От утопии к антиутопии и постантиутопии (жанровая специфика романа Т. Толстой «Кысь»)
Е.
В. КомовскаяБиблиографическое описание статьи для цитирования:
Комовская
Е.
В. От утопии к антиутопии и постантиутопии (жанровая специфика романа Т. Толстой «Кысь») // Научно-методический электронный журнал «Концепт». –
2014. – № 7 (июль). – С.
56–60. – URL:
http://e-koncept.ru/2014/14184.htm.
Аннотация. В статье рассматривается новая жанровая разновидность. Определены и проанализированы основные жанровые признаки постантиутопии как самостоятельной жанровой категории романа на примере романа Т. Толстой «Кысь».
Ключевые слова:
жанр, постантиутопия, сверхсодержательное понятие, жанровая категория, жанровые признаки
Похожие статьи
Текст статьи
Комовская Елена Витальевна,кандидат филологических наук, специалист ФГБОУ ВПО «Брянский государственный университет имени академика И. Г. Петровского», г. Брянскkomovskaya86@mail.ru
От утопии к антиутопии и постантиутопии (жанровая специфика романа Т. Толстой «Кысь»)
Аннотация. В статье рассматривается новая жанровая разновидность. Определены и проанализированы основныежанровые признаки постантиутопии как самостоятельной жанровой категории романа на примере романа Т.Толстой «Кысь».Ключевые слова: постантиутопия,сверхсодержательное понятие,жанровая категория, жанровые признаки, жанр.Раздел:(05) филология; искусствоведение; культурология.
Рассказывая об истории создания романа «Кысь», Т. Толстая в интервью журналу «Афиша» отмечает:«четырнадцать лет писала», причем «роман долго отлеживался: однажды пролежалгода четыре вообще без движения»[1]. Идея самой книги родилась, как вспоминает писательница, когда они с мужем (филологом)сидели и «играли в какуюто стихотворную чепуху»[1]. Именно в одном из сочиненных имгекзаметром стихов «проскочило слово Кысь», которое и понравилось Т. Толстой. Позжеэто слово, по воспоминаниям писательницы, она встречала неоднократно в стихах народа РеспубликиКоми.Некоторые исследователи считают, что в романе содержится указание на актуальную проблему 80х гг. гонкувооружений,«будто люди играли и доигрались с АРУЖИЕМ»[2]. Однако сама Т. Толстая опровергает данную теорию.По другой версиикнига начала писаться с 1986 г., поэтому естественно возникает ассоциация с Чернобыльской катастрофой. Однако и эту гипотезу автор романа опровергает. В своем интервью она отмечает, что Чернобыльский взрыв только отчасти послужил завязкой для романа, ей бы хотелось уйти «именно от этой ассоциации»[1]. Писательница убеждена, что «у всех свои взрывы, катаклизмы, войны, гибель привычных миров»[1] и выход из них тоже глубоко индивидуален.Ключевым вопросом, побудившим Т. Толстуюсоздатьроман «Кысь», стало стремление познать «загадочнуюрусскую душу»[1], постоянно бросающуюся из крайности в крайность в поиске того самого индивидуального выхода. По словам писательницы,мы из тех, кто «боитсяИНН и верит МММ…»[1]. Лев Рубинштейн определяет данное произведение как новую «энциклопедию русской жизни»[3]. Подобно роману в стихах А.С.Пушкина «Евгений Онегин», произведение Т.Толстой охватывает всю русскую действительность, только если у Пушкинапредставлен во всех красках мир XIXстолетия, то у Т.Толстой со страниц романа заговорила Россия конца XXначала XXIв. Новый предмет изображения неизменно заставлял и заставляет авторов искать адекватнуюжанровую форму для выражения привычныхистинчерез эффект припоминания, узнаванияи,как следствие,позволяет говорить о рождении нового осознания действительности.Мнения критиков по поводу жанра романа Т.Толстой «Кысь» разделились: Ю.Латынина[4], Б. Парамонов[5], А. Немзер[6], Л. Беньяш[7], Б.Ланин, М. Боришанская[8] определяют жанр романа как «антиутопия». Н. Иванова, Н. Лейдерман, М. Липовецкий считают, что романа «Кысь» «никакая не антиутопия»[9]. Третья группа исследователей предлагает рассматривать жанр романа как амбивалентный, или двойственный. Они стоят на той позиции, что сочинение Т.Толстой может быть как утопией, так и антиутопией.Однако все критики едины во мнении, что «Татьяна Толстая написала создала самую настоящую модель русской культуры. Работающую модель. Микрокосм»[10]. Кроме того, помимо необычного предмета изображения, эволюционирующей модели русской культуры, существует и ряд других жанровых особенностей, позволяющих говорить о неправомерности рассмотрения романа «Кысь» в рамках антиутопии. Основополагающим признаком антиутопии считается попытка построить некий идеальный будущий мир и невозможность его построения, отсюда личностное разочарование героя. Однако в романе Т.Толстой все уже случилось:«Большой взрыв» произошел, герои уже ничего не строят, они пытаются либо выжить, либо наилучшим образом устроиться в мире «перерожденцев», «ржави» и «хлебеды»[2]. Попытки изменить мир Льва Львовича и Никиты Ивановича ксероксом также безосновательны, как актуален вопрос невозможности электричества вгороде ФедорКузьмичск. Следовательно, отсутствует главный признак антиутопии:стремление построить идеальный мир будущего, отсюда нетещё одного значимого жанрового признака антиутопииразочарованного героя.Хотя роман «Кысь»личностен по своей природе, но всетаки её геройэтоуже не отчаявшийся Вощевиз романа Платонова «Котлован»или Д503 из романа Замятина «Мы». Герой Т. Толстой это обычный созерцатель, живущий идеалами прошлого, даже к настоящему Бенедикт относитсябез какихлибо оценок.Можно выделить и третью черту, отличающую роман Т. Толстойот классической антиутопии. На неё указывают в своей работе и Н. Лейдерман, и М. Липовецкий, полагая, что нарушен основной принципжанра антиутопии, так как Т. Толстая «не прогнозирует будущее»[11], напротив, в романе идут рефреном отсылки к прошлому. Так, например, Лев Львович и Никита Ивановичпостоянно пьют за «возврат к истокам»[2], предаются воспоминаниям «о славном прошлом»[2]. С проблемой преодоления исторической памяти связано и неуемное желание Никиты Ивановичапоставить у каждого дома столбы с надписямииз прошлого «Садовое кольцо», «Кузнецкий мост», «Арбат». Сама охота Бенедикта за книгами напоминает охоту за прошлым. В разговорах героев постоянны воспоминания о прежнем идеальном мире. Т. Толстая в интервьюжурналу «Афиша» заявила, что целью её изображения было вовсе не будущее, а «наше вечное настоящее»[1], которое,как ни у одного другого народа, по мнению писательницы, складывается из постоянных воспоминаний о прошлом, ежедневных сравнений прежнего с настоящим.Четвертый признак, отличающий роман Т. Толстой «Кысь»от антиутопии в классическом понимании, выделяет А.Н. Воробьева. Исследовательница считает, что в романе «Кысь» «нарушаются все пропорции и связи между компонентамичерез нарочитое повторение опорных ситуаций классических сюжетов, благодаря чему создается пародийный образ самой антиутопической литературы»[12]. Сама природа философских вопросов в романеснижается за счет обращения при их решении к сюжетам сказок о колобке, репке. На страницах романа Т.Толстой не встретишь героя, задумывающегося о смысле бытия и разрешающего этот вопрос через обращение к философскому наследию Ницше, Брехта и других, зато страницы романа пестрят суеверными преданиями, повериями, приметами. Например, о лечении икоты, ячменя, книгах, мышах.