Социогенез концепции "гармония" в философской христианской традиции

Представления о гармонии возникают еще в древнегреческой мифологии. Они содержатся в знаменитых греческих мифах о таких божествах, как Аполлон, Афина, Гефест, или таких героях, как Орфей, Мусей, Лин, Амфион, Дедал. В данном случае видно воплощение представления о гармонии и мере, свойственные коллективному сознанию.

По мнению русского философа, религиозного мыслителя А.Ф. Лосева, «в эстетике досократиков гармония понимается главным образом космологически, как универсальный принцип, царящий во Вселенной». Это означало, что для греческой философии досократиков было характерно философствование о гармоничном начале Вселенной всё же в философской традиции теологии, нежели в «чистой философии».

Понятие «гармония» относится к числу древнейших эстетических категорий, известных уже религиозно-философским школам античности. Представления мыслителей античности о гармонии развивались под сильным влиянием учения об объективной реальности существующего мира, представляющего собой некое целое входящих в него элементов, которые обладали относительным обособленным бытием.

Изначально размышления о гармонии носили религиозный характер, поскольку неизбежно приводили к представлениям о разумной структурированности мира, возникшей в результате теистического космогенеза[1]. Древние мыслители считали, что Боги, преобразовавшие изначальный хаос в упорядоченный и логический космос, запечатлели в последнем свое присутствие.

В античной традиции первыми начали уподоблять Вселенную «гармонии и числу» представители пифагореизма (V в. до н.э.) [1, с. 237]. Идеи гармонии, порядка и соразмерности играли важную роль в религиозно-этическом учении пифагореизма. Для пифагорейцев мир – стройный космос, «всё небо – гармония и число».

Представления Пифагора о числовой архитектонике мира послужили основанием для развития своеобразной теории о «гармонии сфер».

Характерным для пифагорейского учения является то, что гармония в них имеет числовое выражение и органически связана с сущностью человека.

В период ранней классики, т.е. в досократовской философии, гармония не исчерпывается ни числовыми, ни субстанциальными (первооснова, сущность всех вещей и явлений) отношениями. «В гармонии совершенного живого тела, воспринимаемой в эпоху классики, есть и более сложная сторона: ею является прежде всего сам организм тела», – подчеркивает  А.Ф. Лосев [2].

Переход от онтологического понимания гармонии к ее религиозно-эстетическому осмыслению совершился в творчестве Платона. Выступая против космологизма пифагорейцев, Платон выдвинул универсальное понимание гармонии, в равной степени относящиеся как к строению космоса, так и к духовной жизни. Во всех этих случаях гармония выступает как основа красоты, т.е. с этим понятием связывалось не только физическое, но и моральное совершенство.

Феномен «гармония» как одна из эстетических форм проявляется у Платона главным образом в душе и в небе. Специальной формой гармонии души, по Платону, является целомудрие в широком смысле этого слова.

В научном обороте у Платона есть также понятие «справедливость», которое представляет собой, по мнению мыслителя, всех трех добродетелей, в которой выражается гармония.

Пространством гармонии являются небо и душа, причем в душе гармония проявляется так же, т.е. по аналогии, как и в пространстве неба. В пространстве социума гармония, по Платону, проявляется как согласованное единство и единомыслие всех частей целого, в которое включается «и лучшее и худшее» и т.п.

Следующая интересная мысль, характеризующая философскую эстетику Платона, принадлежит выдающемуся русскому философу А.Ф. Лосеву: «С точки зрения Платона, да и вообще с точки зрения всей античной космологии мир представляет некое пропорциональное целое, подчиняющееся закону гармонического деления – золотого сечения…» [3, с. 56]. При этом он утверждал, что «закон золотого деления должен быть диалектической необходимостью» [4, с. 412].

Золотое Сечение исторически вполне правомерно служит одним из эталонов гармонии. Золотое Сечение служит мерой Гармонии. Это особый способ пропорционального деления («сечения») целого надвое, когда отношение меньшей части к части большей равно отношению последней ко всему целому.

На сегодняшний день в литературе можно встретить довольно много разных определений этого феномена: Божественная пропорция, Золотая пропорция, число Фидия и др. Некоторые ученые (А.П. Стахов, В.П. Шестаков) связывают Золотое Сечение с понятием «гармония» на основании его уникальных математических свойств [5].

Таким образом, Платон характеризует гармонию как согласованное единство, иначе говоря, как «целомудрие». Целомудрие, по Платону, является особой формой гармонии души. Другим высшим проявлением гармонии, по мнению древнегреческого философа, является категория «справедливость», которая способствует совершенствованию «гармонически организованной» души. В справедливости гармония имеет окончательное выражение, но находится она в целомудрии.

