Проблема безличия в новелле Готорна «Уэйкфилд» и ее американские аналоги
Т.
Л. СелитринаБиблиографическое описание статьи для цитирования:
Селитрина
Т.
Л. Проблема безличия в новелле Готорна «Уэйкфилд» и ее американские аналоги // Научно-методический электронный журнал «Концепт». –
2014. – Т. 20. – С.
2181–2185. – URL:
http://e-koncept.ru/2014/54700.htm.
Аннотация. В отечественном литературоведении отмечалось, что со времен Ирвинга американская тематика не уступала по своей художественной значительности европейской тематике, а американская новелла приобрела драматизм и разнообразие содержания, передающего многообразие самой жизни. Готорн первым в американской литературе поднял проблему человеческой личности, с которой ничего не может случиться. Этот аспект нашел свое яркое выражение в новелле «Уэйкфилд». Затем данная тема найдет продолжение у Генри Джеймса и Доктороу.
Текст статьи
Селитрина Тамара Львовна,доктор филологических наук,профессор,Башкирский государственный педагогический университет им. Акмуллы, г. Уфаselitrina@yandex.ru
Проблема безличия в новелле Готорна «Уэйкфилд»
и ее американские аналоги
Аннотация.В отечественном литературоведении отмечалось, что со времен Ирвинга американская тематика не уступала по своей художественной значительности европейской тематике, а американская новелла приобрела драматизм и разнообразие содержания, передающего многообразие самой жизни. Готорн первым в американской литературе поднял проблему человеческой личности, с которой ничего не может случиться. Этот аспект нашел свое яркое выражение в новелле «Уэйкфилд». Затем данная тема найдет продолжение у Генри Джеймса и Доктороу.Ключевыеслова:Генри Джеймс, Доктороу, Готорн, Уэйкфилд (Векфилд), новелла, рассказ.
До настоящего времени среди теоретиков литературы продолжаются споры о генезисе новеллы как жанра. Одни усматривают ее начало в средневековых легендах, сказках и восточных сказаниях, другие ищут источники жанра в античной прозе, третьи (их большинство) обнаруживают прообраз новеллы во французскихфаблио и немецких шванках. Также бытует мнение, что происхождение новеллы связано с бытовым анекдотом. Первоначально новелла обладала строгими формальными признаками: это было краткое прозаическое повествование, обладающее динамичным сюжетом, достаточно ясным и простым без акцентировки на психологическую характеристику персонажа. В дальнейшем в XIXвеке углубится характерология, усилится психологизм, ослабеет сюжетная динамика. Новеллаприобретет стилистику басеннопритчевого типа, философского диалога, церковной проповеди. Она несет в себе не просто «житейский казус», «случай из практики», а постановку глубоких философских, нравственных, художественных проблем. Новелла явилась одним из ведущих жанров в процессе становлениялитературы США, начиная с Вашингтона Ирвингаи Н. Готорна. Рассуждая о сборнике «Дважды рассказанные истории»Готорна, Эдгар По подчеркнул, что «они достигают вершинИскусства вершин, доступных лишь величайшим талантам».[1: По 1982, 74]По мнению Эдгара По, Готорн оригинален и в тематике, и в поэтике: «изобретательный или оригинальный ум столь же часто выявляется в новизне тона, как и в новизне темы. Мистер Готорн оригинален во всем».[1: По 1982, 74]
В одной из новелл Готорн ставит вопрос: Что такое Вина? Запятнанная совесть… Остаются ли на совести эти безобразные и несмываемые пятна, если преступление, уже задуманное и выношенное так и не свершилось.[2: Готорн 1965,143]Еще в юные годы Готорн пристрастился читать Беньяна и Мильтона. Как и его английские предшественники, Готорн стремился, изобразив зло, показать путь к истине. Егоинтересовала психология героев, меняющиеся состояния души. ГенриДжеймсотмечал, чтосамое замечательное в Готорне его стремление к глубочайшей психологии, которую он посвоему пытается разгадать: «автор чувствует себя свободно в области морали, психологической области, он идёт в разных направлениях, как человек, знающий свой путь. Его путь это свет и
скромность, но он хранит ключ в кармане».[3: James1879, 63]. Вслед за Генри Джеймсом современный исследователь М. Каули обращает внимание на то, что всю жизнь Готорна неотвязно преследовала проблема взаимоотношений внутреннего и внешнего миров, а также добавим, проблема раздвоенности человеческого сознания. Причем, Готорн первым в американской литературе поднял «проблему человеческой личности, с которой ничего не может случиться», проблему безличия. Этот аспект нашел свое яркое выражениев новелле «Уэйкфилд».Прекрасный анализ этой новеллы дал аргентинский писатель Борхес. Он напомнил, что Готорн прочел в одном периодическом издании историю о некоем англичанине, который без видимых причин оставил свою жену, затем поселился неподалеку от своего дома и там, втайне от всех, прожил двадцать лет, ежедневно проходя мимо своего дома и изредка встречая жену. Когда его жена смирилась с участью вдовы, он внезапно вернулся, ведя себя так как будто бы никогда не покидал собственного жилища. Борхес справедливо замечает, что толкований у этой новеллы может быть бесчисленное множество. Сам он попытался проникнуть в творческую лабораторию Готорна, который, вероятно, представлял себе Векфилда*человеком спокойного нрава, робкого, «однако тщеславным, эгоистичным, склонным к ребяческим секретам, к тому, чтобы делать тайну из пустяков; человеком холодным, с весьма убогим воображением и умом, однако способным на долгие, досужие, не доводимые до конца и ясности раздумья, в супружестве он верен жене из лени».[4: Борхес 1952]На исходе одного октябрьского дня Векфилд расстается с женой, сообщая, что едет кудато по своим делам и вернется через несколько дней.
