Как появилось «дело» контрреволюционной религиозно-монархической организации города Владивостока.
С.
М. ДударёнокБиблиографическое описание статьи для цитирования:
Дударёнок
С.
М. Как появилось «дело» контрреволюционной религиозно-монархической организации города Владивостока. // Научно-методический электронный журнал «Концепт». –
2013. – Т. 3. – С.
66–70. – URL:
http://e-koncept.ru/2013/53015.htm.
Аннотация. В статье рассматривается история фальсификации одного из
следственных дел против православных верующих в 1937 году, положившем начало массовым репрессиям против верующих всех конфессий на российском Дальнем Востоке.
Ключевые слова:
верующие, контрреволюционная организация, следственное дело, антисоветская деятельность, репрессии
Текст статьи
Дударенок Светлана Михайловна
Доктор исторических наук, профессор, зав. кафедрой отечественной истории и архивоведения Школы гуманитарных наук Дальневосточного федерального университета, г. Владивостокdudarenoksv@gmail.com
«ДЕЛО» КОНТРРЕВОЛЮЦИОННОЙ РЕЛИГИОЗНОМОНАРХИЧЕСКОЙ ОРГАНИЗАЦИИ ГОРОДА ВЛАДИВОСТОКА
В статье рассматривается история фальсификацииодного из следственных дел против православных верующих в 1937 году, положившем начало массовым репрессиям против верующих всех конфессий на российском Дальнем Востоке.Ключевые слова: верующие, контрреволюционная организация, следственное дело, антисоветская деятельность, репрессии.
В августе 1937годаноябре1938 годаорганами НКВД СССР был осуществлен ряд широкомасштабных репрессивных акций, ставших известными позже под собирательным названием «Большой террор».Одной из главных целевых групп репрессивных акцийстали верующие. В соответствии с приказом наркома внутренних дел СССР Н.И Ежова от 30 июля 1937 года[1], знаменовавшего собой начало самой массовой, так называемой «кулацкой», операции НКВД по уничтожению последних «несоциалистических элементов» и ликвидации «повстанческой базы» в СССР на случай войны, «церковники» и «сектанты» должны были быть уничтожены как одни из «главных зачинщиков всякого рода антисоветских и диверсионных преступлений». Репрессии распространялись также на «наиболее активных» «сектантских активистов» и «церковников», которые к моменту начала операции содержались в тюрьмах, концлагерях, трудовых поселках и колониях[Там же].
Массовые репрессии по отношению к верующим начались задолго до начала спецоперации по «репрессированию антисоветских элементов». Расстрелы, аресты, заключение в концлагеря, ссылки и т.д. широко применялись большевиками в отношении священнослужителей и верующих с момента установления советской
власти. Однако, актуализация проблемы борьбы с религиозными организациями произошла в ходе принятия Конституции 1936 года и подготовки к выборам в Верховный Совет СССР.
Отмена ограничений на участие в выборах, в том числе для служителей культа, а также декларации о «расширении советской демократии» привели к тому, что среди части населения действительно возникла надежда на то, что государство откажется от гонений на религию. Во всех регионах Советского Союза выдвигались требования вернуть верующим церкви и молитвенные дома, разрешить отправление религиозных культов, о чем было проинформировано руководство партии и государства. Реакция последовала незамедлительно.
В январе 1937 года заместитель заведующего отделом культуры и образования ЦК ВКП(б) С.М. Тамаркин сообщил секретарям ЦК Л.М. Кагановичу, А.А. Андрееву и Н.И. Ежову о плачевном состоянии антирелигиозной пропаганды в СССР и усилившейся активности «церковников» всех исповеданий. По его данным, на территории страны функционировали 20 тысяч церквей и мечетей, 24 тысячи служителей культа и 600 тысяч церковных активистов вели свою «подрывную деятельность», а антирелигиозная работа была повсюду свернута. О провале антирелигиозной деятельности свидетельствовали и результаты Всесоюзной переписи населения, проведенной в январе 1937 года. По результатам переписи 56,7% населения старше 16 лет (55,3 млн. человек) заявили о своей принадлежности к тому или иному вероисповеданию[2].
То, что именно «церковникам» предстояло стать одной из жертв «Большого террора» подтверждают материалы февральскомартовского пленума ЦК ВКП(б) 1937 года. Направленность обсуждения на пленуме была задана докладом А.А. Жданова о задачах партийных организаций в связи с предстоящими выборами. Призвав партийные организации «быть готовыми к избирательной борьбе», Жданов назвал и потенциальных противников, готовых активно использовать представившиеся «легальные возможности» «попы всех рангов и мастей»[3]. Тема была поддержана и развита в выступлениях ряда партийных функционеров. Особенно акцентировал внимание И.В. Сталина на «религиозной проблеме» видный чекист, секретарь АзовоЧерноморского крайкома ВКП(б) Е.Г. Евдокимов[4]. Подвергнутый критике руководитель Союза воинствующих безбожников (СВБ) Ем. Ярославский также призвал не ослаблять борьбу с религиозными организациями, которые «представляют собой организацию для подготовки антисоветских выборов по всей стране». По данным Ем. Ярославского, на тот момент существовало около 39 тысяч зарегистрированных общин и групп, объединявших около миллиона только «религиозного актива», а также несколько тысяч «сектантских организаций, не зарегистрированных, подпольных, тайных»[5].
27 марта 1937 года последовал циркуляр НКВД СССР об усилении агентурнооперативной работы по «церковникам и сектантам». В полном соответствии с духом только что окончившегося пленума ЦК ВКП(б), в преамбуле документа утверждалось, что «церковникии сектанты» активизировались в связи с принятием новой Конституции и ведут подготовку к выборам в советы, «ставя своей задачей проникновение в низовые советские органы». Органам НКВД предписывались меры, направленные на выявление и быстрый разгром организующих очагов нелегальной работы церковников и сектантов», в первую очередь на внесение раскола в церковные общины, ослабление материальной базы церкви, затруднение участия в выборах и т.д.[6].
В пользу предположения, что выделение «церковников» и «сектантов» в особую группу террора было инициативой высших партийных функционеров, свидетельствует записка, направленная 20 мая 1937 года Г.М. Маленковым И.В. Сталину. Речь в ней шла об отмене постановления ВЦИК и СНК РСФСР от 8 апреля 1929 года, регулировавшего церковногосударственные отношения. По мнению Маленкова, постановление сыграло негативную роль «в создании организационной основы для оформления наиболее активной части церковников и сектантов». Указывая на положение постановления, согласно которому для регистрации религиозного общества необходимо было заявление 20 учредителей[7], Маленков писал: «… Как видим, уже сам порядок регистрации требует организационного оформления двадцати наиболее активных церковников. В деревне эти люди широко известны под названием «двадцатки». На Украине для регистрации религиозного общества требуется не двадцать, а пятьдесят учредителей [...]. Считаю целесообразным отменить этот декрет, содействующий организованности церковников. Мне кажется, что надо ликвидировать «двадцатки» и установить такой порядок регистрации религиозных обществ, который не оформлял бы наиболее активных церковников. Точно так же следует покончить, в том виде, как они сложились, с органами управления церковников. Декретом мы сами создали широко разветвленную, враждебную советской власти легальную организацию. Всего по СССР лиц, входящих в «двадцатки», насчитывается около шестисот тысяч»[8].
С запиской были ознакомлены члены и кандидаты в члены Политбюро: Андреев, Ворошилов, Жданов, Каганович, Калинин, Косиор, Микоян, Молотов, Петровский, Постышев, Чубарь, Эйхе. Сугубо положительное отношение к инициативе Маленкова высказал Н.И. Ежов, указав, что «из практики борьбы с церковной контрреволюцией в прошлые годы и в настоящее время нам известны многочисленные факты, когда антисоветский церковный актив использует в интересах проводимой антисоветской работы легально существующие «церковные двадцатки» как готовые организованные формы и как прикрытия». Вместе с постановлением от 8 апреля 1929 года Ежов предлагал отменить также инструкцию Постоянной комиссии по вопросам культов при Президиуме ВЦИК от 16 января 1931 года «О порядке проведения в жизнь законодательства о культах», которая, по его мнению, ставила «религиозные объединения на положение едва ли не равное с советскими общественными организациями, в частности, имею в виду пункты 16 и 27 инструкции, которыми допускаются религиозные уличные шествия и церемонии, и созыв религиозных съездов»[Там же].
