Образ сосуда в поэтическом сборнике «Первое впечатление» 1962 г. А. Кушнера
В.
И. ИвановаБиблиографическое описание статьи для цитирования:
Иванова
В.
И. Образ сосуда в поэтическом сборнике «Первое впечатление» 1962 г. А. Кушнера // Научно-методический электронный журнал «Концепт». –
2016. – Т. 15. – С.
1506–1510. – URL:
http://e-koncept.ru/2016/96220.htm.
Аннотация. В статье рассматривается образ сосуда в стихотворениях Александра Кушнера, которые входят в его сборник «Первое впечатление» 1962 г. Для анализа были выбраны стихотворения «Графин», «Стакан» и «Ваза», композиционно следующие одно за другим. Объединенные семантикой сосуда эти предметы актуализируют три топоса, которые в совокупности создают образ городского пространства, в котором существует человек. Каждый из них символизирует определенные связи в этом пространстве: социальные, личностные и культурно-исторические. Такая индивидуально-авторская концепция изображения мира городского человека создает мотив единства между жизнью частного человека, социума, предметного мира и мировой цивилизацией, состоящей из множества уникальных культур.
Текст статьи
Иванова Валерия Игоревна,Магистрант первого года обучения кафедры журналистики и русской литературы XX века, Кемеровский Государственный Университет, г. Кемерово.bogdanovabvi@yandex.ru
Научный руководитель: Наталья Валерьевна Налегач,
доктор филологических наук, доцент кафедры журналистики и русской литературы XX века Кемеровского государственного университета
Образсосуда впоэтическом сборнике«Первое впечатление»1962 г.А. Кушнера
Аннотация.В статье рассматривается образ сосуда в стихотворениях Александра Кушнера, которые входят в его сборник «Первое впечатление»1962 г. Для анализа были выбраны стихотворения «Графин», «Стакан» и «Ваза»,композиционно следующие одно за другим. Объединенные семантикой сосуда эти предметы актуализируют три топоса, которые в совокупности создают образ городского пространства, в котором существует человек. Каждый из них символизирует определенные связи в этом пространстве: социальные, личностные и культурноисторические. Такая индивидуальноавторская концепция изображения мира городского человека создает мотив единства между жизнью частного человека, социума, предметного мира и мировой цивилизацией, состоящей из множества уникальных культур. Ключевые слова:Александр Кушнер,поэтический мир, сосуд, предметная деталь, одухотворенность
Повышенноевнимание к предметному миру–это одна из исходных констант поэтической системы Александра Семеновича Кушнера.Уже в сборнике «Первое впечатление» мы видим обращение Кушнера к детализации мира, к переживанию мира сквозь психологизированные образы вещей. И мир вещей Александра Кушнера не остался без внимания критиков и литературоведов. Но взгляд на этот мир не всегда был однозначным. Какговоритсампоэт,«Меня то ругали, то хвалили. Сначала больше ругали»[1]. А. Кушнеру пришлось отбиваться от упреков в мелкотемье, в пристрастии к изображению незначительных предметов обихода: стаканов, графинов и др [2]. Но уже в 1963 году в Журнале «Новый мир» вышла рецензия А. Арсакана, в которойкритиквыделяет в стихотворениях Кушнера глубину и говорит о сильной стороне автора –«плотности» и «вещности» материального мира [3]. Ту же плотность и умение из каждого предмета делать произведение искусства в Кушнере увидел Г Краснухин [4]. О соотношении предметного мира и и мира души говорит всвоей работе и А. Урбан. Он отмечает, что А. Кушнер пытается «овеществить и вочеловечить дух,а вещественность одухотворить»[5]. Существует одна монография, посвященная лирике Кушнера. Ее автор Д.Б. Пэн [6]исследует предметные детали Петербуга,обнаруживая их в процессе анализа конкретных произведений. Предметность в лирике поэта интерпретировалась и в различных статьях, в которых рассматриваются частные аспекты этого явления. Так, в статье С.Ю. Сухановой и П.А. Цыпилевой [7] мотив опредмечивания эмоциональных состояний возводится к античной традиции. Об ощущении полноты жизни, достигаемой лирическим героем через вещность бытия говорит в своей статье Т.В.Алешка [8]. Таким образом,с точки зрения исследователей и критиков,внимание к «вещному миру» является одной из важнейших особенностей лирики А. Кушнера.