Жена, зная о его страсти к невинным загадкам, не спрашивает о причинах поездки. «Векфилд и это кажется мне прекрасной находкой роковым образом еще сам не знает, что произойдет», поясняет Борхес.[4: Борхес 1952]Но буквально на следующий день, когда он поселился в заранее приготовленном жилье,он становится другим человеком. По мысли Борхеса, «в душе егосвершился нравственный перелом, который обречет его на двадцать лет изгнания, вот тут то начинается и впрямь долгая история». Векфилд приобретает рыжий парик, он меняет свои привычки, у него устанавливается новый образ жизни. «Живя в центре Лондона, он порвал связь с миром. Не умерев, отказался от своего места и своих прав в обществе живых людей. Мысленно продолжает жить со своей женой у себя дома. Он не сознает, что стал другим… В его мыслях двадцать лет одиночества кажутся ему некой интерлюдией, небольшим перерывом».[4: Борхес, 1952]Однажды вечером, наблюдая как всегда за своим домом, он решил вдруг зайти. Готорн не рассказывает нам о его дальнейшей судьбе, но дает понять, что в какомто смысле он уже был мертв. Глубоким философским смыслом отмечена заключительная фраза этой новеллы: «Среди кажущейся хаотичности нашего таинственного мира отдельная личность так крепко связана со всей общественной системой, а все системы между собой и с окружающим миром, что отступив в сторону хотя бы на мгновение, человек подвергает себя страшному рискунавсегда потерять свое местов жизни. ПодобноВекфильду, он может оказаться, если позволено будет так выразиться, отверженным вселенной».[2: Готорн 1965, 100]В данной трактовке личность Уэйкфилда «пуста», она не более чем форма, заполняемая тем, что ей навязывает язык культуры. Здесь весьма ощутима связь с поклонником и продолжателем Готорна Генри Джеймсом. Эту связь можно проследить в новелле Генри Джеймса «Личная жизнь», которую оригинально трактует А.Я. Гуревич. Исследователь считает, что проблема личности поставлена Джеймсом с необычайной остротой. Лорд Меллифонт из рассказа Джеймса человек безукоризненных манер, главенствующий в своем светском кругу,«существует лишь постольку, поскольку пребывает на людях в салоне, в обществе, с женой… или в
присутствии слуг, когда же он остается наедине и его никто не видит, он на время аннигилируется; он неуходит «в себя» или «к себе» он вовсе исчезает, его попросту нет».[5: Гуревич 2005,412]Идея Джеймса, по мнению Гуревича, состоит в том, что лорд Меллифонт сам по себе не обладает собственным Я, и его «самость» (self) всецело зависит от его общения с другими. Его индивидуальность существует лишь постольку, поскольку она кемто воспринимается. «Казус» лорда Меллифонта можно обнаружить и в других рассказах Джеймса «Веселый уголок», «Зверь в чаще».В 2008 году Эдгар Л. Доктороу решил создать свое собственное толкование Готорновской истории, опубликовав рассказ «Уэйкфилд» (русский перевод «Иностранная литература, 2011 №1). В одном из интервью Доктороу напоминает, что у Натаниэля Готорна есть рассказ с таким же названием: «Там речь идет о живущем в Лондоне XVIIIвека англичанине, который однажды, как обычно простившись утром с женой, уходит из дома и возвращается спустя двадцатьлет. Все эти годы он прячется по соседству. В рассказе Готорна есть такая фраза: «Дадим же возможность читателю самому поразмыслить над этим умопомешательством». И я решил: отлично, вот этимя и займусь». [6: Доктороу 2011, 42]
В рассказе Доктороу действиеизлагается от лица главного героя: Люди скажут, что я бросил жену фактически, возможно, так и есть, но ведь не намеренно! Я не собирался дезертировать.[6: Доктороу 2011, 3]
Перед нами психологический этюд о человеке средних лет внезапно вырвавшегося из системы привычного существования и вновь возвращающегося в нее. Действительность героя была связана с определенной системой ценностей. Выпускнику юридического факультета Гарвардского университета приличествовали загородный дом с садом и гаражом, в котором стоял серебристый БМВ с откидным верхом; женаискусствовед, работающая в музее искусств, детиподростки. Говард Уэйкфилд привык к стандарту обыденного существования: работа в адвокатской канторе, клиенты, партнеры, кредитные карты и т.д. Вполне размеренная, спокойная и достаточно гармоничная жизнь.В отличие от Готорна, передающего события с точки зрения повествователя, у Доктороу налицо исповедальная интенция от первого лица с полным самораскрытием и самообнажением персонажа. Завязка сюжетного развития связана с кризисом «среднего возраста», кризисом «Я»,внезапно охватившем героя: радикальная перемена чувств, несомненно, может случиться с каждым, и, как многое другое, наверняка коренится в характере.Разве человек, живущий по правилам и в соответствии сдолгом, не способен выскочить из привычной колеи и, потревоженный какимтошумом на заднем дворе дома, отшатнуться от одной двери, чтобы войти в другую и сделать первый шаг на пути изменения собственной жизни? Подумать только, кудаменя занесло с этим изменением.[6: Доктороу 2011, 4]
