Постмодерн и постмодернизм: проблема экспликации и демаркации понятий
Е.
В. ПилюгинаБиблиографическое описание статьи для цитирования:
Пилюгина
Е.
В. Постмодерн и постмодернизм: проблема экспликации и демаркации понятий // Научно-методический электронный журнал «Концепт». –
2013. – № 4 (апрель). – С.
36–40. – URL:
http://e-koncept.ru/2013/13072.htm.
Аннотация. В статье осуществляется демаркация понятий «постмодерн» и «постмодернизм»; анализируются референции постмодернистских концептов и феноменов современной социальной реальности; фиксируются признаки включения России в пространство постмодерна.
Ключевые слова:
постмодерн, постмодернизм, метафоры и тропы постмодернистской философии, русский постмодернизм, российское общество постмодерна
Текст статьи
Пилюгина Елена Владимировна,кандидат философских наук, директор представительства НОУ ВПО «Российский новый университет», г. Москваelenavpilugina@yandex.ru
Постмодерн и постмодернизм:проблема экспликации и демаркации понятий
Аннотация. В статье осуществляется демаркация понятий «постмодерн» и «постмодернизм»; анализируются референции постмодернистских концептов и феноменов современной социальной реальности; фиксируются признаки включения России в пространство постмодерна.Ключевые слова:постмодерн, постмодернизм, метафоры и тропы постмодернистской философии, русский постмодернизм, российское общество постмодерна
Понятия, начинающиеся с приставки «пост» («постмодерн», «постмодернизм», «постиндустриальное общество», «постсовременность») достаточно давно уже вписались в современное социальногуманитарное знание, прочно обосновались во всех его спектрах от философии и науки доискусства. Тем не менее, экспликация указанных терминов и сегодня затруднена, расхожие определения подозрительно аморфны и неоднозначны. В гуманитарных науках сформировался целый пласт исследований, фокусирующихся на интерпретации концепций постмодерна, постмодернизма и постмодернистских тропов. Можно было бы на этом остановиться, и, следуя установкам самих философовпостмодернистов, заявить, что «правит бал» метафора, и правомочно существование неопределимых в принципе понятий: важно не собственно определение как некое отвлеченное «умствование», заключение совокупности признаков в лингвистические границы, но конкретная и прагматичная реальность. Проблема в том, что в современном обществе, где язык позиционируется как «дом бытия», никакая реальность невозможна вне семантических контекстов. То есть, если не определение (ограничение пределами), то, хотя бы, обозначение (выделение знаков) концептов обеспечивает «узнавание» соответствующих им феноменов, а значит, ориентацию во внешней среде и внутренних установках (личности, социума). В противном случае, метафорично, человек оказывается в незнакомом городе, один на один с обступающими его неизвестными «объектами», и какихлибо возможностей точно определить маршрут движения просто нет. В таком контексте концепты постмодернистской философии выступают своего рода «навигаторами» в современном социуме; «лакмусом», способствующим проявлению реальности: невидимое становится видимым, вещи распознаются как знакомые (и знаковые), мир приобретает привычные очертания [1, с. 117].Отсюда, новые возвращения к тропологическим основаниям и семантикокогнитивным подтекстам современной культуры и общества становятся неизбежны. Учитывая, что ключевые концепты гуманитарного знания, фиксирующие признаки современного общества, суть метафоры, представляется возможным их распознавание лишь в референции друг к другу. Концепты постмодернистской философии следует позиционировать и как своеобразные «коды» реальности (причем, под реальностью понимается и конкретное социальноэкономическое бытие, и информация о бытии); посредством таких «кодов», реальность может быть и дешифрована, и зашифрована. Постмодернистская философия в целом представляется матрицей, наложение которой на реальность обеспечивает обнаружение различных, иногда совершенно непредсказуемых явлений и формирований. Это вовсе не утверждает философию постмодернизма как единственно возможную модель пространственновременного континуума современности; презумпции плюрализма и полиморфности, диктуемые постмодернизмом, позиционируют сам постмодернизм всего лишь как один из вариантов постижения реальности, может быть, имманентный этой реальности, но отнюдь не самый «доказательный» или «логически верный». Еще раз подчеркиваем, что постмодернистская тропология важна не сама по себе, а для обозначения вполне конкретных социальных образований и ситуаций. Концепты и метафоры постмодернизма ноуменальные предпосылки феноменов современности, маркируемой «общество постмодерна». Анализ метафорических оснований современного социального бытия неизбежно предполагает определение позиций по отношению к базовым терминам «постмодернизм» и «постмодерн». Не ставя задачу очередной элиминации основных признаков постмодернизма этому посвящено достаточно обширных и скрупулезных исследований, в том числе, отечественных акцентируем следующие моменты: контекст приставки «пост», который, на наш взгляд, имеет принципиальное значение; проблема демаркации понятий «постмодерн» и «постмодернизм»; проблема референции понятий «постмодерн» и «постмодернизм» и имманентности соответствующих им явлений современной российской действительности. 1.«Пост»концептуальность.Понятия «постмодерн» и «постмодернизм» очевидно коррелируют с терминами «модерн» и модернизм», указывая, с одной стороны наоппозицию модерновым и модернистским явлениям, а с другой, на продолжение и развитие этих явлений («пост» «после» одновременно, и следствие, и преодоление)[2]. Отсюда, экспликация концептов (и феноменов) постмодерна и постмодернизма производится, какправило, посредством дистанцирования их от предшествующих явлений, самих по себе довольно неопределенных и многозначных.[3;4]В призме постмодерна как современной эпохи, которая еще в процессе своего осуществления, актуализации и далека до завершения, концепты, имманентные этой эпохе, сегодня вряд ли могут быть четко определены. В призме постмодернизма как квинтэссенции мировоззрения и культуры современного социума, в основе которой презумпции сегментации, фрагментарности, плюрализма и полиморфности, этиконцепты не могут быть определены в принципе. То есть, приходится констатировать концептуальность самой приставки «пост»: ее «добавление» вызвано необходимостью зафиксировать преемственностьконфронтацию предыдущим феноменам, указывает на переломные моменты в культуре и обществе, переход на новую стадию, актуальную незавершенность социального процесса и потенциальную (принципиальную) незавершенность ноуменальных экспликаций этого процесса. То, что более чем за тридцать лет не появилось аналогов понятия «постмодернизм», фиксирующих не только предпосылки, осуществляющийся процесс, но и обозначающих основное содержание нового состояния мировоззрения, духовной жизни, подтверждает сказанное. Однозначно определить сущность и принципы постмодернизма и постмодерна невозможно, значит и не приходится ожидать более четких терминов. Согласно теории одного из идеологов постмодернизма, Ж. Делеза, «слова должны функционировать как плато»[5, с. 12], открытые новым смыслам пространства, ориентация в которых возможна посредством референции и даже конвергенции с другими словами. 2.