Полный текст статьи
Печать

Конфликты, их профилактика и разрешение стали в последние два десятилетия важной частью теоретических исследований, прикладных практических разработок в психологии, социологии и других смежных науках. Масштабы рассмотрения проблем всеохватны: от «столкновения цивилизаций» (С. Хантингтон) до «конфликта интерпретаций» (П. Рикер). В каждой области исследований, будь то межгосударственные, межэтнические, межгрупповые или межличностные – производственные, бытовые, семейные конфликты, можно выделить узловые темы сгущения интересов специалистов, в частности, их детерминации, функций, структуры, динамики, профилактики, посредничества в конфликтном взаимодействии [1, 2]. Общее количество публикаций становится необозримым, поистине неподъемным. Несмотря на это, как показывает наш опыт взаимодействия с молодыми специалистами, практически все они, точнее многие, парадоксально сетуют на дефицит информации, учебников, просто публикаций, из которых можно было бы почерпнуть нечто, способствующее пониманию происходящего, помогающее разобраться в конкретном конфликте [3]. Такого рода запросы обусловлены тем, что фактически любой практикующий специалист (школьный психолог, психолог в организации, на производстве, социальный работник) сталкивается в своей повседневной практике с многочисленными случаями конфликтного взаимодействия, которое приводит чаще всего к снижению эффективности производственной деятельности вплоть до ее деструкции. И психологи, занимаясь в широком смысле оптимизацией учебной деятельности, формированием позитивного психологического климата в коллективе и т. п., с необходимостью вынуждены обращаться к проблемам, говоря общо, посредничества в конфликтах. Нехватка практического опыта вкупе с недостаточностью узкотеоретических, прикладных знаний вынуждает их искать ответы на больные вопросы в соответствующей литературе. Происходящее далее, а именно встреча с текстами, также парадоксально. Это можно проиллюстрировать фрагментами высказываний одного молодого специалиста, школьного психолога, блестяще подготовленного в традиционной университетской общетеоретической манере, прекрасно владеющего речью, самокритичного, рефлексивного: «Как говорил Пастернак, “хочу дойти до самой сути”. Хочу выяснить конкретно – что делать? С чего начать? Какие методики применить? Что делать с полученной информацией? Как ее скомплексировать, объединить непротиворечиво? Как убедить человека? Почему мое объяснение происходящего он должен принять? <...> Вместо этого – Зиммель, Гумплович, Козер, Корнелиус, Фейр – “выиграть может каждый” – кроме меня <...> Все правильно, хорошо, умно и в общем-то содержательно, но слишком общо, обзорно. Важные принципиальные вопросы обсуждаются как бы скороговоркой: “применяйте методы, релевантные изучаемому объекту, валидные, надежные” <...> нет “мяса”, жизни, одни скелеты – принцип конфиденциальности, стили взаимодействия, рефлексивное слушание, эмпатия, “работай с проблемой”. Как итог: нет общего понимания, ориентировочной основы всей моей деятельности <...> Как можно одновременно (имеется в виду в одной книге. – В. Ф.) говорить о конфликте в Боснии и Герцеговине и о том, как тетя Маша не понимает учительницу и пишет на нее жалобы <...> В чем научность моего подхода? Где критерии правильности моего подхода, моих действий, моего понимания? Понятно, я не ребенок, сам должен решать, но хочется опоры, поддержки, совета».

