корпус, так и не решились на поддержку семеновской авантюры.Кажется логичным предположить, что уже тогда Япония, в представлениях Унгерна, во многом утратила свой облик решительной и всемогущей силы, который у него поначалу наличествовал. Идя в Халху, Унгернесли и рассчитывал както на помощь Японии, то исключительно в виде поддержки действий его друга и командира атамана Семенова, чего как мы знаем, не произошло. Многие слова Унгерна о Японии имеют оттенок горечи и сожаления, отчасти трезвого анализа ситуации и понимания того, что в своих действиях в Китае, в общем, и в Монголии в частности Япония во много связана по рукам и ногам. Т. е. другими словами барон был бы и не прочь принять помощь со стороны самой могущественной восточной монархии, но в том то и беда, что такая помощь отсутствовала и не предлагалась. Как видно из писем барон больше верил в деле восстановления монархов на своих престолах в монархические потенции и пристрастия отдельных китайских генералов, чем в помощь Японии.Во время допроса 29 августа в Троицкосавске на вопрос «Какова роль Японии в этом движении и Ваша связь с ней?» Унгерн вполне откровенно отвечал: «Япония прямого отношения к моему движению не имела. Правда, я сам лично делал попытку связаться с одним из влиятельных среди китайских хунхузов —японцем Намаки, но мне это не удалось. С другой стороны, мне писал однажды письмо майор японской армии Уэда, в котором он запрашивал меня, где находятся служившие в моем отряде японцы. Более реальной связи с японцами я не имел и не мог иметь, так как они были против меня. Взятие Урги было против интересов Японии, которая помогала армии китайских республиканцев. Вообще. Японию нельзя рассматривать как нечто целое, единое. Я не рассчитывал на нее и полагал, что освобождение от заразы революционных идей может придти только от кочевых народов и народов Китая. Конечно, японцы не прочь были использовать меня, но им это не удавалось»2.Барон фактически здесь определял целых пять позиции своих отношений с Японией. Вопервых, прямого отношения к событиям в Халхе она не имела. Вовторых, сам Унгерн пытался связаться, по крайней мере, с представителями Японии, но безуспешно. Втретьих, взятие Урги было против интересов Японии. Вчетвертых, Японию, по мнению Унгерна нельзя рассматривать как единое целое. Впятых, японцы были бы рады использовать Унгерна в своих интересах, но им это не удалось. И как итог вывод: «Я не рассчитывал на нее и полагал, что освобождение от заразы революционных идей может придти только от кочевых народов и народов Китая». Лишний раз позволим себе восхититься умением барона выражать суть явления, процесса, вопроса в краткой и недвусмысленной форме. Однако слова о противодействии Японии захвату Урги вызывают определенные сомнения. По информации советского информагенства во Внешней Монголии«Японские агенты, наводнившие Ургу, симулируя сочувствие панмонголистским настроениям, возбуждали население против подчинения Китаю»3. Японцы, однако, не собирались допускать и образования независимого монгольского государства и вот здесьто барон не ошибался.Во время допросов в Иркутске 1и 2 сентября на вопрос: почему бы Унгерну не воспользоваться помощью японцев и союзников, отвечал, «что для него неинтересны их приказания». Из протоколов допроса мы узнаем, что о стремлении Японии захватить Монголию Унгерну было ничего неизвестно, однако он указывал, что у Японии было намерение захватить Сибирь вплоть до Урала. Будучи плохо осведомленным о международном положении только из читинского радио, тем не менее, допускал и считал неизбежным войну между Японией и Америкой, причем Англия, будто будет на стороне Японии (удивительная проницательность). Вообще же Унгерн в своих действиях в Монголии считал себя вполне самостоятельным и всякую связь, с какими бы то ни было [государствами] отрицал4. Особо хотелось бы остановиться на вопросе оценочного характера прояпонских симпатий и настроений барона. В советской и частично постсоветской литературе барон осуждается за сотрудничество (чаще надуманное и приписанное) с Японией. Преступная связь Унгерна с Японией фигурировала в качестве обвинения во время суда над ним в Новониколаевске. Российский исследователь Белов Е.