Пятым признаком, отличающим роман «Кысь» от антиутопии в классическом понимании, можно считать саму природу катаклизма, под влиянием которого происходит смещение жизненных ориентиров. Если в классической антиутопии все меняется под давлением экономических, политических обстоятельств, то у Т. Толстой всему виной природный коллапс, произошедший по вине человечества, «Большой взрыв». Если политическую систему, экономические законы можно изменить, то природные процессы необратимы, поэтому произведение Т. Толстой углубляет присущий антиутопии трагизм в окончательную безысходность сложившейся ситуации.Шестым признаком, отличающим произведение Т.Толстой от антиутопии в классическом понимании, является природа личностного ощущения мирагероем. Если в антиутопии человек подсознательно догадывается о возможной иллюзорности конечного строительства идеального мира, но все же верит в него, то в постантиутопии постоянным сравнением мира до и после полностью исключается подобного рода иллюзия.Такие черты,как мениппейная традиция, вставные жанры, повествование от первого лица, наличие ритуала, псевдокарнавал, личностность, показ нового мира изнутри, глазами главных героев,роднят произведения Т. Толстой с классической антиутопией, однако устремление писательницы не в прошлое, а в будущее (наличие образов города, управленцев, учреждений не будущего, а настоящего), отсутствие строительства идеального мира, созерцательный герой, пародийность самой антиутопии все этопозволяет нам говорить, что перед нами не антиутопия, а так называемая постантиутопия, под которой следует понимать произведение литературы,устремленное к идеалам прошлого, с перевернутым фантастическим представлением действительности под влиянием различного родакатаклизмов, неподвластных человеку, в результате пространство больше не выхолащивает человеческое в человеке, человек деградирует сам по себе, а те, кто сохраняет в себе долюличности и зачаткипамяти прошлого,не могут ими воспользоваться в полной мере в силу объективных обстоятельств, необратимых природных катаклизмов.Таким образом, если в антиутопии есть призрачная надежда на спасение за счет переоценки политического режима, экономической ситуации, то постантиутопия имеет более пессимистический прогноз из мира «перерожденцев» спасения нет, как нет возможности вернуться в прошлоепосле «Большого взрыва».Сравнение и соотношение жанровых признаков утопических жанров можно представить в следующей таблице(см. табл. 1).Одним из значимых признаков, позволяющих говорить о самостоятельности жанра постантиутопии, можно считать наличие специфического «сверхсодержательного» понятия. Любая антиутопия также обладает «сверхсодержательным понятием»,будь то Единое Государство, Котлован или чтото ещё, однако за нимилегко угадываются близкие автору политические, экономические события и явления той или иной эпохи. В постантиутопии «сверхсодержательное понятие» в своей устремленности в осознание философских законов бытия шире экономических и политических рамок, значительней природных коллапсов, охватывает многочисленные грани философских проблем. Так, например, одним из концептуально значимых «сверхсодержательных понятий» в романе Т.Толстой можно считать образсимвол «Кысь».Из шутливого обозначения, придуманного мужем писательницы во время игрыв домашнюю «стихотворную чепуху», оно приобретает новые грани в одноименном романе. По мнению исследовательницы Т.Т. Давыдовой, «хищная Кысь символ жестокости общества, изображенного в романе»[13], однако существуют и другие трактовки. Кысь в романе представлена как некое существо, обладающее как чертами кошки, так и птицы, у людей,видевших Кысь,«выходит весь разум»[2], потому что она «главнуюто жилочку нащупает и перервет»[2]. Как знать, может быть, именно эта «жилочка» мешает Бенедикту и другим мутантам познать азбуку нравственности. Мутанты,потерявэту самую «жилочку», не способны жить по законам до «Большого взрыва», потому что в обществе «перерожденцев» нравственность считается «страшным увечьем»[2]. Таблица 1Сравнение и соотношение жанровых признаков утопических жанров
№УтопияАнтиутопияПостантиутопияI. Представление мира1Через описание идеального мира (приближен к райскому саду)
Через описание строительства идеального мира (будь то Единое Государство, Котлованили чтото еще)Через память об идеальном мире. Мир расколот на до и после. Настоящее не радует, но и к прошлому возврата нет2Мир данность со знаком плюсМир переменчив (от восторженности мироустройством герой постепенно приходит к разочарованию)Мир данность со знаком минус (герой изначально разочарован, но старается существовать и не задумываться)3Без катаклизмов (рай на земле)С политическими, экономическими катаклизмами (обратимы)Природные коллапсы (не обратимы)4Благоприятные обстоятельства для жизниНеблагоприятные, но с возможным изменением в лучшую сторонуНеблагоприятные,изменению не поддаются
II. Особенности хронотопа и композиционной организации1Замкнутое пространствоЗамкнутое пространствоОбширное пространство, устремленное в разные части света на юг и запад, восток и север2Время сосредоточено на райском настоящем Время устремлено вбудущее, в котором все недостатки должны исчезнуть, а в результате исчезает счастливый герой, его подменяет разочарованный геройВремя постоянно отсылает к прошлому, где осталось все лучшее3Карнавальные элементы, мениппея, вставные эпизодыПсевдокарнавальные элементы, мениппея, вставные эпизоды, в основе которых абсолютный страхПсевдокарнавальные элементы, мениппея, вставные эпизоды, в основе которыхабсолютное безразличиеили отчуждение
III. Художественные особенностиизображения героя1Герой созерцатель положительногоГеройстроительГеройконстататор отрицательного2Восхищенный геройРазочарованный герой Свыкшийся, почти приспособившийся герой
Ряд исследователей полагают, чтоКысь это прообраз русской «мятущейся души», ставящей перед собой постоянно вопросы и не способной ни на один из них дать ответа. В поддержку данной трактовки выступает тот факт, что Кысь подкрадывается к Бенедикту исключительно в моменты размышления над смыслом бытия или в ситуациях сложного нравственного выбора.Она преследует героя, когда он размышляет с соседямио природе «и вроде бы все как всегда… а вдруг такто тошненько станет…»[2]. Это состояние всеобщей тошноты «перерожденцы» называют «кысь в спину смотрит», а те, кто из прежних, «ФЕЛОСОФИЕЙ» зовут. К дому Бенедикта, когда он один, подкрадывается «незримая Кысь»[2], поэтому многие исследователи полагают, что под Кысь следует понимать страх одиночества. В такие моменты от нее спасает только песня или пляска.Нельзя не согласиться с мнением тех исследователей, которые полагают, что Кысь это тоска, потому что тех, когоона «испортила» «одолевает тоска страшенная, лютая, небывалая»[2].Впользу данной интерпретации символического образа говорит ситуация «непреодолимой тоски», поселившейся в мыслях Бенедикта в доме у тестя, когда он дочитал последнюю книгу. «Опять словно тревога; словно бы себя потерял, а где, когда,не заметил»[2]. Возможно, только Кысьспособна заставить человека задуматься над вопросами «где?»,«когда?» и только она может дать ответ «откуда», откуда Бенедикту взять новые книги. Данную трактовку подтверждает тот факт, что слово «Кысь» в речи жителей Республики Коми указывает на наречие «откуда, где, как». Возможно, именно поэтому у перерожденцев при встрече с ней «весь ум выходит», потому что, увидев её, они, возможно, находят ответы на вопросы «где, как, откуда» и больше уже не могут жить по устоявшимсянормам общества «мутантов». Может быть, Кысь та незримая совесть, которая заставляет дрожать санитарский крюк Бенедикта на первом выезде, а самгеройэто последнее воплощение зачатков совести.