Говард уверен, что череда странных обстоятельствпривела его на заваленный рухлядью чердак собственного дома: электричка из города пришла с большим опозданием изза сбоя в энергосистеме, домой пришлось возвращаться пешком в темноте. Во дворе дома показалось, что какаято тень мелькнула за гаражами. Погнавшись за нею,Говард обнаружил крупного енота, устроившегося со своим семейством на чердаке. Проведя ревизию чердака, забитого старыми ковриками, ненужной мебелью, устаревшей стереоаппаратурой, устроившись в креслокачалке, погруженный в воспоминания о четырнадцати годах супружеской жизни, Говард уснул и пробудился лишь на следующее утро, полагая, что разумнее всего в этой ситуации избежать семейной сцены, которую он «прокрутил» в собственном
воображении. Он решил отложить встречу с семьей, не предполагая в тот момент, что эта встреча может быть отложена на неопределенный срок.Вначале он пытается убедить себя в правильности поступка некоторыми выборочными фактами из семейной жизни: Что такого особенного в семье? С какой стати надо считать ее священной и неприкосновенной, и почему человек обязан прожить в ней всю свою жизнь, даже если эта жизнь не позволяет ему себя реализовать?[6: Доктороу 2011, 8]Он даже решил, что жил в тисках правосудия жены, не зная покоя, как заключенный, в камере которого всегда горит лампочка. [6: Доктороу 2011, 9]
Персонаж впервые задается вопросом о самоидентификации. Кризисное состояние мироощущения усугубляется мыслью о равнодушии природы ковсему происходящему за земле: кажется впервые в жизни осознал, что зеленое великолепие этого клочка земли совершенно безразлично к человеческой жизни и существует обособлено от стоящего на нем викторианского особнячка.[6: Доктороу 2011, 8]
После размышлений подобного рода Говарду все труднее заставить себя войти в дверь и объявить, что пришел домой.А затем и вовсе наступило ощущение дарованной самому себе свободы. Больше не было нужды в накопленных за годы друзьях и знакомых, кредитных картах и сотовых телефонах. Говард не исключает вариант существования без семьи: стану жить как получится, на то, что смогу отыскать или создать сам. Можно снять номер в гостинице и работать на Манхеттене. [6: Доктороу 2011, 13]Но тогда он остался бы в прежних обстоятельствах. И Говард счел, что его случай особенный, он решился продержаться на «странных» задворках цивилизации (чердаке, во дворах ближайший домов, в парке), ставших для него средой обитания. Ему хотелось «продержаться» как человеку, затерявшемуся в джунглях или выброшенному на необитаемый остров: Я не сбегу и превращу это место в свое. Таковы условия игры, если это игра. Вызов брошен, я ушел не только из дома я вырвался из системы[6: Доктороу 2011, 13]
Отныне он решил вместить жизнь в «сверкающий глаз взбесившегося енота». Новоявленный Робинзон, как любой «естественный» человек питается едой из мусорных баков, наведывается на чердак собственного дома, знакомится с умственноотсталыми подростками пациентами своего соседа, доктора психиатрии, время от времени наблюдая за происходящим в собственной семье. Добровольное заточение он начинает воспринимать как церковное послушание, будто монах, давший обет подтверждать своеобразие божьего мира.[6: Доктороу 2011, 15]
В своих размышлениях Говард иногда приближается к идеям Торо, известного обитателя Уолдена, полагавшего, что накопление собственности и заботы о приумножении ее изнуряет личность.Но кажущееся блаженным существование человека, освобожденного от пут цивилизации, продолжалось лишь с весны до Рождества. Увидев однажды, как к его дому подъехал мужчина на мерседесе последней модели, в котором он узнал своего лучшего друга Дирка, у которого пятнадцать лет назад он отбил Диану, свою теперешнюю жену, Говард мгновенно принимает решение срочно возвратиться в систему. Тем же вечером, припарковав БМВ у соседнего дома и не поленившись взобраться начердак за портфелем, я подошел к двери своего дома, одетый в черное кашемировое пальто, костюм в тонкую полоску поверх сорочки с твердым воротничком фирмы «Тернбул и Ассер», в строгом шелковом галстуке от Армани, подтяжках расцветки американского флага и лайковых туфлях английской марки «Коул Хаан»…Привет! заорал я; я дома. [6: Доктороу 2011, 28]
