Имплементация решений Европейского суда по правам человека в правовую систему Российской Федерации в контексте диалога между Россией и Западом
Ю.
М. ДиденкоБиблиографическое описание статьи для цитирования:
Диденко
Ю.
М. Имплементация решений Европейского суда по правам человека в правовую систему Российской Федерации в контексте диалога между Россией и Западом // Научно-методический электронный журнал «Концепт». –
2016. – Т. 15. – С.
651–655. – URL:
http://e-koncept.ru/2016/96038.htm.
Аннотация. Статья посвящена анализу взаимодействия двух судебных органов – Конституционного Суда РФ и Европейского суда по правам человека, представляющих национальное и наднациональное правовое регулирование. В статье рассматривается мировоззренческая основа их решений, а также ставится вопрос о корректности категории диалога применительно к данного рода взаимодействию.
Ключевые слова:
диалог культур, правовые позиции конституционного суда рф, решения еспч, имплементация, мировоззренческая платформа
Текст статьи
Диденко Юлия Максимовна,студент юридического факультета ФГБОУ ВПО «Алтайский государственный университет», г. Барнаул
didenko_969696@mail.ru
Имплементация решений Европейского суда по правам человека в правовую систему Российской Федерации в контексте диалога между Россией и Западом
Аннотация. Статья посвящена анализу взаимодействия двух судебных органов Конституционного Суда РФ и Европейского Суда по правам человека , представляющих национальное и наднациональное правовое регулирование. В статье рассматривается мировоззренческая основа их решений, а также ставится вопрос о корректности категории диалога применительно к данного рода взаимодействию. Ключевые слова: правовые позиции Конституционного Суда РФ, решения ЕСПЧ, имплементация, мировоззренческая платформа, диалог культур.
Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод, являющаяся базовым документом Совета Европы, по своей сути представляет международный договор, который устанавливает неотъемлемые права и свободы и обязывает все государства, входящие в указанную организацию, гарантировать эти права и свободы каждому человеку, находящемуся под их юрисдикцией. От иных международных договоров в области прав человека Конвенцию существенно отличает реально действующий механизм защиты декларируемых прав в виде Европейского Суда по правам человека.Факт ратификации Россией в 1998 году Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод не только определил признание Россией юрисдикции Европейского суда по правам человека обязательной по вопросам толкования и применения Конвенции и Протоколов к ней (вследствие чего граждане Российской Федерации получили возможность обращаться в Европейский Суд с жалобами на нарушения российским государством прав и свобод, закрепленных в Конвенции), но и обусловил «встроенность» решений Страсбургского суда в российскую правовую систему.За годы существования подобного механизма защиты прав и свобод сложилась определенная практика, которая не вызывала острого общественного или политического резонанса, хотя стоит отметить, что решения Европейского Суда по правам человека были интересны отечественной правовой науке с точки зрения осмысления юридической природы этих решений. Так относительно характера принимаемых Европейским судом постановлений в науке сложилось два подхода. Сторонники первого указывают на обязательную силу только тех постановлений суда, которые вынесены с участием Российской Федерации[1].Другие авторы подчеркивают обязательный характер всех решений, в том числе вынесенных в адрес иных государств[2]. Толчком к новому витку развития научной мысли послужило «дело Константина Маркина», капитана российской армии, который после развода с женой попытался уйти в отпуск по уходу за новорожденным ребенком. Военные суды отказали ему в трехлетнем отпуске по уходу за ребенком, поскольку Закон «О статусе военнослужащих» предполагает использование этого права только женщинамивоеннослужащими. Несмотря на отказ, командир войсковой части предоставил отпуск Маркину, по поводу чего гарнизонный суд вынес частное определение в адрес командира части в связи с неправомерностью приказа. Усмотрев нарушения своих прав, К. Маркин направил жалобу в Конституционный Суд Российской Федерации. В своем определении Суд пояснил, что оспариваемые Маркиным нормативные положения Конституцию вовсе не нарушают. Следующим этапом стала подача жалобы в Европейский суд по правам человека[3].Интересен анализ системы доводов и аргументов Конституционного Суда и Европейского суда по правам человека. Так Конституционный Суд в определении № 187ОО от 15 января 2009 года развивает правовую позицию, сформулированную им в Постановлении от 6 июня 1995 года № 7Пприменительно к различным видам деятельности, связанной с осуществлением публичных функций согласно которой граждане, добровольно избирая такой род занятий, соглашаются с условиями и ограничениями, с которыми связан приобретаемый ими правовой статус[4].
Конституционный суд в своей аргументации определяет несколько ключевых моментов. Вопервых, указывает на условия, при которых военнослужащий мужского пола, проходящий военную службу по контракту, имеет право на предоставление дополнительного отпуска: «… однократное предоставление такого отпуска сроком до трех месяцев возможно в случае смерти жены при родах, а также если он воспитывает одного или нескольких детей в возрасте до 14 лет (детейинвалидов в возрасте до 16 лет) без матери (в случае ее смерти или гибели, лишения ее родительских прав, длительного ее пребывания в лечебном учреждении и других случаях отсутствия материнского попечения о детях)… Цель данного отпуска —предоставление военнослужащемумужчине возможности в течение разумного срока решить вопрос об организации ухода за ребенком и, в зависимости от результатов, о дальнейшем прохождении военной службы». Исходя из этого Суд указывает на последствия принятия решения лично осуществлять уход за ребенком: «… он (военнослужащий) имеет право на досрочное увольнение с военной службы по семейным обстоятельствам…». Далее Суд говорит, что совмещение военнослужащими мужского пола, проходящими военную службу по контракту, исполнения служебных обязанностей и отпуска по уходу за ребенком для воспитания малолетних детей не допускается, что «с одной стороны, обусловлено спецификой правового статуса военнослужащих, а с другой –согласуется с конституционно значимыми целями ограничения прав и свобод человека и гражданина… в связи с необходимостью создания условий для эффективной профессиональной деятельности военнослужащих, выполняющих долг по защите Отечества». Обоснование своей позиции Конституционный Суд завершает следующим образом: «Поскольку военная служба в силу предъявляемых к ней специфических требований исключает возможность массового неисполнения военнослужащими своих служебных обязанностей без ущерба для охраняемых законом публичных интересов, отсутствие у военнослужащих мужского