Несмотря на столь однозначную позицию Ежова и Маленкова И.В. Сталин принял решение передать вопрос на обсуждение П.А. Красикову и М.И. Калинину, оба высказали негативное отношение к инициативе Маленкова. Красиков в качестве главного аргумента 16 августа 1937 года привел соображение о том, что благодаря имеющемуся законодательству церковные активисты действуют под контролем, а не в подполье, «что всегда хуже, когда имеешь дело с религией. Перегибы и форсирование «ликвидации религии» привели, по его мнению, к тому, что «во многих местностях союза загоняли в подполье секты и немалое количество верующих и делали их враждебными или контрреволюционными»[9]. В результате постановление от 8 апреля 1929 года осталось в силе.
Не вызывает сомнения, что дальневосточные партийные функционеры, уяснив, что верующие являются одними из наиболее опасных противников на выборах в Верховный Совет СССР, и вернувшись с февральскомартовского пленума 1937 года, предприняли соответствующие действия: гонения на верующих развернулись с новой силой. Этому способствовал ряд факторов. Вопервых, подавляющее большинство «церковников» и «сектантских активистов» находились на оперативном учете, в их отношении велись агентурные разработки, производилась перлюстрации переписки (многие из них переписывались с родственниками и знакомыми, проживающими в Харбине, Франции и США), в результате чего у органов НКВД имелись на них компрометирующие материалы. Вовторых, значительное количество православных священнослужителей, протестантских проповедников и пресвитеров были лишены избирательных прав, многие были ранее судимы, высланы либо раскулачены. Оставалось только изобличить «церковников» и «сектантов» в том, что они «активно занимаются антисоветской деятельностью»[10, л. 2]и что данной деятельностью они занимаются организованно. Примером подобного «изобличения» явилось «раскрытие» органами НКВД подпольной контрреволюционной монархической организации церковников тихоновской ориентации города Владивостока в составе 17 человек, 12 из которых были расстреляны 1011 сентября 1937 года, а 5 человек приговорены к концлагерям сроком на 10 лет[10].
Фабрикация «дела» началась еще до февральскомартовского пленума в середине февраля 1937 года. 21 февраля 1937 года во Владивостоке были арестованы Мешкова Мария Семеновна и супруги Закржевские Бронислав Иосифович и Евдокия Федоровна. Поводом к аресту М.С. Мешковой стали «агентурные данные» о том, что она имеет дома «антисоветские монархические книжки», такие как «Царство Диавола на земле (Сионские протоколы)»[10, л. 138]и не только сама их читает, но дает почитать своим друзьям и знакомым. Супруги Закржевские были арестованы потому, что хорошо знали М.С. Мешкову, брали у нее и читали эти самые «антисоветские монархические книжки».
Протоколы допросов М.С. Мешковой позволяют утверждать, что следователями НКВД изначально была поставлена задача не только «изобличить» ее в активной антисоветской деятельности, но и понудить её дать нужные им показания. Первый допрос М.С. Мешковой состоялся 7 февраля 1937 года, а следующий только через три месяца 11 мая 1937 года. Все это время М.С. Мешкова находилась под стражей и не могла понять, что же ей инкриминируют.
5 мая 1937 года была арестована еще одна «фигурантка» следственного дела № 140401937 Анисия Евтифьевна Гращенко, о которой М.С. Мешкова сказала как о своей знакомой. На допросах (11 мая, 13 мая, 2 июля) малограмотная, имеющая три класса церковноприходской школы женщина говорила о своих религиозных убеждениях, а протоколы пестрят словами «антисоветские монархические убеждения», «антисоветская агитация и пропаганда» и т.д. и т.п.
Мария Семеновна рассказывала следователям, что «верующей она стала еще до революции», что «никогда не порывала с церковью», что постоянно посещала религиозные службы в Успенском кафедральном соборе, «слушала там лекции, беседы или хор». Из ее показаний следует, что в годы советской власти ее религиозные убеждения еще более укрепились, этому способствовали ее встречи в 19281930 годах с игуменом Стефанием настоятелем Владивостокского женского монастыря. Именно игумен Стефаний, по утверждению М.С. Мешковой, подарил ей книгу, которая стала поводом к аресту. Другие книги религиозного содержания ей передал арестованный и высланный советской властью священник СвятоНикольской церкви Шабельников. В монастыре до его закрытия в 1930 году проживалоболее 100 монашек и монастырь был центром православной религиозной жизни города Владивостока.
Далее М.С. Мешкова показала, что после закрытия монастыря ей долгое время не с кем было поговорить на религиозные темы. Такая возможность появилась только в 1936 году: Мария Семеновна познакомилась с верующей семьей Закржевских и «церковной активисткой» Анисией Евтифьевной Гращенко, занимающейся сбором подписей православных верующих для официальной регистрации общины. Ни одной официально действующей православнойобщины в городе Владивостоке в данный период не было.
От А.Е. Гращенко М.С. Мешкова узнала, что в город из ссылки вернулся священник Успенской общины города Владивостока Василий Львович Топорков, желающий зарегистрировать религиозную общину в соответствии со статьей о свободе совести Конституции СССР 1936 года[10, л. 138139(об.)]. При личной встрече В.Л. Топорков сказал М.С. Машковой, что скоро появится «возможность для проведения религиозных обрядов, что как только будет утверждена Новая Конституция, он сможет совершать религиозные службы…»[10, л. 139(об.)].
На вопрос следователя: что вас связывало с А.Е. Гращенко? М.С. Машкова ответила: «Нас связывала однородность убеждений и осуществление связей с осужденными священниками…»[10, л. 140]. А на вопрос: что побудило заниматься «антисоветской агитацией» ответила так: «Побудил меня к этому обнародованный проект Новой Конституции, который я признала положительным документом в части разрешения свободы совести, свободы вероисповедания. На основании этого я заключила, что религия будет свободно развиваться, свободно будут учреждаться церкви и для того, чтобы скорее восстановить разрушенные церкви, активизировать их, я решила… принять активное участие в этом деле. С этой целью я стала восстанавливать связи с религиозными людьми, в частности с Скорняковым, Васильковым, Топорковым. С этой же целью я начала вести беседы антисоветского характера на квартире Закржевских по Сионским протоколам»[10, л. 140(об.)].
После того, как на допросе 13 мая 1937 года М.С.Мешкова показала, что в городе «существует тайный кружок верующих старой церкви, который собирается, ведет подготовительную работу по восстановлению старой церкви…, добивается у властей возвращения кафедрального собора…»[10, л.141(об.)], у следователей НКВД не осталось никаких «сомнений» в наличии в городе Владивостоке организованной, многочисленной, антисоветской контрреволюционной монархической организации. 15 мая 1937 годы были арестованы «активные члены монархической контрреволюционной организации: Винокуров Константин Александрович и Ковалева Мария Ульяновна[10, л. 2, 7, 12], а 20 мая «руководители монархической контрреволюционной организации, занимающейся активной антисоветской деятельностью»: Топорков Василий Львович, Лебедев Петр Лаврентьевич и Рябенький Василий Евстафьевич[10, л. 35].
В.Л.Топорков бывший священник Успенской общины города Владивостока, в 1936 году вернулся во Владивосток из ссылки, которую отбывал в селе Шадрино, недалеко от Новосибирска. В Шадрино он познакомился с архиепископом Сергием Новосибирским (Васильковым), который тоже отбывал ссылку в селе Шадрино. Перед возвращением во Владивосток В.Л. Топорков решает съездить в Москву, где знакомится с митрополитом Сергием (Страгородским), бывшим заместителем местоблюстителя патриаршего престола, будущим Патриархом Московским и всея Руси, которому пообещал организовать в городе Владивостоке общину патриаршей ориентации.
По приезду во Владивосток В.Л. Топорков начал работу по организации в Приморской
области православных общин патриаршей ориентации, в противовес обновленческим общинам. Ему удалось разослать священникам области воззвание митрополита Сергия (Страгородского) об изменениях в службе, установить связь с заключенными в Дальлаге священнослужителями, наладить переписку с сосланными советской властью бывшими приморскими священниками и объединить вокруг себя верующих, сторонников патриаршей церкви[10, л. 7384]. Как показал на одном из допросов В.Л. Топорков такая церковная община «была создана и зарегистрирована». О чем он «специальным письмом информировал в 1937 году митрополита Сергия Страгородского»[10, л. 85].