У Доктороу в сравнении с Готорном акцент с фабульности перенесен на психологизм. Финал его рассказа открыт. Впрочем, и у Готорна обнаруживается открытый финал.У Готорна к тому же присутствует суровая нравственная оценка поступка Уэйкфилда: как безжалостно он насмехался над этой бедной женщиной…[2: Готорн 1965, 100]Готорн считает потерю места в жизни катастрофическим событием, ибо человек может оказаться отверженным Вселеенною. У романтика Готорна ощутим примат этического над эстетическим, ощущение неблагополучия в преуспевающем американском обществе. У обоих авторов, событие, происшедшее с одноименными главными героями, помещено в категорию случайности. Ни одиниз них не предвидит момента, когда будет прервано их добровольное изгнание. У одного оно длилось два десятилетия, У другого меньше года.Жене главного героя из рассказа Готорна нанесена тяжелейшая травма, из которой она выходит с неимоверным трудом, находя утешение в религии. Супруга Уэйкфилда из рассказа Доктороу способна найти утешение, возвратившись к своей бывшей привязанности, человеку, с которым она была дружна в студенческие годы.Если у Доктороу в поступке главного героя ощутима попытка самоопределения, то в сюжетном действии в рассказе Готорна видна лишь злая шутка, тем более, что персонаж склонен «хитрить и скрытничать» «по пустяшным обстоятельствам». Автор осуждает его поступок, говоря о «ничтожестве Уэйкфилда в огромном мире».В своем интервью 2008 года Доктору напомнил высказывание Генри Джеймса о том, что «писатель прозревает, как дышит, заглядывает в неизведанное». [6: Доктороу 2011, 35]
Доктороу признается, что всегда понимал: « чтобы написать фразу, рожденную воображением, нужна острота восприятия, чего не требуется для простого изложения фактов… Здесь не обойтись без определенного дара ведь ты пишешь о том, чем не владеешь. Писатель совершает открытие тем же путем, что и читатель. Если работа задалась, сам себе удивляешься».[6: Доктороу 2011, 35]
Имя Генри Джеймса здесь возникает не случайно. В повести « Зверь в чаще» (1903) самообман героя приводит к невосполнимой потере для личности. Одинокий, неприметный чиновник одного из лондонских ведомств ведет внешне размеренную, благопристойную жизнь: служба в офисе, а по вечерам обменные приглашения и визиты к приятелям. Но с юных лет ему представляется, что он рожден для чегото необыкновенного, разительного, возможно даже чудовищного, ужасного, которое все может перевернуть, под корень подрубить его сегодняшний мир.[7: Джеймс 1983, 671]Пассивное ожидание яркой и необычной жизни привело героя лишь к абсолютной отчужденности, изолированности, усыханию души. Вместо «высокого исключительного жребия», пустота жизненного опыта, вместо «зверя в чаще» печать ординарности, «обыкновенной людской обреченности». По сути Марчер оказался воплощением душевной слабости и пассивности. В финале повести Джеймс подчеркивает: Он оказался олицетворением человека своего времени, с которым ничего не может случиться.[7: Джеймс 1983, 631]В повестях «Веселый уголок» и «Зверь в чаще» Джеймс, как и Ибсен в «Пер Гюнте»,раскрыл проблему безличия современного ему человека без стержня, чья особость проявляется лишь в хвастливых речах и мечтах, а в действительности всегда капитуляцией перед обстоятельствами. Вариацию подобного мотива мы видим у Доктороу.Писатель обращает внимание на то, что жанр рассказа (shortstory) продолжает существовать и сохраняет свою актуальность.Е. Мелетинский в известной книге «Историческая поэтика новеллы» сделал существенное замечание о том, что не представляется возможности отличить новеллу от рассказа. В свою очередь, А.В. Михайлов в статье «Новелла» определяет новеллу «как форму эпического
повествования, отличающуюся рядом структурных черт и как замкнутая форма, противопоставленная в первую очередь рассказу». [8: Михайлов 2005, 245]Думается, что оба жанра сохраняют актуальность, поскольку писатели оперируют обоими понятиями.
Ссылки на источники1.П о Э. «Дважды рассказанные истории» Натаниела Готорна//Писатели США о литературе: В 2 т. М.,1982.Т.1. С. 71762.Г о т о р н Н. Новеллы. М., 1965. 3.James H. Hawthorne.N.Y. 18794.Борхес Х.Л. Натаниэль Готорн//Новые расследования http://www.bibliomsk.ru/library/global.phtml?mode=10&dirname=borges&filename=jlb14010.phtml
*В переводе Е. Лысенко в статье Х.Л. Борхеса о Натаниэле Готорне имя главного героя транслитерируется как Векфилд.5.Гуревич А. Казус лорда Меллифонта//Индивид и социум на средневековом Западе. М., 2005. С.4114146.Д о к т о р о у Э.Л. Уэйкфилд//Иностранная литература 2011 №1. С.3417.Джеймс Г. Повести и рассказы. Л., 19838.Михайлов А.В. Новелла//Теория литературы. Роды и жанры. М., 2003. С.245250
Tamara L. SelitrinaDoctor of Philological Sciences, Professor, Bashkir State Pedagogical University , Ufaselitrina@yandex.ruTHE PROBLEM OF NONPERSONALITY IN HAWTHORN‱S WAKEFIELD AND ITS AMERICAN ANALOGUESAbstract.The academic thought of Russian literary studies always points out that since Irving, the American theme was as important as the European one. The American story acquired dramatic tensity and diversity of contents reflecting the variety of life itself. Hawthorn was the first in American literature to raise the problem of a human nonpersonality. This aspect was brightly reflected in the Wakefield novelette. The present issue continues in works of Henry James and Doctorow. Key words:Henry James, Doctorow, Hawthorne, Wakefield, novelette, short story.