пола, проходящих службу по контракту, права на отпуск по уходу за ребенком не может рассматриваться как нарушение их конституционных прав и свобод, в том числе… права на заботу о детях и их воспитание… Предоставив право на отпуск по уходу за ребенком в порядке исключения только военнослужащим женского пола, законодатель исходил, вопервых, из весьма ограниченного участия женщин в осуществлении военной службы, а вовторых, из особой связанной с материнством социальной роли женщины в обществе…»В свою очередь Европейский Суд по правам человека, по выражению Председателя Конституционного Суда РФ Валерия Дмитриевича Зорькина, «впервые в жесткой правовой форме подверг сомнению решение Конституционного Суда РФ»[5]. В пункте 48 своего Постановленияот 07 октября 2010 года Европейский Суд по правам человека указал, что «его не убеждает аргумент Конституционного Суда РФ о том, что различие в отношении к военнослужащим мужского и женского пола применительно к предоставлению отпуска по уходу за ребенкомоправдано особой социальной ролью матерей в воспитании детей»[6]. Страсбургский Суд отметил, что, несмотря на различия, которые могут иметь место между матерью и отцом в их отношении к ребенку, в период времени, призванный обеспечить родителю возможностьостаться дома и лично ухаживать за ребенком оба родителя находятся в «одинаковой ситуации».В пунктах 5758 Постановления от 07 октября 2010 года Страсбургский Суд также отметил, что он «находит… неубедительным» ключевой аргумент Конституционного Суда в пользу ограничений прав военнослужащих мужского пола, заключающийся в том, что массовый уход военнослужащих в отпуска по уходу за своими детьми негативным образом скажется на обороноспособности страны и эффективности управления ее вооруженными силами. Европейский Суд по правам человека указал на отсутствие конкретных доказательств того, что предоставление военнослужащим мужского пола права воспользоваться отпуском по уходу за ребенком может нанести ущерб национальной безопасности. Страсбургский Суд отметил: «Конституционный Суд РФ положил в основу своего решения не более чем предположение, не предпринимая попыток убедиться в его справедливости, обратившись к соответствующей статистической информации, или разрешить конфликт интересов, состоящих, с одной стороны, в обеспечении эффективности управления вооруженными силами, а с другой, защите военнослужащих мужского пола от дискриминации в сфере их семейной жизни и обеспечении интересов их детей». Европейский Суд по правам человека добавил, что его «особенно поразило» указание Конституционным Судом РФ на то, что военнослужащий мужского пола, принявший решение лично осуществлять уход за ребенком, может уволиться с военной службы. Это, как минимум, ставит человека пред сложным выбором между уходом за его новорожденным ребенком и своей военной карьерой, перед которым военнослужащиеженщины не ставятся. Принимая это во внимание, Европейский Суд по правам человека пришел к выводу, что «аргументы, приведенные Конституционным Судом РФ, недостаточно обоснованы, чтобы позволить наложить на личную жизнь военнослужащих мужского пола большие ограничения, чем наложены на военнослужащихженщин». Таким образом, Страсбургский Суд признал, что в отношении Константина Маркина имело место нарушениестатьи14Конвенции, взятой в совокупности состатьей8Конвенции, т.е. дискриминация.В основе обнаружившихся противоречий, «конфликта интересов», на которые обратил вниманиеСтрасбургский Суд, усматривается принципиальная позиция каждого органа относительно баланса частных и публичных интересов, предпочтения коллективных ценностей или индивидуальных. Так Конституционный Суд разрешил это дело исходя из предпочтения публичных интересов (оперируя такой категорией, как «долг по защите Отечества»), а принципиально иная позиция Страсбургского Суда основывается на провозглашении индивидуализма и частных интересов. Принцип равноправия, тот принцип, интерпретируя который суды, по сути, строили свои доводы, предполагает, что мужчина и женщина имеют равные права и равные возможности для из реализации. Руководствуясь данным принципом Европейский суд по правам человека заключил, что различие в обращении, которому подвергся Маркин, составляет дискриминацию по признаку пола. Конституционный Суд, в свою очередь, разрешил дело исходя из необходимости согласования принципа равноправия с иными, в частности, с принципом сочетания личных и общественных интересов. В его рамках стоит обратиться к ч. 3 ст. 55 Конституции, предусматривающей, что права и свободы человека и гражданина могут быть ограничены федеральным законом в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, …, обеспечения обороны страны и безопасности государства. Из сочетания этих конституционных принципов и исходил Конституционный Суд. Однако даже со ссылкой на различную трактовку принципов такого рода разрешение ситуации случайностью не назовешь. Подобную расстановку акцентов в вопросе баланса интересов предопределил закономерный ход исторического процесса. Здесь имеет место столкновение целых мировоззренческих платформ, формировавшихся столетиями. Используя один и тот же принцип равноправия, суды поразному его истолковали, что дает нам возможность говорить об интерпретации норм права в зависимости от изначальных позиций судов и концептуальных основ их деятельности.Если перевести этот конфликт в другую плоскость и позволить себе взглянуть на проблему масштабнее, можно воспользоваться терминологией В.В.Сорокина и сказать не просто о столкновении мнений судебных органов, а о посягательстве «идеологии глобализма» в лице Европейского суда по правам человека как международного органа на «суверенитет национального государства»[7].Как бы то ни было, на поверхности оказалось расхождение решений органов в части выраженных ими правовых позиций, в связи с этим вектор движения научной мысли изменился в сторону поиска вариантов разрешения коллизий между конвенционным и конституционным правовым регулированием. Имеют место несколько позиций авторов по данному вопросу. Существует точка зрения, что Европейский суд по правам человека и Конституционный Суд Российской Федерации имеют разные сферы компетенции. Так Европейский суд обладает исключительной юрисдикцией в отношении толкования Конвенции и конституционный Суд не вправе изменять его своим толкованием. Толкование Европейского Суда происходит вне взаимосвязи с нормативноправовыми актами государствучастников Конвенции, в то время как специфической особенностью толкования, даваемого Конституционным Судом, является оценка оспариваемого положения не только на соответствие конкретной конституционной норме (регулирующей спорный вопрос напрямую), но и через иные положения Конституции оценка самой возможности существованиятакой нормы в рамках конституционного порядка. Следовательно, «в ситуации, когда по одному и тому же конкретному делу Конституционный Суд и Европейский суд по правам человека высказали свою позицию, нет проблемы исключающих друг друга судебных постановлений по одному и тому же вопросу в связи с разным кругом правовых вопросов, разрешаемых в этих постановлениях»[8]. Данное мнение было высказано уже после огласки «дела Маркина», на примере которого нагляднейшим образом демонстрируется реальность конкуренции судебных постановлений, что на наш взгляд является поводом критически отнестись к представленной точке зрения.