С.
А. ДаниловаАннотация. В статье затрагиваются вопросы взаимодействия дискурсов и обеспечения непрерывности дискурсного континуума. Уделяется внимание взаимоотношениям персонального и институционального дискурсов в свете теории поля и явления интердискурсивности. Делается попытка обосновать существование явления дискурсной гетерогенности.
Ключевые слова: дискурс, полевая структура дискурса, интердискурсивность, дискурсная гетерогенность. Уделаяется внимание.
Конец ХХ – начало ХХI века ознаменовались необычайным всплеском научного интереса к такому явлению как дискурс, что обусловлено утверждением антропоцентричной парадигмы в развитии науки. Дискурс изучается с разных позиций: собственно лингвистической, философской, антропологической, психологической и т.д. Для обсуждения предлагаются различные проблемы: структура дискурса, его функции, типология, метафорика дискурсов и т.д. В данной работе ставится задача рассмотреть взаимоотношения различных типов дискурса, а именно институционального и персонального, а также различных видов институционального дискурса.
Персональный дискурс \в другой терминологии – личностно-ориентированный\ и институциональный \статусно-ориентированный\ являются наиболее широко обсуждаемыми и общепризнанными типами дискурса. Личностно-ориентированное общение соотносится с ситуациями, «когда участники общения раскрывают друг другу все богатство своего внутреннего мира и воспринимают друг друга как личности» (Карасик, с.278). Статусно-ориентированное общение имеет место в тех ситуациях, когда люди выступают как представители той или иной общественной группы и в какой-либо одной роли: адвокат – подзащитный, политик – избиратель и т.д. (Карасик, с.278).
Статусно-ориентированный тип дискурса в другой терминологии именуется институциональным, т.е. присущим тому или иному социальному институту. Социальный институт в понимании современной социологии – это «комплекс норм, правил, символов, регулирующих различные сферы человеческой деятельности и организующих их в систему ролей и статусов, с помощью которых удовлетворяются основные жизненные и социальные потребности» (Волков, Добреньков, Нечипоренко, 2003, с.156), «властная инстанция, которая управляет иерархией статусных ролей, осуществляет статусно-ролевое позиционирование основных субъектов социального института» (Русакова, Русаков, с.93). Социальные институты выполняют ряд функций, одна из важнейших – это организационно-дисциплинарная и, таким образом, выступают средством организации социальной, профессиональной и властной деятельности индивидов. Еще одна, не менее важная функция социального института – это функция идеологической мобилизации (Русакова, Русаков, с.190, 193), которая проявляется в способности социальных инстиутов формировать определенную картину мира, присваиваемую агентами институтов и тем или иным образом «навязываемую» клиентам. Посредством институциональных дискурсов социальные институты «ведут борьбу» за утверждение определенного образа мира, мировидения и мировосприятия, что говорит об их властной природе.
Власть – чрезвычайно важное понятие для определения сущности социальных институтов. Это «форма социальных отношений, характеризующаяся способностью влиять на характер и направление деятельности и поведения людей, социальных групп и классов посредством экономических, идеологических и организационно-правовых механизмов, а также с помощью авторитета, традиций, насилия, права» (Мартынов, Кравченко, с.290). Таким образом, традиционно понятие власти включает в себя следующие аспекты: подчинение, социальные отношения, социальная система (Липский, Марков, с.426). Т. А. ван Дейк трактует социальную власть как контроль одних групп над другими (ван Дейк, с.27). Прежде всего, имеются в виду т.н. властные группы, т.е. правительства, парламенты, государственные организации, полиция военные, большие бизнес-корпорации. Сюда же ученый относит и некоторые профессиональные группы, например, врачей, учителей, также такие социальные группы, как родители. С этой точки зрения, по мнению Т. А. ван Дейка, власть можно определить как власть социальной группы, являющуюся частью власти организации.
Таким образом, «власть», «социальный институт» и «дискурс» - понятия взамосвязанные, в области пересечения которых возникает новое понятие – институциональный дискурс.