Эти категории, раскрывающие сущность гармонии как феномена, нашли свое дальнейшее развитие в философской христианской традиции. Так, например, в патристических[2] представлениях о трисоставности человеческой природы, в которой соединяется духовное, душевное и телесное начало, образуя сложную и неделимую природу человека. Такое универсальное понимание концепта «гармония» Платон выдвинул, выступая против космологизма пифагорейцев. Оно относится в одинаковой степени как к строению космоса, так и к нравственной и вообще духовной жизни человека. И везде, по Платону, гармония выступает основой красоты. «Добро – прекрасно, – пишет Платон, – нет ничего прекрасного без гармонии» (Тимей 87а).

Важно то обстоятельство, что у Платона феномен «гармония» не только обладает и отличается существенным качеством единства противоположностей или самотождественным различием, но отнюдь на это не сводится. Гармония, по Платону, возникает из влияния идеального и реального, т.е. речь идет о единстве внутреннего и внешнего. Учение Платона о гармонии есть систематически проводимая категориальная диалектика идеи и необходимости.

Аристотель отличается от Платона не полным отрицанием мира идей, а только критикой их изолированного существования. Аристотель, как и Платон, много рассуждает о феномене «гармония» и также признает, что душа вовсе не есть гармония. В трактате «О душе» древнегреческий мыслитель пишет: «… душа не может ни быть гармонией, ни совершать круговращение. Но … душа может двигаться привходящим образом и приводить в движение самое себя, подобно тому, как может двигаться тело, в котором она находится, а тело – приводиться в движение душой; по-другому совершать пространственные движения ей невозможно» [6, с. 385].

Мыслитель в понимание гармонии вкладывает два смысла. В первом смысле гармония есть «сочетание величин, которым свойственны движение и положение, когда они так прилажены друг к другу, что больше уже не могут принять в себе никого однородного. Во втором смысле – это понимание гармонии сводится к тому, что она есть «соотношение» (logos) частей, «составляющих смесь» [6, с. 384-385]. По Аристотелю, гармония есть соотношение частей в целом и наличие в нем противоположностей, вследствие чего гармония всегда отлична от дисгармоничного.

Во всей религиозно-философском учении Аристотеля господствует мысль о целесообразности природы и всего мирового процесса.

Телеология Аристотеля предполагает не только целесообразный характер мирового процесса, но и единство его цели. В «Метафизике» он утверждал, что «… бог есть живое существо, вечное, наилучшее, так что жизнь и существование непрерывное и вечное есть достояние его; ибо вот что такое есть бог…» и что «всё сплетено друг с другом, всюду божественная связь…» [7, с. 421, 523].

Аристотель полагал, что единый Бог – источник и причина движения.

Одним из основных философских направлений эллино-римского периода истории античной философии был стоицизм. Общепризнанно, что вся философская система стоиков есть учение о гармонии. Однако в трудах стоиков практически не встречается термин «гармония» (у Арнима и Эпиктета полностью отсутствует упоминание этого термина, у Посидония есть всего лишь два фрагмента, содержащих этот термин, и лишь дважды употребляется Марком Аврелием – представителем позднего стоицизма (конец второй половины II века н.э.). В текстах стоиков говорится о всеобщей гармонии космоса и о моральной гармонии максимально уравновешенной души.

Это можно объяснить тем, что ни одно из произведений стоиков не дошло до нас. Лишь отдельные фрагменты и многие свидетельства имеются в произведениях Цицерона (I в. до н.э.), Плутарха (I в. н.э.), Александра Афродисийского (II-III вв.), Секста Эмпирика (III в.), Диогена Лаэртского (III в.), Стобея (V-VI вв.). Следует при этом иметь в виду, что в античности в некоторые термины вкладывалось иное содержание, чем в новое время и тем более в современности [7, с. 475].

Марк Аврелий – последний крупный представитель античного стоицизма в его поздней стадии. Космос, по его мнению, есть целесообразно упорядоченное целое, управляемое промыслом, или всеобщим разумом, тождественным материальной божественной пневме[3]. Бог, у М. Аврелия, – первооснова всего сущего, мировой разум. «Все сплетено друг с другом, всюду божественная связь, и едва ли найдется что-нибудь чуждое всему остальному. Ибо все объединено общим порядком и служит к украшению одного  и того же мира. Ведь из всего составляется единый мир, все проникает единый бог, едина сущность всего, един закон, един и разум во всех одухотворенных существах, едина истина, если только едино совершенство для всех существ одного и того же рода и причастных одному и тому же разуму»                  [7, с. 523].

М. Аврелий не употребляет термин «гармония», как и другие стоики, но религиозно-философские рассуждения римского императора в его сочинении «Наедине с собой» полностью пронизаны идеей гармоничности единого мира как целого и его составных частей.