Проблема безличия в новелле Готорна «Уэйкфилд»
и ее американские аналоги
Аннотация.В отечественном литературоведении отмечалось, что со времен Ирвинга американская тематика не уступала по своей художественной значительности европейской тематике, а американская новелла приобрела драматизм и разнообразие содержания, передающего многообразие самой жизни. Готорн первым в американской литературе поднял проблему человеческой личности, с которой ничего не может случиться. Этот аспект нашел свое яркое выражение в новелле «Уэйкфилд». Затем данная тема найдет продолжение у Генри Джеймса и Доктороу.Ключевыеслова:Генри Джеймс, Доктороу, Готорн, Уэйкфилд (Векфилд), новелла, рассказ.
До настоящего времени среди теоретиков литературы продолжаются споры о генезисе новеллы как жанра. Одни усматривают ее начало в средневековых легендах, сказках и восточных сказаниях, другие ищут источники жанра в античной прозе, третьи (их большинство) обнаруживают прообраз новеллы во французскихфаблио и немецких шванках. Также бытует мнение, что происхождение новеллы связано с бытовым анекдотом. Первоначально новелла обладала строгими формальными признаками: это было краткое прозаическое повествование, обладающее динамичным сюжетом, достаточно ясным и простым без акцентировки на психологическую характеристику персонажа. В дальнейшем в XIXвеке углубится характерология, усилится психологизм, ослабеет сюжетная динамика. Новеллаприобретет стилистику басеннопритчевого типа, философского диалога, церковной проповеди. Она несет в себе не просто «житейский казус», «случай из практики», а постановку глубоких философских, нравственных, художественных проблем. Новелла явилась одним из ведущих жанров в процессе становлениялитературы США, начиная с Вашингтона Ирвингаи Н. Готорна. Рассуждая о сборнике «Дважды рассказанные истории»Готорна, Эдгар По подчеркнул, что «они достигают вершинИскусства вершин, доступных лишь величайшим талантам».[1: По 1982, 74]По мнению Эдгара По, Готорн оригинален и в тематике, и в поэтике: «изобретательный или оригинальный ум столь же часто выявляется в новизне тона, как и в новизне темы. Мистер Готорн оригинален во всем».[1: По 1982, 74]
В одной из новелл Готорн ставит вопрос: Что такое Вина? Запятнанная совесть… Остаются ли на совести эти безобразные и несмываемые пятна, если преступление, уже задуманное и выношенное так и не свершилось.[2: Готорн 1965,143]Еще в юные годы Готорн пристрастился читать Беньяна и Мильтона. Как и его английские предшественники, Готорн стремился, изобразив зло, показать путь к истине. Егоинтересовала психология героев, меняющиеся состояния души. ГенриДжеймсотмечал, чтосамое замечательное в Готорне его стремление к глубочайшей психологии, которую он посвоему пытается разгадать: «автор чувствует себя свободно в области морали, психологической области, он идёт в разных направлениях, как человек, знающий свой путь. Его путь это свет и
скромность, но он хранит ключ в кармане».[3: James1879, 63]. Вслед за Генри Джеймсом современный исследователь М. Каули обращает внимание на то, что всю жизнь Готорна неотвязно преследовала проблема взаимоотношений внутреннего и внешнего миров, а также добавим, проблема раздвоенности человеческого сознания. Причем, Готорн первым в американской литературе поднял «проблему человеческой личности, с которой ничего не может случиться», проблему безличия. Этот аспект нашел свое яркое выражениев новелле «Уэйкфилд».Прекрасный анализ этой новеллы дал аргентинский писатель Борхес. Он напомнил, что Готорн прочел в одном периодическом издании историю о некоем англичанине, который без видимых причин оставил свою жену, затем поселился неподалеку от своего дома и там, втайне от всех, прожил двадцать лет, ежедневно проходя мимо своего дома и изредка встречая жену. Когда его жена смирилась с участью вдовы, он внезапно вернулся, ведя себя так как будто бы никогда не покидал собственного жилища. Борхес справедливо замечает, что толкований у этой новеллы может быть бесчисленное множество. Сам он попытался проникнуть в творческую лабораторию Готорна, который, вероятно, представлял себе Векфилда*человеком спокойного нрава, робкого, «однако тщеславным, эгоистичным, склонным к ребяческим секретам, к тому, чтобы делать тайну из пустяков; человеком холодным, с весьма убогим воображением и умом, однако способным на долгие, досужие, не доводимые до конца и ясности раздумья, в супружестве он верен жене из лени».[4: Борхес 1952]На исходе одного октябрьского дня Векфилд расстается с женой, сообщая, что едет кудато по своим делам и вернется через несколько дней.