Можно долго приводить подобного рода парадоксы, примеры, множить затруднения, непроясненные принципиальные и частные вопросы, возникающие у молодых, да и не только молодых специалистов. Важно подчеркнуть, что их глубина и разнообразие обусловлены в первую очередь бесконечной сложностью самого феномена конфликтного взаимодействия, его уникальностью и неповторимостью, а это значит, что «полное и окончательное» прояснение и понимание происходящего, соответственно, требует и бесконечного текста, вкупе с бесконечным разумом этот текст продуцирующим. Вместе с тем, отбросив юношеский максимализм, имплицитную установку многих недавних выпускников вузов на «всемогущество», находящую свое выражение в стремлении «объективно всесторонне понять», «объяснить всем», как надо действовать, в конечном итоге примирить людей, разрешить конфликт, следует признать, как минимум частично, справедливость требований и упреков к существующим текстам. В нашу задачу здесь не входит подробный анализ соответствующей литературы. Выскажем лишь общие соображения, представляющие собой некий итог нашей аналитической текстовой работы, с одной стороны, а с другой – полученных на основе многолетней консультативной практики обобщенных вопросов, трудностей в работе, претензий и пожеланий к текстам со стороны молодых специалистов. Оговоримся специально, что в подавляющем большинстве случаев речь шла именно о межличностных конфликтах, когда сторонами конфликтного взаимодействия выступали люди, не представляющие интересы какой-либо неформальной группы, структурного подразделения либо организации в целом. Мы полностью отдаем себе отчет в том, что в принципе не может быть конфликта между двумя отдельными людьми, обособленными от влияния значимых других, изменяющихся социальных обстоятельств. В первом приближении можно сказать, что в этих случаях в одном лице выступает и активный участник конфликта, и лицо, принимающее решение. Такое сужение проблемного исследовательского поля представляется совершенно необходимым, поскольку, несмотря на формальное сходство основных терминов и понятий, используемых при описании и анализе разных типов конфликтов (участники, детерминация, структура, динамика, исходы и пр.), их фактическое содержание принципиально различно [4, 5].

Итак, представим эти соображения:

-          только в обзорных работах можно рядоположенно обсуждать и межгосударственные, и межгрупповые, и межличностные, и внутриличностные конфликты, говорить о посредничестве, медиации, арбитраже в них;

-          следует проявлять научную смелость для того, чтобы ставить, анализировать, рассматривать предельные вопросы исследования конфликтов, воздейственной практики; проводить или хотя бы артикулировать четкую грань между техническими, устранимыми трудностями и принципиально не решаемыми вопросами;

-          при освещении конфликтной проблематики отказаться от примитивизации, уплощения реального положения дел, в частности, перестать сводить человека к «Человеку психологическому», объясняя его поведение констелляцией психологических свойств и качеств;

-          исходя из этого, четко заявить, что традиционные методы исследования личности в конфликте (стандартизованные опросники, тесты и пр.) нерелевантны изучаемой действительности; необходим иной методический инструментарий;

-          отказаться от навязывания линейного построения исследования, «одноразового», «полного и окончательного» определения объекта и предмета исследования и воздействия, признать и показать объективную необходимость стадиальности исследовательской, понятийной работы, а значит, и воздейственной практики («познавательная спираль», герменевтический круг истолкования);

-          поскольку психологи, другие специалисты имеют дело с обыденным сознанием, дать хотя бы общий обзор и анализ форм и способов его реального функционирования в первую очередь при понимании и объяснении этими людьми сути происходящего; прояснить, в чем выражается научность подхода психолога, чем качественно отличается понимание и объяснение психолога от обыденного;

-          определить суть принципиальных ошибок и трудностей в работе практикующего психолога, подчеркнуть, обосновать принципиальную неустранимость вероятностного характера понимания, объяснений и воздействия;

-          дать по возможности другие, более подходящие к данной реальности способы и схемы практической работы.

Ограничимся перечисленными выше пунктами.

Очевидно, что обусловленные юношеским максимализмом пожелания не могут быть выполнены. Но несомненно и их позитивное значение: они помогают обнажить, обозначить болевые точки психологии как науки и практики, привлечь к ним внимание профессионалов, побудить их к созданию текстов, отражающих практику реальной работы в этой области, по аналогии с многочисленными публикациями, например, в психотерапии, психологическом консультировании.