Прокл – философ неоплатонизма, выдающийся представитель его афинской школы, в своем спекулятивно-теоретическом трактате «Первоосновы теологии» связывают гармонию со своим учением о трех ипостасях и их воплощении в космосе.

Прокл рассматривает четыре типа гармонии: одна гармония свойственна богам-числам; другая – уму; третья – душе и четвертая – телу, т.е. материальному космосу [7, с. 558, 566, 572, 576].

Самое существенное у Прокла – это понимание гармонии как воплощенного и материализованного эйдоса. По Проклу, порядок и гармония в космосе возникают из «эйдоса», оформляющего материю в результате войны и противоборства. Эйдос упорядоченного космоса получает силу от гармонии.

Представитель эллинизма[4] в его доплотиновский период Плутарх констатирует в мировой душе наличие гармонии наряду с числом и логосом. По Плутарху, гармония выступает и как принцип наилучшего состояния государства, т.е. связывает благосостояние государства с его нерушимой гармонией. Под гармонией и в космосе и в государстве у Плутарха в основном признается всеобщее единство и всеобщая борьба противоположностей. Однако он понимает гармонию и как чисто эстетический принцип. Это свидетельствует о том, что у мыслителя Плутарха концепт «гармония» имеет универсальное значение.

Помимо всего прочего, представляется довольно интересным тот факт, что Плутарх призывал размежеваться со стоиками и эпикуреизмом, «сделать частную и общественную жизнь разумно-гармонической» [8, с. 346].

Что касается средневековой метафизики (Скотт Эриуген, Гуго Сен-Викторский), то ей свойственна трактовка категории «гармония» преимущественно применительно к музыке.

Философ-схоластик[5] западноевропейского средневековья Фома Аквинский считал, что гармония является изначально музыкальным термином, который позднее был заимствован философами для обозначения природы сложных вещей. Поэтому Фома Аквинский исходил из двух значений термина «гармония»: составление сложного из простого правила, на котором это составление совершается. «… совершенство Вселенной требует, чтобы в вещах присутствовало неравенство, дабы осуществились все ступени совершенства…» [9, с. 839].

Взгляды немецкого философа, одного из самых универсальных и плодотворных ученых XVII в. Г.-В. Лейбница, не раз претерпевали изменения, но они шли в направлении создания законченной системы, примиряющей противоречия, стремящейся учесть все детали действительности. Основные мысли Лейбница: 1) разумная соразмерность и божественная связанность Вселенной; 2) значительность индивидуального, личного в этой Вселенной; 3) гармоничность Вселенной в целом и в индивидуальном; 4) количественно и качественно бесконечное многообразие Вселенной; 5) динамичность основного состояния Вселенной.

Центральным в метафизике Лейбница является понятие субстанции. Субстанция есть нечто единое, неделимое. Лейбниц поэтому называет субстанцию монадой. «Монада … есть не что иное, как простая субстанция, которая входит в состав сложных; простая – значит не имеющая частей» [10, с. 450]. Различие монад состоит в различии их представлений. Бог, по Лейбницу, есть первомонада, все другие монады – ее излучения: «один только бог есть первичное единство или изначальная простая субстанция. Все монады, сотворенные или производные, составляют его создания и рождаются… из беспрерывных, от момента до момента, излучений божества…» [10, с. 457].

Учение Лейбница о монадах дополняется его учением о «предустановленной гармонии». Так, Лейбниц называет (установленное Богом) отношение всех вещей во Вселенной, и в частности соотношение человеческого тела и души, между которыми нет причинно-следственной связи, но которые устроены так, что в обоих происходят гармонические, хотя только параллельные события. Иначе говоря, согласно «предустановленной гармонии» Бог создал все субстанции таким образом, что, следуя с полной самостоятельностью закону своего внутреннего развития, каждая из них одновременно в каждое мгновение находится в точном соответствии со всеми другими. Поэтому, по Лейбницу, и учение о монадах, и учение о предустановленной гармонии имеют значение для всех существ телесного, душевного и духовного склада – как для них самих, так и для их отношений между собой, в частности для соотношения тела, души и духа внутри человеческой личности. В знаменитой «Монадологии» (1720, русс. пер. 1890) Лейбниц писал: «Души действуют согласно законам конечных причин – посредством стремлений, целей и средств. Тела действуют по законам причин действующих (производящих), или движений. И оба царства – причин действующих и причин конечных – гармонизируют между собой» [10, с. 462].

Одно из следствий «предустановленной гармонии», согласно Лейбницу, состояло в том, что наш мир – это наиболее гармоничный и благоустроенный среди всех возможных миров, наилучший из всех них [11, с. 265]. Наш мир существует реально как единственный мир, допускает Лейбниц, потому что он самый гармоничный, что и дает ему больше «прав» на существование, чем всем остальным мирам                [11, с. 353]. В данном случае термин «гармоничный» означает уже наибольшую содержательность и полноту, иными словами, совершенство. Широкое распространение представление о гармонии получает в эстетике Просвещения, в частности, в связи с идеями о возможности гармонического воспитания личности. Глубокое диалектическое обоснование гармонии дал в своей «Эстетике» Гегель.