Другой автор в своей диссертационной работе на основе анализа предложенных учеными вариантов разрешения возникающих коллизий приходит к выводу,что «наиболее целесообразной является следующая формула разрешения коллизий –если Конституцией РФ и правовыми позициями Конституционного Суда РФ предусмотрен более высокий стандарт гарантирования прав и свобод человека, нежели в выявленном Европейским Судом смысле конвенционных положений, применению подлежат российские конституционные нормы, и, соответственно, наоборот, если более высокий уровень обеспечения прав и свобод человека вытекает из Конвенции и правовых позиций Европейского Суда, то они имеет приоритетное значение перед конституционными нормами»[9]. То есть мы видим попытку разрешить вопрос о юридической силе решений международного и государственного органа через категорию «уровня гарантирования прав и свобод», притом весьма оценочную. А.И. Ковлер, участвовавший в деле как национальный судья, указывает на то, что определение Конституционного Суда РФ было уже дополнительным процессуальным актом в рамках экстраординарной процедуры, но, тем не менее, стало главным судебным актом, вокруг которого Европейский суд построил свои выводы. В особом мнении Ковлер заявляет: «Это было явным процессуальным нарушением принципа субсидиарности, когда Европейский суд по правам человека не должен подвергать сомнению правовых позиции, основанные на фактах, национальных и высших судов»[10]. Долгое время в вопросе возможности разрешения коллизий между конвенционным и конституционным правовым регулированием сохранялась неопределенность. Однако Постановление Конституционного Суда РФ от 14.07.2015 N 21Ппо делу о применимости решений Европейского суда по правам человека на территории Россиивнесло ясность[11]. Как показала практика, Конституционному Суду, органу, имеющему непосредственное отношение к описанной ситуации, оказалась ближе последняя точка зрения. В своем Постановлении Конституционный Суд формулирует правовую позицию, в силу которой Россия в порядке исключения вправе отступить от исполнения возлагаемых на нее обязательств, если такое отступление является единственным возможным способом избежать нарушения основополагающих конституционных принципов. Из этого следует, что Конвенция о защите прав и свобод человека подлежит реализации лишь с учетом верховенства Конституции, что обнаруживает исключительную компетенцию Конституционного Суда РФ о принятии решений о соответствии/несоответствии теперь уже и решений Европейского суда по правам человека российской Конституции.В названном выше Постановлении Суд помимо прочего указал на правомочие федерального законодателяпредусмотреть специальный правовой механизм разрешения им вопроса о возможности или невозможности исполнить вынесенное по жалобе против России постановление Европейского Суда по правам человека. В связи с чем Государственная Дума, на удивление быстро, утверждает подобный законопроект. Как сообщают РИА Новости, Госдума впятницу 4 декабря 2015 года одобрила вовтором, основном ив третьем, окончательном чтениях закон, дающий федеральному Конституционному суду право признавать невозможным исполнение вРоссии решений международных судов, если они нарушают верховенство российской Конституции.Закон был разработан воисполнение этого постановления инаправлен "на реализацию правомочия федерального законодателя предусмотреть специальный правовой механизм разрешения им вопроса овозможности илиневозможности сточки зрения принципов верховенства ивысшей юридической силы Конституции Российской Федерации исполнить вынесенное пожалобе против России постановление".
Тем не менее, отношение к правовой позиции, высказанной Конституционным Судом, неоднозначное. Это решение вызвало бурное обсуждение не только в СМИ и научных кругах, но и, что называется, «всколыхнуло массы», буквально разделив общественность на два лагеря. В противовес патриотически настроенным сторонникам такого способа урегулирования противоречий разгорелись акции протеста. В качестве частного примера стоит назвать молодежное движение «Весна», созданное 3 февраля 2003 года. Его активисты 29 ноября 2015 года провели акцию, против закона о приоритете решений Конституционного суда над международными судами. Свою позицию участники движения символично выразили метафорой «судьи «заколотили» окно в Европу». Основной аргумент протестующих сводится к тому, что отныне Суд будет игнорировать решения международных судов, которые оставались последней надеждой на защиту прав человека в нашей стране. К тому же, сегодня весьма популярно мнение, что причиной принятия этого решения послужило «дело ЮКОСа», проигранное в Европейском суде, по которому Российская Федерация обязана выплатить сумму в размере 1,86 млрд евро[12]. Однако, представители Конституционного суда отмечают, что принятое постановление не имеет ничего общего с делом «ЮКОС против России». Стоит отметить реакцию Кремля на вердикт Конституционного суда РФ по делу о применимости решений Европейского суда по правам человека на территории Российской Федерации: «Я никак не буду комментировать решение Конституционного суда. Это решение, которое, насколько я понимаю, обжалованию не подлежит. Поэтому там нечего комментировать»[13]. Со своей стороны, мы, конечно, можем говорить о том, что данное решение спровоцировано «делом ЮКОСа», можем характеризовать его термином «целевая защита», однако факт остается фактом: Конституционный Суд признал за собой последнее слово в спорах. И в связи с этим встает закономерный вопрос: насколько такого рода взаимодействие Конституционного Суда Российской Федерации как органа, представляющего интересы России, и Европейского суда по правам человека, символизирующего западную мысль, вообще охватывается категорией диалога? Рассуждения следует начать с определения исторического контекста. Так, сегодня уместно говорить о глобализации как мировом явлении. С этих позиций позволим себе весьма вольную интерпретацию конкретной ситуации с опорой на взгляды и терминологию Виталия Викторовича Сорокина: представим решение Конституционного Суда Российской Федерации как попытку «национального государства» противостоять «унификации»[14]. Тогда это не заявление демонстративной непокорности, а своеобразное очерчивание границ национального суверенитета. Следовательно, решение Конституционного Суда абсолютно обосновано и не просто потакает веяниям времени, весьма и весьма непростого в плане складывающихся с Западом отношений, а исторически выверено и выдержано.