Жена, зная о его страсти к невинным загадкам, не спрашивает о причинах поездки. «Векфилд и это кажется мне прекрасной находкой роковым образом еще сам не знает, что произойдет», поясняет Борхес.[4: Борхес 1952]Но буквально на следующий день, когда он поселился в заранее приготовленном жилье,он становится другим человеком. По мысли Борхеса, «в душе егосвершился нравственный перелом, который обречет его на двадцать лет изгнания, вот тут то начинается и впрямь долгая история». Векфилд приобретает рыжий парик, он меняет свои привычки, у него устанавливается новый образ жизни. «Живя в центре Лондона, он порвал связь с миром. Не умерев, отказался от своего места и своих прав в обществе живых людей. Мысленно продолжает жить со своей женой у себя дома. Он не сознает, что стал другим… В его мыслях двадцать лет одиночества кажутся ему некой интерлюдией, небольшим перерывом».[4: Борхес, 1952]Однажды вечером, наблюдая как всегда за своим домом, он решил вдруг зайти. Готорн не рассказывает нам о его дальнейшей судьбе, но дает понять, что в какомто смысле он уже был мертв. Глубоким философским смыслом отмечена заключительная фраза этой новеллы: «Среди кажущейся хаотичности нашего таинственного мира отдельная личность так крепко связана со всей общественной системой, а все системы между собой и с окружающим миром, что отступив в сторону хотя бы на мгновение, человек подвергает себя страшному рискунавсегда потерять свое местов жизни. ПодобноВекфильду, он может оказаться, если позволено будет так выразиться, отверженным вселенной».[2: Готорн 1965, 100]В данной трактовке личность Уэйкфилда «пуста», она не более чем форма, заполняемая тем, что ей навязывает язык культуры. Здесь весьма ощутима связь с поклонником и продолжателем Готорна Генри Джеймсом. Эту связь можно проследить в новелле Генри Джеймса «Личная жизнь», которую оригинально трактует А.Я. Гуревич. Исследователь считает, что проблема личности поставлена Джеймсом с необычайной остротой. Лорд Меллифонт из рассказа Джеймса человек безукоризненных манер, главенствующий в своем светском кругу,«существует лишь постольку, поскольку пребывает на людях в салоне, в обществе, с женой… или в
присутствии слуг, когда же он остается наедине и его никто не видит, он на время аннигилируется; он неуходит «в себя» или «к себе» он вовсе исчезает, его попросту нет».[5: Гуревич 2005,412]Идея Джеймса, по мнению Гуревича, состоит в том, что лорд Меллифонт сам по себе не обладает собственным Я, и его «самость» (self) всецело зависит от его общения с другими. Его индивидуальность существует лишь постольку, поскольку она кемто воспринимается. «Казус» лорда Меллифонта можно обнаружить и в других рассказах Джеймса «Веселый уголок», «Зверь в чаще».В 2008 году Эдгар Л. Доктороу решил создать свое собственное толкование Готорновской истории, опубликовав рассказ «Уэйкфилд» (русский перевод «Иностранная литература, 2011 №1). В одном из интервью Доктороу напоминает, что у Натаниэля Готорна есть рассказ с таким же названием: «Там речь идет о живущем в Лондоне XVIIIвека англичанине, который однажды, как обычно простившись утром с женой, уходит из дома и возвращается спустя двадцатьлет. Все эти годы он прячется по соседству. В рассказе Готорна есть такая фраза: «Дадим же возможность читателю самому поразмыслить над этим умопомешательством». И я решил: отлично, вот этимя и займусь». [6: Доктороу 2011, 42]
В рассказе Доктороу действиеизлагается от лица главного героя: Люди скажут, что я бросил жену фактически, возможно, так и есть, но ведь не намеренно! Я не собирался дезертировать.[6: Доктороу 2011, 3]
Перед нами психологический этюд о человеке средних лет внезапно вырвавшегося из системы привычного существования и вновь возвращающегося в нее. Действительность героя была связана с определенной системой ценностей. Выпускнику юридического факультета Гарвардского университета приличествовали загородный дом с садом и гаражом, в котором стоял серебристый БМВ с откидным верхом; женаискусствовед, работающая в музее искусств, детиподростки. Говард Уэйкфилд привык к стандарту обыденного существования: работа в адвокатской канторе, клиенты, партнеры, кредитные карты и т.д. Вполне размеренная, спокойная и достаточно гармоничная жизнь.В отличие от Готорна, передающего события с точки зрения повествователя, у Доктороу налицо исповедальная интенция от первого лица с полным самораскрытием и самообнажением персонажа. Завязка сюжетного развития связана с кризисом «среднего возраста», кризисом «Я»,внезапно охватившем героя: радикальная перемена чувств, несомненно, может случиться с каждым, и, как многое другое, наверняка коренится в характере.Разве человек, живущий по правилам и в соответствии сдолгом, не способен выскочить из привычной колеи и, потревоженный какимтошумом на заднем дворе дома, отшатнуться от одной двери, чтобы войти в другую и сделать первый шаг на пути изменения собственной жизни? Подумать только, кудаменя занесло с этим изменением.[6: Доктороу 2011, 4]