Из данных показаний следователи НКВД сделали вывод, что В.Л. Топорков занимался «организацией религиозных масс, активизацией церковных общин против Советской власти в 19341935 годах по указанию епископа Сергия Новосибирского, а в 19361937 годах по указанию Сергия Страгородского»[10, л. 86], что и тот и другой были руководителями контрреволюционных монархических организаций: первый в Новосибирске, второй в Москве. Что по их заданию В.Л. Топорков создал контрреволюционную монархическую организацию в городе Владивостоке, «которая ставилазадачу борьбы с Советской властью с помощью международной буржуазии и интервенции», что он как «руководитель этой организации стоял на позициях поражения Советского Союза в случае войны, интервенции на пользу буржуазии»[10, л.94].
Значительно усилило «позицию» обвинения то, что двое из пяти детей В.Л. Топоркова покинули родину: сын Алексей проживал во Франции, а дочь Екатерина в Харбине[10, л. 73].
П.Л. Лебедев бывший священник одного из Владивостокских приходов в 1931 году был осужден к 5 годам лишения свободы по ст. ст. 5810 и 5811 УК РСФСР, в 1937 году, благодаря ходатайству сыновей, вернулся из ссылки в город Владивосток. Все, находящиеся в «деле», протоколы допросов (от 28 мая, 5 июня, 7 июня, 8 июня, 20 июня, 4 августа, 9 августа) позволяютутверждать, что «выводы следствия» были построены на самооговоре[10, л. 98108]. Так, например, на допросе от 8 июня и 4 августа 1937 года П.Л. Лебедев показал: «С приездом в г. Владивосток, я сразу же связался с монархистами, руководителями контрреволюционной монархической организации Топорковым, Рябеньким, Плаксиным, Винокуровым, стал активным членом этой контрреволюционной организации», что он «прибыл из Новосибирска в г. Владивосток для развертывания контрреволюционной работы под внушением, заданию архиепископа Сергия Новосибирского», что он встал «на путь контрреволюционной деятельности… под влиянием архиепископа Сергия Новосибирского и священника Топоркова»[10, л. 104, 107].
Еще один «руководитель» контрреволюционной монархической организации В.Е. Рябенький, бывший диакон одного из Владивостокских православных приходов, также как и В.Л. Топорков, вернулся в 1936 году из ссылки. В 1931 году он был осужден ОГПУ по ст. ст. 5810 и 5811 на 10 лет лагерей. Материалы «дела» позволяют утверждать, что В.Е. Рябенький ни одного обвинения, выдвинутого следователямиНКВД против него не признал. Онотрицал свое членство в контрреволюционной монархической организации, участие в «нелегальных религиозных собраниях», в контрреволюционной антисоветской деятельности, шпионаже в пользу Японии, «связей с заграницей», отрицал наличие у него монархических убеждений и даже заявил, что в «бога не верует» и что поэтому «от церковного сана отказался»[10, л. 114115].
Единственное, в чем В.Е. Рябенький признал себя виновным, так это в том, что он поддерживал «связи с бывшими служителями религиозного культа», с которыми отбывал наказание в Нагаево, и что был знаком с работниками японского консульства во Владивостоке Эмори Нагасима и Саката[10, л. 115, 118(об.)].
11 июня 1937 года были арестованы Плаксин Николай Гаврилович и Пехова Анна Семеновна, а с 22 по 26 августа еще шесть «активных членов монархической контрреволюционной организации»: Кузнецов Алексей Васильевич, Кравец Пелагея Петровна, Саломатова Агафья Яковлевна,Рябинина Федора Ивановна, Кравец Иван Максимович и Мичурова Фекла Матвеевна[10, л. 2, 6, 13, 1416].
Как и в случае с П.Л. Лебедевым обвинения против вновь арестованных строились на основании «самооговоров». Так,например, Н.Г. Плаксин, на момент ареста священник Евсеевской православной общины на ст. Седанка руководителем контрреволюционной монархической организации себя не признал, но, по утверждению следователей, заявил: «Я ненавижу Советскую власть потому, что церковь и религия при Советской власти не в почете, считается несовместимой с социалистическим и коммунистическим строем. Я признаю царский буржуазный строй, как в других странах, где религия и церковь в почете…»[10, л. 122, 126]. А.В. Кузнецов не только признал себя виновным по ст. ст. 5810 и 5811 УК РСФСР, но, по версии следователей, заявил, что «занимался антисоветской агитацией, дискредитацией Советской власти» и что вся эта работа проводилась им «под видом религиозности». Подобные «высказывания» приписывались следователями всем, проходившим по этому «делу».
В соответствии с выше названным приказом наркома внутренних дел СССР Н.И Ежова от 30 июля 1937 года[1], начало массовых репрессий в Дальневосточном крае должно было начаться 15 августа 1937 года. Репрессированию подлежали «...наиболее активные антисоветские элементы из бывших кулаков, карателей, бандитов, белых, сектантских активистов, церковников и прочих…», а план на репрессированных в Дальневосточном крае включал в себя 6 тыс. человек (2 тыс. 1 категория ВМН, 4 тыс. вторая категория концлагерь сроком от 8 до 10 лет)[Там же]. Фальсификаторы «дела», стремясь не только выполнить, но и перевыполнить «план» уже 28 августа 1937 годы выдвинули обвинительное заключение[10, л. 239248], в котором отмечалось:
«Прикрываясь вывеской религии, мнимой борьбой с живистской церковью, используя религиозные предрассудки масс, представленные права Новой Сталинской Конституции КРМО, как это установлено следствием, развернула антисоветскую деятельность в следующем направлении:
1.Организованнаяморальная и материальная помощь контрреволюционерам, церковникам, заключенным в концлагеря и ссылки.
2.Ведение систематической агитации против политики Коммунистической партии, Советской власти, как власти якобы антихристовой, распространение слухов о скорой войне, скорой гибели Советской власти.
3.Хранение, распространение и пропаганда контрреволюционной монархической литературы и антисоветских листов.
4.Организация провокационной антисоветской агитации и компании протеста против местных властей»[10,л. 239242].
Возникновение контрреволюционной монархической организации, указывалось в обвинительном заключении, относится к 19311935 годам и является «контрреволюционным образованием попов тихоновской ориентации»: Топоркова, Лебедева, Рябенького, Плаксина и др. бывших руководителей, активных членов контрреволюционной организации, ликвидированной в городе Владивостоке в 19311936 годах и вновь воссозданной ими в 1936 году после возвращения во Владивосток по окончании срока заключения и высылки.
Контрреволюционная монархическая организация города Владивостока, отмечалось в обвинительном заключении, была частью существующей в стране широкой сети контрреволюционных монархических организаций. Так, например, она имела тесную связь с контрреволюционными монархическими религиозными центрами Новосибирска и Москвы. Наряду с этим члены контрреволюционной монархической организация «церковников» города Владивостока имели связь с бежавшим за границу духовенством.
Вдохновителямиорганизаторами контрреволюционной монархической организации «церковников» города Владивостока, подчеркивается в обвинительном заключении, являются: «протоиерей Топорков, который в 1936 году специально ездил в Москву к митрополиту Сергию Страгородскому и от него получил задание по развертыванию антисоветский деятельности; священник Лебедев, который прибыл из г. Новосибирска в помощь Топоркову в 1937 году по заданию архиепископа Сергия Новосибирского. Кроме указанных лиц в руководящее ядро КРМО входили: Рябенький, прибывший из к/л Колымы, Плаксин, Мешковаи др.»[10, л. 242].
Практическая деятельность организации. По мнению следователей НКВД, ведших это«дело» заключалась в следующем:
«Члены контрреволюционной монархической организации, арестованные по настоящему делу, выполняя указания своих руководителей, «духовных отцов», используя религию, церковную общину тихоновской ориентации, представленные права Новой Конституции, провели в жизнь следующие антисоветские действия:
1. В целях оказания моральной и материальной помощи к/р духовенству, высланному и заключенному в к/л, с последними систематически поддерживали письменную связь, охранялось оставшееся их имущество, в очередях на базарах среди верующих собирались пожертвования деньгами и натурой и регулярно пересылались им.
2. В проповедях и беседах, в разговорах велась антисоветская пропаганды, что коммунизм временное явление, Советская власть власть антихриста, скоро будет война, конец мира и т.д. Велась антисоветская агитация в пользу Испанских мятежников, троцкистов, против политики партии,Советской власти в деревне и в городе.
3. Велась агитация, что всеобщая перепись населения есть антихристово дело. Активно проводилась обработка населения в религиозном духе, ходили по домам и понуждали записываться в церковную общину.
4. Члены контрреволюционной монархической организации распространяли, пропагандировали контрреволюционную литературу и антисоветские листовки.