Постмодерн versusпостмодернизм. При выяснении семантических референций понятий «постмодерн» и «постмодернизм» складывается амбивалентное представление: термины часто трактуются как тождественные и взаимозаменяемые, но используются для описания совершенно разных сегментов социума. В границах русской речи термин «постмодерн» фиксирует, как правило, определенные социальные (экономические, технологические, политические, этнические, гендерные) признаки; постмодернизмом обозначают некоторые явления в культуре (искусстве, литературе, философии) или современный этап развития культуры в целом. В европейских языках (и, следовательно, соответствующих им культурах) чаще употребляется одна из принятых форм: postmodernismв англоамериканской традиции, lapostmoderniteво французской культуре, postmoderneв немецкой. Можно было бы постулировать эквивалентность этих обозначений и их денотатов, но не так все просто, ведь не являются, скажем, «культура» и «общество»,«культура» и «цивилизация» совершенно идентичными понятиями и явлениями. Несомненно, это когерентные феномены, но не эквивалентные. Впрочем, понятие «культура» само по себе содержит двусмысленность: мы говорим «русская культура», имея в виду определенные черты этноса, и «средневековая культура» при перечислении признаков соответствующего исторического этапа, общества. Аналогичные метаморфозы происходят и с терминами «постмодернпостмодернизм», с той лишь особенностью, что они квалифицируются даже не как омонимичные, а как синонимичные. Это тем более должно было бы насторожить, потребовать пристального внимания (хотя бы в контексте той значимости языка, которую постулирует современная философская мысль). Но нет, не обращая внимания на семантические нюансы, исамое поразительное не определяя четко, что понятия тождественные, Ж.Лиотар называет свою работу «Состояние постмодерна» («La condition postmoderne»)[6], а описывает, прежде всего, признаки новой духовной ситуации Запада, ментальности; В. Вельш (работа «Postmoderne. Genealogie und Bedeutung eines umstrillenen Begriffs»)[7]при выяснении генеалогии понятия «постмодерн» перечисляет как признаки общества, так и признаки культуры, сопоставляя, одновременно, и с «постиндустриальным обществом» социолога Д.Белла, и с культурологической концепцией «постистории» Ж.Бодрийяра; Ж.Деррида утверждает, что Япония сегодня самая «постмодерновая» страна [8], и не совсем понятно, что имеется в виду: художественные и литературные достижения в презумпциях постмодернизма или «продвинутость» в современность, соответствие духу эпохи постмодерна в экономическом и технологическом плане. Более последовательны представители англоязычной линии в постмодернизме, употребляющие, как правило, понятие «postmodernism» и говорящие приэтом именно о культурологических явлениях и признаках постмодернизма; термин «postmodern» используется как прилагательное «постмодернистский», а современное общество обозначается «postmodernity» (букв. «постсовременность»). Возможно, предпосылками выявленной амбивалентности явился диссонанс между генеалогией указанных понятий и динамикой соответствующих им проявлений в социальной среде. Тот же В. Вельш отмечает, что понятие «постмодерн» («postmoderne», имея в виду «постмодернизм») родилось раньше, чем актуализировались феномены, обозначаемые им: активное проявление «постмодернистской волны» в культуре и обществе традиционно относят ко второй половине ХХ века, между тем, дебют понятия «постмодерновый» («postmodern») приходится на 1917 год (в книге Р.Паннвица «Кризис европейской культур»); в 1934 годуиспанским литературоведом Ф.де Онисом была артикулирована трактовка «постмодернисимо» («postmodernisimo»)[9, с. 111112], и наконец, в изданной в 1947 году работе «Постижение истории» выдающегося английского историка А. Тойнби [10]понятие «постмодерн» (postModerne) обозначило современный этап общества в противовес предыдущему этапу «модерна» (нового времени). Отмечая когнитивную противоречивость этих первых спорадических «всплываний» термина, В.Вельшвслед за участниками североамериканской литературной полемики 60х годов (И.Хау, Г.Левин), заимствовавших у А.Тойнби понятие «постмодерн», но сосредоточившихся исключительно на элиминации специфических признаков культуры, в частности, литературы, затем, архитектуры и живописи, квалифицирует именно эту чисто культурологическую дискуссию как преамбулу введения в активный оборот терминов «постмодернпостмодернизм», хотя и отмечает знаковость для формулирования концепции постмодернизма знаменитой работы Ж.Лиотара «Состояние постмодерна» (1979 год).На наш взгляд, при этом неправомерно игнорируются идеи А. Тойнби (а ведь, именно он обозначил постмодерном состояние общества) на том основании, что Тойнби «начала постмодерна» усматривал чуть ли не с 1887 года[11, с.111112], когда постмодерна не было и в помине. Но, ведь, в контексте принятых периодизаций истории рубеж XIXXXвеков стал, действительно, переломным; именно тогда намечается переход от нового времени к новейшему. Термины «новое время» и «новейшеевремя», принятые историками, вполне соизмеримы с понятиями «модерн» и «постмодерн» (а также, используемыми чаще социологами определениями «индустриальное общество»«постиндустриальное общество»), что и артикулировал Тойнби. Несомненно, переход в истории это длительный, неравномерный процесс, начинающийся с мелких потенций, неярких проявлений. Трансформация общества и культуры не происходит за один день.И если предпосылки этого процесса А. Тойнби обнаруживает в конце XIXвека, то и сейчас, в начале XXIвека, нельзя утверждать, что переход к новому обществу во всех уголках земного шара завершился; очевидно, еще многие этносы находятся в состоянии индустриального общества (то есть, «модерна»). Такая ситуация сопоставима с почти двухсотлетней эпохой Возрождения, которая исторически представляла собой переход от средневекового феодального мира к капитализму нового времени. И, кстати, термин «новое время» также получил распространение (XVвек) задолго до того, как это «новое» проникло из сферы культуры и духовной жизни в экономику и политическую жизнь (в основном, XVIIIXIXвека).В.Вейш в своей «Генеалогии…» проводит референции «постмодерна» с теорией «постиндустриального общества» Д. Белла, и другими социологическими концепциями [12, с.120122], но дальше этого не идет, сосредоточившись на перечислении проявлений постмодернистских тенденций в различных областях культуры. Таким образом, пропозиция «постмодернпостмодернизм» изначально расщепляется; обнаруживаются два основных смысловых резонанса: совокупность признаков и проявлений общества (современный этап развития)[13]и совокупность признаков и проявлений определенной культуры (стиль, или направление культуры). Такая амбивалентность хорошо маркируется в русском языке и культуре, где «прижились» оба термина: понятие «постмодерн» как обозначение современного социума и понятие «постмодернизм» как фокусирование специфических черт современной культуры и духовной жизни. Впрочем, акцент на анализ именно постмодернизма следует отметить и в российских работах[1416]. Определенную роль играет то, что в гуманитарных науках, как уже отмечалось, иных терминов для обозначения таких культурных явлений, которые фокусируются в понятии «постмодернизм», нет; между тем, концепты, созвучные (пусть и не аналогичные) понятию «постмодерн», заявлены. Например, отмеченные выше референции постмодерна с индустриальным обществом и новейшим временем; в социологических науках для определения современности приобрел большую популярность термин «информационное общество». Тем не менее, полагаем, что эти концепты и соответствующие им концепции синхронны теории и практике постмодерна, а не аналогичны; акцентируют иные признаки социальной среды, поэтому не могут в полной мере удовлетворить в качестве парадигм современного социума. Так, технократическое понятие «постиндустриальное общество» Д.Белла акцентирует даже не на экономической сфере, а на определенных ее признаках и сегментах [17]. Термин «информационное общество» более содержательный, чем формулировка Белла (заявляющая о неком «после»,но не определяющая его значение); маркирует современное общество как, прежде всего, глобальную информационную среду. Информация, трактуемая предельно широко, пронизывающая и определяющая содержание всех сфер и сегментов социальной реальности, действительно, может квалифицироваться как особый признак сегодняшнего социума. Но, на наш взгляд, термин «информационное общество» акцентирует на содержании, сущностисовременной социальной среды. Концепции постмодерна выявляют признаки, свойства, специфику существования социальной среды. Это одна из причин, стимулирующих использование термина «постмодерн» как наиболее адекватного для описания современного социума.
