Полный текст статьи
Печать

Конституцией Российской Федерации каждому гарантируется свобода совести, свобода вероисповедания, включая право исповедовать индивидуально или совместно с другими любую религию или не исповедовать никакой (ст. 28).

Однако правоотношения, связанные со свободой совести и вероисповедания, затрагивающие внутренний мир человека с его особыми мировоззренческими установками и убеждениями, являются одним из наиболее сложных объектов правового регулирования.

Тем не менее, исходя из целей защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов граждан, обеспечения обороны страны и безопасности государства, федеральное законодательство предусматривает механизмы правового регулирования правоотношений
в области прав человека и гражданина на свободу совести и свободу вероисповедания, а также деятельности религиозных объединений.

При этом следует констатировать, что, как минимум, последнее пятилетие Федеральный закон от 25.07.2002 № 114-ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности» более чем активно применяется в отношении вероучительных текстов различных религиозных организаций.

В настоящее время Федеральный список экстремистских материалов, размещенный на официальном сайте Минюста РФ, включает в себя более 3,5 тысяч информационных материалов, признанных экстремистскими [1]. Из них примерно каждый четвертый материал в той или иной степени касается религиозной тематики.

Вместе с тем, следует отметить, что признание какого-либо религиозного, вероучительного текста экстремистским материалом влечет за собой серьезные правовые последствия.

Следует во многом согласиться с М.А. Фроловым, отметившим, что, определяя правовой статус религиозного текста, государство в лице судебной власти вынуждено, таким образом, давать оценку легитимности (правильности) религиозных убеждений большого количества граждан, разделяющих содержащееся в спорном религиозном тексте вероучение, что не в полной мере совместимо с принципом невмешательства государства в определение гражданином своего отношения к религии и религиозной принадлежности [2].

Юридический факт признания религиозного материала экстремистским формирует правовую основу для возможного привлечения к административной либо уголовной ответственности лиц, разделяющих идеи рассматриваемого текста, распространяющих указанные материалы. При этом граждане, для которых могут наступить неблагоприятные последствия в связи с признанием религиозного материала экстремистским даже не будут об этом знать.

Процедура признания информационного материала экстремистским достаточно формальна. В заседании, как правило, участвуют лишь судья, прокурор и секретарь судебного заседания. Суд, руководствуясь представленной экспертизой текста, качество которой нередко спорно, признает материал экстремистским. Решение суда вступает в законную силу, так как его никто не обжалует, ибо это сделать некому в силу того, что о самом факте проведения судебного процесса заинтересованным физическим лицам или организациям неизвестно.

При этом для данных лиц и организаций после решения суда наступают вполне определенные юридические последствия. Так, на религиозном тексте, признанном экстремистским материалом, нельзя основывать и обосновывать вероучение, запрещено будет хранить, распространять, издавать, переиздавать такой текст, спонсировать его издание. В противном случае может наступать установленная законом ответственность, начиная от ст. 20.29. Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях (производство и распространение экстремистских материалов) и заканчивая ст. 282.3 УК РФ (финансирование экстремистской деятельности).

Признание определенного религиозного текста экстремистским материалом может стать одной из составляющих в последующем приостановлении, запрещении деятельности соответствующей религиозной организации, религиозной группы.

Следует отметить, что серьезной проблемой в настоящее время является отсутствие единой общепризнанной методики экспертизы религиозных текстов на наличие в них признаков экстремизма.

Кроме того, одним из важнейших аспектов проблемы является то, что религиозный текст нередко рассматривается отдельно от реально сложившейся практики какой-либо религиозной организации, деятельности верующих лиц, признающих, например, данный текст в качестве авторитетного. При этом мнение и толкование спорного религиозного текста со стороны самой организации либо ее последователей судом, как правило, не рассматривается.

Такая ситуация представляется в корне неверной, так как религиозный текст не существует просто сам по себе, но требует толкования, от особенностей которого весьма различается практика действий лиц, основывающих свои взгляды, казалось бы, на одном вероучительном документе.

Федеральным законом от 23.11.2015 № 314-ФЗ в Федеральный закон от 25.07.2002 № 114-ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности» внесены изменения в Федеральный закон «О противодействии экстремистской деятельности».

