Иван Грозный И Педро Жестокий. Исторические и мифологические параллели в понимании справедливости в праве
Е.
Ю. КалининаБиблиографическое описание статьи для цитирования:
Калинина
Е.
Ю. Иван Грозный И Педро Жестокий. Исторические и мифологические параллели в понимании справедливости в праве // Научно-методический электронный журнал «Концепт». –
2014. – Т. 20. – С.
521–525. – URL:
http://e-koncept.ru/2014/54368.htm.
Аннотация. В статье предлагается результат комплексного исследования понятия "справедливость", а также справедливости как основополагающего правового принципа. Прослеживается эволюция этого концепта в исторической ретроспективе. Кроме того, автор проводит историко-правовые и мифологические параллели в развитии понимания данного принципа на примере образов двух государей, сложившихся в общественном правосознании. Эти образы могут считаться архетипами жестоких, но справедливых правителей.
Ключевые слова:
жестокость, справедливость, эволюция концепта справедливость, иван грозный, педро жестокий
Текст статьи
Калинина Елена Юрьевна,кандидат юридических наук, доцент, доцент кафедры теории права и гражданскоправового образования,ФГБОУ ВПО «Российский государственный педагогический университет им. А.И.Герцена», г. СанктПетербургbellaflor@mail.ru
Иван Грозный и Педро Жестокий. Исторические и мифологические параллели в понимании справедливости в праве
Аннотация: В статье предлагается результат комплексного исследования понятия справедливость, а также справедливость как основополагающий правовой принцип.Прослеживается эволюция этого концепта в исторической ретроспективе. Кроме того, автор проводит историкоправовые и мифологические параллелив развитии понимания данного принципа на примере образов двух государей, сложившихся в общественном правосознании.Эти образы могут считаться архетипами жестоких, но справедливых правителей. Ключевые слова: справедливость, жестокость, эволюция концепта справедливость, Иван Грозный, Педро Жестокий
Справедливость является многогранным понятием, истинное значение которого не может быть установленобез учёта данных всех социальных и гуманитарных наук.Но даже в этом случае это понятие не будет охвачено полностью.С древних времён философы, политики, юристы, а также простые обыватели рассуждают о справедливости, делая её ядром, вокруг которого строится понятие об общественном. Вероятно, люди объединились в общество, а затем сформировали государство с единственной целью: достичь справедливости, создать такую модель отношений, которая отвечала бы требованиям этой самой таинственной и неуловимой справедливости. Стремление к справедливости заложено в человеке на уровне психофизиологии: если во внешнем мире происходит нечто, что не соответствует понятиям индивида о справедливости, то следует незамедлительная реакция, которая только частично является осознанной. Большей частью эта реакция неосознанная и даже может быть парадоксальной и иррациональной. Затем, по прошествии некоторого времени сам человек не может проанализировать свои реакции, как правило,активные, возникшие в ответ на то, что он посчитал несправедливым.Все общественные связи строятся,как на фундаменте,на понятии справедливости. Для восстановления справедливости были созданы все социальные нормы, включая право. Конечная цель государства и права справедливость. Этот феномен стал в праве одним из центральных пунктов, от которого должно отталкиваться, несмотря на то, что не существует чётких критериев его реализации. Принцип справедливости как один из ключевых в юриспруденции часто вступает в конфликт с другими принципами, поскольку совместно существовать они не могут, однако невозможно себе представить, чтобы когдато этот принцип был исключён в силу того, что он не вписывается в стройную и логичную систему, которую представляет собой право. Ещё удивительнее то, что, следуя тысячелетней привычке (и собственной природе), люди идут в суд, ради того, чтобы восстановить справедливость, как это было в древности. Установление истины часто даже не ставится целью. И это ещё один парадокс: справедливость не всегда соответствуетистине. Для человека важнее, чтобы решения власти принимали по справедливости. Именно поэтому в средневековых судах(которые действительно строились на принципах справедливости)существовал такой тип свидетелей, которые вообще могли ничего не знать о деле, рассматриваемом в данный момент. На Руси такие свидетели назывались послухами, и их роль заключалась в том, чтобысформировать представление о сторонах дела, то есть хорошиели они люди. Если же они были хорошими,то справедливость даже могла требовать признания их невиновными, включая случаи, когда на самом деле они могли совершить проступок, противоречащий правовым предписаниям. Но парадоксальна ситуация только на первый взгляд. И современное право допускает такие странные решения,только мы их часто не замечаем, поскольку они кажутся нам нормальными (то есть соответствующим нашим представлениям о норме, о стандарте). Например, так происходит в случае,когда убийца (человек,фактически лишивший жизни другого человека) юридически объявляется не убийцей (малолетний, который не подпадает под действие уголовного кодекса, оборонявшийся от убийцы и убивший посягавшего, и т.д.). В ряде случаев в общественном сознании складывается представление о том, что подобное решение безусловно справедливо (например, во втором случае), иногда решение оценивается как несправедливое. И в этом случае представления о содержанииэтого феномена существенно разнятся. Тогда же возникает недовольствов обществе, поскольку понятие о справедливости, заложенное в правовом сознании граждан не совпадает с правовыми принципами, установленными государством. Но и в иных случаях, когда судебное решение, казалось бы, полностью соответствует закону (позитивному праву), у сторон, как и у других лиц, не связанных непосредственно с делом, может возникнуть ощущение несправедливости. Может оказаться, что даже сторона, выигравшая дело, оценивает решение как несправедливое. В этом состоит ещё один парадокс феномена справедливости. Казалосьбы, процедура соблюдена, и решение было вынесено в соответствии с правовыми нормами. Более того, сторона выигрывает дело, противная сторона наказана. Однако выигравший дело не чувствует удовлетворения, он оказывается недовольным, и даже может обвинить государство и судебную систему в несправедливости. В действительности сегодня это довольно распространённая ситуация, особеннов уголовном судопроизводстве.Итак, из этой части наших рассуждений мы можем сделать несколько предварительных выводов. Вопервых, справедливость
комплексный феномен, суть которого может быть неуловимой. Вовторых, хотя право и государство были созданы, прежде всего, для защиты и восстановления справедливости, в действительноститак не всегда происходит. Втретьих, справедливость может быть разной в представлении разных людей. Единого понятия о справедливости до сих пор установлено не было, хотя люди у государственных органов, в первую очередь, ищут именно справедливости. Вчетвёртых, право базируется на справедливости, но часто ей не соответствует. Принцип справедливости оказывается противоречащим иным фундаментальным принципамюриспруденции. Впятых, справедливость, вероятно, заложена в самой природе человека и является частично психофизиологической реакцией на влияния из внешней среды. Но связана она и с социальными нормами и правилами. В этом смысле она и субъективна (это индивидуальные представления, опыт), и объективна (основные базисные принципы справедливости человек получает в процессе социализации).