Вторая причинав имманентности концепций постмодернизма обществу постмодерна, в созвучности не только терминов, но и их денотатов. Таким образом, демаркация концептов «постмодерн» и «постмодернизм» позволяет дистанцировать соответствующие им явления, чтобы затем указать на их когерентность и конвергенцию. Это важно, так как концептуальные признаки постмодернизма обнажаются не только в литературе, архитектуре, но значительно шире. В феноменах глобализации и терроризма, в политических, рекламных, медийных, гендерных дискурсах, в нарративных актах означивания (маркирования) событий, ситуаций, явлений, проявляются те же принципы и презумпции (как то: полилог, спонтанность, ирония, цитатность, фрагментарность и т.д.), что и в литературе, искусстве. Признание конгруэнтности постмодернизма и постмодерна позволяет взглянуть на эти и другие социальные явления через призму концептов
лингвистических конструктов постмодернистской философии с целью адекватной социализации и социальной интеракции. Мы далеки от того, чтобы универсализировать термины постмодернизма, представляя их как некие трансцендентные основания социума, неправомерно расширяя сферу их воздействия, усиливая уже возникшую инфляцию в их употреблении. В то же время, полагаем, что всякая социальная среда создает свой язык, в том, числе, концептуальный, имманентный этой среде, аккумулирующий ее свойстваи признаки, фокусирующий на наиболее значимых феноменах. Другими словами, чтобы вписаться в общество, надо говорить на его языке. Попытки дистанцироваться, как правило, достаточно условны и даже деструктивны; ведь есть только одно общество: то, в котором живем, которое актуально для нас на данный момент. Неправомерное смешение, смещение, а то и игнорирование автохтонного обществу языка затрудняет ориентацию в фиксируемых с помощью него явлениях; обесцениваются референции концептов с самими явлениями. Например, некоторый скептицизм, или даже ирония в отношении постмодернизма, постмодернистских концептов и концепций со стороны апологетов традиционной науки и философии, переносится на постмодерн [18]. Но если квалифицировать постмодерн как определенный этап ивид социума с присущими ему признаками, практика такой иронии вызывает, по меньшей мере, недоумение. Ведь, сколько угодно иронизируй и даже отрицай значимость терминов сами явления, обозначаемые этими терминами, не исчезнут. И тогда верные себе и собственной последовательности «традиционалисты» отвергают и явления, или опровергают их значимость [19].
Проблема в том, что маркировка терминов постмодернистской философии как «неконцептуальных», а явлений постмодерна как «неактуальных» или даже «ненормальных» (паранормальных, ирреальных) вовсе не означает, что эти явления вдруг аннигилируются, и жизнь войдет в привычное русло. Даже будучи «паранормальными», ирреальными и виртуальными, феномены постмодерна на нас влияют, и «незнание закона не освобождает от ответственности перед законом». Фактически, огульная ирония по поводу постмодернизма продуцирует диссонанс с обществом постмодерна; и тогда человек напоминает страуса, уткнувшегося головой в песок от страха перед непостижимыми и опасными явлениями, заклинающего мысленно: «этого нет, потому что не может быть». 3.Постмодерн, постмодернизм & российские реалии.В этой связи актуален вопрос о включенности (личности, этноса) в пространство постмодерна и осознания этой включенности (тождественного, во многом, принятию постмодернизма как совокупности определенных презумпций и как идеологии). Приходится признать, что на микросоциальном и личностном уровне оппозиция, критика и даже ирония по отношению к постмодернистским проявлениям в культуре, постмодернистской ментальности и постижению бытия имманентна самому постмодернизму и, во многом, порождена его принципами. Более того, оппозиционные постмодернизму установки и течения, нередко, выполняют роль своеобразной «негативной эвристики», стимулируя возникновение новых концептов, метафор, артикулирование принципов и презумпций, т.е., формирование «дополнительных измерений» и «переменных» в русле течения постмодернизма. В худшем случае, для сторонников оппозиции это означает некоторую их индифферентность происходящему или даже девиацию, что, впрочем, также в контексте того, что может быть обозначено как «постмодернистский дух». Другое дело, когда эти «оппозиционерытрадиционалисты» муссируют идеи «постмодернистской надуманности» или теорию нового «тлетворного влияния Запада»:складывается представление, что Россия, незападные этносы существуют в какомто замкнутом пространстве, и их совершенно не касаются те проблемы и сложности, которые зафиксировал постмодернизм на Западе; порой, идеи философского и культурологического постмодернизма представляются как элитарные интеллигибельные упражнения и «языковые игры» оторванной от жизни интеллигенции или, напротив, «паломничество» в постмодернизм квалифицируется как выражение массовости, экстравагантной моды. Но такие представления и проявления характерны были как раз для модернизма; постмодернизм, критикуя модернизм за элитарность, а массовое общество за «одномерность», пытался проложить «линии взаимодействия», установить связи, преодолеть пределы трансгрессировать, обнажив искусственность (симулятивность) многих так называемых границ, скрытую в языке, текстах, сознании, архетипах, в культурных аттракторах. Поэтому феномен глобализации и феномен постмодернизма могут квалифицироваться как синхронные проявления современного мира. Но если это так, то позиционирование любого этноса как периферийной постмодерну области и, следовательно, заявления о чуждости постмодернистских идей какомулибо менталитету, не выдерживают никакой критики: в