Мы не можем обойти стороной тот факт, что это решение Конституционного Суда подогревалось и обнаружилось не без влияния политических процессов, происходящих сегодня в масштабах мирового сообщества, и вполне допустима мысль, что сильна экономическая подоплека. Однако ни один из этих факторов, ни политический, ни экономический, не отражают истинных причин вынесенного Конституционным Судом решения с последующем его законодательным выражением. Мы можем назвать их лишь катализаторами, рассматривая как факторы, разогревшие и побудившие вскрыться назревшие противоречия, а еще лучше метафорично окрестить их «зацепками», как в смысле того, что за эти явления «зацепились» как за факторы, лежащие на поверхности и представляющие собой, по мнению многих, причины, так и в смысле того, что, «зацепившись» за эти факторы легкое покрывало, окутывающее попутные и более глубинные по своей сути процессы, плотно укрепилось, сконцентрировав все внимание на себе.Отрываясь от всякого рода конкретики, от дела Маркина, стоит вспомнить очевидный факт, что идеи сильной и независимой Руси/России, суверенитета, сильной власти правителя, приоритета общегосударственных интересов по сравнению с частными, развивавшиеся мыслителями практически с момента образования государства, эти сквозные идеи, в совершенно разных интерпретациях обнаруживающиеся в трудах десятков именитых мыслителей, до сих пор коренятся в нашем сознании. Так почему бы нам не взглянуть на столь императивное решение Конституционного Суда, решение, окрещенное беспрецедентным, спозиций развития теплящейся в каждом из нас идеи самосознания, самосознания как нации, как целого. Почему бы вообще не взять и не заявить, что решение Конституционного Суда (и последующее принятие федерального закона) это одна из форм актуализации пресловутого «течет в наших венах», «это в нашей крови».Отвечая на вопрос о корректности использования категории диалога, на первый взгляд, напрашивается ответ: о диалоге не может идти речь, когда имеет место столь демонстративное игнорирование правовой позиции Конституционного Суда, с одной стороны, и не менее демонстративное решение последнего, с другой. Однако подобная поспешность резонна. При попытке проследить нить диалога в истории мы сталкиваемся с неоднократными «прогибаниями», «откупами» и уступками со стороны России. Но если использование такого рода терминологии может показаться излишне самонадеянным, с легкостью заменим ее емким определением компромисс, имеющим тот же самый смысл. Вот только, как ни назови, традиционно, при таком положении вещей вопроса о параметрах диалога не ставится, и сама категория едва ли подвергается осмыслению. Поэтому назовем имеющую место динамику (еще не сформировавшиеся до конца изменения, возможно, коренного характера) становлением нового формата все того же диалога, диалога России и Запада. А уже такие критические точки в его рамках, как конфликты интересов, осложненное взаимодействие, категоричные, во многом противопоставленные друг другу позиции, отнесем к категории параметров и специфических черт диалога между Россией и Западом.
Ссылки на источники1.Грачева С.А. Конституционное правосудие и реализация решений Европейского Суда по правам человека/ С.А. Грачева // М.2012. –240 c.2.Султанов А. Р. Об общепризнанных принципах международного права и применении судами постановлений Европейского суда по правам человека / А. Р. Султанов // Международное публичное и частное право. –2008. –№ 6. –С. 10–12.3.Определение Конституционного суда РФ от 15 января 2009 года №187ОО об отказе в принятии к рассмотрению жалоб гражданина Маркина Константина Александровича на нарушение его конституционных прав положениями статей 13 и 15 ФЗ «О государственных пособиях гражданам, имеющим детей», статей 10 и 11 ФЗ «О статусе военнослужащих», ст.32 Положения о порядке прохождения военной службы и пп. 35 и 44 Положения о назначении и выплате государственных пособий гражданам, имеющим детей» // ; Постановление Большой палаты Европейского суда по правам человека от 22 марта 2012 года по делу «КонстантинМаркин против Российской Федерации».
4.Постановление Конституционного Суда РФ от 06.06.1995 N 7П "По делу о проверке конституционности абзаца 2 части седьмой статьи 19 Закона РСФСР от 18 апреля 1991 года "О милиции" в связи с жалобой гражданина В.М. Минакова" // Собрание законодательства РФ. 12.06.1995.№ 24.ст. 2342.5.Зорькин В.Д. Предел уступчивости / В.Д. Зорькин // Российская газета –федеральный выпуск № 5325 (246).6.Информация о Постановлении ЕСПЧ от 07.10.2010 по делу "Константин Маркин (Konstantin Markin) против России" (жалоба N 30078/06) По делу обжалуется различие в обращении между мужским и женским персоналом вооруженных сил в отношении права на отпуск по уходу за ребенком. По делу нарушены требования статьи 14 Конвенции о защите прав человека и основных свобод. Государствоответчик обязано ввести в действие законодательство для прекращения дискриминации мужского персонала вооруженных сил по сравнению с женским вотношении права на отпуск по уходу за ребенком // "Бюллетень Европейского Суда по правам человека". 2011. № 4.;CASEOFKONSTANTINMARKINv. RUSSIAFIRSTSECTION.7.Сорокин В.В. Юридическая глобалистика: Учебник / В.В. Сорокин // Барнаул: Азбука. –2009. –582 с.8.Громошина Н.А., Остроумов А.А., Стрельцова Е.Г. Существуют ли противоречия между п.3 и п.4 ст. 329 ГПК РФ? (Возможна ли конкуренция между постановлениями ЕПЧС и постановлениями КС РФ, вынесенными п вопросу применения судами конкретной нормы в рамках одного и того же дела (на примере дела Маркина)? / Н.А. Громошина, А.А. Остроумов, Е.Г. Стрельцова // Вестник гражданского процесса. 2014.№ 3.9.Аверьянов, К. Ю. (Константин Юрьевич). Решения Европейского Суда по правам человека в системеисточников(форм) права России : автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата юридических наук.
Специальность 12.00.01 теория и история права и государства ; история правовых учений / К. Ю. Аверьянов ;
науч. рук. В. В. Лазарев. М.,2013. –C. 23.10.Ковлер А.И. Соотношение Европейского конвенционного и национального конституционного права –обострение проблемы (причины и следствия) / А.И. Ковлер // Российский ежегодник Европейской конвенции по правам человека (Russian yearbook of the European convention on human rights) Д.В. Афанасьев, М. Визентин, М.Е. Глазкова и др. // М.: Статут, 2015. Вып. 1: Европейская конвенция: новые "старые" права. –608 с.11.Постановление Конституционного Суда РФ от 14.07.2015 N 21П "По делу о проверке конституционности положений статьи 1 Федерального закона "О ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод и Протоколов к ней", пунктов 1 и 2 статьи 32 Федерального закона "О международных договорах Российской Федерации", частей первой и четвертой статьи 11, пункта 4 части четвертой статьи 392 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации, частей 1 и 4 статьи 13, пункта 4 части 3 статьи 311 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации, частей 1 и 4 статьи 15, пункта 4 части 1 статьи 350 Кодекса административного судопроизводства Российской Федерации и пункта 2 части четвертой статьи 413 Уголовнопроцессуального кодекса Российской Федерации в связи с запросом группы депутатов Государственной Думы"// Собрание законодательства РФ.27.07.2015 № 30, ст. 4658.12.Постановление ЕСПЧ от 20.09.2011 "Дело "ОАО "Нефтяная компания Юкос" (OAO "Neftyanaya kompaniya Yukos") против Российской Федерации" (жалоба N 14902/04) По делу обжалуется решение налогового органа о привлечении к ответственности за подачу неполных налоговых деклараций в отношении некоторых налогов. По делу нарушены требования пункта 1 и подпункта "b" пункта 3 статьи 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, а также статьи 1 ПротоколаN 1 к Конвенции //Российская хроника Европейского Суда. 2012.№ 3.13.Цитирует «Интерфакс» пресссекретаря президента РФ Дмитрия Пескова.14.Сорокин В.В. Юридическая глобалистика: Учебник / В.В. Сорокин // Барнаул: Азбука. –2009. –С. 131.