5. В Пасхальные дни члены КРМО в целях поднятия авторитета церкви, организации религиозных масс, понуждения местных властей к предоставлению им полной свободы действий, путем анонимных протестов, подняли провокационную компанию против Советской власти, что она преследует церковь и религию, нарушает Новую Советскую Конституцию»[10, л. 141142].
На основании вышеизложенного обвинительного заключения следственное дело № 14040 было направлено на рассмотрение Тройки УНКВД по ДВК.
2 сентября 1937 года на заседании Тройки УНКВД ДВК было принято решение В.Л. Топоркова, П.Л Лебедева, В.Е.Рябенького, Н.Г. Плаксина, К.А. Винокурова, М.С. Мешкову, Б.И.Закржевского, Е.Ф.Закржевскую, А.Е. Гращенко, А.С. Пехову, И.М. Кравца, А.В. Кузнецова расстрелять, а имущество, лично принадлежащее осужденным, конфисковать[10, л. 249272]. Приговор был приведен в исполнение 1011 сентября 1937 года.
К 10годам концлагерей были осуждены: М.У. Ковалева, П.П. Кравец, А.Я. Саломатова, Ф. И. Рябинин и Ф.М. Мичурова. Ковалева Мария Ульяновна умерла в Дальлаге 1 мая 1946 года, Саломатова Агафья Яковлевна умерла 20 апреля 1939 года в Тайшетлаге и Мичурова Фекла Матвеевна умерла 5 ноября 1941 года в Карлаге[10, л. 273277, 307].
В апреле 1958 года следственное «дело» контрреволюционной монархической организации «церковников» было пересмотрено. Следователь Следотдела управления КГБ при СМ СССР по Приморскому краю ст. лейтенант Баталин, рассмотрев материалы следствия и материалы дополнительного расследования, пришел в выводу, что «проходящие по делу лица, были арестованы и осуждены в 1937году без достаточных оснований», что «виновность осужденных в принадлежности кконтрреволюционной монархической организации основана только на признательных показаниях данных на предварительном следствии», что «показания арестованных в процесс следствия не проверялись и никакими другими доказательствами подтверждены не были, между тем их правдивость вызывает сомнение»[10, л. 373].
По мнению ст. лейтенанта Баталина, в процессе дополнительного расследования установлено, что проходящий по делу руководитель контрреволюционногомонархическогоцентра митрополит Сергий (Страгородский), якобы по заданию которого была создана контрреволюционная монархическая организация во Владивостоке, к уголовной ответственности за принадлежность к указанной организации не привлекался, до своей смерти в 1944 году являлся Патриархом Московским и всея Руси, занимал лояльную позицию по отношению к Советской власти. Другой,проходящий по делу,«вдохновитель» контрреволюционной монархической организации «церковников» города Владивостока архиепископ Сергий Новосибирский (Васильков Сергей Нилович) в 1937 году был арестован и осужден к ВМН (расстрелу) как член руководящего центра контрреволюционной церковномонархической организации, но по проведенному в 1957 году дополнительному расследованию по его делу установлено, что в действительности такой контрреволюционной организации не существовало, а дело было сфальсифицировано. Архиепископ Сергий был реабилитирован.
По мнению ст. лейтенанта Баталина, осужденные по этому «делу» лица в процессе предварительного следствия обвинялись и в создании нелегальной церковной Евсеевской общины, религиозные собрания которой проводились в домах А.С. Пеховой и Г.Т. Сахновой[10, л. 317]и среди членов которой якобы велась антисоветская агитация.
Арестованные же по другим делам Гудень Н.И. и Саломатов С.З. показали, что нелегальной Евсеевская община не являлась, так как они лично ходили за разрешением в Облисполком, «оттуда была получена справка на право проведения религиозных служб до момента официальной регистрации общины». Саломатова, Гудень, а также вновь допрошенный свидетель Алексеева Г.П. показали, что никакой антисоветской деятельности, в том числе и антисоветской агитации среди членов общины не проводилось[10, л. 316, 318, 320324].
В процессе предварительного следствия обвиняемые Лебедев, Плаксин Винокуров, Мешкова, Гращенко,Ковалева, Кузнецов, Кравец, Саломатова, Рябинина, Мичурова признали себя виновными в «хранении и распространении литературы антисоветского содержания», проведении «провокационной кампании протеста против Советской власти» и проведении антисоветской агитации среди верующих.
Дополнительным расследованием, утверждает ст. лейтенант Баталин, установлено, «что религиозная литература, в распространении которой обвинялись осужденные и которая фигурирует в деле как антисоветская, в действительности антисоветской не являлась. Она была издана еще до Октябрьской революции.
Признание же обвиняемых в проведении антисоветской агитации не может служить основанием для их обвинения в преступлении, предусмотренном ст. 5810 УК РСФСР, так как ни один из обвиняемых не привел никаких конкретных фактов этой агитации»[10, л. 375].
Никаких других доказательств, подтверждающих проведение арестованными антисоветской агитации в деле ст. лейтенант Баталинне нашел, напротив, он сделал вывод о том, что следователи «участвующие в проведении следствия по настоящему делу, в период 19371938 гг. являлись создателями ряда фальсифицированных следственных дел» и предложил выйти с ходатайством перед прокурором Приморского края о внесении протеста в Президиум Приморского краевого суда на предмет отмены постановления Тройки УНКВД по ДВК от 02.09.1937 года по данному «делу» [10, л. 375]. Все, проходящие по «делу» были реабилитированы. Но это произошло только в 1958 году, а в 19371938 именно «дело» контрреволюционной монархической организации «церковников» города Владивостока положило начало «Большому террору» против приморских верующих всех конфессий.
По данным статистического отчета органов НКВД СССР за 19371938 годы известны общие цифры «церковников и сектантов», репрессированных в ходе операции по приказу № 00447: 37331 человек за 1937 год и 13438 за 1938 год, всего 50769 человек[11].
Ссылки на источники
1.ОПЕРАТИВНЫЙ ПРИКАЗ НАРОДНОГО КОМИССАРА ВНУТРЕННИХ ДЕЛ С.С.С.Р. № 00447 об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и др. антисоветских элементов. 30 июля 1937 года. гор. Москва. [Электронный ресурс] /Режим доступа: wwwRu.wikisource.org/wiki/ Приказ_НКВД_№_00447 [Дата обращения 15.01.2013 года]2. См.: Жиромская В.Б. Демографическая история России в 1930е годы. Взгляд в неизвестное. М., 2001. С.191194.3. Вопросы истории. 1993. № 5. С. 454. Вопросы истории. 1993. № 7. С. 10.5. Вопросыистории. 1993. № 5. С. 146. Охотин Н.Г., Рогинский А.Б. «Большой террор»: 19371938. Краткая хроника [Электронный ресурс] / Режим доступа: wwwmemo.ru/history/y1937/hronika1936_1939/xronika.html[Дата обращения 15.01.2013]7. См.: Постановление ВЦИК и СНК от 8 апреля 1929 года «О религиозных объединениях». Статья 3.[Электронный ресурс] / Режим доступа: http://base.consultant.ru/cons/cgi/online.cgi?req=doc;base=ESU;n=1787. [Дата обращения 15.01.2013].8. Цит по:Игумен Дамаскин (Орловский). Гонения на Русскую Православную Церковь в советский период [Электронный ресурс] / Режим доступа:http://www.fond.ru/index.php?menu_id=374&menu_parent_id=358&show_date=1&category_id=14&article_page_content=0&show_preview_img=0&show_file_list=0&flag=ajax&page=1®ime=site&content_id=48[Дата обращения 15.01.2013]. Ссылка на документ автором дается на: АП РФ. Ф.3. Оп. 60. Д. 5. Л. 3637.9. Цит. по: Этноконфессия в советском государстве. Меннониты Сибири в 19201930е годы: эмиграция и репрессии. Документы и материалы . / Составитель и научный редактор А.И. Савин. Новосибирск: Посох, 2009. С. 3536.10. Следственное дело № 140401937 Контрреволюционной монархической организации церковников тихоновской ориентации г. Владивостока по обвинению Топоркова В.А., Лебедева П.Л., Рябенькокого В.Е. и других (всего 17 чел.) по ст 5810, 5811 УК РСФСР // Государственный архив Приморского края. Ф. 1588. Оп. 2. Д. 30850. 11. См.: Юнге М., Биннер Р. Как террор стал «Большим». Секретный приказ № 00447 и технология его исполнения. М., 2003. С. 172
Dudarenok SvetlanaM.