глобальном мире все взаимосвязано. «Остаться в сторонке» невозможно. И потом, роль «центра» с точки зрения постмодернистских подходов достаточно условна: идеологи концепции постмодернизма утверждают презумпцию децентрации. В таком случае, важно не то, где проявились впервые идеи и феномены постмодернизма, и кто первым вступил в постмодерн (приходится подтвердить, что это был снова, как и в модерне, западный мир), а то, что, рано или поздно, подобными явлениями будут охвачены и другие пространства. При этом, вполне возможно, что изначально «периферийные» постмодерну и постмодернизму этносы и группы окажутся точками, или, точнее, «линиями интенсивности», ведь мирризома, по Ж. Делезу, «растет из середины», и это есть место, где «вещи набирают скорость»[20, с.12 ]. Признаком российского включения в «постмодернистскую волну» является, вопервых, активное исследование постмодернизма как феномена культуры и духовной ситуации современности, определение и обоснование позиций по отношению к этому явлению в отечественной гуманитарной науке; вовторых, интенсивное литературное творчество появление художественных произведений, выполненных в «постмодернистском ключе»[21; 22]. И то, и другое в контексте традиций развития русской культуры и вполне сопоставимо с ситуацией «включения» России в модерн: «золотым» и «серебряным веком» русской культуры. Действительно, и в тот период преамбулой культурного подъема, в частности, «философского пробуждения» России, стало активное освоение образцов западной культуры; в результате такого освоения, и затем, переработки в контексте российских паттернов, родилась специфическая русская светская форма философствования: литературнофилософское произведение. Обнаруживая и утверждая сопоставимость духовной ситуации современной России периоду освоения принципов модерна (Россия XVIIIначало XXвека), можно предположить, что следующим этапом развития русского постмодернизма будет (и уже, на наш взгляд, намечается), философское творчество публицистического плана, «на злобу дня»[23]. По аналогии с предыдущим периодом «культурного возрождения», в дальнейшем, возможно и появление собственно философских систем («новых» Соловьевых и Бердяевых), уже не только интерпретирующих позиции и идеи западной философской мысли, но и создающих оригинальные концепты и теории [24; 25].Эти и другие факты позволяют фиксировать в российском культурном пространстве проявления тех постмодернистских тенденций (а, значит, включение в социальное бытие постмодерна), которые были впервые обозначены Ж.Деррида, Ж.Делезом, М.Фуко, и т.д. Несомненно, постмодерновые и постмодернистские тенденции в России приобретают специфическую «русскую окраску»[26, с.3839]: «литературность», афористичность; как правило, не системность философского изложения; стремление препарировать западные идеи в русском историческом и социальном контексте переложить на «русскую почву»; апеллирование к ментальности (в продолжение традиций «русской идеи»), религиозные (православнохристианские) акценты. Обращаем внимание, что обозначенные автохтонные черты русского философствования имманентны духу постмодернизма. Осмелимся предположить, что наступающая эпоха (и в культурном смысле, и в социальном) как нельзя более созвучна русской ментальности, и, возможно, стимулирует новое российское культурное и философское возрождение. По меньшей мере, презумпции постмодерна и постмодернизма обеспечивают возможности адекватного «вписывания» России в пространственновременной континуум современности.
Ссылки на источники1.Анкерсмит Ф.Р. История и тропология: взлет и падение метафоры.М.: ПрогрессТрадиция, 2003.496 с.2.Емелин В.А. Постмодернизм: в поисках определения.
URL: http://emeline.narod.ru/ postmodernism.htm.3.Вейз Д.Э. мл.Времена постмодерна.М.: Лютеранское наследие, 2002.240 с.4.Маньковская Н. Б.Эстетика постмодернизма. СПб.: Алетейя, 2000. 347 с.5.Делез Ж., Гваттари Ф. Капитализм и шизофрения: Тысяча плато.М.: АСТ,2010.895 с. 6.Лиотар Ж. Состояние постмодерна.Спб.: Алетейя.1998. 160 с. 7.Welsch W. "Postmoderne". Genealogie and Bedeutung eines umstrillenen Begriffs // "Postmoderne" oder der Kampf um die Zukunft /Hrsg. v Peter Kemper. Frankfurt, 1988. P. 2930.8.Дианова В. М. Постмодернистская философия искусства: истоки и современность. Спб. 2000. С. 175194.9.WelschW. Указ. соч.10.Тойнби А. Постижение истории. М., Прогресс, 1991. 736 с. 11.WelschW. Указ. соч.12.Там же.13.Вельш В. «Постмодерн». Генеалогия и значение одного спорного понятия // Путь. 1992. № 1. С.111113.14.Ильин И.П. Постмодернизм от истоков до конца столетия: эволюция научного мифа. М.: Интрада, 1998. 256 с. 15.Скоропанова И. С. Русская постмодернистская литература. Учеб пособие. М.: Флинта, 2001. 608 с. 16.Липовецкий М. Н. Русский постмодернизм: Очерки исторической поэтики. Екатеринбург, 1997 317 с.17.Белл Д. Грядущее постиндустриальное общество: опыт социального прогнозирования. М.: Академия, 2004.578 с. 18.Лиотар Ж. Заметки о смыслах «пост» // Иностранная литература. 1994.№ 1.С.5466. 19.Интернетконференция«AgainstPostModernWorld». URL: http://konservatizm.org/konservatizm/konservatizm/220212072653.xhtml.20.Делез Ж., Гваттари Ф. Указ. соч.21.Скоропанова И.С. Указ. соч.22.Липовецкий М.Н. Указ. соч.23.Зариффулин П. Русская Ризома против Кавказского Центра. Структурноэтнопсихологический анализ взрывов в московском метро. URL: http://www.apn.ru/opinions/article22554.htm; БорозенецМ. От археомодерна к археократии. URL: http://pravaya.ru/look/20222.24.Налимов В. В. Спонтанность сознания. Вероятностная теория смыслов и смысловая архитектоника личности.М.: Прометей, 1989. 289 с. 25.Гиренок Ф. Удовольствие мыслить иначе.М.: Академический проект, 2008. 235 с. 26.Там же.