Обобщаемвышесказанное:«Кысь»этото «сверхсодержательное понятие», которое может передатьметания «русской души», поиски ответов на извечные вопросы бытия, страх одиночества, постоянный нравственный выбор, непреодолимая тоска, тревога, болезненная скука до тошноты, скребущая совесть и невозможность противостояния личным интересам. Только «Кысь» способна задать и ответить человечеству на три основополагающих вопроса: где?, куда?, откуда?Где взять силы, чтобы познать нравственную азбуку, куда направить полученные навыки и, самое главное, откуда почерпнуть этизнания?Т.Толстая в художественном пространстве дает ответы на поставленные вопросы: силы для познания нравственности кроются в нас самих, направлять их необходимо на наше настоящее,пока не поздно, а почерпнуть эти знания можно только из наследия прошлогокниг. В этом, очевидно, и заключен весь художественный смысл «сверхсодержательного понятия» постантиутопического романа «Кысь».Приосмысленииновой жанровой формы всегда актуальны композиционныеособенности произведения, отличающие его от предшествующих форм. Данные особенности складываются из сюжетных ходов, мотивов, хронотопа (времени и пространства), которые позволяют нам ещё раз убедиться, что рассматривать произведение Т.Толстой в рамках антиутопии неправомерно.Если в антиутопии пространство замкнуто островом, городом, страной и отделено от окружающего мира морем, стеной, то постантиутопия представляет мир как безграничное пространство, уходящее на юг, запад, восток, населенное различными видами и типами. «…На семи холмах лежит городок ФедорКузьмичск, а вокруг городка поля необозримые, земли неведомые… На запад… не ходи. Там даже вроде бы и дорога есть невидная, вроде тропочки. Идешьидешь, вот уж и городок из глаз скрылся, с полей сладким ветерком повевает, всето хорошо, всето ладно, и вдруг, говорят, как встанешь. И стоишь. И думаешь: куда же это я идуто?.. На юг нельзя. Там чеченцы…»[2]Следовательно, основное действие сфокусировано не на конкретном замкнутом пространстве, а на отдельном временном моменте, после которого иливо время которого все стало таким, каким видит его читатель. Этот момент Т. Толстая называет «Большим взрывом». В антиутопии исследователи выделяют два типа ориентации пространства: вертикальное («Записки экстремиста» А. Курчаткина, «Лаз» Набокова) и деформированное («Мы»Е. Замятина,«Котлован»А.П. Платонова). В постантиутопии пространство подвергается качественному переходу: оно больше не переводит героя через туннель, лаз, дырув идеальные сферы, а сам герой не является уже единственной надеждой на спасение. Кроме того,пространство постантиутопии не предстает перед нами как нечто идеальнонеидеальное (или деформированное), в результате геройбунтарь, являющийся неким проводником по «мерзостям» мира, исключен полностью. Пространство в постантиутопии представлено как данность, из которой нет выхода. А героиэто всего лишьгалерея типажей, так или иначеприспособившихся к окружающему миру. У Т. Толстой «Большой взрыв» произошел, уже случился и человеку ничего не остается, как приспосабливаться к новымусловиям. Бунт в подобной организации пространства не имеет смысла, зато важность приобретает стремлениек сохранениюи в зависимости от того, что человек начинает сохранять себя или культуру,делит композиционно всех героев на прежних и перерожденцев сголубчиками. Данное композиционное деление героев можно представить в следующей таблице(табл. 2).Таблица 2Композиционное деление героев
ГолубчикиПрежниеПерерожденцыОсновные особенностиТе, кто родился после «Большого взрыва», люди настоящего, но без прошлогоТе, кто жил до «Большого взрыва» и продолжает жить после него, люди прошлого, но без будущегоТе, кто удовлетворение собственных потребностей ставит выше интеллектуального и духовного развития.Вневременной тип, так как,не изменяясь,переходит из эпохи в эпоху
Характеризуются страхомперед нравственнымидолом «Кысь»Характеризуются стремлением популяризироватьсреди общества после «Большого взрыва» ФИЛОСОФИЮХарактеризуются отсутствием в сознании как нравственного идола «Кысь», таки диалектических понятий философского планаПосле «Большого взрыва» у каждого из них «свои последствия», но чаще они внешнего характера, им свойственны зачатки духовности, но в целом они интеллектуальные «неандертальцы»Единственное последствие не стареют. Живая память о прошлом, о человеческой душе и её богатстве«Большой взрыв» превратил их в скотов, тем самым приравнял внешность к отсутствию душиТолько имена, за редким исключением, если им удается постичь нравственную азбуку,к имени прирастает отчество (как у Варвары Лукинишны)Есть имена и отчества (Лев Львович, Никита Иванович, Анна Петровна, Полина Михайловна, Виктор Иванович)Только клички (Тетеря, за редким исключением имена Николай)Речевая спецификаИспользуют языкмутантУпотребляют архаическую лексику, с обилием штамповРазговаривают на низкой, бранной лексикеБоятся книг, так как от них болезньБерегут книгу как память о прошломНе интересуются книгой, ей предпочитают игру в картыСмысл и образ жизни, специфика сознанияСмысл жизни«сберечь мышь», так как «мышь шуршит, жизнь идет»Смысл жизнизаставить голубчиков познать нравственную азбукуСмысл жизни меньше сделать и больше получитьОбраз жизни:изба, стол с табуретом, лежанка, печь с угольками, под полом обязательно мыши, которых ловят на удавочку для еды, червыри насушенные, палка, чтобы дверь подпирать, когда уходишь, чулан с ржавью, крыша либо соломой, либо ржавью крыта. Кто побогаче, у того крыша тесовыми досками из клеля (елкаплюс клен) крыта и агницы припрятаны (или радиоактивные финики) Образ жизни: постоянные воспоминания о прошлом:«МОГОЗИНАХ», «ФЕЛОСОФИИ», «АРУЖЫИ», ОНЕВЕРСТЕЦКОМ АБРАЗАВАНИИ,ОСФАЛЬТЕ.В домах мышей не держат, в пищу ни их, ни червырей не употребляютОбраз жизни: «зверинец у тестя большой, почитай целая улица, а по сторонам две клети да загоны. Спервоначалу хлев просторный, в том хлеву стойла, а в стойлах перерожденцы… Морды хамские»СознаниедодуховноеДуховноеБездуховное
С точки зрения представления времени в произведении Т. Толстой нет характерной для антиутопии устремленности к «будущему», чаще в художественном пространстве звучит призыв к прошлому. Мать Бенедикта постоянно повторяет:«раньше лучше жили»[2], Никита Иванович вспоминает историю, особенности прошлого, все рассказывает,«как раньше было»[2], устанавливает столбы памяти. Если в антиутопии «ошибкой становится сам факт исправления ошибок»[8], потому что время антиутопии это время расплаты за совершенные ранее ошибки, то в постантиутопии, наоборот, никто ничего не исправляет, каждый пытается сохранить то, чтоуже имеет, что осталось ему после «Большого взрыва».Никита Иванович стремится сохранить память о прошлом, Бенедикт книги, Кудеяр Кудеяровичвласть.Если утопию сопровождает карнавал, основу которого составляет абсолютное веселье, то антиутопию и постантиутопию сопровождает псевдокарнавал, но природа абсолюта у них различна. Антиутопия это псевдокарнавал, пронизанный абсолютным страхом перед режимом, властью, государством, экономикой, катаклизмами. Псевдокарнавал постантиутопии организован по принципу абсолютного безучастия. Так, эпизод похорон женщины «из прежних», выписанный Толстой в псевдокарнавальной манере, не оставляет никаких чувств в сознании собравшихся,для них это пустая формальность(вне категории страха и трепета), вот почему некоторые стараются быстрее выступить, чтобы не мерзнуть.Привычного для антиутопии конфликта в постантиутопии просто нет, так как нетосновного противостояния:человекагосударства, человекарежима, человекаприродного катаклизма, человекасоциума. Есть некая новая точка отсчета у Т. Толстой это «Большой взрыв», разделивший мир на ДО и ПОСЛЕ. Схематично сюжет романа Т. Толстой можно представить следующим образом:
Кажется, что такой сюжетнокомпозиционный ход роднит произведение Т.Толстой с фантэзийными жанрами, однако при внешней имитационности и близости романа «Кысь» к произведениям фэнтезийной литературы, мир которых обладает собственными территориальными единицами, необычной системой власти, населен человекоподобными существами, роман всетаки далек от подобного рода произведений. Вромане «Кысь» фантастический аспект сведен к минимуму, потому что созданная Т. Толстой ирреальность аналогична гиперболическому обобщениюмира в духе М.Е.СалтыковаЩедрина, у которого «гротеск и фантастика не искажают действительности, они лишь доводят до парадокса» те или иные явления действительности с «помощью гротеска и фантастики»[14]. Роман Т.Толстой «Кысь»,как «История одного города» М.Е. СалтыковаЩедрина,«ставит диагноз социальным болезням, которые существуют в зародыше и ещё не развернули всех возможностей и “готовностей”, в них заключенных»[14].Однако если Щедрин обращается к политической сатире, то Т.Толстая сосредоточена на деградации исторической культурной памяти. Кроме того, по словам исследователя Б.А. Ланина, «в сравнении с научной Фантастикой антиутопия рассказывает о куда более реальных и легче угадываемых вещах…»[8].«Большойвзрыв»
МирдовзрываМирпослевзрыва
В антиутопии очень часто используетсякомпозиционный прием путешествияпоиска, котороес течением времени трансформируется в бегство героя, а в постантиутопии данное путешествие или бегство модифицируется в новое узнавание истории прошлых лет, в результате с детства знакомые нам истины приобретают новое концептуальное значение, образуются некие семантические кванты, помогающие проникнуть вглубь сюжетнокомпозиционного замысла. Например,если «Оневерситетское образование»до Взрыва имеет положительную коннотацию, то после ничего не значит. Книга, исторически ассоциировавшаяся с источником знания, в сознании читателя, в художественном мире перерожденцев становится символом болезни. Извращение устойчивых положительных символов прошлого призвано показать всю чудовищность настоящего.Т. Толстая в композиции романа использует сюжетный ход смешения букв древнерусского алфавита, каждая из которых становится заглавиемотдельной главы, наполняя последнюю специфическим смысловым значением, в результате в романе можно выделить сюжетный и внесюжетный план и символический контекст. К примеру, глава «Ижица» в канве сюжета повествует о казни Никиты Ивановича, символическое значение возникает исходя из устойчивого выражения древности «прописать ижицу», то есть наказать коголибо. Внесюжетный план данной главыпредставлен как авторским отступлением о зрелости, так и вставными цитатами из стихов А. Блока, Н. Кандиевской, данные строки помогают нам выстроить интертекстуальный ряд. Подобная организация текста прослеживается в каждой главе романа.Подведем итог вышесказанному:под постантиутопией следует понимать литературное произведение, устремленное к идеалам прошлого, охватывающее необозримое пространство и имеющее «сверхсодержательное понятие» широкого философского плана; ссозерцательным,безучастным, в силу личных особенностей или объективных причин, героем, который заново познает историю, в результате чего все художественное пространство заполнено семантическими квантами.
Ссылки на источники1.ТолстаяТ.Н. Непальцы и мюмзики:интервьюжурналу«Афиша» //Т.Н.Толстая. Кысь.М.: Эксмо, 2004.
2.Толстая Т. Н. Кысь. М.: Эксмо, 2004. С. 35.3.
Коллекция рецензий. Рецензия на «Кысь» Т. Толстой. Лев Рубинштейн. URL: http://itogi.ru/paper2000.nsf/Article/Itogi_2000_10_26_183458.html4.Латынина А. В ожидании золотого века: от сказки к антиутопии //Октябрь. 1989 №6. С.7689.5.Парамонов Б. Русская история наконец оправдала себя в литературе.URL:http: // www. guelmen. ru /slava/kis/paramonov. htm.6.Немзер А.С. Литературноесегодня: О русской прозе: 1990е. М., 1998. 292 с.7.Беньяшь Е. Дунин сарафан // Дружбы народов. 2001. №2. С. 102105.8.Ланин Б.А., Боришанская М.М. Русская антиутопия XX века. М., 1994. 368 с.9.Лейдерман Н. Траектории «экспериментирующей эпохи» // Вопросы литературы. 2002. №4.С. 122134.10.ПаромоновБ.Русская история наконец оправдала себя в литературе.URL: http// fanparty.ru. от 24.03.2014.11.ЛейдерманН.Л.,ЛиповецкийМ. Н. Современная русская литература:19501990е годы: Т. 2.12.Проза 19701990х годов: учеб. пособие / А.Н.Воробьева. Самара: Издво Самарской гос. академии культуры и искусств, 2001.13.Давыдова Т.Т.РоманТ.Толстой «Кысь»: проблемы, образыгероев, жанр, повествование // Русская словесность. 2002.№6.С. 2530.14.СалтыковЩедрин М.Е. История одного города. Современная идиллия. Сказки / вст. ст. Ю.В.Лебедева. М.: Современник,1987. 718с.Elena Komovskaya,Candidate of Philological Sciences, Bryansk State University after the academician I.G.Petrovskogo, Bryanskkomovskaya86@mail.ruFrom utopia to antiutopia and postantiutopia (genre specifics of T.Tolstaya’s novel "Kys")Abstract.The author views the new genre version, determines the main genre signs of postantiutopia as independent genre on the example of T. Tolstaya's novel "Kys".Key words:postantiutopia, supersubstantial concept, genre category, genre signs.References1.Tolstaja, T.N.(2004)“Nepal'cy i mjumziki[Tekst]: interv'ju zhurnalu ‘Afisha’”, inTolstaja, T.N. Kys',Jeksmo,Moscow(in Russiаn).2.Tolstaja, T.N. (2004) Kys', Jeksmo, Moscow, p. 35(in Russiаn).3.Kollekcija recenzij. Recenzija na “Kys'”T. Tolstoj Lev Rubinshtejn.
Available at:http://itogi.ru/paper2000.nsf/Article/Itogi_2000_10_26_183458.html(in Russiаn).4.Latynina,A. (1989) “V ozhidanii zolotogo veka: ot skazki k antiutopii”,Oktjabr',№6,pp. 7689(in Russiаn).5.Paramonov,B. Russkaja istorija nakonec opravdala sebja v literature.Available at:http: // www. guelmen. ru /slava/kis/paramonov. Htm(in Russiаn).6.Nemzer,A.S.(1998) Literaturnoe segodnja: O russkoj proze: 1990e, Moscow,292 p.(in Russiаn).7.Ben'jash',E. (2001) “Dunin sarafan”, Druzhby narodov,№2,pp. 102105(in Russiаn).8.Lanin, B.A. &Borishanskaja,M.M. (1994) Russkaja antiutopija XX veka,Moscow, 368 p.9.Lejderman,N. (2002) “Traektorii ‘jeksperimentirujushhej jepohi”,Voprosy literatury,№4,pp. 122134(in Russiаn).10.Paromonov, B.Russkaja istorija nakonec opravdala sebja v literature.Available at:http // fanparty.ru. ot 24.03.2014 (in Russiаn).11.Lejderman,N.L. & Lipoveckij, M.N. Sovremennaja russkaja literatura: 19501990e gody,vol. 2(in Russiаn).12.Vorob'eva, A.N. (2001) Proza 19701990h godov: ucheb. posobie,Izdvo Samarskoj gos. akademii kul'tury i iskusstv,Samara (in Russiаn).13.Davydova, T.T. (2002) “Roman T.Tolstoj ‘Kys'’: problemy, obrazy geroev, zhanr, povestvovanie”,Russkaja slovesnost',№6,pp.2530 (in Russiаn).14.SaltykovShhedrin,M.E. (1987) Istorija odnogo goroda. Sovremennaja idillija. Skazki, Sovremennik,Moscow, 718p.(in Russiаn).