****Как мы выяснили в первой части данного исследования, справедливость иногда может выглядеть парадоксальной и труднообъяснимой с точки зрения разума. Почему то или иное решение или поступок можно оценить и как справедливый, и как несправедливый? Вероятно, справедливость как сложный социальных феномен имеет несколько граней, и в определённой ситуации мы можем наблюдать лишь тот или иной её аспект. В этом смысле абсолютной справедливости быть не может, поскольку она зависит от суммы самых разнообразных обстоятельств. Вероятно, справедливость имеет свои «теневые»стороны, которые в некоторых случаях могут быть взаимозаменяемы в правовом сознании людей. Часто один аспект принимается за другой, а иногда то, что и вовсе трудно назвать справедливостью выступает в таком качестве. Бывает и так, что, явление, котороеоценивается как вопиющая несправедливость,оказывается одной из масок справедливости. Эта многоликость исторически запутывала и смущала людей, позволяла одно и то же явление оценивать с самых разнообразных точек зрения. Это же позволяло создавать в правовом сознании людей ложные образы, которые называются чёрными мифами, поскольку они были призваны очернять ту или иную эпоху, того или иного человека, то или иное государство. Впрочем, ответ на вопрос о справедливости данного утверждения или противоположного ему не так прост, как это может показаться. Ведь описывают они одно и то же явление, но с разных сторон. Или, напротив, одну и ту же сторону описывают с точки зрения собственного пониманияо справедливости и несправедливости. Тем более, как уже было отмечено, некоторые аспекты справедливости в разных обстоятельствахперетекают одно в другое, маскируются друг под друга. Попробуем выявить основные такие аспекты справедливости: например, это месть и возмездие. Эти два, казалось бы, противоположные и даже противостоящие качества являются компонентами справедливости. Это связано с комплексным характером феномена справедливости. Способность сочетать в себе столь разнообразные качества позволяет справедливости на протяжении тысячелетий оставаться ядром социальной системы и служить фундаментальной основой для государства (как способа оформления общества, придания ему определённой структуры и цели)и права (как инструмента достижения поставленных целей и сохранения формы). Сущность справедливости остаётся неизменной и многокомпонентной, а внешняя сторона трансформируется в зависимости от обстоятельств. Даже цели у справедливости, которых, в конечном итоге, выделяют всего две (основные), кажутся противостоящими. Одна это уравнять, распределить так, чтобы у всех было поровну. Вторая это распределить в зависимости от заслуг. Одновременное выполнение этих требований невозможно. В первую очередь возникает понимание справедливости в смысле уравнения. Это проявляется во всех общественных отношениях. Например, в экономических, где основным принципом считается приведение к общему знаменателю, уравнение материальных и метафизических показателей. Так, при обмене основным принципом признаётся эквивалентность. Она рассчитывается исходя из стоимости материалов и затраченного на производство вещи труда. Но даже в этом случае могут возникать парадоксы, поскольку если два совершенно одинаковых куска дерева были использованы, например, столяром для производства табуретки и художником для написания картины, причём работу они завершили в равный промежуток времени, то возникает вопрос, справедлива ли разница между результатами их труда, которая может составлять десятки тысяч раз. Следовательно, даже в экономике справедливость может иногда выглядеть парадоксальной. Всё будет зависеть, таким образом,от договора, с условиями которого все согласились, независимо от того, насколько иррациональнымимогут быть его условия (например, эквивалентность денег как бумаги и некоторой суммы золота в недавние ещё исторические времена).
Различия между такими понятиями как месть и возмездие, таким образом, зависят от того, каким образом мы понимаем эквивалентность, каковы условия общественного договора по этому поводу. Также включается фактор контекста, конкретных обстоятельств.Важным вопросом становится превышение допустимых в общественном сознании и в праве границ. Нагляднее всего это формулируется в положениях о превышении допустимых пределов самообороны. Само это понятие появилось не так давно, поскольку вопрос эквивалентности решался в течение столетий. В российском законодательстве наиболее удачно впервые понятие превышения обороны было сформулировано Петром Великим, поскольку он не только рассматривал вопросы эквивалентности (как равенства воздаяния), но и затронул важный вопрос о различии между возмездием и местью. В данном случае он обратил внимание не только на формальное равенство деяния (преступник пытается лишить жизни, а обороняющийся совершает посягательство на равную ценность, то есть жизнь). Для него также было важно то, не превратится ли психофизиологическая реакция, заставляющая людей не только глубоко переживать, но и мгновенно реагировать на ситуацию, которая кажется несправедливой, в социальную. Таковой можно назвать не иррациональную и подсознательную, а рациональную и обдуманную месть. Месть связана не столько с психологическими реакциями, сколько с проблемой ущербности статуса, которая превращается в навязчивую мысль и желание поставить обидчика в трудное положение, то есть отомстить. Выходит, что через некоторый промежуток времени справедливое возмездие превращается в расчётливую месть. Вопрос остаётся в том, какой это должен быть промежуток времени и как его рассчитать. Также возникает и ещё один вопрос: о субъекте осуществления возмездия. В соответствии с законодательством таким субъектом может выступать только государство (в том случае, если действия по восстановлению справедливости находятся в области действия права). Но как можно назвать функцию осуществления наказания: месть или возмездие? И насколько отдалены друг от друга два эти понятия в праве?
***Как только возникает вопрос о том, насколько справедливо право, мы подходим к проблеме, решения у которой, вероятно, нет. Многие философы с античности и до наших дней пытаются ответить на него. Но всё снова и снова упирается в контекст. Представляется, что тезис о том, что всё, что исходит от государства, должно быть признано справедливым, ибо цель закона состоит в том, чтобы стремиться к установлению справедливости, мог бы стать той точкой отсчёта, из которой мы могли бы исходить как из аксиомы. Но этот позитивистский тезис устарел в тот самый момент, когда в Европе началась Вторая мировая война, которая заставила мир пересмотреть существующие ценности ипонятия, в том числе, о государстве и праве. Однако и более давняя история поставила общество перед вопросом: насколько государство соблюдаетобщественный договор? Всегда ли действия государства можно признать не только законными, но и справедливыми. Прежде всего, ответ на вопрос о справедливости и законности решений, исходящих от лица публичной власти, возникал на основе оценки критериев законности и справедливости прихода к власти государя, которыйв течение многих столетий признавался источником и мерилом государственной власти. Если правитель находился во главе государства в соответствии с человеческими и божественными законами, то и его решения, вероятно, могли быть признаны не только законными, но и справедливыми. Если же это был узурпатор или тиран, то в его правлении можно было бы узреть ошибку высших сил, которые допустили его пребывание на посту. Народ, в свою очередь, имел право на смену такой власти. Эта идея, как считается, была свойственна эпохе Возрождения,поскольку именно в этот период, как утверждают апологеты, человек начал раскрепощаться и превращаться в личность, чего, по их мнению, не наблюдалось в средневековье. Однако хотелось бы заметить, что в период средневековья, когда, несомненно, публичные, общественныеинтересы ставились значительно выше частных, когда личность не мыслила своего существования вне коллектива, эта идея вполне существовала и реализовывалась на практике. И это было связано с тем, что не индивид и даже не группа индивидов решала, что им необходимо для развития своей свободы, а коллектив принимал решения о том, соответствует ли правлениеконкретного государя принципам, установленным обществом и освящённым авторитетом предыдущих поколений. При этом, как и во все времена (и современнаядемократия не является исключением, тем более, что уже общим местом стал тот факт, что Гитлер, как и многие другие авторитарные лидеры, пришёл к власти посредством демократической процедуры), к власти стремились и не совсем добросовестные субъекты, многиеиз которых становились тиранами и диктаторами. Вероятно, не существует пока такой системы государственного правления, которая могла бы предотвратить приход к власти недобросовестных лиц, целью которых является не благо народа, а личное процветание и власть. Кроме того, психологи утверждают, что к власти часто стремятся личности с психопатическими наклонностями. Если такие диктаторы начинают создавать законы, то очевидно, что они будут несправедливыми. Однако, сделав такой вывод, мы вынуждены будем признать, что от государственной власти могут исходить законы, противоречащие понятиям о справедливости, бытующим в данном обществе. То есть позитивное право не всегда отвечает требованиям справедливости. Все эти утверждения лишают право его особого статуса,как и правителя любого уровня, что, в свою очередь, позволяет подвергать критике любого правителя в любой исторический период. Возникает следующий вопрос:насколько широко распространяется такая возможность, и насколько добросовестным должен быть тот, кто позволяет себе критиковать государственную власть, которая существовала задолго до него? Вопрос этот не праздный, поскольку существует такой интересный социальный конструкт как «чёрный миф», который призван сформировать в сознании ложное представление о некоем объекте. Судьба объекта, как правило, однотипна: о нём складывается некоторое негативное представление, которое широко распространяется разными способами, причём, как правило, довольно в безапелляционной форме. Это представление основано частью на реальных фактах, которые подаются истолкованными абсолютно негативно, и частью на ложных фактах (например, на свидетельствах, которые таковыми не являются). Например, в средневековье была распространена практика, когда правители государств, находящихся в состоянии войны, публиковали и распространяли памфлеты, целью которых было создание негативного или даже демоническогообраза врага. Естественно, что фактов в таких памфлетах былонемного, а имеющиеся часто искажались и преувеличивались. Однако в последующем уже через пятьдесятсто лет после событий историки некритично цитировали эти материалы, искренне считая их справедливыми или действуя в рамках сложившихся представлений. Так эти «чёрные мифы» транслировались через века и доходили до наших дней. В какойтомомент добросовестный историк обнаруживает однобокость информации, и пытается заявить об этом миру. Как правило, преодолеть негативное представление уже невозможно, настолько «чёрные мифы» имеют обыкновение устанавливаться в общественном сознании. Но может завязаться научная дискуссия. Часто объектами такого мифотворения становятся государственные деятели, а критике подвергается эпоха их правления, политическая деятельность, реформы, законодательство.