PilyuginaElena,The candidate of philosophical sciences,director of representation of the Russian new university, Moscowelenavpilugina@yandex.ruPostmodern and postmodernism: the problem of explication and demarcation of the conceptsAbstracts.The article is the demarcation of the concepts of «postmodern» and «postmodernism»; analyses of reference of postmodern concepts and phenomena of the contemporary social reality; fixed signs of inclusion of Russia in the space of postmodern.Keywords:postmodern (post modernity), postmodernism, metaphors and trails of postmodern philosophy, Russian postmodernism, Russian postmodern society (post modernity).
Рекомендовано к публикации:Горевым П. М., кандидатом педагогических наук, главным редактором журнала «Концепт»
Постмодерн и постмодернизм:проблема экспликации и демаркации понятий
Аннотация. В статье осуществляется демаркация понятий «постмодерн» и «постмодернизм»; анализируются референции постмодернистских концептов и феноменов современной социальной реальности; фиксируются признаки включения России в пространство постмодерна.Ключевые слова:постмодерн, постмодернизм, метафоры и тропы постмодернистской философии, русский постмодернизм, российское общество постмодерна
Понятия, начинающиеся с приставки «пост» («постмодерн», «постмодернизм», «постиндустриальное общество», «постсовременность») достаточно давно уже вписались в современное социальногуманитарное знание, прочно обосновались во всех его спектрах от философии и науки доискусства. Тем не менее, экспликация указанных терминов и сегодня затруднена, расхожие определения подозрительно аморфны и неоднозначны. В гуманитарных науках сформировался целый пласт исследований, фокусирующихся на интерпретации концепций постмодерна, постмодернизма и постмодернистских тропов. Можно было бы на этом остановиться, и, следуя установкам самих философовпостмодернистов, заявить, что «правит бал» метафора, и правомочно существование неопределимых в принципе понятий: важно не собственно определение как некое отвлеченное «умствование», заключение совокупности признаков в лингвистические границы, но конкретная и прагматичная реальность. Проблема в том, что в современном обществе, где язык позиционируется как «дом бытия», никакая реальность невозможна вне семантических контекстов. То есть, если не определение (ограничение пределами), то, хотя бы, обозначение (выделение знаков) концептов обеспечивает «узнавание» соответствующих им феноменов, а значит, ориентацию во внешней среде и внутренних установках (личности, социума). В противном случае, метафорично, человек оказывается в незнакомом городе, один на один с обступающими его неизвестными «объектами», и какихлибо возможностей точно определить маршрут движения просто нет. В таком контексте концепты постмодернистской философии выступают своего рода «навигаторами» в современном социуме; «лакмусом», способствующим проявлению реальности: невидимое становится видимым, вещи распознаются как знакомые (и знаковые), мир приобретает привычные очертания [1, с. 117].Отсюда, новые возвращения к тропологическим основаниям и семантикокогнитивным подтекстам современной культуры и общества становятся неизбежны. Учитывая, что ключевые концепты гуманитарного знания, фиксирующие признаки современного общества, суть метафоры, представляется возможным их распознавание лишь в референции друг к другу. Концепты постмодернистской философии следует позиционировать и как своеобразные «коды» реальности (причем, под реальностью понимается и конкретное социальноэкономическое бытие, и информация о бытии); посредством таких «кодов», реальность может быть и дешифрована, и зашифрована. Постмодернистская философия в целом представляется матрицей, наложение которой на реальность обеспечивает обнаружение различных, иногда совершенно непредсказуемых явлений и формирований. Это вовсе не утверждает философию постмодернизма как единственно возможную модель пространственновременного континуума современности; презумпции плюрализма и полиморфности, диктуемые постмодернизмом, позиционируют сам постмодернизм всего лишь как один из вариантов постижения реальности, может быть, имманентный этой реальности, но отнюдь не самый «доказательный» или «логически верный». Еще раз подчеркиваем, что постмодернистская тропология важна не сама по себе, а для обозначения вполне конкретных социальных образований и ситуаций. Концепты и метафоры постмодернизма ноуменальные предпосылки феноменов современности, маркируемой «общество постмодерна». Анализ метафорических оснований современного социального бытия неизбежно предполагает определение позиций по отношению к базовым терминам «постмодернизм» и «постмодерн». Не ставя задачу очередной элиминации основных признаков постмодернизма этому посвящено достаточно обширных и скрупулезных исследований, в том числе, отечественных акцентируем следующие моменты: контекст приставки «пост», который, на наш взгляд, имеет принципиальное значение; проблема демаркации понятий «постмодерн» и «постмодернизм»; проблема референции понятий «постмодерн» и «постмодернизм» и имманентности соответствующих им явлений современной российской действительности. 1.«Пост»концептуальность.Понятия «постмодерн» и «постмодернизм» очевидно коррелируют с терминами «модерн» и модернизм», указывая, с одной стороны наоппозицию модерновым и модернистским явлениям, а с другой, на продолжение и развитие этих явлений («пост» «после» одновременно, и следствие, и преодоление)[2]. Отсюда, экспликация концептов (и феноменов) постмодерна и постмодернизма производится, какправило, посредством дистанцирования их от предшествующих явлений, самих по себе довольно неопределенных и многозначных.[3;4]В призме постмодерна как современной эпохи, которая еще в процессе своего осуществления, актуализации и далека до завершения, концепты, имманентные этой эпохе, сегодня вряд ли могут быть четко определены. В призме постмодернизма как квинтэссенции мировоззрения и культуры современного социума, в основе которой презумпции сегментации, фрагментарности, плюрализма и полиморфности, этиконцепты не могут быть определены в принципе. То есть, приходится констатировать концептуальность самой приставки «пост»: ее «добавление» вызвано необходимостью зафиксировать преемственностьконфронтацию предыдущим феноменам, указывает на переломные моменты в культуре и обществе, переход на новую стадию, актуальную незавершенность социального процесса и потенциальную (принципиальную) незавершенность ноуменальных экспликаций этого процесса. То, что более чем за тридцать лет не появилось аналогов понятия «постмодернизм», фиксирующих не только предпосылки, осуществляющийся процесс, но и обозначающих основное содержание нового состояния мировоззрения, духовной жизни, подтверждает сказанное. Однозначно определить сущность и принципы постмодернизма и постмодерна невозможно, значит и не приходится ожидать более четких терминов. Согласно теории одного из идеологов постмодернизма, Ж. Делеза, «слова должны функционировать как плато»[5, с. 12], открытые новым смыслам пространства, ориентация в которых возможна посредством референции и даже конвергенции с другими словами. 2.