Рекомендовано к публикации:Горевым П.М., кандидатом педагогических наук, главным редактором журнала «Концепт»
От утопии к антиутопии и постантиутопии (жанровая специфика романа Т. Толстой «Кысь»)
Аннотация. В статье рассматривается новая жанровая разновидность. Определены и проанализированы основныежанровые признаки постантиутопии как самостоятельной жанровой категории романа на примере романа Т.Толстой «Кысь».Ключевые слова: постантиутопия,сверхсодержательное понятие,жанровая категория, жанровые признаки, жанр.Раздел:(05) филология; искусствоведение; культурология.
Рассказывая об истории создания романа «Кысь», Т. Толстая в интервью журналу «Афиша» отмечает:«четырнадцать лет писала», причем «роман долго отлеживался: однажды пролежалгода четыре вообще без движения»[1]. Идея самой книги родилась, как вспоминает писательница, когда они с мужем (филологом)сидели и «играли в какуюто стихотворную чепуху»[1]. Именно в одном из сочиненных имгекзаметром стихов «проскочило слово Кысь», которое и понравилось Т. Толстой. Позжеэто слово, по воспоминаниям писательницы, она встречала неоднократно в стихах народа РеспубликиКоми.Некоторые исследователи считают, что в романе содержится указание на актуальную проблему 80х гг. гонкувооружений,«будто люди играли и доигрались с АРУЖИЕМ»[2]. Однако сама Т. Толстая опровергает данную теорию.По другой версиикнига начала писаться с 1986 г., поэтому естественно возникает ассоциация с Чернобыльской катастрофой. Однако и эту гипотезу автор романа опровергает. В своем интервью она отмечает, что Чернобыльский взрыв только отчасти послужил завязкой для романа, ей бы хотелось уйти «именно от этой ассоциации»[1]. Писательница убеждена, что «у всех свои взрывы, катаклизмы, войны, гибель привычных миров»[1] и выход из них тоже глубоко индивидуален.Ключевым вопросом, побудившим Т. Толстуюсоздатьроман «Кысь», стало стремление познать «загадочнуюрусскую душу»[1], постоянно бросающуюся из крайности в крайность в поиске того самого индивидуального выхода. По словам писательницы,мы из тех, кто «боитсяИНН и верит МММ…»[1]. Лев Рубинштейн определяет данное произведение как новую «энциклопедию русской жизни»[3]. Подобно роману в стихах А.С.Пушкина «Евгений Онегин», произведение Т.Толстой охватывает всю русскую действительность, только если у Пушкинапредставлен во всех красках мир XIXстолетия, то у Т.Толстой со страниц романа заговорила Россия конца XXначала XXIв. Новый предмет изображения неизменно заставлял и заставляет авторов искать адекватнуюжанровую форму для выражения привычныхистинчерез эффект припоминания, узнаванияи,как следствие,позволяет говорить о рождении нового осознания действительности.Мнения критиков по поводу жанра романа Т.Толстой «Кысь» разделились: Ю.Латынина[4], Б. Парамонов[5], А. Немзер[6], Л. Беньяш[7], Б.Ланин, М. Боришанская[8] определяют жанр романа как «антиутопия». Н. Иванова, Н. Лейдерман, М. Липовецкий считают, что романа «Кысь» «никакая не антиутопия»[9]. Третья группа исследователей предлагает рассматривать жанр романа как амбивалентный, или двойственный. Они стоят на той позиции, что сочинение Т.Толстой может быть как утопией, так и антиутопией.Однако все критики едины во мнении, что «Татьяна Толстая написала создала самую настоящую модель русской культуры. Работающую модель. Микрокосм»[10]. Кроме того, помимо необычного предмета изображения, эволюционирующей модели русской культуры, существует и ряд других жанровых особенностей, позволяющих говорить о неправомерности рассмотрения романа «Кысь» в рамках антиутопии. Основополагающим признаком антиутопии считается попытка построить некий идеальный будущий мир и невозможность его построения, отсюда личностное разочарование героя. Однако в романе Т.Толстой все уже случилось:«Большой взрыв» произошел, герои уже ничего не строят, они пытаются либо выжить, либо наилучшим образом устроиться в мире «перерожденцев», «ржави» и «хлебеды»[2]. Попытки изменить мир Льва Львовича и Никиты Ивановича ксероксом также безосновательны, как актуален вопрос невозможности электричества вгороде ФедорКузьмичск. Следовательно, отсутствует главный признак антиутопии:стремление построить идеальный мир будущего, отсюда нетещё одного значимого жанрового признака антиутопииразочарованного героя.Хотя роман «Кысь»личностен по своей природе, но всетаки её геройэтоуже не отчаявшийся Вощевиз романа Платонова «Котлован»или Д503 из романа Замятина «Мы». Герой Т. Толстой это обычный созерцатель, живущий идеалами прошлого, даже к настоящему Бенедикт относитсябез какихлибо оценок.Можно выделить и третью черту, отличающую роман Т. Толстойот классической антиутопии. На неё указывают в своей работе и Н. Лейдерман, и М. Липовецкий, полагая, что нарушен основной принципжанра антиутопии, так как Т. Толстая «не прогнозирует будущее»[11], напротив, в романе идут рефреном отсылки к прошлому. Так, например, Лев Львович и Никита Ивановичпостоянно пьют за «возврат к истокам»[2], предаются воспоминаниям «о славном прошлом»[2]. С проблемой преодоления исторической памяти связано и неуемное желание Никиты Ивановичапоставить у каждого дома столбы с надписямииз прошлого «Садовое кольцо», «Кузнецкий мост», «Арбат». Сама охота Бенедикта за книгами напоминает охоту за прошлым. В разговорах героев постоянны воспоминания о прежнем идеальном мире. Т. Толстая в интервьюжурналу «Афиша» заявила, что целью её изображения было вовсе не будущее, а «наше вечное настоящее»[1], которое,как ни у одного другого народа, по мнению писательницы, складывается из постоянных воспоминаний о прошлом, ежедневных сравнений прежнего с настоящим.Четвертый признак, отличающий роман Т. Толстой «Кысь»от антиутопии в классическом понимании, выделяет А.Н. Воробьева. Исследовательница считает, что в романе «Кысь» «нарушаются все пропорции и связи между компонентамичерез нарочитое повторение опорных ситуаций классических сюжетов, благодаря чему создается пародийный образ самой антиутопической литературы»[12]. Сама природа философских вопросов в романеснижается за счет обращения при их решении к сюжетам сказок о колобке, репке. На страницах романа Т.Толстой не встретишь героя, задумывающегося о смысле бытия и разрешающего этот вопрос через обращение к философскому наследию Ницше, Брехта и других, зато страницы романа пестрят суеверными преданиями, повериями, приметами. Например, о лечении икоты, ячменя, книгах, мышах.Пятым признаком, отличающим роман «Кысь» от антиутопии в классическом понимании, можно считать саму природу катаклизма, под влиянием которого происходит смещение жизненных ориентиров. Если в классической антиутопии все меняется под давлением экономических, политических обстоятельств, то у Т. Толстой всему виной природный коллапс, произошедший по вине человечества, «Большой взрыв». Если политическую систему, экономические законы можно изменить, то природные процессы необратимы, поэтому произведение Т. Толстой углубляет присущий антиутопии трагизм в окончательную безысходность сложившейся ситуации.Шестым признаком, отличающим произведение Т.