***В контексте данного исследования хотелось бы указать на одну историкоправовую параллель. В России и в Испании в период средневековья правили два государя со сходной исторической судьбой: Иван Грозный и Педро Жестокий. Параллель провести интересно хотя бы потому, что оба они, вопервых, заслужили практически одно и то же прозвище, а вовторых, в народе обоих называли также Справедливыми. Оба оцениваются неоднозначно, виной чему является «чёрный миф», который формирует в сознании образ однозначно негативных правителейдеспотов. И в то же самое время имеются источники (часто фольклорные), в которых оба упоминаются как справедливые, а роль их оценивается положительно, прежде всего потому, что их жестокость проявлялась по отношению к представителям аристократии, окружавшим их, но в памяти народа практически не сохраняются воспоминания о жестокости, проявленной к простым людям. Вплоть до сегодняшнего дня фольклор не признаётся российскими историками в качестве достоверного источника, хотя, например, в советское время сформировалось целое научноенаправление фольклористов, которые полагали, что отдельные черты действительности в народной поэзии, былинах, песнях, сказках сохраняются.В качестве классического примера нужно назвать, конечно же, работы В.Я.Проппа. Это также отмечали некоторые авторы и в дореволюционный период, оговариваясь, что история в таких произведениях отходит на второй план.Исторический факт выступает в качестве фона, на котором действуют мифологические персонажи (в которых, правда, тоже возможно увидеть отдельные черты реальных исторических персонажей). Однако, как отмечал, например, Пётр Вейнберг, исследователь фольклора, посвящённого Ивану Грозному, историческая песня в большей степени содержит исторические сведения, по сравнению с другими видами фольклорных произведений[1].Исследователь считал, что историческая песня построена на достовернойоснове, носодержит вымысел, поскольку её задачи иного характера, нежели у летописи. С одной стороны, это способ передачи информации в средневековом обществе, с другой, это художественное произведение. С третьей же стороны, народная песня могла выступать и в качестве политического инструмента для формирования общественного сознания и правосознания. Недаром во всех странах к бродячим певцам и странникам, вагантам и каликам перехожим отношение было двоякое: с одной стороны, к ним относились с почтением, иногда даже какк святым людям (что связано с тем, что часто это были паломники), но ис презрением и ненавистью (поскольку среди них было много бездельников и криминальных личностей). Однако они были одним из важнейших источников информации в средневековом обществе, и исполняемые ими, в том числе, заказные, памфлеты, могли серьёзно влиять на биографию того или иного политического деятеля. Кого "ославила" народная молва, тому уже было не завоевать доверие. А затем искажённые сведения попадали в исторические источники. В скобках отмечу, что и сегодня происходят подобные вещи. П.Вейнбергтакже отмечал, что содержание песен об Иване Грозном можно считать аутентичным (а не дописанным и переписанным позднее), поскольку жанр уже вполне оформился в XVIвеке. В основу произведений закладывались современные события, а не столь отдалённые как в былинах о Вольге (в котором наблюдаются некоторые черты князя Олега) или князе Владимире, чей былинный образ весьма мало напоминает об историческом персонаже. С другой стороны, невозможно не оппонировать П.Вейнбергу в том смысле, что известно, что в народной памяти, например, часто смешиваются образы Ивана Васильевича Грозного и его деда Ивана III, не менее грозного, но и не менее справедливого, великого правителя, оставившего глубокий след в истории России. Те же самые предварительные размышления можно отнести к народным романсам, посвящённым в Испании Педро Жестокому. Оговорюсь, что целью настоящейстатьине является глубокое исследование и сравнение народной поэзии двух стран. Здесь мы предполагаем сделать набросок, выявив некоторые общие черты образов двух государей,основываясь на нашей основной цели: выявить родство между понятиями справедливость и жестокость, месть и возмездие в правовом аспекте. Эти параллели ни в коем случае не претендуют на признание их в филологическом значении. Нашей целью является выявить отдельные черты народного правосознания, понимания народом того, что есть справедливостьс точки зрения правовых аспектов.Отметим сразу, что жестокость Ивана Грозного описывается в народном фольклоре. Но связано это с одним из немногих сюжетов, где царь проявляет себя подобным образом. Это сюжет об искоренении измены. Уже одно это обстоятельство словно оправдывает государя в глазах народа, несмотря на самые зловещие описания того, как именно он предлагает казнить изменника, которым, кстати, оказывается его собственный сын. Сюжет таков: Иван Грозный на пиру расспрашивает бояр о том, чем они могут похвастаться. Сам он, в частности, кроме взятия Казани (отдельный важный эпизод в эпосе о деяниях царя), хвалится тем, что во всех городах России искоренил измену. Тогда выступает его сын и сообщает ему, что на самом деле настоящая измена кроется в его же доме, и виновен никто иной, как собственный сын. Тогда царь в порыве гнева, несмотряна то, что речь идёт о сыне, придумывает тому самую жестокую казнь, которая в разных источниках описывается поразному (от отрубания головы до вырывания глаз или печени с сердцем).Обратим внимание, что здесь деяние царя уравнивается злодеянием, совершённым царевичем. Более того, поступок Ивана Грозного не представляется чрезмерным. На наш взгляд, на первый план здесь выводится именно такая его черта как справедливость. Вопервых, это принцип воздаяния. Вовторых, речь идёт о том, что царь даже не жалеет собственного сына, если речь идёт о государственном управлении. Ведь искоренение изменыздесь преподносится как политическая деятельность государя. Хотя нельзя не заметитьи определённого осуждения Ивана Грозного. Оно проявляется в том, какой именно поступок царевича был признан изменой: это либо уклонение от кровавой сечи, которую царь устроил в Новгороде, либо попытка спасти новгородцев, призывая их прятаться от мести царя. Кстати, отдельным вопросом в данном случае остаётся ситуация с Новгородом. Что этобыло: месть или возмездие. Этому вопросу следует посвятить отдельное исследование. Особымэлементом указанного сюжета является спасение царевича от казни героическим персонажем (во многих случаях таковым предстаёт Никита Романов, что указывает, вероятно,на более поздние версии песни)и обязательный эпизод с раскаянием и горем царя (которое, впрочем, часто выражается в желании казнить бояр). Также значимым эпизодом некоторых (опять же, вероятно, более поздних) вариантовявляется просьба Романова подарить ему вотчину, в которой он сможет скрывать всех беглых людей. Но это уже отдельная тема для исследования. Можно упомянуть ещё два сюжета, связанные с именем Ивана Грозного. Вопервых, это чисто былинный вариант, не связанный с конкретными историческими событиями: Песня о правёже[2]. Вовторых, это песня на смерть Ивана Грозного[3].В первой Иван Грозный, по традиции, предстаёт справедливымцарём, защитником народа.Сюжет заключается в том, что царь случайно оказывается свидетелем осуществления правёжа,который в народном сознании часто воспринимаетсякак вид казни или пытки, но на самом деле является институтом обеспечения судебного решения, связанного с финансами, в частности, если ответчик признан виновным и должен выплатить некоторую сумму, но, по ряду причин, не может или не хочет сделать это. Тогда к нему применяли судебные меры физического воздействия (секли прилюдно, пока ктото не соглашался взять его на поруки и выплатить за него долг, или он сам не соглашался выполнить решение суда). В данном случае ответчик, в соответствии с народным правосознанием поступил справедливо. Он отнял деньги у разбойников и принял решение пропить их, а часть раздать нищим. Действительно, определить тех, у кого были украдены деньги, он не мог, а значит, эти деньги принадлежали народу. Это в сознании народа более справедливо и правильно, чем если бы он присвоил деньги. Отдавать их государству также было бы несправедливо. Поэтому онпринимает единственно верное решение. И царь, узнав его историю, также принимает единственное верное, с точки зрения народного правосознания,решение
велит отпустить «добра молодца» и ещё и приказывает дать ему денег. Здесь мы видим образ безусловно справедливого царя, который ради справедливости даже готов противостоять закону, праву, которое в этом случае выступает как несправедливое.