А. в этом смысле реабилитирует барона, не находя в его действиях никаких прояпонских составляющих вообще. Нам кажется вообще абсурдным в отношении белого генерала, действовавшего на территории соседнего государства применять какиелибо правовые конструкции и категории, в частности обвинять его за (надуманное!!!) сотрудничество с внешней силой при решении своих проблем. В самом факте пусть бы даже имевших место контактов с иностранной державой со стороны представителя белого движения мы не видим ничего криминального. Любая революция, как мы знаем, в интересах того или иного, чаще соседнего государства, Любые основные силы в революции в той или иной степени опираются на помощи и поддержку этих внешних заинтересованных сил. Действия же барона вообще оказались никак не связаны с планами и стратегией Японского государства или его отдельных составляющих. Если и за что нужно винить барона то за это, а более винить нужно японцев, которые просто «проспали», «прозевали» такую благоприятную для них возможность. Япония казалась части монгольских националистов более страшным и грозным противником, но многим из них впоследствии пришлось горько в этом раскаяться и пожалеть. Советская Россия же в свою очередь, вряд ли могла выиграть «битву за Монголию», если бы не долголетние усилия по формированию местной просоветской номенклатуры, своеобразной селекции монгольских руководителей, итогом которой в жесткой, «сталинской» версии был Х. Чойбалсан, а в мягкой «хрущевскобрежневской» Ю. Цеденбал.Всякие рассуждения на тему «Унгерн и Япония» в применении к ситуации в Халхе во многом имеют надуманный и спекулятивный характер и по факту и по существу. Нам кажется интересным здесь обратиться к оценкам барона и его деятельности подданными японского императора, состоявшими как на службе у барона (исключительно наемники, хотя и с принципами), так и в соответствующих военных и государственных структурах Японии. Для этого стоит обратиться к публикации документов на тему «Унгерн и Япония» интернациональным коллективом авторов, как нарочно включившим в себя русского, монгольского и японских исследователей5. В подборке документов внимание привлекает послание некоего Сеигиро Ямадзаки, служившего вместе с еще полусотней других японцев у барона на тему «Как служили японцы в армии Унгерна». Со страниц послания Унгерн предстает настоящим воином, самураем, ведущим борьбу, обреченную на поражение. Даже неудачный для барона исход сражений в Сибири не изменил к нему отношение со стороны автора послания: «Мы чувствовали, что мы настоящие друзья Унгерна и хотим служить с ним. До сих пор я переживаю его трагедию. Унгерн всегда говорил, что японские военные обещали ему свою помощь. Из Маньчжурииприехал гнерал Ёрита из японской секретной службы и через монгола передал документ Унгерну»6. Заслуживает внимание настойчивое упоминание о том, что японские военные обещали ему свою помощь. Видимо, говоря об отсутствии единства позиций в Японии во время допросов Унгерн мог иметь в виду расхождения в позициях именно военных и гражданских, все более и более прибиравших власть к рукам.Японский солдат в армии Унгерна задавался вопросом: «если Унгерн хотел лично убедиться, что Россия развалилась, зачем его надо было арестовывать, если строится новая Россия? Унгерн думал, его служба уже окончена, но я думаю, что ему еще надо работать для России»7. Наивный японец полагал, что большевистская Россия может нуждаться в услугах такого убежденного человека и стойкого воина каким был барон. Далее информант описывал обстоятельства гибели соратника Унгерна генерала Резухина и пленения самого барона, причем значительно их, героизируя и приукрашивая.Документ под грифом «донесение Исомура генералу Яманаси Хандзоу, 5 мая 1921 г. Продолжение борьбы барона Унгерна» содержит массу ценной и любопытной информации о бароне и об отношении к нему и его планам со стороны японцев. В частности обнаруживаем там такие любопытные строчки: «Командир барон Унгерн имеет ужасную, холодную душу. Если он ставит цель то добивается ее от начала до конца.<…> Он всегда угрожает подчиненным, поэтому подчиненные боятся его. От души они не служат. Но на короткий срок он умеет соединять разные народы. Поэтому мы будем его использовать. В отличие от солдат Семенова солдаты Унгерна не пьют алкоголь, ведут простую жизнь и служат серьезно. У него горячий характер.<…>Он не хочет служить с Семеновым. Поэтому у него успех. Он хорошо понимает, что такое Монголия. Он страшный командир. Всегда продумывает планы военных операций. Он не хочет работать с армией Семенова, потому что группа Семенова колеблется и проявляет нерешительность, потому что он немецкий русский, его характер от немецкой крови»8. Пожалуй, не слишком подобная характеристика расходится с нашими представлениями о бароне, любопытно здесь субъективное впечатление о нем представителя империи Восходящего солнца. В разделе послания«Политический элемент» утверждается, что «после взятия Хурэ Унгерн стал диктатором. Монголы говорили, чтобы им дали независимость. Он господствовал над монголами, и Китай не мог помогать Хурэ». В разделе «выводы»автор излишне оптимистически утверждал, что «если русскомонгольская армия барона Унгерна будет последовательно сопротивляться, армии Дальневосточной республики и Китая не смогут прийти в Монголию. В будущем они будут усиливаться и могут продолжать давление. Сейчас барон Унгерн не имеет сил, чтобы опрокинуть Дальневосточную республику. Но он всегда может сковывать ее силы. В будущем он сможет угрожать пролетарскому государству, и в будущем унгерновская армия опрокинет Дальневосточную республику»9.