Толстой от антиутопии в классическом понимании, является природа личностного ощущения мирагероем. Если в антиутопии человек подсознательно догадывается о возможной иллюзорности конечного строительства идеального мира, но все же верит в него, то в постантиутопии постоянным сравнением мира до и после полностью исключается подобного рода иллюзия.Такие черты,как мениппейная традиция, вставные жанры, повествование от первого лица, наличие ритуала, псевдокарнавал, личностность, показ нового мира изнутри, глазами главных героев,роднят произведения Т. Толстой с классической антиутопией, однако устремление писательницы не в прошлое, а в будущее (наличие образов города, управленцев, учреждений не будущего, а настоящего), отсутствие строительства идеального мира, созерцательный герой, пародийность самой антиутопии все этопозволяет нам говорить, что перед нами не антиутопия, а так называемая постантиутопия, под которой следует понимать произведение литературы,устремленное к идеалам прошлого, с перевернутым фантастическим представлением действительности под влиянием различного родакатаклизмов, неподвластных человеку, в результате пространство больше не выхолащивает человеческое в человеке, человек деградирует сам по себе, а те, кто сохраняет в себе долюличности и зачаткипамяти прошлого,не могут ими воспользоваться в полной мере в силу объективных обстоятельств, необратимых природных катаклизмов.Таким образом, если в антиутопии есть призрачная надежда на спасение за счет переоценки политического режима, экономической ситуации, то постантиутопия имеет более пессимистический прогноз из мира «перерожденцев» спасения нет, как нет возможности вернуться в прошлоепосле «Большого взрыва».Сравнение и соотношение жанровых признаков утопических жанров можно представить в следующей таблице(см. табл. 1).Одним из значимых признаков, позволяющих говорить о самостоятельности жанра постантиутопии, можно считать наличие специфического «сверхсодержательного» понятия. Любая антиутопия также обладает «сверхсодержательным понятием»,будь то Единое Государство, Котлован или чтото ещё, однако за нимилегко угадываются близкие автору политические, экономические события и явления той или иной эпохи. В постантиутопии «сверхсодержательное понятие» в своей устремленности в осознание философских законов бытия шире экономических и политических рамок, значительней природных коллапсов, охватывает многочисленные грани философских проблем. Так, например, одним из концептуально значимых «сверхсодержательных понятий» в романе Т.Толстой можно считать образсимвол «Кысь».Из шутливого обозначения, придуманного мужем писательницы во время игрыв домашнюю «стихотворную чепуху», оно приобретает новые грани в одноименном романе. По мнению исследовательницы Т.Т. Давыдовой, «хищная Кысь символ жестокости общества, изображенного в романе»[13], однако существуют и другие трактовки. Кысь в романе представлена как некое существо, обладающее как чертами кошки, так и птицы, у людей,видевших Кысь,«выходит весь разум»[2], потому что она «главнуюто жилочку нащупает и перервет»[2]. Как знать, может быть, именно эта «жилочка» мешает Бенедикту и другим мутантам познать азбуку нравственности. Мутанты,потерявэту самую «жилочку», не способны жить по законам до «Большого взрыва», потому что в обществе «перерожденцев» нравственность считается «страшным увечьем»[2]. Таблица 1Сравнение и соотношение жанровых признаков утопических жанров
№УтопияАнтиутопияПостантиутопияI. Представление мира1Через описание идеального мира (приближен к райскому саду)
Через описание строительства идеального мира (будь то Единое Государство, Котлованили чтото еще)Через память об идеальном мире. Мир расколот на до и после. Настоящее не радует, но и к прошлому возврата нет2Мир данность со знаком плюсМир переменчив (от восторженности мироустройством герой постепенно приходит к разочарованию)Мир данность со знаком минус (герой изначально разочарован, но старается существовать и не задумываться)3Без катаклизмов (рай на земле)С политическими, экономическими катаклизмами (обратимы)Природные коллапсы (не обратимы)4Благоприятные обстоятельства для жизниНеблагоприятные, но с возможным изменением в лучшую сторонуНеблагоприятные,изменению не поддаются
II. Особенности хронотопа и композиционной организации1Замкнутое пространствоЗамкнутое пространствоОбширное пространство, устремленное в разные части света на юг и запад, восток и север2Время сосредоточено на райском настоящем Время устремлено вбудущее, в котором все недостатки должны исчезнуть, а в результате исчезает счастливый герой, его подменяет разочарованный геройВремя постоянно отсылает к прошлому, где осталось все лучшее3Карнавальные элементы, мениппея, вставные эпизодыПсевдокарнавальные элементы, мениппея, вставные эпизоды, в основе которых абсолютный страхПсевдокарнавальные элементы, мениппея, вставные эпизоды, в основе которыхабсолютное безразличиеили отчуждение
III. Художественные особенностиизображения героя1Герой созерцатель положительногоГеройстроительГеройконстататор отрицательного2Восхищенный геройРазочарованный герой Свыкшийся, почти приспособившийся герой
Ряд исследователей полагают, чтоКысь это прообраз русской «мятущейся души», ставящей перед собой постоянно вопросы и не способной ни на один из них дать ответа. В поддержку данной трактовки выступает тот факт, что Кысь подкрадывается к Бенедикту исключительно в моменты размышления над смыслом бытия или в ситуациях сложного нравственного выбора.Она преследует героя, когда он размышляет с соседямио природе «и вроде бы все как всегда… а вдруг такто тошненько станет…»[2]. Это состояние всеобщей тошноты «перерожденцы» называют «кысь в спину смотрит», а те, кто из прежних, «ФЕЛОСОФИЕЙ» зовут. К дому Бенедикта, когда он один, подкрадывается «незримая Кысь»[2], поэтому многие исследователи полагают, что под Кысь следует понимать страх одиночества. В такие моменты от нее спасает только песня или пляска.Нельзя не согласиться с мнением тех исследователей, которые полагают, что Кысь это тоска, потому что тех, когоона «испортила» «одолевает тоска страшенная, лютая, небывалая»[2].Впользу данной интерпретации символического образа говорит ситуация «непреодолимой тоски», поселившейся в мыслях Бенедикта в доме у тестя, когда он дочитал последнюю книгу. «Опять словно тревога; словно бы себя потерял, а где, когда,не заметил»[2]. Возможно, только Кысьспособна заставить человека задуматься над вопросами «где?»,«когда?» и только она может дать ответ «откуда», откуда Бенедикту взять новые книги. Данную трактовку подтверждает тот факт, что слово «Кысь» в речи жителей Республики Коми указывает на наречие «откуда, где, как». Возможно, именно поэтому у перерожденцев при встрече с ней «весь ум выходит», потому что, увидев её, они, возможно, находят ответы на вопросы «где, как, откуда» и больше уже не могут жить по устоявшимсянормам общества «мутантов». Может быть, Кысь та незримая совесть, которая заставляет дрожать санитарский крюк Бенедикта на первом выезде, а самгеройэто последнее воплощение зачатков совести.