В песне на смерть Ивана Грозного мы встречаемся с установлением в народном сознании причинноследственной связи между смертью царя и начавшейся смутой. «Без тебя всё царство помутилось»[4], так это описано в фольклоре. Кроме того, в подобных песнях часто встречается упоминание о «плаче» народа без царя.Помимо этого, конечно, можно упомянуть и о сюжете взятия Казани, который только подчёркивает роль Ивана Грозного в народном сознании: он представляется царёмосвободителем. Сравним фольклорный образ Ивана Грозного с образом Педро Жестокого. Этот король правил в Кастилии на два века раньше, но многие детали формирования легенды идентичны. Официальная историческая версия остановилась на «чёрной легенде», а в фольклоре сформировался образ справедливого царя, который вынужден в силу обстоятельств действовать жестоко. Как и Ивана Грозного, Педро Жестокого обвиняли в убийстве своей жены. В фольклорных рассказах об этих событиях можно отметить важную и интересную деталь. В песнях, посвящённых Ивану Грозному, убийство объясняется тем фактом, что эта «злая» женщина, к тому же ведьма, околдовала царя с недобрыми намерениями и чуть было не лишила его самого жизни. Поэтому убийство рассматривается как освобождение от чар, как героическое деяние. Тем болеечто околдовать царяозначало посягнуть на государство, то есть на людей. Народ прекрасно понимал значение воздействия на правителя разных приближённых и отразил это в художественной форме в фольклоре. Когда в тех же обстоятельствах речь шла о Педро Жестоком, то народ, как правило, всегда обвинял не его жену, а любовницу, ради которой он расстался с королевой и на которой после таинственной смерти Бланки де Бурбон женился. О королеве ходили слухи, что она изменила королю с его же братом, но до сих пор неизвестно, так ли это было на самом деле. Так же и смерть королевы окутана тайной. Народ не верит в то, что это была естественная смерть и подозревает, что король подослал к ней убийц. Но народ даже готов простить королеве измену (что уже является достаточным основанием для смерти), поскольку в общественном сознании уже сложился почти демонический образ (отнюдь не соответствовавший реальности) той женщины, что была возлюбленной короля и потом вышла за него замуж. Правда, и она не была счастлива. Но фольклорный её образ
это тот же самый образ ведьмы, которая околдовала короля (тем более что её происхождение небыло чистым). В данном случае в семейной драме также присутствует злая женщинаведьма, которая является истиннойпричиной поведения короля. То есть народ подчёркивает, что даже в этом случае дона Педро нельзя обвинять, поскольку жестокости он совершал не по своей воле. Справедливости ради стоит отметит, что, как и в случае с Иваном Грозным, признаётся, что деяния короля бывали жестокими. Как и Иван Грозный, он допускал неоправданно жестокие казни, например, как в случае с аббатом, который хотел предупредить его об опасности, но король приказал бросить его в огонь. Более того, в романсеро есть и такие строчки: «в христианском нашем мире злее сердца не бывало»[5].Но и это его качество оправдывается народной легендой. И причина здесь та же самая, что и в случае с Иваном Грозным: он вырывает страну из смуты. В случае с нашим государем из рук жадных бояр, рвавшихся к власти за спиной истинного царя и разорявших страну. В случае с Педро Жестоким из рук сыновей любовницы его отца, которые пытались захватить власть на основании того, что король Альфонсо ненавидел свою жену и их сына, открыто живя со своей возлюбленной (что затем, кстати, повторяет Педро). Жестокие расправы с представителями аристократии направлены на то, чтобы поддержать порядок и искоренить измену, а в конечном итоге удержать в целостности государство. Ещё одна важная деталь образа Педро Жестокого: он «по ночам как внимательный страж проходит по улицам Севильи, защищает слабых и угнетенных, наказывает злоупотребления, не останавливаясь ни перед гербом сеньора, ни перед рясой духовника»[6].В Севилье память об этом короле хранят добрую. До сих пор в этом городе существует улица, которая носит имя …головы короля дона Педро, что связано с одной из легенд. В ней подчёркивается не только справедливость этого правителя, но и остроумие, что особенно ценится южными испанцами. По легенде дон Педро вынужден был однажды ночью подраться с одним дворянином на дуэли, вступаясь за честь женщины, что по его же собственным указам было запрещено и каралось смертью. С места дуэли, убив противника, он ушёл незамеченным. На следующий день родственники потребовали правосудия, не зная, что убийцей был сам король. Ему ничего не оставалось делать, как начать следствие, в надежде, что егоникто не видел. Однако во дворец пришла старушка, которая сообщила, что всё видела в щель в окне и знает, кто настоящий убийца. Король вынужден был судить самого себя, а приговор должен был быть смертной казнью через отрубание головы. Что дон Педро и сделал, снеся голову своей скульптуре. Эта голова (вернее бюст) до сих пор находится на этой небольшой улице в память о справедливости короля и его способности выпутываться из сложных ситуаций.
***В завершении хотелось бы привести мысль Франсуа Пиетрииз его исследования, посвящённого Педро Жестокому. «Такие легенды обычно возникают либо благодаря стихийному самосознанию народа, которое в конечном счете одерживает верх над реальными фактами, либо благодаря официальной ревизии событий, продиктованной неким государственным интересом, которую, в отличие от настоящих историков, намеренно или по наивности охотно подхватывают моралисты и поэты»[7].В рамках своего повествования автор упорно пытался доказать справедливость именно «чёрного мифа» об испанском короле. Однако он не мог не указать, что всётаки существовал и другой миф
о справедливости, который сложился в народном сознании. Необходимо отметить, что историки в средневековье принадлежали к знатным и образованным людям, а, следовательно,к тому сословию, члены которого страдали в результате деятельности правителя. Народ же, наблюдая за всем происходящим, отмечал эти действия как справедливые. Прежде всего по отношению к нему, к народу, поскольку тяжёлая судьба связывалась, в том числе, с политической элитой, которая наживалась на результатах труда того же народа. Следовательно, чем более жестоко правитель обращался с представителями аристократии или церкви, тем более справедливыми его действия считал народ. Схематично так можно представить параллельное рождение двух мифов с противоположными знаками: «чёрного мифа» и героического эпоса. Но также отсюда можно сделать ещё один, казалось бы, парадоксальный вывод: справедливость и жестокость часто в народном сознании сливаются, перетекают друг в друга, становятся неотличимыми. Происходит это потому, что справедливость и жестокость часто являются двумя сторонами одного и того же социального феномена, что особенно ярко проявляется в государственном управлении и в праве.