По нашему убеждению, такие тексты должны быть информационно и содержательно избыточными, и вот почему. «Профессионал – это человек, который не делает глупых ошибок», – говорил Нильс Бор. Анализируя же этап вхождения в практику реальной работы молодых специалистов, можно увидеть, что часто встречающейся, почти всегдашней ошибкой, точнее, профессиональной дефициентностью у них является неучет, необращение внимания на наличие в их собственной практической деятельности базового, личностного знания (М. Полани), обыденного опыта вообще. Что мы имеем в виду? Известно, что в профессиональном сознании можно выделить два слоя:

-          непосредственное, самоочевидное содержимое, «фактическую картину мира»,

-          теоретические знания (В. Лекторский, М. Хайдеггер).

В первый слой входит обыденное знание, неосознаваемые причинно-следст­венные, структурные, функциональные, генетические связи и многое другое, то есть некий культурно-исторический слепок эпохи, конкретной культуры. Во второй – теоретические знания, которые функционируют, проявляют себя на основе и в сложной и непознаваемой связке с первым слоем. Их совместное функционирование и задает само видение проблем, а значит, и их изучение, анализ, понимание и воздействие на них. Главенствующую роль базового слоя в общей ориентировке в каждой конкретной ситуации профессиональной деятельности можно проиллюстрировать простой ссылкой на то, что нам не известны работы, в которых причины возникновения, например, конфликтов включали бы в себя небрежное, непочтительное отношение к изображению тотемического животного, вселение бесов в акторов конфликта, и т. д. Уберечь от грубых ошибок, связанных с «самоочевидностью» всех составляющих конфликта и работы психолога с ним как плодом функционирования первого базового слоя сознания, или хотя бы подчеркнуть важность и необходимость обращения внимания на содержание собственного профессионального сознания, рефлексивной работы по выявлению «самоочевидностей», подлежащих прояснению, уточнению, а возможно, и преодолению, как раз и могут тексты, избыточные содержательно и информационно. Ведь, как говорил Л. Витгенштейн, «границы моего мира есть границы моего языка». Первый слой профессионального сознания задает пристрастность специалиста, преодоление которой требует рефлексивного анализа.

Проиллюстрируем сказанное на материале первого этапа работы – выбора объекта и предмета исследования.

Очевидно, что любое исследование должно выполняться при соблюдении некоторых принципиальных условий, причем условия эти определяются, с одной стороны, общенаучными нормами и требованиями, с другой – особенностями изучаемой действительности. В нашем случае изучаемая действительность – конфликтное взаимодействие во всей его полноте и эмпирической сложности – предъявляет целый ряд дополнительных требований к методологии и методам исследования. Поэтому мы вынуждены предпослать изложению совокупности примененных конкретных методов исследования некоторые соображения относительно специфики изучаемых феноменов.

  1. Всякий возникший в реальной жизни конфликт по набору своих основных составляющих (участники, их личностные особенности, общий контекст развития событий, цели и намерения субъектов конфликта и многое другое) является уникальным, неповторимым событием. И несмотря на возможность выделения его каких-то повторяющихся характеристик, конкретная методология изучения любого реального конфликта, по сути, «исследование отдельного случая».
  2. Реальный конфликт, представленный в виде конкретного объекта и предмета исследования, есть совокупность многих онтологически различных составляющих. Поскольку применяемые методики должны быть релевантны изучаемой действительности, постольку их конкретный набор относится к разным областям психологической науки, а полученные данные требуют соответствующей интерпретации.
  3. Схемы исследования на каждом из этапов построены и являются квазиэкспериментальными по своей сути. Такое построение исследований вынужденное, поскольку:

-          у нас нет возможности задавать тот набор факторов, условий и т. д., которые, по мнению исследователя, наиболее интересны;

-          нельзя уравнять конфликты по каким-то выделенным параметрам; имеет место невозможность доступа к предконфликтной ситуации, к некоторым субъектам конфликта;

-          нет возможности повторения значимых событий;

-          информация, полученная при исследовании, валидная и надежная с точки зрения ее соответствия применяемым конкретным методикам исследования, может сознательно искажаться;

-          возникает необходимость выходить за рамки чисто психологического подхода и рассматривать происходящее в рамках широкого контекста жизнедеятельности субъектов конфликта, в том числе анализировать происходящее «с точки зрения здравого смысла»;

-          при исследовании реальных конфликтов эмпирическим материалом может, а иногда просто должно выступать все известное и могущее быть полученным многообразие фактов, догадок, предположений, относящихся ко всем сферам изучения конфликта, представленным выше [6].