Постмодерн versusпостмодернизм. При выяснении семантических референций понятий «постмодерн» и «постмодернизм» складывается амбивалентное представление: термины часто трактуются как тождественные и взаимозаменяемые, но используются для описания совершенно разных сегментов социума. В границах русской речи термин «постмодерн» фиксирует, как правило, определенные социальные (экономические, технологические, политические, этнические, гендерные) признаки; постмодернизмом обозначают некоторые явления в культуре (искусстве, литературе, философии) или современный этап развития культуры в целом. В европейских языках (и, следовательно, соответствующих им культурах) чаще употребляется одна из принятых форм: postmodernismв англоамериканской традиции, lapostmoderniteво французской культуре, postmoderneв немецкой. Можно было бы постулировать эквивалентность этих обозначений и их денотатов, но не так все просто, ведь не являются, скажем, «культура» и «общество»,«культура» и «цивилизация» совершенно идентичными понятиями и явлениями. Несомненно, это когерентные феномены, но не эквивалентные. Впрочем, понятие «культура» само по себе содержит двусмысленность: мы говорим «русская культура», имея в виду определенные черты этноса, и «средневековая культура» при перечислении признаков соответствующего исторического этапа, общества. Аналогичные метаморфозы происходят и с терминами «постмодернпостмодернизм», с той лишь особенностью, что они квалифицируются даже не как омонимичные, а как синонимичные. Это тем более должно было бы насторожить, потребовать пристального внимания (хотя бы в контексте той значимости языка, которую постулирует современная философская мысль). Но нет, не обращая внимания на семантические нюансы, исамое поразительное не определяя четко, что понятия тождественные, Ж.Лиотар называет свою работу «Состояние постмодерна» («La condition postmoderne»)[6], а описывает, прежде всего, признаки новой духовной ситуации Запада, ментальности; В. Вельш (работа «Postmoderne. Genealogie und Bedeutung eines umstrillenen Begriffs»)[7]при выяснении генеалогии понятия «постмодерн» перечисляет как признаки общества, так и признаки культуры, сопоставляя, одновременно, и с «постиндустриальным обществом» социолога Д.Белла, и с культурологической концепцией «постистории» Ж.Бодрийяра; Ж.Деррида утверждает, что Япония сегодня самая «постмодерновая» страна [8], и не совсем понятно, что имеется в виду: художественные и литературные достижения в презумпциях постмодернизма или «продвинутость» в современность, соответствие духу эпохи постмодерна в экономическом и технологическом плане. Более последовательны представители англоязычной линии в постмодернизме, употребляющие, как правило, понятие «postmodernism» и говорящие приэтом именно о культурологических явлениях и признаках постмодернизма; термин «postmodern» используется как прилагательное «постмодернистский», а современное общество обозначается «postmodernity» (букв. «постсовременность»). Возможно, предпосылками выявленной амбивалентности явился диссонанс между генеалогией указанных понятий и динамикой соответствующих им проявлений в социальной среде. Тот же В. Вельш отмечает, что понятие «постмодерн» («postmoderne», имея в виду «постмодернизм») родилось раньше, чем актуализировались феномены, обозначаемые им: активное проявление «постмодернистской волны» в культуре и обществе традиционно относят ко второй половине ХХ века, между тем, дебют понятия «постмодерновый» («postmodern») приходится на 1917 год (в книге Р.Паннвица «Кризис европейской культур»); в 1934 годуиспанским литературоведом Ф.де Онисом была артикулирована трактовка «постмодернисимо» («postmodernisimo»)[9, с. 111112], и наконец, в изданной в 1947 году работе «Постижение истории» выдающегося английского историка А. Тойнби [10]понятие «постмодерн» (postModerne) обозначило современный этап общества в противовес предыдущему этапу «модерна» (нового времени). Отмечая когнитивную противоречивость этих первых спорадических «всплываний» термина, В.Вельшвслед за участниками североамериканской литературной полемики 60х годов (И.Хау, Г.Левин), заимствовавших у А.Тойнби понятие «постмодерн», но сосредоточившихся исключительно на элиминации специфических признаков культуры, в частности, литературы, затем, архитектуры и живописи, квалифицирует именно эту чисто культурологическую дискуссию как преамбулу введения в активный оборот терминов «постмодернпостмодернизм», хотя и отмечает знаковость для формулирования концепции постмодернизма знаменитой работы Ж.Лиотара «Состояние постмодерна» (1979 год).На наш взгляд, при этом неправомерно игнорируются идеи А. Тойнби (а ведь, именно он обозначил постмодерном состояние общества) на том основании, что Тойнби «начала постмодерна» усматривал чуть ли не с 1887 года[11, с.111112], когда постмодерна не было и в помине. Но, ведь, в контексте принятых периодизаций истории рубеж XIXXXвеков стал, действительно, переломным; именно тогда намечается переход от нового времени к новейшему. Термины «новое время» и «новейшеевремя», принятые историками, вполне соизмеримы с понятиями «модерн» и «постмодерн» (а также, используемыми чаще социологами определениями «индустриальное общество»«постиндустриальное общество»), что и артикулировал Тойнби. Несомненно, переход в истории это длительный, неравномерный процесс, начинающийся с мелких потенций, неярких проявлений. Трансформация общества и культуры не происходит за один день.И если предпосылки этого процесса А. Тойнби обнаруживает в конце XIXвека, то и сейчас, в начале XXIвека, нельзя утверждать, что переход к новому обществу во всех уголках земного шара завершился; очевидно, еще многие этносы находятся в состоянии индустриального общества (то есть, «модерна»). Такая ситуация сопоставима с почти двухсотлетней эпохой Возрождения, которая исторически представляла собой переход от средневекового феодального мира к капитализму нового времени. И, кстати, термин «новое время» также получил распространение (XVвек) задолго до того, как это «новое» проникло из сферы культуры и духовной жизни в экономику и политическую жизнь (в основном, XVIIIXIXвека).В.Вейш в своей «Генеалогии…» проводит референции «постмодерна» с теорией «постиндустриального общества» Д. Белла, и другими социологическими концепциями [12, с.120122], но дальше этого не идет, сосредоточившись на перечислении проявлений постмодернистских тенденций в различных областях культуры. Таким образом, пропозиция «постмодернпостмодернизм» изначально расщепляется; обнаруживаются два основных смысловых резонанса: совокупность признаков и проявлений общества (современный этап развития)[13]и совокупность признаков и проявлений определенной культуры (стиль, или направление культуры). Такая амбивалентность хорошо маркируется в русском языке и культуре, где «прижились» оба термина: понятие «постмодерн» как обозначение современного социума и понятие «постмодернизм» как фокусирование специфических черт современной культуры и духовной жизни. Впрочем, акцент на анализ именно постмодернизма следует отметить и в российских работах[1416]. Определенную роль играет то, что в гуманитарных науках, как уже отмечалось, иных терминов для обозначения таких культурных явлений, которые фокусируются в понятии «постмодернизм», нет; между тем, концепты, созвучные (пусть и не аналогичные) понятию «постмодерн», заявлены. Например, отмеченные выше референции постмодерна с индустриальным обществом и новейшим временем; в социологических науках для определения современности приобрел большую популярность термин «информационное общество». Тем не менее, полагаем, что эти концепты и соответствующие им концепции синхронны теории и практике постмодерна, а не аналогичны; акцентируют иные признаки социальной среды, поэтому не могут в полной мере удовлетворить в качестве парадигм современного социума. Так, технократическое понятие «постиндустриальное общество» Д.Белла акцентирует даже не на экономической сфере, а на определенных ее признаках и сегментах [17]. Термин «информационное общество» более содержательный, чем формулировка Белла (заявляющая о неком «после»,но не определяющая его значение); маркирует современное общество как, прежде всего, глобальную информационную среду. Информация, трактуемая предельно широко, пронизывающая и определяющая содержание всех сфер и сегментов социальной реальности, действительно, может квалифицироваться как особый признак сегодняшнего социума. Но, на наш взгляд, термин «информационное общество» акцентирует на содержании, сущностисовременной социальной среды. Концепции постмодерна выявляют признаки, свойства, специфику существования социальной среды. Это одна из причин, стимулирующих использование термина «постмодерн» как наиболее адекватного для описания современного социума.