Говард уверен, что череда странных обстоятельствпривела его на заваленный рухлядью чердак собственного дома: электричка из города пришла с большим опозданием изза сбоя в энергосистеме, домой пришлось возвращаться пешком в темноте. Во дворе дома показалось, что какаято тень мелькнула за гаражами. Погнавшись за нею,Говард обнаружил крупного енота, устроившегося со своим семейством на чердаке. Проведя ревизию чердака, забитого старыми ковриками, ненужной мебелью, устаревшей стереоаппаратурой, устроившись в креслокачалке, погруженный в воспоминания о четырнадцати годах супружеской жизни, Говард уснул и пробудился лишь на следующее утро, полагая, что разумнее всего в этой ситуации избежать семейной сцены, которую он «прокрутил» в собственном
воображении. Он решил отложить встречу с семьей, не предполагая в тот момент, что эта встреча может быть отложена на неопределенный срок.Вначале он пытается убедить себя в правильности поступка некоторыми выборочными фактами из семейной жизни: Что такого особенного в семье? С какой стати надо считать ее священной и неприкосновенной, и почему человек обязан прожить в ней всю свою жизнь, даже если эта жизнь не позволяет ему себя реализовать?[6: Доктороу 2011, 8]Он даже решил, что жил в тисках правосудия жены, не зная покоя, как заключенный, в камере которого всегда горит лампочка. [6: Доктороу 2011, 9]
Персонаж впервые задается вопросом о самоидентификации. Кризисное состояние мироощущения усугубляется мыслью о равнодушии природы ковсему происходящему за земле: кажется впервые в жизни осознал, что зеленое великолепие этого клочка земли совершенно безразлично к человеческой жизни и существует обособлено от стоящего на нем викторианского особнячка.[6: Доктороу 2011, 8]
После размышлений подобного рода Говарду все труднее заставить себя войти в дверь и объявить, что пришел домой.А затем и вовсе наступило ощущение дарованной самому себе свободы. Больше не было нужды в накопленных за годы друзьях и знакомых, кредитных картах и сотовых телефонах. Говард не исключает вариант существования без семьи: стану жить как получится, на то, что смогу отыскать или создать сам. Можно снять номер в гостинице и работать на Манхеттене. [6: Доктороу 2011, 13]Но тогда он остался бы в прежних обстоятельствах. И Говард счел, что его случай особенный, он решился продержаться на «странных» задворках цивилизации (чердаке, во дворах ближайший домов, в парке), ставших для него средой обитания. Ему хотелось «продержаться» как человеку, затерявшемуся в джунглях или выброшенному на необитаемый остров: Я не сбегу и превращу это место в свое. Таковы условия игры, если это игра. Вызов брошен, я ушел не только из дома я вырвался из системы[6: Доктороу 2011, 13]
Отныне он решил вместить жизнь в «сверкающий глаз взбесившегося енота». Новоявленный Робинзон, как любой «естественный» человек питается едой из мусорных баков, наведывается на чердак собственного дома, знакомится с умственноотсталыми подростками пациентами своего соседа, доктора психиатрии, время от времени наблюдая за происходящим в собственной семье. Добровольное заточение он начинает воспринимать как церковное послушание, будто монах, давший обет подтверждать своеобразие божьего мира.[6: Доктороу 2011, 15]
В своих размышлениях Говард иногда приближается к идеям Торо, известного обитателя Уолдена, полагавшего, что накопление собственности и заботы о приумножении ее изнуряет личность.Но кажущееся блаженным существование человека, освобожденного от пут цивилизации, продолжалось лишь с весны до Рождества. Увидев однажды, как к его дому подъехал мужчина на мерседесе последней модели, в котором он узнал своего лучшего друга Дирка, у которого пятнадцать лет назад он отбил Диану, свою теперешнюю жену, Говард мгновенно принимает решение срочно возвратиться в систему. Тем же вечером, припарковав БМВ у соседнего дома и не поленившись взобраться начердак за портфелем, я подошел к двери своего дома, одетый в черное кашемировое пальто, костюм в тонкую полоску поверх сорочки с твердым воротничком фирмы «Тернбул и Ассер», в строгом шелковом галстуке от Армани, подтяжках расцветки американского флага и лайковых туфлях английской марки «Коул Хаан»…Привет! заорал я; я дома. [6: Доктороу 2011, 28]