Несмотря на определенное количество накопленных частных наблюденийо функционировании вещной детали, реалий городского быта, системного изучения предметного мира А. Кушнера еще не проводилось. В связи с этим представляется актуальным обратиться к изучению этой стороны лирической системы автора. Однако, для того чтобы понять эту систему нужно сначала обнаружить и описать её элементы. Вкачестве одного из таких важных составляющих элементов выступает мотив опредмечивания души или одухотворения предмета. В связи с чем особый интерес представляет семантика сосуда.Метафорика этого образа многогранна и объемна, при этом богатство поэтических вариаций заложено ещё в народной традиции. Взаимосвязь материального и духовного уже присутствует и осмыслена в культуре, вплоть до народной традиции, в которой появляется фразеологизмо теле, как о сосуде души. Кроме того сосуд интересен и тем, что –это универсальный образ, который еще в древности выступал как первичное представление о поэзии, потому что именно в нем содержался напиток вдохновения. Сам по себе сосуд, вмещающий в себя энергию, становится важным атрибутом благодаря своим основным функциям –наполнение и опустошение, а также такому свойству как трансмутация материальная составляющая сосуда преобразуется в источник энергии. Вершинное воплощение семиотической составляющей сосуда мы находим в таком важнейшем европейском символе, как Грааль, в котором заключена вся суть мироздания. Примечательно, что уже в первом поэтическом сборнике Александра Кушнераобнаруживаются стихотворения «Графин», «Стакан» и «Ваза», объединенные семиотикой сосудаи композиционно следующиеодно за другим.В стихотворении «Графин» взгляд субъекта высказывания с первых строк определяет пространственныйцентр стихотворения.Лирического героя в первую очередь привлекает составляющая предмета–вода в графине, которая знаменуетсягероем не как обычное вещество, анастоящее чудо из чудес.И вследующей строке, благодаря перифразу «прозрачный шар»,который оказываетсязадержаннымв паденье, мы узнаем причину, по которойпростая обыденная субстанция привлекает внимание, видится субъектомречикак исключительная, сложная и таинственная: взаимодействуяс сосудомаморфная вода преодолевает законы собственного естества, она приобретает формушара,несвойственную ей. Более того, онасохраняет эту формуи остается зафиксированнойв пространстве на столике в учреждении. В следующих трех строках появляются вопросительные конструкции, где лирический герой задается вопросом: «Откуда он? Как очутился здесь?»Расширениеграниц поля зрения позволяет увидетьместо расположенияпредмета
стол и все огромное учреждение, тем самым подчеркиваетсяуникальность и ценность графина с водой. И это обыденное чудо–всем известное физическое явление, заключенное в стеклянные грани, нисколько не уступает прекрасным предрассветным садам«Какие предрассветные сады / Забыли мы и помним до сих пор мы?/И счастлив я способностью воды/Покорно повторять чужие формы»[9,15].Дело в том, что ввосприятии лирического героя обиходная реалия городского быта
вода в графине предстает не как обыденная вещь, а как преображенное состояние естественной природной стихии, которая способна изменять своё естество, превращаясь в шар. Но удивление лирического «я» вызывает не только возможность пережить чудо метаморфозы.Самграфин воспринимается субъектом не только как форма, вмещающая в себяудивительноевещество, но исамавещьвидится им какчасть предметной реальности, возникшая врезультатежизнедеятельности человека, его творческой активности. Лирический герой осознает связь материального сосуда и человека, который как сосуд вмещаетв себя энергию мирозданияинаправляетеёна то, чтобы претворить эту реальность. Результатом этой деятельностиявляетсяиграфин. Такое видение предмета и заставляет лирического героя видеть чудо, которое становится центромегопоэтической рефлексии.