didenko_969696@mail.ru
Имплементация решений Европейского суда по правам человека в правовую систему Российской Федерации в контексте диалога между Россией и Западом
Аннотация. Статья посвящена анализу взаимодействия двух судебных органов Конституционного Суда РФ и Европейского Суда по правам человека , представляющих национальное и наднациональное правовое регулирование. В статье рассматривается мировоззренческая основа их решений, а также ставится вопрос о корректности категории диалога применительно к данного рода взаимодействию. Ключевые слова: правовые позиции Конституционного Суда РФ, решения ЕСПЧ, имплементация, мировоззренческая платформа, диалог культур.
Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод, являющаяся базовым документом Совета Европы, по своей сути представляет международный договор, который устанавливает неотъемлемые права и свободы и обязывает все государства, входящие в указанную организацию, гарантировать эти права и свободы каждому человеку, находящемуся под их юрисдикцией. От иных международных договоров в области прав человека Конвенцию существенно отличает реально действующий механизм защиты декларируемых прав в виде Европейского Суда по правам человека.Факт ратификации Россией в 1998 году Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод не только определил признание Россией юрисдикции Европейского суда по правам человека обязательной по вопросам толкования и применения Конвенции и Протоколов к ней (вследствие чего граждане Российской Федерации получили возможность обращаться в Европейский Суд с жалобами на нарушения российским государством прав и свобод, закрепленных в Конвенции), но и обусловил «встроенность» решений Страсбургского суда в российскую правовую систему.За годы существования подобного механизма защиты прав и свобод сложилась определенная практика, которая не вызывала острого общественного или политического резонанса, хотя стоит отметить, что решения Европейского Суда по правам человека были интересны отечественной правовой науке с точки зрения осмысления юридической природы этих решений. Так относительно характера принимаемых Европейским судом постановлений в науке сложилось два подхода. Сторонники первого указывают на обязательную силу только тех постановлений суда, которые вынесены с участием Российской Федерации[1].Другие авторы подчеркивают обязательный характер всех решений, в том числе вынесенных в адрес иных государств[2]. Толчком к новому витку развития научной мысли послужило «дело Константина Маркина», капитана российской армии, который после развода с женой попытался уйти в отпуск по уходу за новорожденным ребенком. Военные суды отказали ему в трехлетнем отпуске по уходу за ребенком, поскольку Закон «О статусе военнослужащих» предполагает использование этого права только женщинамивоеннослужащими. Несмотря на отказ, командир войсковой части предоставил отпуск Маркину, по поводу чего гарнизонный суд вынес частное определение в адрес командира части в связи с неправомерностью приказа. Усмотрев нарушения своих прав, К. Маркин направил жалобу в Конституционный Суд Российской Федерации. В своем определении Суд пояснил, что оспариваемые Маркиным нормативные положения Конституцию вовсе не нарушают. Следующим этапом стала подача жалобы в Европейский суд по правам человека[3].Интересен анализ системы доводов и аргументов Конституционного Суда и Европейского суда по правам человека. Так Конституционный Суд в определении № 187ОО от 15 января 2009 года развивает правовую позицию, сформулированную им в Постановлении от 6 июня 1995 года № 7Пприменительно к различным видам деятельности, связанной с осуществлением публичных функций согласно которой граждане, добровольно избирая такой род занятий, соглашаются с условиями и ограничениями, с которыми связан приобретаемый ими правовой статус[4].
Конституционный суд в своей аргументации определяет несколько ключевых моментов. Вопервых, указывает на условия, при которых военнослужащий мужского пола, проходящий военную службу по контракту, имеет право на предоставление дополнительного отпуска: «… однократное предоставление такого отпуска сроком до трех месяцев возможно в случае смерти жены при родах, а также если он воспитывает одного или нескольких детей в возрасте до 14 лет (детейинвалидов в возрасте до 16 лет) без матери (в случае ее смерти или гибели, лишения ее родительских прав, длительного ее пребывания в лечебном учреждении и других случаях отсутствия материнского попечения о детях)… Цель данного отпуска —предоставление военнослужащемумужчине возможности в течение разумного срока решить вопрос об организации ухода за ребенком и, в зависимости от результатов, о дальнейшем прохождении военной службы». Исходя из этого Суд указывает на последствия принятия решения лично осуществлять уход за ребенком: «… он (военнослужащий) имеет право на досрочное увольнение с военной службы по семейным обстоятельствам…». Далее Суд говорит, что совмещение военнослужащими мужского пола, проходящими военную службу по контракту, исполнения служебных обязанностей и отпуска по уходу за ребенком для воспитания малолетних детей не допускается, что «с одной стороны, обусловлено спецификой правового статуса военнослужащих, а с другой –согласуется с конституционно значимыми целями ограничения прав и свобод человека и гражданина… в связи с необходимостью создания условий для эффективной профессиональной деятельности военнослужащих, выполняющих долг по защите Отечества». Обоснование своей позиции Конституционный Суд завершает следующим образом: «Поскольку военная служба в силу предъявляемых к ней специфических требований исключает возможность массового неисполнения военнослужащими своих служебных обязанностей без ущерба для охраняемых законом публичных интересов, отсутствие у военнослужащих мужского пола, проходящих службу по контракту, права на отпуск по уходу за ребенком не может рассматриваться как нарушение их конституционных прав и свобод, в том числе… права на заботу о детях и их воспитание… Предоставив право на отпуск по уходу за ребенком в порядке исключения только военнослужащим женского пола, законодатель исходил, вопервых, из весьма ограниченного участия женщин в осуществлении военной службы, а вовторых, из особой связанной с материнством социальной роли женщины в обществе…»В свою очередь Европейский Суд по правам человека, по выражению Председателя Конституционного Суда РФ Валерия Дмитриевича Зорькина, «впервые в жесткой правовой форме подверг сомнению решение Конституционного Суда РФ»[5]. В пункте 48 своего Постановленияот 07 октября 2010 года Европейский Суд по правам человека указал, что «его не убеждает аргумент Конституционного Суда РФ о том, что различие в отношении к военнослужащим мужского и женского пола применительно к предоставлению отпуска по уходу за ребенкомоправдано особой социальной ролью матерей в воспитании детей»[6]. Страсбургский Суд отметил, что, несмотря на различия, которые могут иметь место между матерью и отцом в их отношении к ребенку, в период времени, призванный обеспечить родителю возможностьостаться дома и лично ухаживать за ребенком оба родителя находятся в «одинаковой ситуации».