У Доктороу в сравнении с Готорном акцент с фабульности перенесен на психологизм. Финал его рассказа открыт. Впрочем, и у Готорна обнаруживается открытый финал.У Готорна к тому же присутствует суровая нравственная оценка поступка Уэйкфилда: как безжалостно он насмехался над этой бедной женщиной…[2: Готорн 1965, 100]Готорн считает потерю места в жизни катастрофическим событием, ибо человек может оказаться отверженным Вселеенною. У романтика Готорна ощутим примат этического над эстетическим, ощущение неблагополучия в преуспевающем американском обществе. У обоих авторов, событие, происшедшее с одноименными главными героями, помещено в категорию случайности. Ни одиниз них не предвидит момента, когда будет прервано их добровольное изгнание. У одного оно длилось два десятилетия, У другого меньше года.Жене главного героя из рассказа Готорна нанесена тяжелейшая травма, из которой она выходит с неимоверным трудом, находя утешение в религии. Супруга Уэйкфилда из рассказа Доктороу способна найти утешение, возвратившись к своей бывшей привязанности, человеку, с которым она была дружна в студенческие годы.Если у Доктороу в поступке главного героя ощутима попытка самоопределения, то в сюжетном действии в рассказе Готорна видна лишь злая шутка, тем более, что персонаж склонен «хитрить и скрытничать» «по пустяшным обстоятельствам». Автор осуждает его поступок, говоря о «ничтожестве Уэйкфилда в огромном мире».В своем интервью 2008 года Доктору напомнил высказывание Генри Джеймса о том, что «писатель прозревает, как дышит, заглядывает в неизведанное». [6: Доктороу 2011, 35]
Доктороу признается, что всегда понимал: « чтобы написать фразу, рожденную воображением, нужна острота восприятия, чего не требуется для простого изложения фактов… Здесь не обойтись без определенного дара ведь ты пишешь о том, чем не владеешь. Писатель совершает открытие тем же путем, что и читатель. Если работа задалась, сам себе удивляешься».[6: Доктороу 2011, 35]
Имя Генри Джеймса здесь возникает не случайно. В повести « Зверь в чаще» (1903) самообман героя приводит к невосполнимой потере для личности. Одинокий, неприметный чиновник одного из лондонских ведомств ведет внешне размеренную, благопристойную жизнь: служба в офисе, а по вечерам обменные приглашения и визиты к приятелям. Но с юных лет ему представляется, что он рожден для чегото необыкновенного, разительного, возможно даже чудовищного, ужасного, которое все может перевернуть, под корень подрубить его сегодняшний мир.[7: Джеймс 1983, 671]Пассивное ожидание яркой и необычной жизни привело героя лишь к абсолютной отчужденности, изолированности, усыханию души. Вместо «высокого исключительного жребия», пустота жизненного опыта, вместо «зверя в чаще» печать ординарности, «обыкновенной людской обреченности». По сути Марчер оказался воплощением душевной слабости и пассивности. В финале повести Джеймс подчеркивает: Он оказался олицетворением человека своего времени, с которым ничего не может случиться.[7: Джеймс 1983, 631]В повестях «Веселый уголок» и «Зверь в чаще» Джеймс, как и Ибсен в «Пер Гюнте»,раскрыл проблему безличия современного ему человека без стержня, чья особость проявляется лишь в хвастливых речах и мечтах, а в действительности всегда капитуляцией перед обстоятельствами. Вариацию подобного мотива мы видим у Доктороу.Писатель обращает внимание на то, что жанр рассказа (shortstory) продолжает существовать и сохраняет свою актуальность.Е. Мелетинский в известной книге «Историческая поэтика новеллы» сделал существенное замечание о том, что не представляется возможности отличить новеллу от рассказа. В свою очередь, А.В. Михайлов в статье «Новелла» определяет новеллу «как форму эпического
повествования, отличающуюся рядом структурных черт и как замкнутая форма, противопоставленная в первую очередь рассказу». [8: Михайлов 2005, 245]Думается, что оба жанра сохраняют актуальность, поскольку писатели оперируют обоими понятиями.
Ссылки на источники1.П о Э. «Дважды рассказанные истории» Натаниела Готорна//Писатели США о литературе: В 2 т. М.,1982.Т.1. С. 71762.Г о т о р н Н. Новеллы. М., 1965. 3.James H. Hawthorne.N.Y. 18794.Борхес Х.Л. Натаниэль Готорн//Новые расследования http://www.bibliomsk.ru/library/global.phtml?mode=10&dirname=borges&filename=jlb14010.phtml
*В переводе Е. Лысенко в статье Х.Л. Борхеса о Натаниэле Готорне имя главного героя транслитерируется как Векфилд.5.Гуревич А. Казус лорда Меллифонта//Индивид и социум на средневековом Западе. М., 2005. С.4114146.Д о к т о р о у Э.Л. Уэйкфилд//Иностранная литература 2011 №1. С.3417.Джеймс Г. Повести и рассказы. Л., 19838.Михайлов А.В. Новелла//Теория литературы. Роды и жанры. М., 2003. С.245250
Tamara L. SelitrinaDoctor of Philological Sciences, Professor, Bashkir State Pedagogical University , Ufaselitrina@yandex.ruTHE PROBLEM OF NONPERSONALITY IN HAWTHORN‱S WAKEFIELD AND ITS AMERICAN ANALOGUESAbstract.The academic thought of Russian literary studies always points out that since Irving, the American theme was as important as the European one. The American story acquired dramatic tensity and diversity of contents reflecting the variety of life itself. Hawthorn was the first in American literature to raise the problem of a human nonpersonality. This aspect was brightly reflected in the Wakefield novelette. The present issue continues in works of Henry James and Doctorow. Key words:Henry James, Doctorow, Hawthorne, Wakefield, novelette, short story.