Вторая причинав имманентности концепций постмодернизма обществу постмодерна, в созвучности не только терминов, но и их денотатов. Таким образом, демаркация концептов «постмодерн» и «постмодернизм» позволяет дистанцировать соответствующие им явления, чтобы затем указать на их когерентность и конвергенцию. Это важно, так как концептуальные признаки постмодернизма обнажаются не только в литературе, архитектуре, но значительно шире. В феноменах глобализации и терроризма, в политических, рекламных, медийных, гендерных дискурсах, в нарративных актах означивания (маркирования) событий, ситуаций, явлений, проявляются те же принципы и презумпции (как то: полилог, спонтанность, ирония, цитатность, фрагментарность и т.д.), что и в литературе, искусстве. Признание конгруэнтности постмодернизма и постмодерна позволяет взглянуть на эти и другие социальные явления через призму концептов
лингвистических конструктов постмодернистской философии с целью адекватной социализации и социальной интеракции. Мы далеки от того, чтобы универсализировать термины постмодернизма, представляя их как некие трансцендентные основания социума, неправомерно расширяя сферу их воздействия, усиливая уже возникшую инфляцию в их употреблении. В то же время, полагаем, что всякая социальная среда создает свой язык, в том, числе, концептуальный, имманентный этой среде, аккумулирующий ее свойстваи признаки, фокусирующий на наиболее значимых феноменах. Другими словами, чтобы вписаться в общество, надо говорить на его языке. Попытки дистанцироваться, как правило, достаточно условны и даже деструктивны; ведь есть только одно общество: то, в котором живем, которое актуально для нас на данный момент. Неправомерное смешение, смещение, а то и игнорирование автохтонного обществу языка затрудняет ориентацию в фиксируемых с помощью него явлениях; обесцениваются референции концептов с самими явлениями. Например, некоторый скептицизм, или даже ирония в отношении постмодернизма, постмодернистских концептов и концепций со стороны апологетов традиционной науки и философии, переносится на постмодерн [18]. Но если квалифицировать постмодерн как определенный этап ивид социума с присущими ему признаками, практика такой иронии вызывает, по меньшей мере, недоумение. Ведь, сколько угодно иронизируй и даже отрицай значимость терминов сами явления, обозначаемые этими терминами, не исчезнут. И тогда верные себе и собственной последовательности «традиционалисты» отвергают и явления, или опровергают их значимость [19].
Проблема в том, что маркировка терминов постмодернистской философии как «неконцептуальных», а явлений постмодерна как «неактуальных» или даже «ненормальных» (паранормальных, ирреальных) вовсе не означает, что эти явления вдруг аннигилируются, и жизнь войдет в привычное русло. Даже будучи «паранормальными», ирреальными и виртуальными, феномены постмодерна на нас влияют, и «незнание закона не освобождает от ответственности перед законом». Фактически, огульная ирония по поводу постмодернизма продуцирует диссонанс с обществом постмодерна; и тогда человек напоминает страуса, уткнувшегося головой в песок от страха перед непостижимыми и опасными явлениями, заклинающего мысленно: «этого нет, потому что не может быть». 3.Постмодерн, постмодернизм & российские реалии.В этой связи актуален вопрос о включенности (личности, этноса) в пространство постмодерна и осознания этой включенности (тождественного, во многом, принятию постмодернизма как совокупности определенных презумпций и как идеологии). Приходится признать, что на микросоциальном и личностном уровне оппозиция, критика и даже ирония по отношению к постмодернистским проявлениям в культуре, постмодернистской ментальности и постижению бытия имманентна самому постмодернизму и, во многом, порождена его принципами. Более того, оппозиционные постмодернизму установки и течения, нередко, выполняют роль своеобразной «негативной эвристики», стимулируя возникновение новых концептов, метафор, артикулирование принципов и презумпций, т.е., формирование «дополнительных измерений» и «переменных» в русле течения постмодернизма. В худшем случае, для сторонников оппозиции это означает некоторую их индифферентность происходящему или даже девиацию, что, впрочем, также в контексте того, что может быть обозначено как «постмодернистский дух». Другое дело, когда эти «оппозиционерытрадиционалисты» муссируют идеи «постмодернистской надуманности» или теорию нового «тлетворного влияния Запада»:складывается представление, что Россия, незападные этносы существуют в какомто замкнутом пространстве, и их совершенно не касаются те проблемы и сложности, которые зафиксировал постмодернизм на Западе; порой, идеи философского и культурологического постмодернизма представляются как элитарные интеллигибельные упражнения и «языковые игры» оторванной от жизни интеллигенции или, напротив, «паломничество» в постмодернизм квалифицируется как выражение массовости, экстравагантной моды. Но такие представления и проявления характерны были как раз для модернизма; постмодернизм, критикуя модернизм за элитарность, а массовое общество за «одномерность», пытался проложить «линии взаимодействия», установить связи, преодолеть пределы трансгрессировать, обнажив искусственность (симулятивность) многих так называемых границ, скрытую в языке, текстах, сознании, архетипах, в культурных аттракторах. Поэтому феномен глобализации и феномен постмодернизма могут квалифицироваться как синхронные проявления современного мира. Но если это так, то позиционирование любого этноса как периферийной постмодерну области и, следовательно, заявления о чуждости постмодернистских идей какомулибо менталитету, не выдерживают никакой критики: в глобальном мире все взаимосвязано. «Остаться в сторонке» невозможно. И потом, роль «центра» с точки зрения постмодернистских подходов достаточно условна: идеологи концепции постмодернизма утверждают презумпцию децентрации. В таком случае, важно не то, где проявились впервые идеи и феномены постмодернизма, и кто первым вступил в постмодерн (приходится подтвердить, что это был снова, как