Метафора «плывет из пустоты» раскрывает такое качество предмета, как его прозрачность. Проникающийсквозь него взгляд проходит через стекло, как пустоту, словно его и вовсе нет. Сравнение в следующей строке графина с призраком «льдин, растаявших однажды» снова роднит его с водой, которая в свою очередь была «воплощеньем горестной мечты /Несчастных тех, что умерли от жажды»[9: 15]. Эта мысль вызывает улирическогосубъектане только мысль о важности воды, но желание самому испить её из стакана, он задается вопросом «Что делать мне? /Отпить один глоток/Подняв стакан?»[9, с. 15].Появление нового предмета –стакана обусловлено его ролью посредника между гармоничным единением воды и графина и физического желания героя выпить воду из сосуда, тем самым нарушить гармонию, исключительность явления. Так на смену зрительных перцепций, приходит вкусовая. Но она функционирует не в реальной действительности, а еще только в воображении субъекта речи, в его сознании. Он представляет, как вода подходит к самому сердцу и это ощущение вызвано тем, что вода холодная. И этот холодок вызывает в его душе чувство «Невыносимой жалости к предметам». Он сострадает предмету бытия, потому что это чудо из чудес недолговечно –одно физическое желание способно в мгновение нарушить гармоничное удивительное явление. Появление еще одного телесного ощущения в сознании субъекта вызвано мыслью о том, что с ним заговорит сотрудница, это ощущение освобождение дыхательного аппарата от воды и последующий вздох, и именно поэтому лирический герой говорит: «это не ее заслуга». Так в конце стихотворения появляется еще однастихия
воздух, который,какводаи графин,прозрачен.Две разделенные стихии оборачиваются близнецами, которые создают три уровня прозрачности.Разделенныестеклянной стеной графина стихии«смотрят друг на друга...»,и текучесть воды через прозрачность передается графину,что создает мотив метаморфозы, который делает обыденный предмет ещё удивительнее,и лирический герой стремится ухватить суть предметной реалии и её содержимого, что прослеживается на уровне композициистихотворение не предполагает строфическую организацию.Анжамбеманв 1314 стихах создает ритмическуюпаузу, тем самым показывая переход от предмета к субъекту, от непосредственного пристального зрения, к другим ощущениям, возникающимв воображении героя. Так, сосуд показывает субъекту феноменологию физического пространства, которое является следствием человеческого творения. Интересно, что в сборнике парное функционирование графина и стакана на столике в учреждении передается композицией. Сразу за стихотворением «Графин» следует «Стакан».Тем не менее в художественном пространстве они разделены. Графин помещен в центр учреждения, а стакан находится в комнате. Как вода и воздух смотрят друг на друга с помощью графина, так и композиция этих двух стихотворений в поэтической структуре сборника объединяет разные мирыучреждения и комнаты как элементы городского пространства.И если в огромном учреждении графин доминирует, то в комнате стакан становится уже самодостаточным.С первых строк лирический герой,используя повелительное наклонение, предлагает поставить стакан в непривычное для этого предмета место расположения: «Поставь стакан на край стола /И рядом с ним постой»[9, с. 15].Дистанцируясь от него, лирический герой рассматривает предмет: «Он пуст. Он сделан из стекла». Использование анафоры и в следующей строке показывает пристальныйвзглядна объект, а употреблениеоксюморона обусловлено стремлением лирического героя показать будничное, ничем не примечательное свойство, что подтверждается сравнениями в следующей строке: «Граненый столбик, простачок». Причем олицетворение «простачок» выполняет двойную роль.Содной стороны,это придает ему невзыскательный, непримечательныйвидсреди других предметов,но с другой