В пунктах 5758 Постановления от 07 октября 2010 года Страсбургский Суд также отметил, что он «находит… неубедительным» ключевой аргумент Конституционного Суда в пользу ограничений прав военнослужащих мужского пола, заключающийся в том, что массовый уход военнослужащих в отпуска по уходу за своими детьми негативным образом скажется на обороноспособности страны и эффективности управления ее вооруженными силами. Европейский Суд по правам человека указал на отсутствие конкретных доказательств того, что предоставление военнослужащим мужского пола права воспользоваться отпуском по уходу за ребенком может нанести ущерб национальной безопасности. Страсбургский Суд отметил: «Конституционный Суд РФ положил в основу своего решения не более чем предположение, не предпринимая попыток убедиться в его справедливости, обратившись к соответствующей статистической информации, или разрешить конфликт интересов, состоящих, с одной стороны, в обеспечении эффективности управления вооруженными силами, а с другой, защите военнослужащих мужского пола от дискриминации в сфере их семейной жизни и обеспечении интересов их детей». Европейский Суд по правам человека добавил, что его «особенно поразило» указание Конституционным Судом РФ на то, что военнослужащий мужского пола, принявший решение лично осуществлять уход за ребенком, может уволиться с военной службы. Это, как минимум, ставит человека пред сложным выбором между уходом за его новорожденным ребенком и своей военной карьерой, перед которым военнослужащиеженщины не ставятся. Принимая это во внимание, Европейский Суд по правам человека пришел к выводу, что «аргументы, приведенные Конституционным Судом РФ, недостаточно обоснованы, чтобы позволить наложить на личную жизнь военнослужащих мужского пола большие ограничения, чем наложены на военнослужащихженщин». Таким образом, Страсбургский Суд признал, что в отношении Константина Маркина имело место нарушениестатьи14Конвенции, взятой в совокупности состатьей8Конвенции, т.е. дискриминация.В основе обнаружившихся противоречий, «конфликта интересов», на которые обратил вниманиеСтрасбургский Суд, усматривается принципиальная позиция каждого органа относительно баланса частных и публичных интересов, предпочтения коллективных ценностей или индивидуальных. Так Конституционный Суд разрешил это дело исходя из предпочтения публичных интересов (оперируя такой категорией, как «долг по защите Отечества»), а принципиально иная позиция Страсбургского Суда основывается на провозглашении индивидуализма и частных интересов. Принцип равноправия, тот принцип, интерпретируя который суды, по сути, строили свои доводы, предполагает, что мужчина и женщина имеют равные права и равные возможности для из реализации. Руководствуясь данным принципом Европейский суд по правам человека заключил, что различие в обращении, которому подвергся Маркин, составляет дискриминацию по признаку пола. Конституционный Суд, в свою очередь, разрешил дело исходя из необходимости согласования принципа равноправия с иными, в частности, с принципом сочетания личных и общественных интересов. В его рамках стоит обратиться к ч. 3 ст. 55 Конституции, предусматривающей, что права и свободы человека и гражданина могут быть ограничены федеральным законом в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, …, обеспечения обороны страны и безопасности государства. Из сочетания этих конституционных принципов и исходил Конституционный Суд. Однако даже со ссылкой на различную трактовку принципов такого рода разрешение ситуации случайностью не назовешь. Подобную расстановку акцентов в вопросе баланса интересов предопределил закономерный ход исторического процесса. Здесь имеет место столкновение целых мировоззренческих платформ, формировавшихся столетиями. Используя один и тот же принцип равноправия, суды поразному его истолковали, что дает нам возможность говорить об интерпретации норм права в зависимости от изначальных позиций судов и концептуальных основ их деятельности.Если перевести этот конфликт в другую плоскость и позволить себе взглянуть на проблему масштабнее, можно воспользоваться терминологией В.В.Сорокина и сказать не просто о столкновении мнений судебных органов, а о посягательстве «идеологии глобализма» в лице Европейского суда по правам человека как международного органа на «суверенитет национального государства»[7].Как бы то ни было, на поверхности оказалось расхождение решений органов в части выраженных ими правовых позиций, в связи с этим вектор движения научной мысли изменился в сторону поиска вариантов разрешения коллизий между конвенционным и конституционным правовым регулированием. Имеют место несколько позиций авторов по данному вопросу. Существует точка зрения, что Европейский суд по правам человека и Конституционный Суд Российской Федерации имеют разные сферы компетенции. Так Европейский суд обладает исключительной юрисдикцией в отношении толкования Конвенции и конституционный Суд не вправе изменять его своим толкованием. Толкование Европейского Суда происходит вне взаимосвязи с нормативноправовыми актами государствучастников Конвенции, в то время как специфической особенностью толкования, даваемого Конституционным Судом, является оценка оспариваемого положения не только на соответствие конкретной конституционной норме (регулирующей спорный вопрос напрямую), но и через иные положения Конституции оценка самой возможности существованиятакой нормы в рамках конституционного порядка. Следовательно, «в ситуации, когда по одному и тому же конкретному делу Конституционный Суд и Европейский суд по правам человека высказали свою позицию, нет проблемы исключающих друг друга судебных постановлений по одному и тому же вопросу в связи с разным кругом правовых вопросов, разрешаемых в этих постановлениях»[8]. Данное мнение было высказано уже после огласки «дела Маркина», на примере которого нагляднейшим образом демонстрируется реальность конкуренции судебных постановлений, что на наш взгляд является поводом критически отнестись к представленной точке зрения.Другой автор в своей диссертационной работе на основе анализа предложенных учеными вариантов разрешения возникающих коллизий приходит к выводу,что «наиболее целесообразной является следующая формула разрешения коллизий –если Конституцией РФ и правовыми позициями Конституционного Суда РФ предусмотрен более высокий стандарт гарантирования прав и свобод человека, нежели в выявленном Европейским Судом смысле конвенционных положений, применению подлежат российские конституционные нормы, и, соответственно, наоборот, если более высокий уровень обеспечения прав и свобод человека вытекает из Конвенции и правовых позиций Европейского Суда, то они имеет приоритетное значение перед конституционными нормами»[9]. То есть мы видим попытку разрешить вопрос о юридической силе решений международного и государственного органа через категорию «уровня гарантирования прав и свобод», притом весьма оценочную. А.И. Ковлер, участвовавший в деле как национальный судья, указывает на то, что определение Конституционного Суда РФ было уже дополнительным процессуальным актом в рамках экстраординарной процедуры, но, тем не менее, стало главным судебным актом, вокруг которого Европейский суд построил свои выводы. В особом мнении Ковлер заявляет: «Это было явным процессуальным нарушением принципа субсидиарности, когда Европейский суд по правам человека не должен подвергать сомнению правовых позиции, основанные на фактах, национальных и высших судов»[10]. Долгое время в вопросе возможности разрешения коллизий между конвенционным и конституционным правовым регулированием сохранялась неопределенность. Однако Постановление Конституционного Суда РФ от 14.07.2015 N 21Ппо делу о применимости решений Европейского суда по правам человека на территории Россиивнесло ясность[11]. Как показала практика, Конституционному Суду, органу, имеющему непосредственное отношение к описанной ситуации, оказалась ближе последняя точка зрения. В своем Постановлении Конституционный Суд формулирует правовую позицию, в силу которой Россия в порядке исключения вправе отступить от исполнения возлагаемых на нее обязательств, если такое отступление является единственным возможным способом избежать нарушения основополагающих конституционных принципов. Из этого следует, что Конвенция о защите прав и свобод человека подлежит реализации лишь с учетом верховенства Конституции, что обнаруживает исключительную компетенцию Конституционного Суда РФ о принятии решений о соответствии/несоответствии теперь уже и решений Европейского суда по правам человека российской Конституции.