Ссылки на источники:1.См.: ВейнбергП. Русские народные песни об Иване Васильевиче Грозном. СанктПетербург, 1908. С.782.См., например: Безсонов П.А. Русский народ и его творческое слово. М.: Институт русской цивилизации, 2010. 608 с.3.См.: Вейнберг П. Указ.соч.4.См. Там же5.Романсеро.Король Педро Жестокий //Библиотека Всемирной Литературы. Перевод А.Ревича и Н.Горской. URL: http://www.covadonga.narod.ru/Pedro.htm6.Пиетри Ф. Педро Жестокий. СПб.: Евразия, 2007. 288 с. Электронный ресурс: Электронная библиотека RoyalLib.ru. URL: http://royallib.ru/read/pietri_fransua/pedro_gestokiy.html#07.Там же
Elena Yu. Kalinina,Candidate of Law Sciences, Associate professor of the department of Theory of Law and civiclegal education, Herzen State Pedagogical University of Russia, Saint PetersburgIvan the Terrible and Pedro the Cruel. Historical and mythological Parallels in the Understanding of the Concept of Justice in LawAbstract: The article represents a result of the interdisciplinary research of the concept of justice on the whole and as the fundamental legal principle. It is retraced the evolution of this concept in retrospect in the article. Besides, the author draws a historicallegal and mythological parallels in the development of the interpretationof the described conceptexemplifying images of two sovereigns, formed in the public legal consciousness. These images can be considered as archetypes of cruel but fair governors.Key words: justice, cruelty, the concept of justice evolution, Ivan the Terrible, Pedro el Cruel
Иван Грозный и Педро Жестокий. Исторические и мифологические параллели в понимании справедливости в праве
Аннотация: В статье предлагается результат комплексного исследования понятия справедливость, а также справедливость как основополагающий правовой принцип.Прослеживается эволюция этого концепта в исторической ретроспективе. Кроме того, автор проводит историкоправовые и мифологические параллелив развитии понимания данного принципа на примере образов двух государей, сложившихся в общественном правосознании.Эти образы могут считаться архетипами жестоких, но справедливых правителей. Ключевые слова: справедливость, жестокость, эволюция концепта справедливость, Иван Грозный, Педро Жестокий
Справедливость является многогранным понятием, истинное значение которого не может быть установленобез учёта данных всех социальных и гуманитарных наук.Но даже в этом случае это понятие не будет охвачено полностью.С древних времён философы, политики, юристы, а также простые обыватели рассуждают о справедливости, делая её ядром, вокруг которого строится понятие об общественном. Вероятно, люди объединились в общество, а затем сформировали государство с единственной целью: достичь справедливости, создать такую модель отношений, которая отвечала бы требованиям этой самой таинственной и неуловимой справедливости. Стремление к справедливости заложено в человеке на уровне психофизиологии: если во внешнем мире происходит нечто, что не соответствует понятиям индивида о справедливости, то следует незамедлительная реакция, которая только частично является осознанной. Большей частью эта реакция неосознанная и даже может быть парадоксальной и иррациональной. Затем, по прошествии некоторого времени сам человек не может проанализировать свои реакции, как правило,активные, возникшие в ответ на то, что он посчитал несправедливым.Все общественные связи строятся,как на фундаменте,на понятии справедливости. Для восстановления справедливости были созданы все социальные нормы, включая право. Конечная цель государства и права справедливость. Этот феномен стал в праве одним из центральных пунктов, от которого должно отталкиваться, несмотря на то, что не существует чётких критериев его реализации. Принцип справедливости как один из ключевых в юриспруденции часто вступает в конфликт с другими принципами, поскольку совместно существовать они не могут, однако невозможно себе представить, чтобы когдато этот принцип был исключён в силу того, что он не вписывается в стройную и логичную систему, которую представляет собой право. Ещё удивительнее то, что, следуя тысячелетней привычке (и собственной природе), люди идут в суд, ради того, чтобы восстановить справедливость, как это было в древности. Установление истины часто даже не ставится целью. И это ещё один парадокс: справедливость не всегда соответствуетистине. Для человека важнее, чтобы решения власти принимали по справедливости. Именно поэтому в средневековых судах(которые действительно строились на принципах справедливости)существовал такой тип свидетелей, которые вообще могли ничего не знать о деле, рассматриваемом в данный момент. На Руси такие свидетели назывались послухами, и их роль заключалась в том, чтобысформировать представление о сторонах дела, то есть хорошиели они люди. Если же они были хорошими,то справедливость даже могла требовать признания их невиновными, включая случаи, когда на самом деле они могли совершить проступок, противоречащий правовым предписаниям. Но парадоксальна ситуация только на первый взгляд. И современное право допускает такие странные решения,только мы их часто не замечаем, поскольку они кажутся нам нормальными (то есть соответствующим нашим представлениям о норме, о стандарте). Например, так происходит в случае,когда убийца (человек,фактически лишивший жизни другого человека) юридически объявляется не убийцей (малолетний, который не подпадает под действие уголовного кодекса, оборонявшийся от убийцы и убивший посягавшего, и т.д.). В ряде случаев в общественном сознании складывается представление о том, что подобное решение безусловно справедливо (например, во втором случае), иногда решение оценивается как несправедливое. И в этом случае представления о содержанииэтого феномена существенно разнятся. Тогда же возникает недовольствов обществе, поскольку понятие о справедливости, заложенное в правовом сознании граждан не совпадает с правовыми принципами, установленными государством. Но и в иных случаях, когда судебное решение, казалось бы, полностью соответствует закону (позитивному праву), у сторон, как и у других лиц, не связанных непосредственно с делом, может возникнуть ощущение несправедливости. Может оказаться, что даже сторона, выигравшая дело, оценивает решение как несправедливое. В этом состоит ещё один парадокс феномена справедливости. Казалосьбы, процедура соблюдена, и решение было вынесено в соответствии с правовыми нормами. Более того, сторона выигрывает дело, противная сторона наказана. Однако выигравший дело не чувствует удовлетворения, он оказывается недовольным, и даже может обвинить государство и судебную систему в несправедливости. В действительности сегодня это довольно распространённая ситуация, особеннов уголовном судопроизводстве.Итак, из этой части наших рассуждений мы можем сделать несколько предварительных выводов. Вопервых, справедливость
комплексный феномен, суть которого может быть неуловимой. Вовторых, хотя право и государство были созданы, прежде всего, для защиты и восстановления справедливости, в действительноститак не всегда происходит. Втретьих, справедливость может быть разной в представлении разных людей. Единого понятия о справедливости до сих пор установлено не было, хотя люди у государственных органов, в первую очередь, ищут именно справедливости. Вчетвёртых, право базируется на справедливости, но часто ей не соответствует. Принцип справедливости оказывается противоречащим иным фундаментальным принципамюриспруденции. Впятых, справедливость, вероятно, заложена в самой природе человека и является частично психофизиологической реакцией на влияния из внешней среды. Но связана она и с социальными нормами и правилами. В этом смысле она и субъективна (это индивидуальные представления, опыт), и объективна (основные базисные принципы справедливости человек получает в процессе социализации).
****Как мы выяснили в первой части данного исследования, справедливость иногда может выглядеть парадоксальной и труднообъяснимой с точки зрения разума. Почему то или иное решение или поступок можно оценить и как справедливый, и как несправедливый? Вероятно, справедливость как сложный социальных феномен имеет несколько граней, и в определённой ситуации мы можем наблюдать лишь тот или иной её аспект. В этом смысле абсолютной справедливости быть не может, поскольку она зависит от суммы самых разнообразных обстоятельств. Вероятно, справедливость имеет свои «теневые»стороны, которые в некоторых случаях могут быть взаимозаменяемы в правовом сознании людей. Часто один аспект принимается за другой, а иногда то, что и вовсе трудно назвать справедливостью выступает в таком качестве. Бывает и так, что, явление, котороеоценивается как вопиющая несправедливость,оказывается одной из масок справедливости. Эта многоликость исторически запутывала и смущала людей, позволяла одно и то же явление оценивать с самых разнообразных точек зрения. Это же позволяло создавать в правовом сознании людей ложные образы, которые называются чёрными мифами, поскольку они были призваны очернять ту или иную эпоху, того или иного человека, то или иное государство. Впрочем, ответ на вопрос о справедливости данного утверждения или противоположного ему не так прост, как это может показаться. Ведь описывают они одно и то же явление, но с разных сторон. Или, напротив, одну и ту же сторону описывают с точки зрения собственного пониманияо справедливости и несправедливости. Тем более, как уже было отмечено, некоторые аспекты справедливости в разных обстоятельствахперетекают одно в другое, маскируются друг под друга. Попробуем выявить основные такие аспекты справедливости: например, это месть и возмездие. Эти два, казалось бы, противоположные и даже противостоящие качества являются компонентами справедливости. Это связано с комплексным характером феномена справедливости. Способность сочетать в себе столь разнообразные качества позволяет справедливости на протяжении тысячелетий оставаться ядром социальной системы и служить фундаментальной основой для государства (как способа оформления общества, придания ему определённой структуры и цели)и права (как инструмента достижения поставленных целей и сохранения формы). Сущность справедливости остаётся неизменной и многокомпонентной, а внешняя сторона трансформируется в зависимости от обстоятельств. Даже цели у справедливости, которых, в конечном итоге, выделяют всего две (основные), кажутся противостоящими. Одна это уравнять, распределить так, чтобы у всех было поровну. Вторая это распределить в зависимости от заслуг. Одновременное выполнение этих требований невозможно. В первую очередь возникает понимание справедливости в смысле уравнения. Это проявляется во всех общественных отношениях. Например, в экономических, где основным принципом считается приведение к общему знаменателю, уравнение материальных и метафизических показателей. Так, при обмене основным принципом признаётся эквивалентность. Она рассчитывается исходя из стоимости материалов и затраченного на производство вещи труда. Но даже в этом случае могут возникать парадоксы, поскольку если два совершенно одинаковых куска дерева были использованы, например, столяром для производства табуретки и художником для написания картины, причём работу они завершили в равный промежуток времени, то возникает вопрос, справедлива ли разница между результатами их труда, которая может составлять десятки тысяч раз. Следовательно, даже в экономике справедливость может иногда выглядеть парадоксальной. Всё будет зависеть, таким образом,от договора, с условиями которого все согласились, независимо от того, насколько иррациональнымимогут быть его условия (например, эквивалентность денег как бумаги и некоторой суммы золота в недавние ещё исторические времена).