Doctor of Historical Sciences, Professor, Head of Department of National History and Archive of the School of Arts of the Far Eastern Federal University, Vladivostokdudarenoksv@gmail.com
THE «CASE»OFCOUNTERREVOLUTIONARY AND MONARCHISTRELIGIOUSORGANISATION OFVLADIVOSTOKCITY
The paper examines history of one fraud investigation case against Orthodox Christians in 1937, setting off a massive repression against the believers of allfaiths in the Russian Far East
Keywords: believers,counterrevolutionary organization, investigation case, antiSoviet activity, repression.
Доктор исторических наук, профессор, зав. кафедрой отечественной истории и архивоведения Школы гуманитарных наук Дальневосточного федерального университета, г. Владивостокdudarenoksv@gmail.com
«ДЕЛО» КОНТРРЕВОЛЮЦИОННОЙ РЕЛИГИОЗНОМОНАРХИЧЕСКОЙ ОРГАНИЗАЦИИ ГОРОДА ВЛАДИВОСТОКА
В статье рассматривается история фальсификацииодного из следственных дел против православных верующих в 1937 году, положившем начало массовым репрессиям против верующих всех конфессий на российском Дальнем Востоке.Ключевые слова: верующие, контрреволюционная организация, следственное дело, антисоветская деятельность, репрессии.
В августе 1937годаноябре1938 годаорганами НКВД СССР был осуществлен ряд широкомасштабных репрессивных акций, ставших известными позже под собирательным названием «Большой террор».Одной из главных целевых групп репрессивных акцийстали верующие. В соответствии с приказом наркома внутренних дел СССР Н.И Ежова от 30 июля 1937 года[1], знаменовавшего собой начало самой массовой, так называемой «кулацкой», операции НКВД по уничтожению последних «несоциалистических элементов» и ликвидации «повстанческой базы» в СССР на случай войны, «церковники» и «сектанты» должны были быть уничтожены как одни из «главных зачинщиков всякого рода антисоветских и диверсионных преступлений». Репрессии распространялись также на «наиболее активных» «сектантских активистов» и «церковников», которые к моменту начала операции содержались в тюрьмах, концлагерях, трудовых поселках и колониях[Там же].
Массовые репрессии по отношению к верующим начались задолго до начала спецоперации по «репрессированию антисоветских элементов». Расстрелы, аресты, заключение в концлагеря, ссылки и т.д. широко применялись большевиками в отношении священнослужителей и верующих с момента установления советской
власти. Однако, актуализация проблемы борьбы с религиозными организациями произошла в ходе принятия Конституции 1936 года и подготовки к выборам в Верховный Совет СССР.
Отмена ограничений на участие в выборах, в том числе для служителей культа, а также декларации о «расширении советской демократии» привели к тому, что среди части населения действительно возникла надежда на то, что государство откажется от гонений на религию. Во всех регионах Советского Союза выдвигались требования вернуть верующим церкви и молитвенные дома, разрешить отправление религиозных культов, о чем было проинформировано руководство партии и государства. Реакция последовала незамедлительно.
В январе 1937 года заместитель заведующего отделом культуры и образования ЦК ВКП(б) С.М. Тамаркин сообщил секретарям ЦК Л.М. Кагановичу, А.А. Андрееву и Н.И. Ежову о плачевном состоянии антирелигиозной пропаганды в СССР и усилившейся активности «церковников» всех исповеданий. По его данным, на территории страны функционировали 20 тысяч церквей и мечетей, 24 тысячи служителей культа и 600 тысяч церковных активистов вели свою «подрывную деятельность», а антирелигиозная работа была повсюду свернута. О провале антирелигиозной деятельности свидетельствовали и результаты Всесоюзной переписи населения, проведенной в январе 1937 года. По результатам переписи 56,7% населения старше 16 лет (55,3 млн. человек) заявили о своей принадлежности к тому или иному вероисповеданию[2].
То, что именно «церковникам» предстояло стать одной из жертв «Большого террора» подтверждают материалы февральскомартовского пленума ЦК ВКП(б) 1937 года. Направленность обсуждения на пленуме была задана докладом А.А. Жданова о задачах партийных организаций в связи с предстоящими выборами. Призвав партийные организации «быть готовыми к избирательной борьбе», Жданов назвал и потенциальных противников, готовых активно использовать представившиеся «легальные возможности» «попы всех рангов и мастей»[3]. Тема была поддержана и развита в выступлениях ряда партийных функционеров. Особенно акцентировал внимание И.В. Сталина на «религиозной проблеме» видный чекист, секретарь АзовоЧерноморского крайкома ВКП(б) Е.Г. Евдокимов[4]. Подвергнутый критике руководитель Союза воинствующих безбожников (СВБ) Ем. Ярославский также призвал не ослаблять борьбу с религиозными организациями, которые «представляют собой организацию для подготовки антисоветских выборов по всей стране». По данным Ем. Ярославского, на тот момент существовало около 39 тысяч зарегистрированных общин и групп, объединявших около миллиона только «религиозного актива», а также несколько тысяч «сектантских организаций, не зарегистрированных, подпольных, тайных»[5].
27 марта 1937 года последовал циркуляр НКВД СССР об усилении агентурнооперативной работы по «церковникам и сектантам». В полном соответствии с духом только что окончившегося пленума ЦК ВКП(б), в преамбуле документа утверждалось, что «церковникии сектанты» активизировались в связи с принятием новой Конституции и ведут подготовку к выборам в советы, «ставя своей задачей проникновение в низовые советские органы». Органам НКВД предписывались меры, направленные на выявление и быстрый разгром организующих очагов нелегальной работы церковников и сектантов», в первую очередь на внесение раскола в церковные общины, ослабление материальной базы церкви, затруднение участия в выборах и т.д.[6].
В пользу предположения, что выделение «церковников» и «сектантов» в особую группу террора было инициативой высших партийных функционеров, свидетельствует записка, направленная 20 мая 1937 года Г.М. Маленковым И.В. Сталину. Речь в ней шла об отмене постановления ВЦИК и СНК РСФСР от 8 апреля 1929 года, регулировавшего церковногосударственные отношения. По мнению Маленкова, постановление сыграло негативную роль «в создании организационной основы для оформления наиболее активной части церковников и сектантов». Указывая на положение постановления, согласно которому для регистрации религиозного общества необходимо было заявление 20 учредителей[7], Маленков писал: «… Как видим, уже сам порядок регистрации требует организационного оформления двадцати наиболее активных церковников. В деревне эти люди широко известны под названием «двадцатки». На Украине для регистрации религиозного общества требуется не двадцать, а пятьдесят учредителей [...]. Считаю целесообразным отменить этот декрет, содействующий организованности церковников. Мне кажется, что надо ликвидировать «двадцатки» и установить такой порядок регистрации религиозных обществ, который не оформлял бы наиболее активных церковников. Точно так же следует покончить, в том виде, как они сложились, с органами управления церковников. Декретом мы сами создали широко разветвленную, враждебную советской власти легальную организацию. Всего по СССР лиц, входящих в «двадцатки», насчитывается около шестисот тысяч»[8].
С запиской были ознакомлены члены и кандидаты в члены Политбюро: Андреев, Ворошилов, Жданов, Каганович, Калинин, Косиор, Микоян, Молотов, Петровский, Постышев, Чубарь, Эйхе. Сугубо положительное отношение к инициативе Маленкова высказал Н.И. Ежов, указав, что «из практики борьбы с церковной контрреволюцией в прошлые годы и в настоящее время нам известны многочисленные факты, когда антисоветский церковный актив использует в интересах проводимой антисоветской работы легально существующие «церковные двадцатки» как готовые организованные формы и как прикрытия». Вместе с постановлением от 8 апреля 1929 года Ежов предлагал отменить также инструкцию Постоянной комиссии по вопросам культов при Президиуме ВЦИК от 16 января 1931 года «О порядке проведения в жизнь законодательства о культах», которая, по его мнению, ставила «религиозные объединения на положение едва ли не равное с советскими общественными организациями, в частности, имею в виду пункты 16 и 27 инструкции, которыми допускаются религиозные уличные шествия и церемонии, и созыв религиозных съездов»[Там же].
Несмотря на столь однозначную позицию Ежова и Маленкова И.В. Сталин принял решение передать вопрос на обсуждение П.А. Красикову и М.И. Калинину, оба высказали негативное отношение к инициативе Маленкова. Красиков в качестве главного аргумента 16 августа 1937 года привел соображение о том, что благодаря имеющемуся законодательству церковные активисты действуют под контролем, а не в подполье, «что всегда хуже, когда имеешь дело с религией. Перегибы и форсирование «ликвидации религии» привели, по его мнению, к тому, что «во многих местностях союза загоняли в подполье секты и немалое количество верующих и делали их враждебными или контрреволюционными»[9]. В результате постановление от 8 апреля 1929 года осталось в силе.