В названном выше Постановлении Суд помимо прочего указал на правомочие федерального законодателяпредусмотреть специальный правовой механизм разрешения им вопроса о возможности или невозможности исполнить вынесенное по жалобе против России постановление Европейского Суда по правам человека. В связи с чем Государственная Дума, на удивление быстро, утверждает подобный законопроект. Как сообщают РИА Новости, Госдума впятницу 4 декабря 2015 года одобрила вовтором, основном ив третьем, окончательном чтениях закон, дающий федеральному Конституционному суду право признавать невозможным исполнение вРоссии решений международных судов, если они нарушают верховенство российской Конституции.Закон был разработан воисполнение этого постановления инаправлен "на реализацию правомочия федерального законодателя предусмотреть специальный правовой механизм разрешения им вопроса овозможности илиневозможности сточки зрения принципов верховенства ивысшей юридической силы Конституции Российской Федерации исполнить вынесенное пожалобе против России постановление".
Тем не менее, отношение к правовой позиции, высказанной Конституционным Судом, неоднозначное. Это решение вызвало бурное обсуждение не только в СМИ и научных кругах, но и, что называется, «всколыхнуло массы», буквально разделив общественность на два лагеря. В противовес патриотически настроенным сторонникам такого способа урегулирования противоречий разгорелись акции протеста. В качестве частного примера стоит назвать молодежное движение «Весна», созданное 3 февраля 2003 года. Его активисты 29 ноября 2015 года провели акцию, против закона о приоритете решений Конституционного суда над международными судами. Свою позицию участники движения символично выразили метафорой «судьи «заколотили» окно в Европу». Основной аргумент протестующих сводится к тому, что отныне Суд будет игнорировать решения международных судов, которые оставались последней надеждой на защиту прав человека в нашей стране. К тому же, сегодня весьма популярно мнение, что причиной принятия этого решения послужило «дело ЮКОСа», проигранное в Европейском суде, по которому Российская Федерация обязана выплатить сумму в размере 1,86 млрд евро[12]. Однако, представители Конституционного суда отмечают, что принятое постановление не имеет ничего общего с делом «ЮКОС против России». Стоит отметить реакцию Кремля на вердикт Конституционного суда РФ по делу о применимости решений Европейского суда по правам человека на территории Российской Федерации: «Я никак не буду комментировать решение Конституционного суда. Это решение, которое, насколько я понимаю, обжалованию не подлежит. Поэтому там нечего комментировать»[13]. Со своей стороны, мы, конечно, можем говорить о том, что данное решение спровоцировано «делом ЮКОСа», можем характеризовать его термином «целевая защита», однако факт остается фактом: Конституционный Суд признал за собой последнее слово в спорах. И в связи с этим встает закономерный вопрос: насколько такого рода взаимодействие Конституционного Суда Российской Федерации как органа, представляющего интересы России, и Европейского суда по правам человека, символизирующего западную мысль, вообще охватывается категорией диалога? Рассуждения следует начать с определения исторического контекста. Так, сегодня уместно говорить о глобализации как мировом явлении. С этих позиций позволим себе весьма вольную интерпретацию конкретной ситуации с опорой на взгляды и терминологию Виталия Викторовича Сорокина: представим решение Конституционного Суда Российской Федерации как попытку «национального государства» противостоять «унификации»[14]. Тогда это не заявление демонстративной непокорности, а своеобразное очерчивание границ национального суверенитета. Следовательно, решение Конституционного Суда абсолютно обосновано и не просто потакает веяниям времени, весьма и весьма непростого в плане складывающихся с Западом отношений, а исторически выверено и выдержано.
Мы не можем обойти стороной тот факт, что это решение Конституционного Суда подогревалось и обнаружилось не без влияния политических процессов, происходящих сегодня в масштабах мирового сообщества, и вполне допустима мысль, что сильна экономическая подоплека. Однако ни один из этих факторов, ни политический, ни экономический, не отражают истинных причин вынесенного Конституционным Судом решения с последующем его законодательным выражением. Мы можем назвать их лишь катализаторами, рассматривая как факторы, разогревшие и побудившие вскрыться назревшие противоречия, а еще лучше метафорично окрестить их «зацепками», как в смысле того, что за эти явления «зацепились» как за факторы, лежащие на поверхности и представляющие собой, по мнению многих, причины, так и в смысле того, что, «зацепившись» за эти факторы легкое покрывало, окутывающее попутные и более глубинные по своей сути процессы, плотно укрепилось, сконцентрировав все внимание на себе.Отрываясь от всякого рода конкретики, от дела Маркина, стоит вспомнить очевидный факт, что идеи сильной и независимой Руси/России, суверенитета, сильной власти правителя, приоритета общегосударственных интересов по сравнению с частными, развивавшиеся мыслителями практически с момента образования государства, эти сквозные идеи, в совершенно разных интерпретациях обнаруживающиеся в трудах десятков именитых мыслителей, до сих пор коренятся в нашем сознании. Так почему бы нам не взглянуть на столь императивное решение Конституционного Суда, решение, окрещенное беспрецедентным, спозиций развития теплящейся в каждом из нас идеи самосознания, самосознания как нации, как целого. Почему бы вообще не взять и не заявить, что решение Конституционного Суда (и последующее принятие федерального закона) это одна из форм актуализации пресловутого «течет в наших венах», «это в нашей крови».Отвечая на вопрос о корректности использования категории диалога, на первый взгляд, напрашивается ответ: о диалоге не может идти речь, когда имеет место столь демонстративное игнорирование правовой позиции Конституционного Суда, с одной стороны, и не менее демонстративное решение последнего, с другой. Однако подобная поспешность резонна. При попытке проследить нить диалога в истории мы сталкиваемся с неоднократными «прогибаниями», «откупами» и уступками со стороны России. Но если использование такого рода терминологии может показаться излишне самонадеянным, с легкостью заменим ее емким определением компромисс, имеющим тот же самый смысл. Вот только, как ни назови, традиционно, при таком положении вещей вопроса о параметрах диалога не ставится, и сама категория едва ли подвергается осмыслению. Поэтому назовем имеющую место динамику (еще не сформировавшиеся до конца изменения, возможно, коренного характера) становлением нового формата все того же диалога, диалога России и Запада. А уже такие критические точки в его рамках, как конфликты интересов, осложненное взаимодействие, категоричные, во многом противопоставленные друг другу позиции, отнесем к категории параметров и специфических черт диалога между Россией и Западом.