Следующий документ от 18 марта 1921 г., заслуживающий внимания именуется «[Донесение] к Яманаси Хандзо (экспедиционный корпус, Владивосток о действиях барона Унгерна и современной ситуации в Монголии. Документ делится на следущие рубрики:1. Кто такой барон Унгерн. 2. Действия армии барона Унгерна. 3. Трудности изза взятия Хурэ. 4. Отношение барона Унгерна с Монголией и Чжан Цзолинем. 5. Прошлое и будущее бандитов, которые действуют в Китае. 6. Выводы. В предисловии к нему в частности отражается отношение составителя к барону и его деятельности. «В ноябре 1920 г. семеновская армия ослабела и стала отступать, но ее уход был, как в "кавказском театре". Остался только герой барон Унгерн, он один горячо сражается и атаковал Хурэ. Но его действия пока не могут влиять на российскую политику. <…> Однако, поскольку барон Унгерн активно действует, в будущем он сможет опрокинуть Дальневосточную республику. Поэтому надо обратитьвнимание на унгерновскую армию. Когда я служил в Маньчжурии, я имел с ним сообщение, и я опишу здесь, что узнал о нем. Через него я узнал про Монголию. Унгерновская армия в принципе держится на его влиянии, а на их действиях основано их влияние в Монголии»10.Далее я просто приведу наиболее информативные на наш взгляд места из этого документа: «Кто такой барон Унгерн. Настоящая его фамилия УнгернШтернберг. Он происходит с границы Германии и России. Родился на маленьком острове. Его отец богатый человек. Он русский немец. В войну служил в армии. Горел жаждой мести бандитам (значит, имеет жесткий характер), потому что бандиты забрали его имущество и землю. Ранней весной 1918 г. на Кавказе был создан семеновский отряд, туда прибыли Погодаев (кавказский капитан) и барон Унгерн.
Отец Погодаева богатый человек. Поэтому Погодаев помогал деньгами семеновскому отряду. Унгерн со своим жестким характером был полезен для семеновского отряда. На Кавказе эти трое всегда служили вместе. Когда японская армия пришла вСибирь, Семенов установил свое господство, и Унгерн сразу создал Азиатскую дивизию из людей разных национальностей. Он ездил в Россию и Китай, свою базу основал в Даурии. Там он арестовывал и ужасно убивал бандитов. Жители говорили, что северная Даурия это место казней, там были горы костей и голоса духов убитых. Он грабил поезда, арестовывал и убивал много людей, в том числе китайцев. К протестам держав он не прислушивался. Барон Унгерн не слушал приказы Семенова, ценности брал себе и не посылал их Семенову. Их отношения плохие, но связь не прервана.Унгерн почти сумасшедший, с припадками, я думаю, изза раны в голову, полученной во время войны. Раньше [изза ранения] он был сумасшедший, ничего не замечал, считал, что пострадал от всех вокруг. Если его сослуживец был с ним не согласен барон иногда убивал его из пистолета. В отношении подчиненных он совершенно тиран. Подчиненные всегда боятся его. В Маньчжурию он летал на самолете и ездил на автомобиле, ему нравится быстро ездить. Когда Унгерн приехал в Маньчжурию, мы один раз пригласили его на банкет и разговаривали про самураев. Он сказал, что японские предприниматели, которые живут в Сибири, это бандиты, потому что они обманщики.
Японские военные его очень хвалили. Он бесстыдный человек, не знает дипломатический этикет. Он настоящий независимый человек, не хочет, чтобы помогали другие. Семенов это типичный русский командир, тоже всегда служит независимо. Унгерн считает, что, поскольку японская армия помогает Семенову, это признак нерешительности. <…> летом 1920 г. семеновская армия была распущена, около 20 000 казаков разошлись, и Семенов начал занимать пастбища, старые семеновцы стали в специальной школе изучать монгольский язык; они знают монгольскую географию и жизнь, поэтому успехи независимости Монголии очень важны. Для независимости Монголии была важна Россия, а когда Россия обвалилась независимость была отменена.
Унгерн сейчас в Азиатской дивизии, он использует бурятских солдат и Джэбцзундамбу, и еще раз надо обдумать независимостьМонголии. Потом он собирает влиятельных людей Монголии. Я полагаю, что в принципе монголы тоже всегда думают о монголотатарской империи. Они верят, что если Япония поможет, то они смогут создать империю. Несколько влиятельных монголов говорят, что японская помощь не нужна, но они тоже хотят независимости.