Различия между такими понятиями как месть и возмездие, таким образом, зависят от того, каким образом мы понимаем эквивалентность, каковы условия общественного договора по этому поводу. Также включается фактор контекста, конкретных обстоятельств.Важным вопросом становится превышение допустимых в общественном сознании и в праве границ. Нагляднее всего это формулируется в положениях о превышении допустимых пределов самообороны. Само это понятие появилось не так давно, поскольку вопрос эквивалентности решался в течение столетий. В российском законодательстве наиболее удачно впервые понятие превышения обороны было сформулировано Петром Великим, поскольку он не только рассматривал вопросы эквивалентности (как равенства воздаяния), но и затронул важный вопрос о различии между возмездием и местью. В данном случае он обратил внимание не только на формальное равенство деяния (преступник пытается лишить жизни, а обороняющийся совершает посягательство на равную ценность, то есть жизнь). Для него также было важно то, не превратится ли психофизиологическая реакция, заставляющая людей не только глубоко переживать, но и мгновенно реагировать на ситуацию, которая кажется несправедливой, в социальную. Таковой можно назвать не иррациональную и подсознательную, а рациональную и обдуманную месть. Месть связана не столько с психологическими реакциями, сколько с проблемой ущербности статуса, которая превращается в навязчивую мысль и желание поставить обидчика в трудное положение, то есть отомстить. Выходит, что через некоторый промежуток времени справедливое возмездие превращается в расчётливую месть. Вопрос остаётся в том, какой это должен быть промежуток времени и как его рассчитать. Также возникает и ещё один вопрос: о субъекте осуществления возмездия. В соответствии с законодательством таким субъектом может выступать только государство (в том случае, если действия по восстановлению справедливости находятся в области действия права). Но как можно назвать функцию осуществления наказания: месть или возмездие? И насколько отдалены друг от друга два эти понятия в праве?
***Как только возникает вопрос о том, насколько справедливо право, мы подходим к проблеме, решения у которой, вероятно, нет. Многие философы с античности и до наших дней пытаются ответить на него. Но всё снова и снова упирается в контекст. Представляется, что тезис о том, что всё, что исходит от государства, должно быть признано справедливым, ибо цель закона состоит в том, чтобы стремиться к установлению справедливости, мог бы стать той точкой отсчёта, из которой мы могли бы исходить как из аксиомы. Но этот позитивистский тезис устарел в тот самый момент, когда в Европе началась Вторая мировая война, которая заставила мир пересмотреть существующие ценности ипонятия, в том числе, о государстве и праве. Однако и более давняя история поставила общество перед вопросом: насколько государство соблюдаетобщественный договор? Всегда ли действия государства можно признать не только законными, но и справедливыми. Прежде всего, ответ на вопрос о справедливости и законности решений, исходящих от лица публичной власти, возникал на основе оценки критериев законности и справедливости прихода к власти государя, которыйв течение многих столетий признавался источником и мерилом государственной власти. Если правитель находился во главе государства в соответствии с человеческими и божественными законами, то и его решения, вероятно, могли быть признаны не только законными, но и справедливыми. Если же это был узурпатор или тиран, то в его правлении можно было бы узреть ошибку высших сил, которые допустили его пребывание на посту. Народ, в свою очередь, имел право на смену такой власти. Эта идея, как считается, была свойственна эпохе Возрождения,поскольку именно в этот период, как утверждают апологеты, человек начал раскрепощаться и превращаться в личность, чего, по их мнению, не наблюдалось в средневековье. Однако хотелось бы заметить, что в период средневековья, когда, несомненно, публичные, общественныеинтересы ставились значительно выше частных, когда личность не мыслила своего существования вне коллектива, эта идея вполне существовала и реализовывалась на практике. И это было связано с тем, что не индивид и даже не группа индивидов решала, что им необходимо для развития своей свободы, а коллектив принимал решения о том, соответствует ли правлениеконкретного государя принципам, установленным обществом и освящённым авторитетом предыдущих поколений. При этом, как и во все времена (и современнаядемократия не является исключением, тем более, что уже общим местом стал тот факт, что Гитлер, как и многие другие авторитарные лидеры, пришёл к власти посредством демократической процедуры), к власти стремились и не совсем добросовестные субъекты, многиеиз которых становились тиранами и диктаторами. Вероятно, не существует пока такой системы государственного правления, которая могла бы предотвратить приход к власти недобросовестных лиц, целью которых является не благо народа, а личное процветание и власть. Кроме того, психологи утверждают, что к власти часто стремятся личности с психопатическими наклонностями. Если такие диктаторы начинают создавать законы, то очевидно, что они будут несправедливыми. Однако, сделав такой вывод, мы вынуждены будем признать, что от государственной власти могут исходить законы, противоречащие понятиям о справедливости, бытующим в данном обществе. То есть позитивное право не всегда отвечает требованиям справедливости. Все эти утверждения лишают право его особого статуса,как и правителя любого уровня, что, в свою очередь, позволяет подвергать критике любого правителя в любой исторический период. Возникает следующий вопрос:насколько широко распространяется такая возможность, и насколько добросовестным должен быть тот, кто позволяет себе критиковать государственную власть, которая существовала задолго до него? Вопрос этот не праздный, поскольку существует такой интересный социальный конструкт как «чёрный миф», который призван сформировать в сознании ложное представление о некоем объекте. Судьба объекта, как правило, однотипна: о нём складывается некоторое негативное представление, которое широко распространяется разными способами, причём, как правило, довольно в безапелляционной форме. Это представление основано частью на реальных фактах, которые подаются истолкованными абсолютно негативно, и частью на ложных фактах (например, на свидетельствах, которые таковыми не являются). Например, в средневековье была распространена практика, когда правители государств, находящихся в состоянии войны, публиковали и распространяли памфлеты, целью которых было создание негативного или даже демоническогообраза врага. Естественно, что фактов в таких памфлетах былонемного, а имеющиеся часто искажались и преувеличивались. Однако в последующем уже через пятьдесятсто лет после событий историки некритично цитировали эти материалы, искренне считая их справедливыми или действуя в рамках сложившихся представлений. Так эти «чёрные мифы» транслировались через века и доходили до наших дней. В какойтомомент добросовестный историк обнаруживает однобокость информации, и пытается заявить об этом миру. Как правило, преодолеть негативное представление уже невозможно, настолько «чёрные мифы» имеют обыкновение устанавливаться в общественном сознании. Но может завязаться научная дискуссия. Часто объектами такого мифотворения становятся государственные деятели, а критике подвергается эпоха их правления, политическая деятельность, реформы, законодательство.