Ссылки на источники1.Грачева С.А. Конституционное правосудие и реализация решений Европейского Суда по правам человека/ С.А. Грачева // М.2012. –240 c.2.Султанов А. Р. Об общепризнанных принципах международного права и применении судами постановлений Европейского суда по правам человека / А. Р. Султанов // Международное публичное и частное право. –2008. –№ 6. –С. 10–12.3.Определение Конституционного суда РФ от 15 января 2009 года №187ОО об отказе в принятии к рассмотрению жалоб гражданина Маркина Константина Александровича на нарушение его конституционных прав положениями статей 13 и 15 ФЗ «О государственных пособиях гражданам, имеющим детей», статей 10 и 11 ФЗ «О статусе военнослужащих», ст.32 Положения о порядке прохождения военной службы и пп. 35 и 44 Положения о назначении и выплате государственных пособий гражданам, имеющим детей» // ; Постановление Большой палаты Европейского суда по правам человека от 22 марта 2012 года по делу «КонстантинМаркин против Российской Федерации».
4.Постановление Конституционного Суда РФ от 06.06.1995 N 7П "По делу о проверке конституционности абзаца 2 части седьмой статьи 19 Закона РСФСР от 18 апреля 1991 года "О милиции" в связи с жалобой гражданина В.М. Минакова" // Собрание законодательства РФ. 12.06.1995.№ 24.ст. 2342.5.Зорькин В.Д. Предел уступчивости / В.Д. Зорькин // Российская газета –федеральный выпуск № 5325 (246).6.Информация о Постановлении ЕСПЧ от 07.10.2010 по делу "Константин Маркин (Konstantin Markin) против России" (жалоба N 30078/06) По делу обжалуется различие в обращении между мужским и женским персоналом вооруженных сил в отношении права на отпуск по уходу за ребенком. По делу нарушены требования статьи 14 Конвенции о защите прав человека и основных свобод. Государствоответчик обязано ввести в действие законодательство для прекращения дискриминации мужского персонала вооруженных сил по сравнению с женским вотношении права на отпуск по уходу за ребенком // "Бюллетень Европейского Суда по правам человека". 2011. № 4.;CASEOFKONSTANTINMARKINv. RUSSIAFIRSTSECTION.7.Сорокин В.В. Юридическая глобалистика: Учебник / В.В. Сорокин // Барнаул: Азбука. –2009. –582 с.8.Громошина Н.А., Остроумов А.А., Стрельцова Е.Г. Существуют ли противоречия между п.3 и п.4 ст. 329 ГПК РФ? (Возможна ли конкуренция между постановлениями ЕПЧС и постановлениями КС РФ, вынесенными п вопросу применения судами конкретной нормы в рамках одного и того же дела (на примере дела Маркина)? / Н.А. Громошина, А.А. Остроумов, Е.Г. Стрельцова // Вестник гражданского процесса. 2014.№ 3.9.Аверьянов, К. Ю. (Константин Юрьевич). Решения Европейского Суда по правам человека в системеисточников(форм) права России : автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата юридических наук.
Специальность 12.00.01 теория и история права и государства ; история правовых учений / К. Ю. Аверьянов ;
науч. рук. В. В. Лазарев. М.,2013. –C. 23.10.Ковлер А.И. Соотношение Европейского конвенционного и национального конституционного права –обострение проблемы (причины и следствия) / А.И. Ковлер // Российский ежегодник Европейской конвенции по правам человека (Russian yearbook of the European convention on human rights) Д.В. Афанасьев, М. Визентин, М.Е. Глазкова и др. // М.: Статут, 2015. Вып. 1: Европейская конвенция: новые "старые" права. –608 с.11.Постановление Конституционного Суда РФ от 14.07.2015 N 21П "По делу о проверке конституционности положений статьи 1 Федерального закона "О ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод и Протоколов к ней", пунктов 1 и 2 статьи 32 Федерального закона "О международных договорах Российской Федерации", частей первой и четвертой статьи 11, пункта 4 части четвертой статьи 392 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации, частей 1 и 4 статьи 13, пункта 4 части 3 статьи 311 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации, частей 1 и 4 статьи 15, пункта 4 части 1 статьи 350 Кодекса административного судопроизводства Российской Федерации и пункта 2 части четвертой статьи 413 Уголовнопроцессуального кодекса Российской Федерации в связи с запросом группы депутатов Государственной Думы"// Собрание законодательства РФ.27.07.2015 № 30, ст. 4658.12.Постановление ЕСПЧ от 20.09.2011 "Дело "ОАО "Нефтяная компания Юкос" (OAO "Neftyanaya kompaniya Yukos") против Российской Федерации" (жалоба N 14902/04) По делу обжалуется решение налогового органа о привлечении к ответственности за подачу неполных налоговых деклараций в отношении некоторых налогов. По делу нарушены требования пункта 1 и подпункта "b" пункта 3 статьи 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, а также статьи 1 ПротоколаN 1 к Конвенции //Российская хроника Европейского Суда. 2012.№ 3.13.Цитирует «Интерфакс» пресссекретаря президента РФ Дмитрия Пескова.14.Сорокин В.В. Юридическая глобалистика: Учебник / В.В. Сорокин // Барнаул: Азбука. –2009. –С. 131.