Нынче монголы стараются для Унгерна потому, что сейчас Монголии никто не помогает. Монголы верят в его работу, поэтому если китайская армия займет Хурэ, то монголы будут вести долгую осаду. Поэтому они будут собирать оружие и припасы и будут сковывать Дальневосточную республику. Унгерну надо дружить с Чжан Цзолинем. Поэтому ему нельзя разрывать с ним отношения. Через Чжан Цзолиня он будет сковывать китайское государство.
Эти планы могут быть реализованы. Некоторых материалов не хватает, но нынче надо угрожать пекинскому государству в центре и надо поддерживать Чжан Цзолиняи последнего китайского императора. Поэтому на севере надо вызвать войну. И это тоже может быть реализовано. Говорят, что Унгерн встретился с монгольской принцессой и что он заключил контракт с Чжан Цзолинем. Но я точно не знаю. Унгерн находится в Монголии это не создает проблем для Чжан Цзолиня. Поэтому Чжан Цзолинь внешне дружит с ним и думает, что в будущем сможет его использовать.
Это традиционная китайская политика. Барон Унгерн в будущем может сковывать китайскую армию после того, как японская армия уйдет из Приморской области. Напротив, китайское государство будет подобно урагану. Но Унгерн в Хурэ стоит против севера. Ему очень не нравится пролетарское государство, поэтому он будет сдерживать север. Это традиционная китайская политика сдерживатьодних варваров с помощью других. Чжан Цзолинь хочет управлять, используя панмонголизм. Если Япония будет использовать его планы в Срединном государстве, то Япония сможет сдерживать правительство Срединного государства. Мы также будем использовать Унгерна и монгольскую армию.Мы будем использовать монгольскую армию, чтобы она с севера качнула китайскую армию, поэтому существование Унгерна очень важно. 6. Выводы. 1) Унгерновская армия продолжает некоторое время удерживать Хурэ, но положение неустойчивое. 2) Планы бандитов развить наступление из Хурэ. 3) Когда в Срединном государстве будут беспорядки и дисциплина расшатается, Чжан Цзолинь будет использовать Унгерна и монгольскую армию, и независимость Монголии, возможно, осуществится. 4) В пролетарской России Дальневосточная республика сейчас очень сильна, и она прямо говорит с Китаем про Монголию, что это буферное государство между Россией и Китаем»11.Слишком пространное цитирование на наш взгляд вполне оправдано, ибо дает если не полное, то, по крайней мере, сформированное представление об отношении японцев (на уровне военной разведки и секретных миссий) к барону Унгерну и его действиям в Монголии. Как видим, оно скорее позитивное, особенно если речь идет о самом бароне и мотивах, которыми он руководствовался. Барон, как мы видим, не ошибался и насчет того, что, японцы не прочь были его использовать, но, как известно им это не удалось. Японцам казалось, что они контролируют ситуацию, рассчитывают планы и выгадывают удобный момент, но тут они ошибались. Одновременно и практически без какого –либо влияния со стороны Унгерна стремительно усиливалась другая компонента внутриполитического развития ситуации в Халхе, связанная с деятельностью монгольской народной партии, находящейся также в контакте с Богдоханоми его правительством.
Ссылки на источники1Белов Е.А. Россия и Монголия !9111919 гг.) М., 1999. С. 120.2Барон Унгерн в документах и мемуарах. М., 2004. С. 206.3АВП РФ. Ф.0111, оп. 5, п108, д.11, л.177. Заметка в НКИД «Внешняя Монголия», 24 июня 1924.4Барон Унгерн в документах и мемуарах. М., 2004. С. 218.5Барон Унгерн и Япония // Восток, №5, 2009. С .116.6Барон Унгерн и Япония // Восток, №5, 2009. С. 7.7Там же.8Барон Унгерн и Япония // Восток, №5, 2009.С. 10.9Там же.С. 11.10Барон Унгерн и Япония // Восток, №5, 2009. С. 11.11Барон Унгерн и Япония // Восток, №5, 2009.С.1116.
Kairova Sayrash Sharapidenovna, MA in History, history and social studies teacher, BOU "School № 58", Omsk cfqhfi@mail.ruAbstract.Russian white general R.F. fon UngernSchternberg quirk of fate has played a crucial role in world history, contributed to the revival of the Mongolian state. Great importance in the activities of the Russian military chief to restore the foundations of Mongolian statehood had his connections and contacts, as well as plans and intentions with respect to the mighty Japanese Empire.Keywords:civil war in Russia, Mongolian nationalism, RussianJapanese rivalry, general Semenov G.M., "panmongolistik movement", the Japanese empire.