***В контексте данного исследования хотелось бы указать на одну историкоправовую параллель. В России и в Испании в период средневековья правили два государя со сходной исторической судьбой: Иван Грозный и Педро Жестокий. Параллель провести интересно хотя бы потому, что оба они, вопервых, заслужили практически одно и то же прозвище, а вовторых, в народе обоих называли также Справедливыми. Оба оцениваются неоднозначно, виной чему является «чёрный миф», который формирует в сознании образ однозначно негативных правителейдеспотов. И в то же самое время имеются источники (часто фольклорные), в которых оба упоминаются как справедливые, а роль их оценивается положительно, прежде всего потому, что их жестокость проявлялась по отношению к представителям аристократии, окружавшим их, но в памяти народа практически не сохраняются воспоминания о жестокости, проявленной к простым людям. Вплоть до сегодняшнего дня фольклор не признаётся российскими историками в качестве достоверного источника, хотя, например, в советское время сформировалось целое научноенаправление фольклористов, которые полагали, что отдельные черты действительности в народной поэзии, былинах, песнях, сказках сохраняются.В качестве классического примера нужно назвать, конечно же, работы В.Я.Проппа. Это также отмечали некоторые авторы и в дореволюционный период, оговариваясь, что история в таких произведениях отходит на второй план.Исторический факт выступает в качестве фона, на котором действуют мифологические персонажи (в которых, правда, тоже возможно увидеть отдельные черты реальных исторических персонажей). Однако, как отмечал, например, Пётр Вейнберг, исследователь фольклора, посвящённого Ивану Грозному, историческая песня в большей степени содержит исторические сведения, по сравнению с другими видами фольклорных произведений[1].Исследователь считал, что историческая песня построена на достовернойоснове, носодержит вымысел, поскольку её задачи иного характера, нежели у летописи. С одной стороны, это способ передачи информации в средневековом обществе, с другой, это художественное произведение. С третьей же стороны, народная песня могла выступать и в качестве политического инструмента для формирования общественного сознания и правосознания. Недаром во всех странах к бродячим певцам и странникам, вагантам и каликам перехожим отношение было двоякое: с одной стороны, к ним относились с почтением, иногда даже какк святым людям (что связано с тем, что часто это были паломники), но ис презрением и ненавистью (поскольку среди них было много бездельников и криминальных личностей). Однако они были одним из важнейших источников информации в средневековом обществе, и исполняемые ими, в том числе, заказные, памфлеты, могли серьёзно влиять на биографию того или иного политического деятеля. Кого "ославила" народная молва, тому уже было не завоевать доверие. А затем искажённые сведения попадали в исторические источники. В скобках отмечу, что и сегодня происходят подобные вещи. П.Вейнбергтакже отмечал, что содержание песен об Иване Грозном можно считать аутентичным (а не дописанным и переписанным позднее), поскольку жанр уже вполне оформился в XVIвеке. В основу произведений закладывались современные события, а не столь отдалённые как в былинах о Вольге (в котором наблюдаются некоторые черты князя Олега) или князе Владимире, чей былинный образ весьма мало напоминает об историческом персонаже. С другой стороны, невозможно не оппонировать П.Вейнбергу в том смысле, что известно, что в народной памяти, например, часто смешиваются образы Ивана Васильевича Грозного и его деда Ивана III, не менее грозного, но и не менее справедливого, великого правителя, оставившего глубокий след в истории России. Те же самые предварительные размышления можно отнести к народным романсам, посвящённым в Испании Педро Жестокому. Оговорюсь, что целью настоящейстатьине является глубокое исследование и сравнение народной поэзии двух стран. Здесь мы предполагаем сделать набросок, выявив некоторые общие черты образов двух государей,основываясь на нашей основной цели: выявить родство между понятиями справедливость и жестокость, месть и возмездие в правовом аспекте. Эти параллели ни в коем случае не претендуют на признание их в филологическом значении. Нашей целью является выявить отдельные черты народного правосознания, понимания народом того, что есть справедливостьс точки зрения правовых аспектов.Отметим сразу, что жестокость Ивана Грозного описывается в народном фольклоре. Но связано это с одним из немногих сюжетов, где царь проявляет себя подобным образом. Это сюжет об искоренении измены. Уже одно это обстоятельство словно оправдывает государя в глазах народа, несмотря на самые зловещие описания того, как именно он предлагает казнить изменника, которым, кстати, оказывается его собственный сын. Сюжет таков: Иван Грозный на пиру расспрашивает бояр о том, чем они могут похвастаться. Сам он, в частности, кроме взятия Казани (отдельный важный эпизод в эпосе о деяниях царя), хвалится тем, что во всех городах России искоренил измену. Тогда выступает его сын и сообщает ему, что на самом деле настоящая измена кроется в его же доме, и виновен никто иной, как собственный сын. Тогда царь в порыве гнева, несмотряна то, что речь идёт о сыне, придумывает тому самую жестокую казнь, которая в разных источниках описывается поразному (от отрубания головы до вырывания глаз или печени с сердцем).Обратим внимание, что здесь деяние царя уравнивается злодеянием, совершённым царевичем. Более того, поступок Ивана Грозного не представляется чрезмерным. На наш взгляд, на первый план здесь выводится именно такая его черта как справедливость. Вопервых, это принцип воздаяния. Вовторых, речь идёт о том, что царь даже не жалеет собственного сына, если речь идёт о государственном управлении. Ведь искоренение изменыздесь преподносится как политическая деятельность государя. Хотя нельзя не заметитьи определённого осуждения Ивана Грозного. Оно проявляется в том, какой именно поступок царевича был признан изменой: это либо уклонение от кровавой сечи, которую царь устроил в Новгороде, либо попытка спасти новгородцев, призывая их прятаться от мести царя. Кстати, отдельным вопросом в данном случае остаётся ситуация с Новгородом. Что этобыло: месть или возмездие. Этому вопросу следует посвятить отдельное исследование. Особымэлементом указанного сюжета является спасение царевича от казни героическим персонажем (во многих случаях таковым предстаёт Никита Романов, что указывает, вероятно,на более поздние версии песни)и обязательный эпизод с раскаянием и горем царя (которое, впрочем, часто выражается в желании казнить бояр). Также значимым эпизодом некоторых (опять же, вероятно, более поздних) вариантовявляется просьба Романова подарить ему вотчину, в которой он сможет скрывать всех беглых людей. Но это уже отдельная тема для исследования. Можно упомянуть ещё два сюжета, связанные с именем Ивана Грозного. Вопервых, это чисто былинный вариант, не связанный с конкретными историческими событиями: Песня о правёже[2]. Вовторых, это песня на смерть Ивана Грозного[3].В первой Иван Грозный, по традиции, предстаёт справедливымцарём, защитником народа.Сюжет заключается в том, что царь случайно оказывается свидетелем осуществления правёжа,который в народном сознании часто воспринимаетсякак вид казни или пытки, но на самом деле является институтом обеспечения судебного решения, связанного с финансами, в частности, если ответчик признан виновным и должен выплатить некоторую сумму, но, по ряду причин, не может или не хочет сделать это. Тогда к нему применяли судебные меры физического воздействия (секли прилюдно, пока ктото не соглашался взять его на поруки и выплатить за него долг, или он сам не соглашался выполнить решение суда). В данном случае ответчик, в соответствии с народным правосознанием поступил справедливо. Он отнял деньги у разбойников и принял решение пропить их, а часть раздать нищим. Действительно, определить тех, у кого были украдены деньги, он не мог, а значит, эти деньги принадлежали народу. Это в сознании народа более справедливо и правильно, чем если бы он присвоил деньги. Отдавать их государству также было бы несправедливо. Поэтому онпринимает единственно верное решение. И царь, узнав его историю, также принимает единственное верное, с точки зрения народного правосознания,решение
велит отпустить «добра молодца» и ещё и приказывает дать ему денег. Здесь мы видим образ безусловно справедливого царя, который ради справедливости даже готов противостоять закону, праву, которое в этом случае выступает как несправедливое.