Обобщаемвышесказанное:«Кысь»этото «сверхсодержательное понятие», которое может передатьметания «русской души», поиски ответов на извечные вопросы бытия, страх одиночества, постоянный нравственный выбор, непреодолимая тоска, тревога, болезненная скука до тошноты, скребущая совесть и невозможность противостояния личным интересам. Только «Кысь» способна задать и ответить человечеству на три основополагающих вопроса: где?, куда?, откуда?Где взять силы, чтобы познать нравственную азбуку, куда направить полученные навыки и, самое главное, откуда почерпнуть этизнания?Т.Толстая в художественном пространстве дает ответы на поставленные вопросы: силы для познания нравственности кроются в нас самих, направлять их необходимо на наше настоящее,пока не поздно, а почерпнуть эти знания можно только из наследия прошлогокниг. В этом, очевидно, и заключен весь художественный смысл «сверхсодержательного понятия» постантиутопического романа «Кысь».Приосмысленииновой жанровой формы всегда актуальны композиционныеособенности произведения, отличающие его от предшествующих форм. Данные особенности складываются из сюжетных ходов, мотивов, хронотопа (времени и пространства), которые позволяют нам ещё раз убедиться, что рассматривать произведение Т.Толстой в рамках антиутопии неправомерно.Если в антиутопии пространство замкнуто островом, городом, страной и отделено от окружающего мира морем, стеной, то постантиутопия представляет мир как безграничное пространство, уходящее на юг, запад, восток, населенное различными видами и типами. «…На семи холмах лежит городок ФедорКузьмичск, а вокруг городка поля необозримые, земли неведомые… На запад… не ходи. Там даже вроде бы и дорога есть невидная, вроде тропочки. Идешьидешь, вот уж и городок из глаз скрылся, с полей сладким ветерком повевает, всето хорошо, всето ладно, и вдруг, говорят, как встанешь. И стоишь. И думаешь: куда же это я идуто?.. На юг нельзя. Там чеченцы…»[2]Следовательно, основное действие сфокусировано не на конкретном замкнутом пространстве, а на отдельном временном моменте, после которого иливо время которого все стало таким, каким видит его читатель. Этот момент Т. Толстая называет «Большим взрывом». В антиутопии исследователи выделяют два типа ориентации пространства: вертикальное («Записки экстремиста» А. Курчаткина, «Лаз» Набокова) и деформированное («Мы»Е. Замятина,«Котлован»А.П. Платонова). В постантиутопии пространство подвергается качественному переходу: оно больше не переводит героя через туннель, лаз, дырув идеальные сферы, а сам герой не является уже единственной надеждой на спасение. Кроме того,пространство постантиутопии не предстает перед нами как нечто идеальнонеидеальное (или деформированное), в результате геройбунтарь, являющийся неким проводником по «мерзостям» мира, исключен полностью. Пространство в постантиутопии представлено как данность, из которой нет выхода. А героиэто всего лишьгалерея типажей, так или иначеприспособившихся к окружающему миру. У Т. Толстой «Большой взрыв» произошел, уже случился и человеку ничего не остается, как приспосабливаться к новымусловиям. Бунт в подобной организации пространства не имеет смысла, зато важность приобретает стремлениек сохранениюи в зависимости от того, что человек начинает сохранять себя или культуру,делит композиционно всех героев на прежних и перерожденцев сголубчиками. Данное композиционное деление героев можно представить в следующей таблице(табл. 2).Таблица 2Композиционное деление героев
ГолубчикиПрежниеПерерожденцыОсновные особенностиТе, кто родился после «Большого взрыва», люди настоящего, но без прошлогоТе, кто жил до «Большого взрыва» и продолжает жить после него, люди прошлого, но без будущегоТе, кто удовлетворение собственных потребностей ставит выше интеллектуального и духовного развития.Вневременной тип, так как,не изменяясь,переходит из эпохи в эпоху
Характеризуются страхомперед нравственнымидолом «Кысь»Характеризуются стремлением популяризироватьсреди общества после «Большого взрыва» ФИЛОСОФИЮХарактеризуются отсутствием в сознании как нравственного идола «Кысь», таки диалектических понятий философского планаПосле «Большого взрыва» у каждого из них «свои последствия», но чаще они внешнего характера, им свойственны зачатки духовности, но в целом они интеллектуальные «неандертальцы»Единственное последствие не стареют. Живая память о прошлом, о человеческой душе и её богатстве«Большой взрыв» превратил их в скотов, тем самым приравнял внешность к отсутствию душиТолько имена, за редким исключением, если им удается постичь нравственную азбуку,к имени прирастает отчество (как у Варвары Лукинишны)Есть имена и отчества (Лев Львович, Никита Иванович, Анна Петровна, Полина Михайловна, Виктор Иванович)Только клички (Тетеря, за редким исключением имена Николай)Речевая спецификаИспользуют языкмутантУпотребляют архаическую лексику, с обилием штамповРазговаривают на низкой, бранной лексикеБоятся книг, так как от них болезньБерегут книгу как память о прошломНе интересуются книгой, ей предпочитают игру в картыСмысл и образ жизни, специфика сознанияСмысл жизни«сберечь мышь», так как «мышь шуршит, жизнь идет»Смысл жизнизаставить голубчиков познать нравственную азбукуСмысл жизни меньше сделать и больше получитьОбраз жизни:изба, стол с табуретом, лежанка, печь с угольками, под полом обязательно мыши, которых ловят на удавочку для еды, червыри насушенные, палка, чтобы дверь подпирать, когда уходишь, чулан с ржавью, крыша либо соломой, либо ржавью крыта. Кто побогаче, у того крыша тесовыми досками из клеля (елкаплюс клен) крыта и агницы припрятаны (или радиоактивные финики) Образ жизни: постоянные воспоминания о прошлом:«МОГОЗИНАХ», «ФЕЛОСОФИИ», «АРУЖЫИ», ОНЕВЕРСТЕЦКОМ АБРАЗАВАНИИ,ОСФАЛЬТЕ.В домах мышей не держат, в пищу ни их, ни червырей не употребляютОбраз жизни: «зверинец у тестя большой, почитай целая улица, а по сторонам две клети да загоны. Спервоначалу хлев просторный, в том хлеву стойла, а в стойлах перерожденцы… Морды хамские»СознаниедодуховноеДуховноеБездуховное
С точки зрения представления времени в произведении Т. Толстой нет характерной для антиутопии устремленности к «будущему», чаще в художественном пространстве звучит призыв к прошлому. Мать Бенедикта постоянно повторяет:«раньше лучше жили»[2], Никита Иванович вспоминает историю, особенности прошлого, все рассказывает,«как раньше было»[2], устанавливает столбы памяти. Если в антиутопии «ошибкой становится сам факт исправления ошибок»[8], потому что время антиутопии это время расплаты за совершенные ранее ошибки, то в постантиутопии, наоборот, никто ничего не исправляет, каждый пытается сохранить то, чтоуже имеет, что осталось ему после «Большого взрыва».Никита Иванович стремится сохранить память о прошлом, Бенедикт книги, Кудеяр Кудеяровичвласть.Если утопию сопровождает карнавал, основу которого составляет абсолютное веселье, то антиутопию и постантиутопию сопровождает псевдокарнавал, но природа абсолюта у них различна. Антиутопия это псевдокарнавал, пронизанный абсолютным страхом перед режимом, властью, государством, экономикой, катаклизмами. Псевдокарнавал постантиутопии организован по принципу абсолютного безучастия. Так, эпизод похорон женщины «из прежних», выписанный Толстой в псевдокарнавальной манере, не оставляет никаких чувств в сознании собравшихся,для них это пустая формальность(вне категории страха и трепета), вот почему некоторые стараются быстрее выступить, чтобы не мерзнуть.Привычного для антиутопии конфликта в постантиутопии просто нет, так как нетосновного противостояния:человекагосударства, человекарежима, человекаприродного катаклизма, человекасоциума. Есть некая новая точка отсчета у Т. Толстой это «Большой взрыв», разделивший мир на ДО и ПОСЛЕ. Схематично сюжет романа Т. Толстой можно представить следующим образом:
Кажется, что такой сюжетнокомпозиционный ход роднит произведение Т.Толстой с фантэзийными жанрами, однако при внешней имитационности и близости романа «Кысь» к произведениям фэнтезийной литературы, мир которых обладает собственными территориальными единицами, необычной системой власти, населен человекоподобными существами, роман всетаки далек от подобного рода произведений. Вромане «Кысь» фантастический аспект сведен к минимуму, потому что созданная Т. Толстой ирреальность аналогична гиперболическому обобщениюмира в духе М.Е.СалтыковаЩедрина, у которого «гротеск и фантастика не искажают действительности, они лишь доводят до парадокса» те или иные явления действительности с «помощью гротеска и фантастики»[14]. Роман Т.Толстой «Кысь»,как «История одного города» М.Е. СалтыковаЩедрина,«ставит диагноз социальным болезням, которые существуют в зародыше и ещё не развернули всех возможностей и “готовностей”, в них заключенных»[14].Однако если Щедрин обращается к политической сатире, то Т.Толстая сосредоточена на деградации исторической культурной памяти. Кроме того, по словам исследователя Б.А. Ланина, «в сравнении с научной Фантастикой антиутопия рассказывает о куда более реальных и легче угадываемых вещах…»[8].«Большойвзрыв»
МирдовзрываМирпослевзрыва
В антиутопии очень часто используетсякомпозиционный прием путешествияпоиска, котороес течением времени трансформируется в бегство героя, а в постантиутопии данное путешествие или бегство модифицируется в новое узнавание истории прошлых лет, в результате с детства знакомые нам истины приобретают новое концептуальное значение, образуются некие семантические кванты, помогающие проникнуть вглубь сюжетнокомпозиционного замысла. Например,если «Оневерситетское образование»до Взрыва имеет положительную коннотацию, то после ничего не значит. Книга, исторически ассоциировавшаяся с источником знания, в сознании читателя, в художественном мире перерожденцев становится символом болезни. Извращение устойчивых положительных символов прошлого призвано показать всю чудовищность настоящего.Т. Толстая в композиции романа использует сюжетный ход смешения букв древнерусского алфавита, каждая из которых становится заглавиемотдельной главы, наполняя последнюю специфическим смысловым значением, в результате в романе можно выделить сюжетный и внесюжетный план и символический контекст. К примеру, глава «Ижица» в канве сюжета повествует о казни Никиты Ивановича, символическое значение возникает исходя из устойчивого выражения древности «прописать ижицу», то есть наказать коголибо. Внесюжетный план данной главыпредставлен как авторским отступлением о зрелости, так и вставными цитатами из стихов А. Блока, Н. Кандиевской, данные строки помогают нам выстроить интертекстуальный ряд. Подобная организация текста прослеживается в каждой главе романа.Подведем итог вышесказанному:под постантиутопией следует понимать литературное произведение, устремленное к идеалам прошлого, охватывающее необозримое пространство и имеющее «сверхсодержательное понятие» широкого философского плана; ссозерцательным,безучастным, в силу личных особенностей или объективных причин, героем, который заново познает историю, в результате чего все художественное пространство заполнено семантическими квантами.
Ссылки на источники1.ТолстаяТ.Н. Непальцы и мюмзики:интервьюжурналу«Афиша» //Т.Н.Толстая. Кысь.М.: Эксмо, 2004.
2.Толстая Т. Н. Кысь. М.: Эксмо, 2004. С. 35.3.
Коллекция рецензий. Рецензия на «Кысь» Т. Толстой. Лев Рубинштейн. URL: http://itogi.ru/paper2000.nsf/Article/Itogi_2000_10_26_183458.html4.Латынина А. В ожидании золотого века: от сказки к антиутопии //Октябрь. 1989 №6. С.7689.5.Парамонов Б. Русская история наконец оправдала себя в литературе.URL:http: // www. guelmen. ru /slava/kis/paramonov. htm.6.Немзер А.С. Литературноесегодня: О русской прозе: 1990е. М., 1998. 292 с.7.Беньяшь Е. Дунин сарафан // Дружбы народов. 2001. №2. С. 102105.8.Ланин Б.А., Боришанская М.М. Русская антиутопия XX века. М., 1994. 368 с.9.Лейдерман Н. Траектории «экспериментирующей эпохи» // Вопросы литературы. 2002. №4.С. 122134.10.ПаромоновБ.Русская история наконец оправдала себя в литературе.URL: http// fanparty.ru. от 24.03.2014.11.ЛейдерманН.Л.,ЛиповецкийМ. Н. Современная русская литература:19501990е годы: Т. 2.12.Проза 19701990х годов: учеб. пособие / А.Н.Воробьева. Самара: Издво Самарской гос. академии культуры и искусств, 2001.13.Давыдова Т.Т.РоманТ.Толстой «Кысь»: проблемы, образыгероев, жанр, повествование // Русская словесность. 2002.№6.С. 2530.14.СалтыковЩедрин М.Е. История одного города. Современная идиллия. Сказки / вст. ст. Ю.В.Лебедева. М.: Современник,1987. 718с.Elena Komovskaya,Candidate of Philological Sciences, Bryansk State University after the academician I.G.Petrovskogo, Bryanskkomovskaya86@mail.ruFrom utopia to antiutopia and postantiutopia (genre specifics of T.Tolstaya’s novel "Kys")Abstract.The author views the new genre version, determines the main genre signs of postantiutopia as independent genre on the example of T. Tolstaya's novel "Kys".Key words:postantiutopia, supersubstantial concept, genre category, genre signs.References1.Tolstaja, T.N.(2004)“Nepal'cy i mjumziki[Tekst]: interv'ju zhurnalu ‘Afisha’”, inTolstaja, T.N. Kys',Jeksmo,Moscow(in Russiаn).2.Tolstaja, T.N. (2004) Kys', Jeksmo, Moscow, p. 35(in Russiаn).3.Kollekcija recenzij. Recenzija na “Kys'”T. Tolstoj Lev Rubinshtejn.
Available at:http://itogi.ru/paper2000.nsf/Article/Itogi_2000_10_26_183458.html(in Russiаn).4.Latynina,A. (1989) “V ozhidanii zolotogo veka: ot skazki k antiutopii”,Oktjabr',№6,pp. 7689(in Russiаn).5.Paramonov,B. Russkaja istorija nakonec opravdala sebja v literature.Available at:http: // www. guelmen. ru /slava/kis/paramonov. Htm(in Russiаn).6.Nemzer,A.S.(1998) Literaturnoe segodnja: O russkoj proze: 1990e, Moscow,292 p.(in Russiаn).7.Ben'jash',E. (2001) “Dunin sarafan”, Druzhby narodov,№2,pp. 102105(in Russiаn).8.Lanin, B.A. &Borishanskaja,M.M. (1994) Russkaja antiutopija XX veka,Moscow, 368 p.9.Lejderman,N. (2002) “Traektorii ‘jeksperimentirujushhej jepohi”,Voprosy literatury,№4,pp. 122134(in Russiаn).10.Paromonov, B.Russkaja istorija nakonec opravdala sebja v literature.Available at:http // fanparty.ru. ot 24.03.2014 (in Russiаn).11.Lejderman,N.L. & Lipoveckij, M.N. Sovremennaja russkaja literatura: 19501990e gody,vol. 2(in Russiаn).12.Vorob'eva, A.N. (2001) Proza 19701990h godov: ucheb. posobie,Izdvo Samarskoj gos. akademii kul'tury i iskusstv,Samara (in Russiаn).13.Davydova, T.T. (2002) “Roman T.Tolstoj ‘Kys'’: problemy, obrazy geroev, zhanr, povestvovanie”,Russkaja slovesnost',№6,pp.2530 (in Russiаn).14.SaltykovShhedrin,M.E. (1987) Istorija odnogo goroda. Sovremennaja idillija. Skazki, Sovremennik,Moscow, 718p.(in Russiаn).
Рекомендовано к публикации:Горевым П.М., кандидатом педагогических наук, главным редактором журнала «Концепт»