Не вызывает сомнения, что дальневосточные партийные функционеры, уяснив, что верующие являются одними из наиболее опасных противников на выборах в Верховный Совет СССР, и вернувшись с февральскомартовского пленума 1937 года, предприняли соответствующие действия: гонения на верующих развернулись с новой силой. Этому способствовал ряд факторов. Вопервых, подавляющее большинство «церковников» и «сектантских активистов» находились на оперативном учете, в их отношении велись агентурные разработки, производилась перлюстрации переписки (многие из них переписывались с родственниками и знакомыми, проживающими в Харбине, Франции и США), в результате чего у органов НКВД имелись на них компрометирующие материалы. Вовторых, значительное количество православных священнослужителей, протестантских проповедников и пресвитеров были лишены избирательных прав, многие были ранее судимы, высланы либо раскулачены. Оставалось только изобличить «церковников» и «сектантов» в том, что они «активно занимаются антисоветской деятельностью»[10, л. 2]и что данной деятельностью они занимаются организованно. Примером подобного «изобличения» явилось «раскрытие» органами НКВД подпольной контрреволюционной монархической организации церковников тихоновской ориентации города Владивостока в составе 17 человек, 12 из которых были расстреляны 1011 сентября 1937 года, а 5 человек приговорены к концлагерям сроком на 10 лет[10].
Фабрикация «дела» началась еще до февральскомартовского пленума в середине февраля 1937 года. 21 февраля 1937 года во Владивостоке были арестованы Мешкова Мария Семеновна и супруги Закржевские Бронислав Иосифович и Евдокия Федоровна. Поводом к аресту М.С. Мешковой стали «агентурные данные» о том, что она имеет дома «антисоветские монархические книжки», такие как «Царство Диавола на земле (Сионские протоколы)»[10, л. 138]и не только сама их читает, но дает почитать своим друзьям и знакомым. Супруги Закржевские были арестованы потому, что хорошо знали М.С. Мешкову, брали у нее и читали эти самые «антисоветские монархические книжки».
Протоколы допросов М.С. Мешковой позволяют утверждать, что следователями НКВД изначально была поставлена задача не только «изобличить» ее в активной антисоветской деятельности, но и понудить её дать нужные им показания. Первый допрос М.С. Мешковой состоялся 7 февраля 1937 года, а следующий только через три месяца 11 мая 1937 года. Все это время М.С. Мешкова находилась под стражей и не могла понять, что же ей инкриминируют.
5 мая 1937 года была арестована еще одна «фигурантка» следственного дела № 140401937 Анисия Евтифьевна Гращенко, о которой М.С. Мешкова сказала как о своей знакомой. На допросах (11 мая, 13 мая, 2 июля) малограмотная, имеющая три класса церковноприходской школы женщина говорила о своих религиозных убеждениях, а протоколы пестрят словами «антисоветские монархические убеждения», «антисоветская агитация и пропаганда» и т.д. и т.п.
Мария Семеновна рассказывала следователям, что «верующей она стала еще до революции», что «никогда не порывала с церковью», что постоянно посещала религиозные службы в Успенском кафедральном соборе, «слушала там лекции, беседы или хор». Из ее показаний следует, что в годы советской власти ее религиозные убеждения еще более укрепились, этому способствовали ее встречи в 19281930 годах с игуменом Стефанием настоятелем Владивостокского женского монастыря. Именно игумен Стефаний, по утверждению М.С. Мешковой, подарил ей книгу, которая стала поводом к аресту. Другие книги религиозного содержания ей передал арестованный и высланный советской властью священник СвятоНикольской церкви Шабельников. В монастыре до его закрытия в 1930 году проживалоболее 100 монашек и монастырь был центром православной религиозной жизни города Владивостока.
Далее М.С. Мешкова показала, что после закрытия монастыря ей долгое время не с кем было поговорить на религиозные темы. Такая возможность появилась только в 1936 году: Мария Семеновна познакомилась с верующей семьей Закржевских и «церковной активисткой» Анисией Евтифьевной Гращенко, занимающейся сбором подписей православных верующих для официальной регистрации общины. Ни одной официально действующей православнойобщины в городе Владивостоке в данный период не было.
От А.Е. Гращенко М.С. Мешкова узнала, что в город из ссылки вернулся священник Успенской общины города Владивостока Василий Львович Топорков, желающий зарегистрировать религиозную общину в соответствии со статьей о свободе совести Конституции СССР 1936 года[10, л. 138139(об.)]. При личной встрече В.Л. Топорков сказал М.С. Машковой, что скоро появится «возможность для проведения религиозных обрядов, что как только будет утверждена Новая Конституция, он сможет совершать религиозные службы…»[10, л. 139(об.)].
На вопрос следователя: что вас связывало с А.Е. Гращенко? М.С. Машкова ответила: «Нас связывала однородность убеждений и осуществление связей с осужденными священниками…»[10, л. 140]. А на вопрос: что побудило заниматься «антисоветской агитацией» ответила так: «Побудил меня к этому обнародованный проект Новой Конституции, который я признала положительным документом в части разрешения свободы совести, свободы вероисповедания. На основании этого я заключила, что религия будет свободно развиваться, свободно будут учреждаться церкви и для того, чтобы скорее восстановить разрушенные церкви, активизировать их, я решила… принять активное участие в этом деле. С этой целью я стала восстанавливать связи с религиозными людьми, в частности с Скорняковым, Васильковым, Топорковым. С этой же целью я начала вести беседы антисоветского характера на квартире Закржевских по Сионским протоколам»[10, л. 140(об.)].
После того, как на допросе 13 мая 1937 года М.С.Мешкова показала, что в городе «существует тайный кружок верующих старой церкви, который собирается, ведет подготовительную работу по восстановлению старой церкви…, добивается у властей возвращения кафедрального собора…»[10, л.141(об.)], у следователей НКВД не осталось никаких «сомнений» в наличии в городе Владивостоке организованной, многочисленной, антисоветской контрреволюционной монархической организации. 15 мая 1937 годы были арестованы «активные члены монархической контрреволюционной организации: Винокуров Константин Александрович и Ковалева Мария Ульяновна[10, л. 2, 7, 12], а 20 мая «руководители монархической контрреволюционной организации, занимающейся активной антисоветской деятельностью»: Топорков Василий Львович, Лебедев Петр Лаврентьевич и Рябенький Василий Евстафьевич[10, л. 35].
В.Л.Топорков бывший священник Успенской общины города Владивостока, в 1936 году вернулся во Владивосток из ссылки, которую отбывал в селе Шадрино, недалеко от Новосибирска. В Шадрино он познакомился с архиепископом Сергием Новосибирским (Васильковым), который тоже отбывал ссылку в селе Шадрино. Перед возвращением во Владивосток В.Л. Топорков решает съездить в Москву, где знакомится с митрополитом Сергием (Страгородским), бывшим заместителем местоблюстителя патриаршего престола, будущим Патриархом Московским и всея Руси, которому пообещал организовать в городе Владивостоке общину патриаршей ориентации.
По приезду во Владивосток В.Л. Топорков начал работу по организации в Приморской
области православных общин патриаршей ориентации, в противовес обновленческим общинам. Ему удалось разослать священникам области воззвание митрополита Сергия (Страгородского) об изменениях в службе, установить связь с заключенными в Дальлаге священнослужителями, наладить переписку с сосланными советской властью бывшими приморскими священниками и объединить вокруг себя верующих, сторонников патриаршей церкви[10, л. 7384]. Как показал на одном из допросов В.Л. Топорков такая церковная община «была создана и зарегистрирована». О чем он «специальным письмом информировал в 1937 году митрополита Сергия Страгородского»[10, л. 85].
Из данных показаний следователи НКВД сделали вывод, что В.Л. Топорков занимался «организацией религиозных масс, активизацией церковных общин против Советской власти в 19341935 годах по указанию епископа Сергия Новосибирского, а в 19361937 годах по указанию Сергия Страгородского»[10, л. 86], что и тот и другой были руководителями контрреволюционных монархических организаций: первый в Новосибирске, второй в Москве. Что по их заданию В.Л. Топорков создал контрреволюционную монархическую организацию в городе Владивостоке, «которая ставилазадачу борьбы с Советской властью с помощью международной буржуазии и интервенции», что он как «руководитель этой организации стоял на позициях поражения Советского Союза в случае войны, интервенции на пользу буржуазии»[10, л.94].