наделение предмета человеческими свойствами роднит стакан с лирическим героем. Ведь он может стоять на краю жизни, как и хрупкий предмет. Стакан одинок и этим он особенно хорош, и еще большуюценность он обретает, когда собирает лучи солнца, которые переливаются на его гранях: «И вот, куда ни встань,/Сверкает ярче остальных/Не та, так эта грань»[9, с. 15].Находясь на краю стола, он в любой момент может упасть,и это делает красоту стаканаеще пронзительнее. Использование метонимии «пропасть» и сравнения её с пастью усиливает эффект опасности. «И что ж?»–задается вопросом лирический герой. Ато, что стакан при возможности упасть особенно хорош, потому что в ситуациивозможной утраты лирический субъект острее чувствует жизнь. Но даже с падающим стаканом«не должно случиться зла», покалирический герой вблизи. Он ловит и спасает его.В этот момент, не успевая отрефлексировать,ончувствует, что спаскрасоту,пусть и простую, ноединственную зримую форму: «Среди других посуд /Он тем хорош, что одинок»[9, с. 15]. Именнопоэтому, с помощью простого жеста–спасения стакана лирический герой чувствует, что сохранил нечто важное и ценное. Ведь любая самая простая вещь хрупка и ценна, как и жизнь человека. Возможность стакана разбиться напоминает лирическому герою о времени, которое нельзя повернуть вспять.И отсюда вытекает второй, дополнительный поотношению к хрупкости, мотивценностииндивидуального бытия и разрушительного воздействия времени.Мотив времени получает свое развитие и в стихотворении «Ваза», следующим за стихотворением «Стакан». Но на первый взгляд,античныйпредмет, который определяет новыйгородскойтопос–музей, не связана с предыдущими по смыслу, ведь она выступает в современной жизни как предмет искусства, а не быта. Тем не менее, для греков, она была таким же обыденнымпредметом, как и графин в учреждении,истакан на домашнемстоле. А значит, может гармонично стоять рядом с другими сосудами в этом ряду. Стихотворение начинается с созерцания лирическим героем античной вазы, на которой изображен «человечков дивный хоровод».Этот древнийобрядовый танец, а также сама форма сосудас первых строксоздает ощущение круговорота. Лирический герой, пытаясь понять «кто кому внимает» и «кто за кем идет» совершает физическое движение вокруг вазы, тем самым усиливая мотив движения по кругу. Рассматривая предмет, он отмечает глубокую старинную насечку, что напоминает о её возрасте: уже несколько столетий человечки водят «дивный хоровод», пляшут и чемуто радуются. Рисунок на сосуде показывает определённый фрагмент жизни людей, запечатлевает историческую память, опыт тех, кто её создал, а также отсылает нас к грекоримской мифологии. По мнению Лотмана, мифологическое сознание имеет циклическую структуру времени и многослойный изоморфизм пространства, который приводят к тому, что любая точка мифологического пространства и находящийся в ней действователь обладает тождественными им проявлениями в изоморфных им участках других уровней[10].
Циклическое мышление древних, увиденное лирическим героем, утверждает закономерность, заложенную в художественную форму стихотворения. Перед нами возникает синтез движения по окружности, воссоздающий спиралевиднуюмодель времени, точкой отсчета которой становится античная ваза. Начало движения было положено ещё на гончарном круге, когда рукой мастера и было задано направлениепо пути цивилизации. И перед тем, как попасть в поле зрения субъекта переживания, она прошла путь по кругам истории. Изображение на сосудехоровода подобноцепи поколений. Следуя по этой цепивзглядом, лирический субъект находит одного человечка, который размыкаетэтот кругнародного танца: его голова «повернута назад<…>«Он высоко ноги поднимает /И вперед стремительно летит»[9, с. 16].Ощущение быстроты,нарастания времении усиление мотива закольцовывания создаетсяс помощью анафоры. Так, благодаря человечкусубъект переживания, находясь на одной точке пространства, оказывается втянутым в круг большого исторического времении следует поописаннойспирали.Пройдя все круги, оноказывается двойником человечка,пытается увидеть пытается понять, где же тот, к кому обращен взгляд человечка. Он словно смотрит сквозь тех, кто водит хоровод, кто идет позади него и видит: «Горе неуместно/ То ли машет милая рукой, /То ли друг взывает неизвестно!