Институциональный дискурс – это общение, « в рамках которого противопоставляются сложившиеся в обществе типы общения, отражающие специфику соответствующего социального института» (Карасик, с.278). При этом, по мнению Е. И. Шейгал, в институциональных дискурсах общение является неотъемлемой составной частью их организации (Шейгал, с.42). Институциональность дискурса носит градуальный характер, и имеет более жесткие и более мягкие варианты выражения. Жесткие варианты институциональности характерны для наиболее типичных, ритуальных ситуаций и, соответственно, жанров того или иного дискурса (например, процедуры допроса, заседания суда, принятия воинской присяги, смены караула, постановки боевой задачи и т.п.). Более мягкие варианты характерны для пограничных, периферийных ситуаций и жанров (беседа между представителями одного и того же социального института), присущих нескольким видам дискурса, в том числе и персональному. Американская исследовательница коммуникации в рядах ВВС США Edith A. Disler полагает, что безусловное разделение личного и институционального в человеческом общении в течение рабочего дня противоречит здравому смыслу и переходы от одного к другому неизбежны: “ … to differentiate between narratives of personal identity and narratives of institutional identity implies a clear dichotomy. Common sense dictates that, assuming an eight-hour work day, those in institutional work environment do not spend a third of their working lives clearly separating their personal life from their work life. It is normal, then, to assume overlaps between institutional and personal identity in community members’ interaction”. (Disler, p.186-187).
Указанные особенности позволяют говорить о полевой структуре дискурса. Согласно теории поля, в структуре дискурса выделяются ядро и периферия (ближняя и дальняя). Ядро любого, в том числе и институционального дискурса составляют прототипичные жанры. Прототип – это «эталон, образцовый вариант для данного класса объектов» (Чернявская, 2009, с.37). Соответственно, прототипичный жанр какого-либо институционального дискурса – это жанр, с которым данный дискурс ассоциируется в первую очередь (урок, лекция, семинар – для педагогического дискурса; допрос подозреваемого, составление протокола происшествия – для юридического и т.д.), жанр, в котором в концентрированной форме выражены социальная миссия данного института и задачи, стоящие перед ним. Ближнюю периферию полевой структуры институционального дискурса составляют жанры, характерные для данного типа дискурса, но не являющиеся его «эталоном» (план, конспект урока, семинарского занятия – для педагогического дискурса; план, конспект обвинительной речи или речи защитника в суде – для юридического и т.д.). Дальнюю периферию составляют жанры, общие для разных типов дискурсов, обеспечивающие непрерывность дискурсивного континуума, взаимопроникновение, взаимодействие дискурсов (или интердискурсивность – в терминологии О. Иссерс и В. Е. Чернявской). Сюда можно отнести разнообразные отчеты, справки, приказы, объяснительные записки, заявления, запросы и т.п. С одной стороны, упомянутые жанры относятся к административному дискурсу, но, с другой стороны, административный дискурс присутствует в структуре дискурса любого социального института, любой властной инстанции. То же релевантно и для рекламного, и для персонального дискурса, а также для интернет-дискурса, который в настоящее время чрезвычайно широко представлен в институциональных дискурсах (например, в военном, политическом, научном и т.п.).
Говоря об интердискурсивности, необходимо отметить различия в понимании данного явления. Так, О. С. Иссерс под интердискурсивностью понимает своеобразную «перекличку» дискурсов, когда в текстах, принадлежащих одному типу дискурса, например, туристическому, можно найти «следы» (синтаксические конструкции, речевые обороты, фразеологизмы, лексические единицы и т.д.) других дискурсов – исторического, кулинарного, рекламного и т.д. (Иссерс, 2014, с.39, 45-50). Таким образом, интердискурсивность трактуется через общность отдельных элементов языковой системы, через языковые знаки. Существует и иная точка зрения, высказываемая, например, В. Е. Чернявской, которая подходит к понятию интердискурсивности через текст и текстовые системы. По ее мнению, если влияние текстовых систем «…актуализируется не через языковые знаки, но как сходство тем, сюжетов, мотивов, etc., то, очевидно, имеет место диалог дискурсов, т.е. интердискурсивность» (Чернявская, 2009, с.212) Как представляется, обе точки зрения вполне правомерны и подчеркивают разные стороны одного явления. Интердискурсивность как многомерное явление может проявляться в самых разных формах: и через языковые знаки, и через текстовые системы, и, возможно, через разные коды и какие-либо другие проявления.