В песне на смерть Ивана Грозного мы встречаемся с установлением в народном сознании причинноследственной связи между смертью царя и начавшейся смутой. «Без тебя всё царство помутилось»[4], так это описано в фольклоре. Кроме того, в подобных песнях часто встречается упоминание о «плаче» народа без царя.Помимо этого, конечно, можно упомянуть и о сюжете взятия Казани, который только подчёркивает роль Ивана Грозного в народном сознании: он представляется царёмосвободителем. Сравним фольклорный образ Ивана Грозного с образом Педро Жестокого. Этот король правил в Кастилии на два века раньше, но многие детали формирования легенды идентичны. Официальная историческая версия остановилась на «чёрной легенде», а в фольклоре сформировался образ справедливого царя, который вынужден в силу обстоятельств действовать жестоко. Как и Ивана Грозного, Педро Жестокого обвиняли в убийстве своей жены. В фольклорных рассказах об этих событиях можно отметить важную и интересную деталь. В песнях, посвящённых Ивану Грозному, убийство объясняется тем фактом, что эта «злая» женщина, к тому же ведьма, околдовала царя с недобрыми намерениями и чуть было не лишила его самого жизни. Поэтому убийство рассматривается как освобождение от чар, как героическое деяние. Тем болеечто околдовать царяозначало посягнуть на государство, то есть на людей. Народ прекрасно понимал значение воздействия на правителя разных приближённых и отразил это в художественной форме в фольклоре. Когда в тех же обстоятельствах речь шла о Педро Жестоком, то народ, как правило, всегда обвинял не его жену, а любовницу, ради которой он расстался с королевой и на которой после таинственной смерти Бланки де Бурбон женился. О королеве ходили слухи, что она изменила королю с его же братом, но до сих пор неизвестно, так ли это было на самом деле. Так же и смерть королевы окутана тайной. Народ не верит в то, что это была естественная смерть и подозревает, что король подослал к ней убийц. Но народ даже готов простить королеве измену (что уже является достаточным основанием для смерти), поскольку в общественном сознании уже сложился почти демонический образ (отнюдь не соответствовавший реальности) той женщины, что была возлюбленной короля и потом вышла за него замуж. Правда, и она не была счастлива. Но фольклорный её образ
это тот же самый образ ведьмы, которая околдовала короля (тем более что её происхождение небыло чистым). В данном случае в семейной драме также присутствует злая женщинаведьма, которая является истиннойпричиной поведения короля. То есть народ подчёркивает, что даже в этом случае дона Педро нельзя обвинять, поскольку жестокости он совершал не по своей воле. Справедливости ради стоит отметит, что, как и в случае с Иваном Грозным, признаётся, что деяния короля бывали жестокими. Как и Иван Грозный, он допускал неоправданно жестокие казни, например, как в случае с аббатом, который хотел предупредить его об опасности, но король приказал бросить его в огонь. Более того, в романсеро есть и такие строчки: «в христианском нашем мире злее сердца не бывало»[5].Но и это его качество оправдывается народной легендой. И причина здесь та же самая, что и в случае с Иваном Грозным: он вырывает страну из смуты. В случае с нашим государем из рук жадных бояр, рвавшихся к власти за спиной истинного царя и разорявших страну. В случае с Педро Жестоким из рук сыновей любовницы его отца, которые пытались захватить власть на основании того, что король Альфонсо ненавидел свою жену и их сына, открыто живя со своей возлюбленной (что затем, кстати, повторяет Педро). Жестокие расправы с представителями аристократии направлены на то, чтобы поддержать порядок и искоренить измену, а в конечном итоге удержать в целостности государство. Ещё одна важная деталь образа Педро Жестокого: он «по ночам как внимательный страж проходит по улицам Севильи, защищает слабых и угнетенных, наказывает злоупотребления, не останавливаясь ни перед гербом сеньора, ни перед рясой духовника»[6].В Севилье память об этом короле хранят добрую. До сих пор в этом городе существует улица, которая носит имя …головы короля дона Педро, что связано с одной из легенд. В ней подчёркивается не только справедливость этого правителя, но и остроумие, что особенно ценится южными испанцами. По легенде дон Педро вынужден был однажды ночью подраться с одним дворянином на дуэли, вступаясь за честь женщины, что по его же собственным указам было запрещено и каралось смертью. С места дуэли, убив противника, он ушёл незамеченным. На следующий день родственники потребовали правосудия, не зная, что убийцей был сам король. Ему ничего не оставалось делать, как начать следствие, в надежде, что егоникто не видел. Однако во дворец пришла старушка, которая сообщила, что всё видела в щель в окне и знает, кто настоящий убийца. Король вынужден был судить самого себя, а приговор должен был быть смертной казнью через отрубание головы. Что дон Педро и сделал, снеся голову своей скульптуре. Эта голова (вернее бюст) до сих пор находится на этой небольшой улице в память о справедливости короля и его способности выпутываться из сложных ситуаций.
***В завершении хотелось бы привести мысль Франсуа Пиетрииз его исследования, посвящённого Педро Жестокому. «Такие легенды обычно возникают либо благодаря стихийному самосознанию народа, которое в конечном счете одерживает верх над реальными фактами, либо благодаря официальной ревизии событий, продиктованной неким государственным интересом, которую, в отличие от настоящих историков, намеренно или по наивности охотно подхватывают моралисты и поэты»[7].В рамках своего повествования автор упорно пытался доказать справедливость именно «чёрного мифа» об испанском короле. Однако он не мог не указать, что всётаки существовал и другой миф
о справедливости, который сложился в народном сознании. Необходимо отметить, что историки в средневековье принадлежали к знатным и образованным людям, а, следовательно,к тому сословию, члены которого страдали в результате деятельности правителя. Народ же, наблюдая за всем происходящим, отмечал эти действия как справедливые. Прежде всего по отношению к нему, к народу, поскольку тяжёлая судьба связывалась, в том числе, с политической элитой, которая наживалась на результатах труда того же народа. Следовательно, чем более жестоко правитель обращался с представителями аристократии или церкви, тем более справедливыми его действия считал народ. Схематично так можно представить параллельное рождение двух мифов с противоположными знаками: «чёрного мифа» и героического эпоса. Но также отсюда можно сделать ещё один, казалось бы, парадоксальный вывод: справедливость и жестокость часто в народном сознании сливаются, перетекают друг в друга, становятся неотличимыми. Происходит это потому, что справедливость и жестокость часто являются двумя сторонами одного и того же социального феномена, что особенно ярко проявляется в государственном управлении и в праве.
Ссылки на источники:1.См.: ВейнбергП. Русские народные песни об Иване Васильевиче Грозном. СанктПетербург, 1908. С.782.См., например: Безсонов П.А. Русский народ и его творческое слово. М.: Институт русской цивилизации, 2010. 608 с.3.См.: Вейнберг П. Указ.соч.4.См. Там же5.Романсеро.Король Педро Жестокий //Библиотека Всемирной Литературы. Перевод А.Ревича и Н.Горской. URL: http://www.covadonga.narod.ru/Pedro.htm6.Пиетри Ф. Педро Жестокий. СПб.: Евразия, 2007. 288 с. Электронный ресурс: Электронная библиотека RoyalLib.ru. URL: http://royallib.ru/read/pietri_fransua/pedro_gestokiy.html#07.Там же
Elena Yu. Kalinina,Candidate of Law Sciences, Associate professor of the department of Theory of Law and civiclegal education, Herzen State Pedagogical University of Russia, Saint PetersburgIvan the Terrible and Pedro the Cruel. Historical and mythological Parallels in the Understanding of the Concept of Justice in LawAbstract: The article represents a result of the interdisciplinary research of the concept of justice on the whole and as the fundamental legal principle. It is retraced the evolution of this concept in retrospect in the article. Besides, the author draws a historicallegal and mythological parallels in the development of the interpretationof the described conceptexemplifying images of two sovereigns, formed in the public legal consciousness. These images can be considered as archetypes of cruel but fair governors.Key words: justice, cruelty, the concept of justice evolution, Ivan the Terrible, Pedro el Cruel