Значительно усилило «позицию» обвинения то, что двое из пяти детей В.Л. Топоркова покинули родину: сын Алексей проживал во Франции, а дочь Екатерина в Харбине[10, л. 73].
П.Л. Лебедев бывший священник одного из Владивостокских приходов в 1931 году был осужден к 5 годам лишения свободы по ст. ст. 5810 и 5811 УК РСФСР, в 1937 году, благодаря ходатайству сыновей, вернулся из ссылки в город Владивосток. Все, находящиеся в «деле», протоколы допросов (от 28 мая, 5 июня, 7 июня, 8 июня, 20 июня, 4 августа, 9 августа) позволяютутверждать, что «выводы следствия» были построены на самооговоре[10, л. 98108]. Так, например, на допросе от 8 июня и 4 августа 1937 года П.Л. Лебедев показал: «С приездом в г. Владивосток, я сразу же связался с монархистами, руководителями контрреволюционной монархической организации Топорковым, Рябеньким, Плаксиным, Винокуровым, стал активным членом этой контрреволюционной организации», что он «прибыл из Новосибирска в г. Владивосток для развертывания контрреволюционной работы под внушением, заданию архиепископа Сергия Новосибирского», что он встал «на путь контрреволюционной деятельности… под влиянием архиепископа Сергия Новосибирского и священника Топоркова»[10, л. 104, 107].
Еще один «руководитель» контрреволюционной монархической организации В.Е. Рябенький, бывший диакон одного из Владивостокских православных приходов, также как и В.Л. Топорков, вернулся в 1936 году из ссылки. В 1931 году он был осужден ОГПУ по ст. ст. 5810 и 5811 на 10 лет лагерей. Материалы «дела» позволяют утверждать, что В.Е. Рябенький ни одного обвинения, выдвинутого следователямиНКВД против него не признал. Онотрицал свое членство в контрреволюционной монархической организации, участие в «нелегальных религиозных собраниях», в контрреволюционной антисоветской деятельности, шпионаже в пользу Японии, «связей с заграницей», отрицал наличие у него монархических убеждений и даже заявил, что в «бога не верует» и что поэтому «от церковного сана отказался»[10, л. 114115].
Единственное, в чем В.Е. Рябенький признал себя виновным, так это в том, что он поддерживал «связи с бывшими служителями религиозного культа», с которыми отбывал наказание в Нагаево, и что был знаком с работниками японского консульства во Владивостоке Эмори Нагасима и Саката[10, л. 115, 118(об.)].
11 июня 1937 года были арестованы Плаксин Николай Гаврилович и Пехова Анна Семеновна, а с 22 по 26 августа еще шесть «активных членов монархической контрреволюционной организации»: Кузнецов Алексей Васильевич, Кравец Пелагея Петровна, Саломатова Агафья Яковлевна,Рябинина Федора Ивановна, Кравец Иван Максимович и Мичурова Фекла Матвеевна[10, л. 2, 6, 13, 1416].
Как и в случае с П.Л. Лебедевым обвинения против вновь арестованных строились на основании «самооговоров». Так,например, Н.Г. Плаксин, на момент ареста священник Евсеевской православной общины на ст. Седанка руководителем контрреволюционной монархической организации себя не признал, но, по утверждению следователей, заявил: «Я ненавижу Советскую власть потому, что церковь и религия при Советской власти не в почете, считается несовместимой с социалистическим и коммунистическим строем. Я признаю царский буржуазный строй, как в других странах, где религия и церковь в почете…»[10, л. 122, 126]. А.В. Кузнецов не только признал себя виновным по ст. ст. 5810 и 5811 УК РСФСР, но, по версии следователей, заявил, что «занимался антисоветской агитацией, дискредитацией Советской власти» и что вся эта работа проводилась им «под видом религиозности». Подобные «высказывания» приписывались следователями всем, проходившим по этому «делу».
В соответствии с выше названным приказом наркома внутренних дел СССР Н.И Ежова от 30 июля 1937 года[1], начало массовых репрессий в Дальневосточном крае должно было начаться 15 августа 1937 года. Репрессированию подлежали «...наиболее активные антисоветские элементы из бывших кулаков, карателей, бандитов, белых, сектантских активистов, церковников и прочих…», а план на репрессированных в Дальневосточном крае включал в себя 6 тыс. человек (2 тыс. 1 категория ВМН, 4 тыс. вторая категория концлагерь сроком от 8 до 10 лет)[Там же]. Фальсификаторы «дела», стремясь не только выполнить, но и перевыполнить «план» уже 28 августа 1937 годы выдвинули обвинительное заключение[10, л. 239248], в котором отмечалось:
«Прикрываясь вывеской религии, мнимой борьбой с живистской церковью, используя религиозные предрассудки масс, представленные права Новой Сталинской Конституции КРМО, как это установлено следствием, развернула антисоветскую деятельность в следующем направлении:
1.Организованнаяморальная и материальная помощь контрреволюционерам, церковникам, заключенным в концлагеря и ссылки.
2.Ведение систематической агитации против политики Коммунистической партии, Советской власти, как власти якобы антихристовой, распространение слухов о скорой войне, скорой гибели Советской власти.
3.Хранение, распространение и пропаганда контрреволюционной монархической литературы и антисоветских листов.
4.Организация провокационной антисоветской агитации и компании протеста против местных властей»[10,л. 239242].
Возникновение контрреволюционной монархической организации, указывалось в обвинительном заключении, относится к 19311935 годам и является «контрреволюционным образованием попов тихоновской ориентации»: Топоркова, Лебедева, Рябенького, Плаксина и др. бывших руководителей, активных членов контрреволюционной организации, ликвидированной в городе Владивостоке в 19311936 годах и вновь воссозданной ими в 1936 году после возвращения во Владивосток по окончании срока заключения и высылки.
Контрреволюционная монархическая организация города Владивостока, отмечалось в обвинительном заключении, была частью существующей в стране широкой сети контрреволюционных монархических организаций. Так, например, она имела тесную связь с контрреволюционными монархическими религиозными центрами Новосибирска и Москвы. Наряду с этим члены контрреволюционной монархической организация «церковников» города Владивостока имели связь с бежавшим за границу духовенством.
Вдохновителямиорганизаторами контрреволюционной монархической организации «церковников» города Владивостока, подчеркивается в обвинительном заключении, являются: «протоиерей Топорков, который в 1936 году специально ездил в Москву к митрополиту Сергию Страгородскому и от него получил задание по развертыванию антисоветский деятельности; священник Лебедев, который прибыл из г. Новосибирска в помощь Топоркову в 1937 году по заданию архиепископа Сергия Новосибирского. Кроме указанных лиц в руководящее ядро КРМО входили: Рябенький, прибывший из к/л Колымы, Плаксин, Мешковаи др.»[10, л. 242].
Практическая деятельность организации. По мнению следователей НКВД, ведших это«дело» заключалась в следующем:
«Члены контрреволюционной монархической организации, арестованные по настоящему делу, выполняя указания своих руководителей, «духовных отцов», используя религию, церковную общину тихоновской ориентации, представленные права Новой Конституции, провели в жизнь следующие антисоветские действия:
1. В целях оказания моральной и материальной помощи к/р духовенству, высланному и заключенному в к/л, с последними систематически поддерживали письменную связь, охранялось оставшееся их имущество, в очередях на базарах среди верующих собирались пожертвования деньгами и натурой и регулярно пересылались им.
2. В проповедях и беседах, в разговорах велась антисоветская пропаганды, что коммунизм временное явление, Советская власть власть антихриста, скоро будет война, конец мира и т.д. Велась антисоветская агитация в пользу Испанских мятежников, троцкистов, против политики партии,Советской власти в деревне и в городе.
3. Велась агитация, что всеобщая перепись населения есть антихристово дело. Активно проводилась обработка населения в религиозном духе, ходили по домам и понуждали записываться в церковную общину.
4. Члены контрреволюционной монархической организации распространяли, пропагандировали контрреволюционную литературу и антисоветские листовки.
5. В Пасхальные дни члены КРМО в целях поднятия авторитета церкви, организации религиозных масс, понуждения местных властей к предоставлению им полной свободы действий, путем анонимных протестов, подняли провокационную компанию против Советской власти, что она преследует церковь и религию, нарушает Новую Советскую Конституцию»[10, л. 141142].
На основании вышеизложенного обвинительного заключения следственное дело № 14040 было направлено на рассмотрение Тройки УНКВД по ДВК.