Указанный нормативный правовой акт был дополнен статьей 3.1 «Особенности применения законодательства Российской Федерации о противодействии экстремистской деятельности в отношении религиозных текстов», в соответствии с которым Библия, Коран, Танах и Ганджур, их содержание и цитаты из них не могут быть признаны экстремистскими материалами.

Рассматриваемым дополнением законодательства о противодействии экстремизму сделан, как считает законодатель, один из важных шагов к разрешению ряда проблем правоприменительной практики в сфере противодействия правонарушениям и преступлениям, связанным с осуществлением экстремистской деятельности, а также к дальнейшему укреплению межнационального и межконфессионального мира и повышению стабильности в государстве.

Вместе с тем, внесенное дополнение породило со стороны правоприменителей и ряд вопросов, требующих своего разрешения.

В частности, принципиально важным является вопрос о фактическом содержании и переводах вышеуказанных религиозных текстов. То есть, что именно с юридических позиций следует считать Библией, Кораном, Танахом и Ганджуром?

Например, состав книг Библии различен для западной и восточной традиций. В так называемом «протестантском каноне» Библии насчитывается 66 книг, в составе Библии у православных – 77 книг, у католиков – 74. Между суннитами и шиитами существует дискуссия по поводу 114 или 115 сур Корана. Многие переводы рассматриваемых религиозных тестов также весьма разнятся между собой.

Помимо этого, на фоне признания иммунитета от антиэкстремистского преследования важных вероучительных текстов Христианства, Ислама, Иудаизма и Буддизма, возникает вопрос и о том, насколько могут признаваться экстремистскими иные авторитетные источники веры рассматриваемых религий.

В частности, Православное вероучение, помимо Священного Писания, основывается на Священном Предании; для мусульман, помимо Корана, более чем серьезный авторитет имеет предание в виде хадисов, совокупность которых образует Сунну; в иудаизме не обойтись без Мишны и Гемары, а буддисты в своем вероучении опираются на Данджур.

В данной связи примечательна дискуссия в Государственной Думе вокруг законопроекта № 903108-6 «О внесении изменения в Федеральный закон «О противодействии экстремистской деятельности», ставшего в итоге тем самым Федеральным законом от 23.11.2015 № 314-ФЗ.

Так, депутат Государственной Думы Я. Е. Нилов считал необходимым использовать в тексте федерального закона после слова «Библия» фразы «Ветхий и Новый Завет»; депутат Государственной Думы С. А. Гаврилов предложил, чтобы не могли признаваться экстремистскими материалами «постановления Вселенских,  Поместных и Архиерейских  Соборов, канонические правила, творения православных святых и богослужебные тексты».

Следует признать, что законодатель, избрав путь перечисления тех религиозных текстов, которые не могут быть признаны экстремистскими, пошел сложным путем, на котором будет возникать немало вопросов практического свойства, потребующих дополнительного правого регулирования.

Представляется, что проблема применения российского законодательства о противодействии экстремистской деятельности в отношении религиозных текстов может быть решена другим способом. Для этого законодателю необходимо в определенной мере вернуться к первоначальной редакции Федерального закона «О противодействии экстремистской деятельности», предусматривавшего в понятии экстремизма возбуждение расовой, национальной или религиозной розни, а также социальной розни, связанной с насилием или призывами к насилию.

Именно практика поведения тех или иных лиц, относящих себя к последователям некоторого вероучения, той или иной религиозной группы (организации), основывающей свою деятельность на вероучительном тексте, определенным образом толкующей его, осуществляющей какие-либо насильственные действия и призывы к насилию на основании их отношения к расе, национальности, религии, социальным группам, должна стать критерием разграничения правомерного действия от неправомерного, а также признания деятельности таких лиц либо групп экстремистской.

Без данного критерия, отталкиваясь лишь от рассмотрения религиозных текстов буквально, как бы «самих по себе», в отрыве от практики их толкования и использования религиозными группами либо религиозными организациями, в особенности с большим числом последователей, признаки экстремизма можно обнаружить в большинстве из них, что, безусловно, вступает в противоречие со ст. 28 Конституции РФ, не соответствует принципу правовой определенности, затрудняет предупредительную деятельность правоприменителей, в том числе сотрудников органов внутренних дел, подчас дезориентируя ее и направляя на широкий круг религиозных взглядов и мнений, никак не связанных с проявлением насилия либо призывами к нему, а также иными угрозами обществу и государству.