Непрерывность дискурсного континуума обеспечивается не только посредством полевой структуры дискурса и явления интердискурсивности. Представляется, что в настоящее время развитие процессов коммуникации привело к появлению дискурсной гетерогенности (по аналогии с текстовой гетерогенностью – см. Чернявская, 2013). Дискурсная гетерогенность реализуется путем построения одного типа дискурса по моделям, присущим другому типу дискурса. Так, рекламный дискурс может строиться по модели персонального, политический и военный – по моделям интернет-дискурса, медиа-дискурса и т.д. Таким образом, границы различных типов дискурсов размываются, дискурсы «перетекают» один в другой, что позволяет говорить об «интердискурсе» как «интегрированном в целостную систему человеческом знании, рассеянном во многих дискурсивных формациях» (Чернявская, 2009, с.211). Говоря о дискурсной гетерогенности, целесообразно рассматривать ее не как однородный феномен, а как явление, выступающее минимум в двух разновидностях. Одну разновидность назовем облигаторной дискурсной гетерогенностью, суть которой заключается в том, что в состав некоторых типов дискурса необходимо, но при этом селективно, включаются целый блоки из других типов. В качестве примера приведем военный дискурс, который в обязательном порядке включает в себя не просто элементы, а значительные «куски» медицинского, финансового, юридического, педагогического, научного, спортивного и т.д. дискурсов. Селективность включения обеспечивается тематическим единством: все блоки так или иначе освещают вопросы существования и функционирования военного социального института, а те, что не соответствуют данному тематическому ограничению, отсекаются.
Вторую разновидность предлагаем называть интенциональной, прагматически обусловленной дискурсной гетерогенностью, которая реализуется через стремление автора привлечь внимание адресата к тексту/высказыванию при помощи придания ему необычной формы, при помощи специфического лексического наполнения, синтаксического оформления и т.д. В качестве примера сошлемся на чрезвычайно распространенную в настоящее время практику, когда официальная реакция того или иного ведомства на какие-либо события или заявления публикуется не в прессе, не в виде официальных документов в соответствующем оформлении, в том числе и языковом, а появляется в блогах, в социальных сетях и т.д. и при этом чрезвычайно отличается от стандартов, принятых для соответствующих типов текстов.
Как представляется, вышеуказанные тенденции в реализации дискурсов обусловлены процессами глобализации, затрагивающими не только существование обществ и государств, но и развитие и взаимопроникновение научного знания, совершенствование и углубление процессов коммуникации и т.д.
Ссылки на источники
- Карасик В.И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс. – Волгоград, Перемена. 2002. – 477 с.
- Волков Ю. Г., Добреньков В. И., Нечипуренко В. Н., Попов А. В. Социология. 2-е изд., испр. и доп. – М.: Гардарики, 2003. – 512 с.
- Русакова О., Русаков В. PR-дискурс: теоретико-методологический анализ. –Екатеринбург, 2008, 279 с.
- Мартынов М.И. Философия: курс интенсивной подготовки / М.И.Мартынов, Л.Г.Кравченко. – 4-е изд., перераб. – Минск: ТетраСистемс, 2012. – 304 с.
- Липский Б.И. Философия: учебник для бакалавров/ Б.И.Липский, Б.В.Марков. – М.: Издательство Юрайт, 2012. – 495 с.
- Ван Дейк Т. А. Дискурс и власть: Репрезентация доминирования в языке и коммуникации. Пер. с англ. – М.: Книжный дом «ЛИБРОКОМ», 2013. – 344 с.
- Шейгал Е.И. Семиотика политического дискурса. – М.: ИТДГК «Гнозис», 2004, 326 с.
- Disler E. A. Talking in the Ranks: Gender and Military Discourse. Georgetown University, 2005, 256 p.
- 10. Чернявская В. Е. Лингвистика текста. Поликодовость. Интертекстуальность. Интердискурсивность. Учебное пособие. – М.: Книжный дом «ЛИБРОКОМ», 2009. – 248 с.
- Иссерс О. С. Дискурсивные практики нашего времени. Изд.2-е, испр. – М.: ЛЕНАНД, 2015. – 272 с.
- Чернявская В. Е. Лингвистика текста. Лингвистика дискурса: учеб.пособие. – М.: ФЛИНТА: Наука, 2013. – 208 с.