2 сентября 1937 года на заседании Тройки УНКВД ДВК было принято решение В.Л. Топоркова, П.Л Лебедева, В.Е.Рябенького, Н.Г. Плаксина, К.А. Винокурова, М.С. Мешкову, Б.И.Закржевского, Е.Ф.Закржевскую, А.Е. Гращенко, А.С. Пехову, И.М. Кравца, А.В. Кузнецова расстрелять, а имущество, лично принадлежащее осужденным, конфисковать[10, л. 249272]. Приговор был приведен в исполнение 1011 сентября 1937 года.
К 10годам концлагерей были осуждены: М.У. Ковалева, П.П. Кравец, А.Я. Саломатова, Ф. И. Рябинин и Ф.М. Мичурова. Ковалева Мария Ульяновна умерла в Дальлаге 1 мая 1946 года, Саломатова Агафья Яковлевна умерла 20 апреля 1939 года в Тайшетлаге и Мичурова Фекла Матвеевна умерла 5 ноября 1941 года в Карлаге[10, л. 273277, 307].
В апреле 1958 года следственное «дело» контрреволюционной монархической организации «церковников» было пересмотрено. Следователь Следотдела управления КГБ при СМ СССР по Приморскому краю ст. лейтенант Баталин, рассмотрев материалы следствия и материалы дополнительного расследования, пришел в выводу, что «проходящие по делу лица, были арестованы и осуждены в 1937году без достаточных оснований», что «виновность осужденных в принадлежности кконтрреволюционной монархической организации основана только на признательных показаниях данных на предварительном следствии», что «показания арестованных в процесс следствия не проверялись и никакими другими доказательствами подтверждены не были, между тем их правдивость вызывает сомнение»[10, л. 373].
По мнению ст. лейтенанта Баталина, в процессе дополнительного расследования установлено, что проходящий по делу руководитель контрреволюционногомонархическогоцентра митрополит Сергий (Страгородский), якобы по заданию которого была создана контрреволюционная монархическая организация во Владивостоке, к уголовной ответственности за принадлежность к указанной организации не привлекался, до своей смерти в 1944 году являлся Патриархом Московским и всея Руси, занимал лояльную позицию по отношению к Советской власти. Другой,проходящий по делу,«вдохновитель» контрреволюционной монархической организации «церковников» города Владивостока архиепископ Сергий Новосибирский (Васильков Сергей Нилович) в 1937 году был арестован и осужден к ВМН (расстрелу) как член руководящего центра контрреволюционной церковномонархической организации, но по проведенному в 1957 году дополнительному расследованию по его делу установлено, что в действительности такой контрреволюционной организации не существовало, а дело было сфальсифицировано. Архиепископ Сергий был реабилитирован.
По мнению ст. лейтенанта Баталина, осужденные по этому «делу» лица в процессе предварительного следствия обвинялись и в создании нелегальной церковной Евсеевской общины, религиозные собрания которой проводились в домах А.С. Пеховой и Г.Т. Сахновой[10, л. 317]и среди членов которой якобы велась антисоветская агитация.
Арестованные же по другим делам Гудень Н.И. и Саломатов С.З. показали, что нелегальной Евсеевская община не являлась, так как они лично ходили за разрешением в Облисполком, «оттуда была получена справка на право проведения религиозных служб до момента официальной регистрации общины». Саломатова, Гудень, а также вновь допрошенный свидетель Алексеева Г.П. показали, что никакой антисоветской деятельности, в том числе и антисоветской агитации среди членов общины не проводилось[10, л. 316, 318, 320324].
В процессе предварительного следствия обвиняемые Лебедев, Плаксин Винокуров, Мешкова, Гращенко,Ковалева, Кузнецов, Кравец, Саломатова, Рябинина, Мичурова признали себя виновными в «хранении и распространении литературы антисоветского содержания», проведении «провокационной кампании протеста против Советской власти» и проведении антисоветской агитации среди верующих.
Дополнительным расследованием, утверждает ст. лейтенант Баталин, установлено, «что религиозная литература, в распространении которой обвинялись осужденные и которая фигурирует в деле как антисоветская, в действительности антисоветской не являлась. Она была издана еще до Октябрьской революции.
Признание же обвиняемых в проведении антисоветской агитации не может служить основанием для их обвинения в преступлении, предусмотренном ст. 5810 УК РСФСР, так как ни один из обвиняемых не привел никаких конкретных фактов этой агитации»[10, л. 375].
Никаких других доказательств, подтверждающих проведение арестованными антисоветской агитации в деле ст. лейтенант Баталинне нашел, напротив, он сделал вывод о том, что следователи «участвующие в проведении следствия по настоящему делу, в период 19371938 гг. являлись создателями ряда фальсифицированных следственных дел» и предложил выйти с ходатайством перед прокурором Приморского края о внесении протеста в Президиум Приморского краевого суда на предмет отмены постановления Тройки УНКВД по ДВК от 02.09.1937 года по данному «делу» [10, л. 375]. Все, проходящие по «делу» были реабилитированы. Но это произошло только в 1958 году, а в 19371938 именно «дело» контрреволюционной монархической организации «церковников» города Владивостока положило начало «Большому террору» против приморских верующих всех конфессий.
По данным статистического отчета органов НКВД СССР за 19371938 годы известны общие цифры «церковников и сектантов», репрессированных в ходе операции по приказу № 00447: 37331 человек за 1937 год и 13438 за 1938 год, всего 50769 человек[11].
Ссылки на источники
1.ОПЕРАТИВНЫЙ ПРИКАЗ НАРОДНОГО КОМИССАРА ВНУТРЕННИХ ДЕЛ С.С.С.Р. № 00447 об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и др. антисоветских элементов. 30 июля 1937 года. гор. Москва. [Электронный ресурс] /Режим доступа: wwwRu.wikisource.org/wiki/ Приказ_НКВД_№_00447 [Дата обращения 15.01.2013 года]2. См.: Жиромская В.Б. Демографическая история России в 1930е годы. Взгляд в неизвестное. М., 2001. С.191194.3. Вопросы истории. 1993. № 5. С. 454. Вопросы истории. 1993. № 7. С. 10.5. Вопросыистории. 1993. № 5. С. 146. Охотин Н.Г., Рогинский А.Б. «Большой террор»: 19371938. Краткая хроника [Электронный ресурс] / Режим доступа: wwwmemo.ru/history/y1937/hronika1936_1939/xronika.html[Дата обращения 15.01.2013]7. См.: Постановление ВЦИК и СНК от 8 апреля 1929 года «О религиозных объединениях». Статья 3.[Электронный ресурс] / Режим доступа: http://base.consultant.ru/cons/cgi/online.cgi?req=doc;base=ESU;n=1787. [Дата обращения 15.01.2013].8. Цит по:Игумен Дамаскин (Орловский). Гонения на Русскую Православную Церковь в советский период [Электронный ресурс] / Режим доступа:http://www.fond.ru/index.php?menu_id=374&menu_parent_id=358&show_date=1&category_id=14&article_page_content=0&show_preview_img=0&show_file_list=0&flag=ajax&page=1®ime=site&content_id=48[Дата обращения 15.01.2013]. Ссылка на документ автором дается на: АП РФ. Ф.3. Оп. 60. Д. 5. Л. 3637.9. Цит. по: Этноконфессия в советском государстве. Меннониты Сибири в 19201930е годы: эмиграция и репрессии. Документы и материалы . / Составитель и научный редактор А.И. Савин. Новосибирск: Посох, 2009. С. 3536.10. Следственное дело № 140401937 Контрреволюционной монархической организации церковников тихоновской ориентации г. Владивостока по обвинению Топоркова В.А., Лебедева П.Л., Рябенькокого В.Е. и других (всего 17 чел.) по ст 5810, 5811 УК РСФСР // Государственный архив Приморского края. Ф. 1588. Оп. 2. Д. 30850. 11. См.: Юнге М., Биннер Р. Как террор стал «Большим». Секретный приказ № 00447 и технология его исполнения. М., 2003. С. 172
Dudarenok SvetlanaM.
Doctor of Historical Sciences, Professor, Head of Department of National History and Archive of the School of Arts of the Far Eastern Federal University, Vladivostokdudarenoksv@gmail.com
THE «CASE»OFCOUNTERREVOLUTIONARY AND MONARCHISTRELIGIOUSORGANISATION OFVLADIVOSTOKCITY
The paper examines history of one fraud investigation case against Orthodox Christians in 1937, setting off a massive repression against the believers of allfaiths in the Russian Far East
Keywords: believers,counterrevolutionary organization, investigation case, antiSoviet activity, repression.