и в модерне, западный мир), а то, что, рано или поздно, подобными явлениями будут охвачены и другие пространства. При этом, вполне возможно, что изначально «периферийные» постмодерну и постмодернизму этносы и группы окажутся точками, или, точнее, «линиями интенсивности», ведь мирризома, по Ж. Делезу, «растет из середины», и это есть место, где «вещи набирают скорость»[20, с.12 ]. Признаком российского включения в «постмодернистскую волну» является, вопервых, активное исследование постмодернизма как феномена культуры и духовной ситуации современности, определение и обоснование позиций по отношению к этому явлению в отечественной гуманитарной науке; вовторых, интенсивное литературное творчество появление художественных произведений, выполненных в «постмодернистском ключе»[21; 22]. И то, и другое в контексте традиций развития русской культуры и вполне сопоставимо с ситуацией «включения» России в модерн: «золотым» и «серебряным веком» русской культуры. Действительно, и в тот период преамбулой культурного подъема, в частности, «философского пробуждения» России, стало активное освоение образцов западной культуры; в результате такого освоения, и затем, переработки в контексте российских паттернов, родилась специфическая русская светская форма философствования: литературнофилософское произведение. Обнаруживая и утверждая сопоставимость духовной ситуации современной России периоду освоения принципов модерна (Россия XVIIIначало XXвека), можно предположить, что следующим этапом развития русского постмодернизма будет (и уже, на наш взгляд, намечается), философское творчество публицистического плана, «на злобу дня»[23]. По аналогии с предыдущим периодом «культурного возрождения», в дальнейшем, возможно и появление собственно философских систем («новых» Соловьевых и Бердяевых), уже не только интерпретирующих позиции и идеи западной философской мысли, но и создающих оригинальные концепты и теории [24; 25].Эти и другие факты позволяют фиксировать в российском культурном пространстве проявления тех постмодернистских тенденций (а, значит, включение в социальное бытие постмодерна), которые были впервые обозначены Ж.Деррида, Ж.Делезом, М.Фуко, и т.д. Несомненно, постмодерновые и постмодернистские тенденции в России приобретают специфическую «русскую окраску»[26, с.3839]: «литературность», афористичность; как правило, не системность философского изложения; стремление препарировать западные идеи в русском историческом и социальном контексте переложить на «русскую почву»; апеллирование к ментальности (в продолжение традиций «русской идеи»), религиозные (православнохристианские) акценты. Обращаем внимание, что обозначенные автохтонные черты русского философствования имманентны духу постмодернизма. Осмелимся предположить, что наступающая эпоха (и в культурном смысле, и в социальном) как нельзя более созвучна русской ментальности, и, возможно, стимулирует новое российское культурное и философское возрождение. По меньшей мере, презумпции постмодерна и постмодернизма обеспечивают возможности адекватного «вписывания» России в пространственновременной континуум современности.
Ссылки на источники1.Анкерсмит Ф.Р. История и тропология: взлет и падение метафоры.М.: ПрогрессТрадиция, 2003.496 с.2.Емелин В.А. Постмодернизм: в поисках определения.
URL: http://emeline.narod.ru/ postmodernism.htm.3.Вейз Д.Э. мл.Времена постмодерна.М.: Лютеранское наследие, 2002.240 с.4.Маньковская Н. Б.Эстетика постмодернизма. СПб.: Алетейя, 2000. 347 с.5.Делез Ж., Гваттари Ф. Капитализм и шизофрения: Тысяча плато.М.: АСТ,2010.895 с. 6.Лиотар Ж. Состояние постмодерна.Спб.: Алетейя.1998. 160 с. 7.Welsch W. "Postmoderne". Genealogie and Bedeutung eines umstrillenen Begriffs // "Postmoderne" oder der Kampf um die Zukunft /Hrsg. v Peter Kemper. Frankfurt, 1988. P. 2930.8.Дианова В. М. Постмодернистская философия искусства: истоки и современность. Спб. 2000. С. 175194.9.WelschW. Указ. соч.10.Тойнби А. Постижение истории. М., Прогресс, 1991. 736 с. 11.WelschW. Указ. соч.12.Там же.13.Вельш В. «Постмодерн». Генеалогия и значение одного спорного понятия // Путь. 1992. № 1. С.111113.14.Ильин И.П. Постмодернизм от истоков до конца столетия: эволюция научного мифа. М.: Интрада, 1998. 256 с. 15.Скоропанова И. С. Русская постмодернистская литература. Учеб пособие. М.: Флинта, 2001. 608 с. 16.Липовецкий М. Н. Русский постмодернизм: Очерки исторической поэтики. Екатеринбург, 1997 317 с.17.Белл Д. Грядущее постиндустриальное общество: опыт социального прогнозирования. М.: Академия, 2004.578 с. 18.Лиотар Ж. Заметки о смыслах «пост» // Иностранная литература. 1994.№ 1.С.5466. 19.Интернетконференция«AgainstPostModernWorld». URL: http://konservatizm.org/konservatizm/konservatizm/220212072653.xhtml.20.Делез Ж., Гваттари Ф. Указ. соч.21.Скоропанова И.С. Указ. соч.22.Липовецкий М.Н. Указ. соч.23.Зариффулин П. Русская Ризома против Кавказского Центра. Структурноэтнопсихологический анализ взрывов в московском метро. URL: http://www.apn.ru/opinions/article22554.htm; БорозенецМ. От археомодерна к археократии. URL: http://pravaya.ru/look/20222.24.Налимов В. В. Спонтанность сознания. Вероятностная теория смыслов и смысловая архитектоника личности.М.: Прометей, 1989. 289 с. 25.Гиренок Ф. Удовольствие мыслить иначе.М.: Академический проект, 2008. 235 с. 26.Там же.
PilyuginaElena,The candidate of philosophical sciences,director of representation of the Russian new university, Moscowelenavpilugina@yandex.ruPostmodern and postmodernism: the problem of explication and demarcation of the conceptsAbstracts.The article is the demarcation of the concepts of «postmodern» and «postmodernism»; analyses of reference of postmodern concepts and phenomena of the contemporary social reality; fixed signs of inclusion of Russia in the space of postmodern.Keywords:postmodern (post modernity), postmodernism, metaphors and trails of postmodern philosophy, Russian postmodernism, Russian postmodern society (post modernity).
Рекомендовано к публикации:Горевым П. М., кандидатом педагогических наук, главным редактором журнала «Концепт»