Таким образом, началу конкретной работы должен быть предпослан рефлексивный анализ сознания самого психолога в первую очередь с точки зрения выделения и выбора объекта и предмета исследования.

Опишем в первом приближении, какая информация содержится в сознании психолога, намеревающегося изучать конфликт и посредничать в нем. Во-первых, очевидно, что если он занимается этим, значит, у него есть описание конфликтного взаимодействия, данное многими участниками конфликта либо заинтересованными посторонними лицами (руководителями, коллегами, родственниками). Кроме этого могут быть свидетельства очевидцев, посторонних людей; могут быть документы, подтверждающие какие-то аспекты происшедшего; могут иметься экспертные оценки. Далее, у любого человека есть обыденные представления о конфликте во всех его аспектах, личный житейский опыт участия, разрешения конфликтов, а у психологов еще и литературные данные. Всю совокупность данных о конфликте, находящихся в сознании психолога, назовем подразумеваемым конфликтом.

Очевидно, что все это в разной степени будет отличаться от реального конфликта. Что же такое реальный конфликт? Реальный – такой, каким его видит Господь Бог, во всех его аспектах. Это сложнейший бытийный феномен, включающий разные онтологические составляющие: участников, динамику, детерминацию, временные характеристики, предконфликтную ситуацию и переход к конфликтному взаимодействию, эскалацию, разрешение. В его протекании играют роль и личностные особенности участников (личностно-психологические особенности, волевые, эмоциональные, морально-этические принципы, цели и мотивы). Кроме этого в реальный конфликт может входить и возможное влияние звезд, «пятницы 13-го», козней злых духов и проч. Это мы говорим для того, чтобы подчеркнуть, что в каждом случае есть целый набор принципиально неустранимых обстоятельств, которые не доступны ни нашему пониманию, ни просто обнаружению.

Психолог, принадлежащий к племени ученых, обязан, согласно полученному образованию, выделить объект и предмет научного исследования. В основе работы по выделению объекта и предмета научного исследования лежат мыслительные процедуры, которые обусловлены практическими целями и задачами, стоящими перед психологом. И в этой области, на этом этапе работы с необходимостью остается множество неразрешимых вопросов:

-          Почему выделяем именно это, например, в детерминации конфликтов?

-          Насколько надежны, валидны выбранные методы, например, в воздейственной практике?

-          Насколько полна схема, ориентировочная основа действий на каждом этапе работы?

Исследователь сам включает все, что ему кажется значимым, подлежащим изучению и воздействию, ограничиваясь при этом тем, что можно выявить и подтвердить либо проинтерпретировать, вынося за скобку бесов, «пятницу 13-е», но всегда имея в виду, что конфликт бесконечен, как бесконечен и открыт миру сам человек.

Итак, психолог, конечной целью которого является посредничество, способствование разрешению конфликта, должен в самом начале работы понимать вероятностный, субъективный характер выделенных «объективных» параметров и характеристик конфликта, особенностей внутреннего мира его участников и – самое главное – пристрастность собственного сознания, его ограниченность, стереотипию, приверженность привычным объяснительным схемам и приемам воздейственной практики. Каждый этап работы: изучение конфликтной ситуации, выдвижение рабочих гипотез, анализ образа конфликтной ситуации у участников, их внутренних особенностей, форм и способов реагирования, целеполагания, нахождение точек соприкосновения по преодолению конфликта – должен начинаться с глубокой рефлексивной проработки принципиальных вопросов, встающих перед профессионалом.