По Гегелю, философия имеет тот же предмет, что и религия, – абсолют. Абсолют – Бог – есть всё во всем, но лишь в чистом мышлении он выступает в своей адекватной форме. Гегель пишет о всемирной, логической и социальной гармонии. Он подчеркивает, что его «теория четырех движений – социального, животного, органического и материального – была единственным исследованием, которое должен был иметь в виду разум» [12, с. 516]. Далее Гегель приходит к выводу, что в случае подтверждения его открытия следует готовиться «к внезапному переходу от социального хаоса к всемирной гармонии» [12, с. 517].

В цельной гегелевской системе художественный процесс – это часть мирового процесса, представляющего собой самодвижение абсолютной идеи и делящегося на стадии в зависимости от типа взаимоотношения духа и материи. На втором – классическом – этапе мирового развития происходит саморазвитие абсолютной идеи и тогда, по Гегелю, наступает гармоническое равновесие духа и материи, содержания и формы. Этой гармонией характеризуется классическое искусство Древней Греции, в котором высшего расцвета достигают скульптура и живопись. Ведущей эстетической категорией становится прекрасное воплощение гармонии, духа и материи.

Некоторые выводы. В эстетике досократиков гармония понимается главным образом космологически, как универсальный принцип, царящий во Вселенной.

Именно в классической античной эстетике досократиков (Гераклит, Эмпедокл), а позднее – у Сократа, Платона и Аристотеля, античные мыслители разработали диалектическое понимание гармонии как сменяющих друг друга порядка и беспорядка, единства и борьбы противоположностей, составляющих художественное совершенство.

Однако все рассуждения о гармонии, относящиеся к греческой архаике, представляют интерес в том отношении, что эстетическое содержание и ее значение еще не дифференцировалось от жизненно-практической или моральной сферы.

Имеется целый ряд интересных работ об античной гармонии и гармонии Средневековья. А.Ф. Лосев в своем сравнительном анализе особо выделяет работу Л. Шпитцера, поскольку в ней затрагивается важный вопрос о существе античного понимания гармонии в сравнении с гармонией последующей за античностью культуры, и приходит к выводу: «В этой работе много ценных соображений, хотя основного отличия христианства от язычества Л. Шпитцер всё же не ухватывает, игнорируя внеличностный характер античной гармонии»[2]. На основании этого русский философ А.Ф. Лосев делает следующие существенные выводы:

* античность не стала смещать свой главенствующий онтологический акцент на личностный акцент христианства, а не потому что античность якобы была абсолютно незнакома с личностными идеями;

* христианство не присоединилось к античным идеям, а сменило их структурную соорганизацию. Это и привело к смене культур;

* с личностной идеей христианства связан и другой нюанс: одно дело мировая гармония греков, для которых мир вечен так же, как и Боги, или же свершается безболезненная для человека смена миров. Другое дело – мировая гармония христиан, для которых мир имеет начало и конец. Античная гармония имеет существенный для нее атрибут вечности, а христианская гармония мира – вещь временная и, безусловно, неустойчивая [2].

Таким образом, любое сравнение средневековых и античных идей без указания их главного отличия, связанного с понятием личности, будет недостаточным и упрощенным.

Последнее тысячелетие дохристианской эпохи отличается тем, что она способствовала расцвету многих культур. Среди факторов, обусловивших этот процесс, многие авторы называют разные. Так, например, утрату доверия к чувственному постижению мира, в силу чего был востребован разум как таковой, логически обоснованное доказательство; примат рационального начала в образовании различного рода государственных институтов и др.

Концепт «гармония» в интерпретации философской христианской традиции представляет культуру воззрения эпохи, ориентированной на осмысление мироздания и Человека с позиции полагания их глубиной внутренней упорядоченности. В аксиологическом своем измерении гармония выступает одной из базовых ценностей христианской культуры и является определяющей доминантой будущего в христианском менталитете.

Философская суть христианской традиции – это общечеловеческое гармонично взаимосвязанное религиозное воззрение, представляющее равновесие доброты, любви, сострадания и всеобщей ответственности. Эти постулаты составляют первооснову христианского религиозного мировоззрения. Они выступают и как основополагающая цель, связывая (объединяя) всех людей в единое гармонически устроенное общечеловеческое сообщество, что предполагает развитие всех ценных человеческих способностей, гармоническое развитие «прекрасных душ».

При рассмотрении социогенеза концепта «гармония» с позиций современной христианской традиции вполне естественно и объяснимо возникновение множества вопросов, которые ждут своего дальнейшего научного осмысления.