/Оттого и грустный он такой»[9, с. 16].Вернувшись ко взгляду человечка, лирический герой, оттолкнувшись,возвращаетсяобратно по спирали временив современность, описывая тем самым исторический круг, и снова видит рисунок на сосуде. Онхочет метафизически слиться с гармонией человеческого окружения на изображении. Для этого он обращается к её создателю старому мастеру, который наделил жизнью античный сосуд, используя метафору:«Жизнь мою в рисунок разверни». Он хочет кружиться до отвала/Иплясать не хуже, чем они/Ив чужие вслушиваться речи/ Ипод бубен прыгать невпопад, /Как печальный этотчеловечек /С головой, повернутой назад»[9, с. 16].Но стоя напротив человечка, он понимает, что оказаться частью этого рисунка он не может, он принадлежит не к цикличному древнему мифологическому сознанию, а к линейной истории человечества. Метафизическое становится разомкнуто, как и все круги, описанные лирическим героем, ведь он, как и человечек на сосуде осознает,что взглядвпрошлое не дает выходак будущему, так как оно непредсказуемо и неповторяемо.Но повернув голову назад,человечек из прошлогооткрывает будущее, где на него обратил вниманиелирический герой, который так же повернул свой взгляд в былое, перекидывая загадку истории, возможно, еще на несколько тысяч лет вперед. Рисунок на вазе показываетеёпричастность ко времени, эпохе, культуре. Он позволяет увидеть мир в системе связей.И если в предыдущих стихотворениях графин наполнен водой, а стакан это наполнение предполагает. Ваза, в отличиеот них, давно стоит пустая. Однако даже опустошенные сосуды оказываются исполнены поэтическим смыслом.
Три сосуда как три элемента городского существования оказываются символами связи человека с окружающей средой, с определенной сферойегожизни. Городской человек постоянно находится во взаимосвязи ссоциумом, он реализуется как человек,живущий в обществе. Неслучайно, в первом стихотворении А.Кушнера такой предмет как графин оказывается на столике учреждения.Второе стихотворение перемещает лирического героя в интимное пространство комнаты, где стакан становится символом личностного положения человека. Становление личности непременно связанно с процессом исторической преемственности, сферой культурнотворческой деятельности человека. Поэтому третье стихотворение ведет лирического героя в мир музея, где он самоопределяется в поле культуры и природы. Так в поэтическом сборнике Александра Кушнера через поэтическую семантику трех сосудов воплощается полноценное существование городского человека в мироздании. При этом три пространства взаимосвязаны: какчайник и чашка, стакан является парным предметом графинас водой, который в свою очередь в античности представлял собой вазу для питья, изготовленной на гончарном круге, как и та, что теперь стоит в музее перед лирическим героем. Таким образом, в поэтической книге «Первое впечатление» А. Кушнер создает картину мира, где такая деталь как сосуд позволяетувидеть связи между жизнью частного человека, который собирает мир вокруг себя, в частности мир предметов, который как и сам человек связан с всемирной историей и культурой. Такая целокупность разных картин мира, в которых пребывает человек, связи внешнего и внутреннего, является характерной особенностью поэтического мира автора.
Ссылки на источники1.Александр Кушнер: Без Пушкина жить нельзя // Вечерний Челябинск.–[Дата обращенияДата обращения 15.12.2015].2.Михайлов И. Александр Кушнер.Приметы. Рецензия.//Звезда. —1970. —№ 9. —С.216 217.3.
Асаркан А. Александр Кушнер. Первое впечатление. Стихи. «Советский писатель»// Новый мир. —1963. —№ 6. —С. 283.4.Краснухин Г. «И разговор у нас совсем иной пошел»// Новый мир. —1970. —№ 3. —С.252 254.5.Урбан А.А. Пятая стихия // Нева. —1986. —№ 9. —С. 151160 6.
Пэн Д.Б. Мир в поэзии А.Кушнера: монография. –РостовнаДону: РГУ, 1992.–63 с.7.
Суханова С.Ю., Цыпилева П. А. Функции античного претекстав лирике А. Кушнера// Вестн. Томск. гос. унта.—2011. —№2. —
С. 126141.8.
Алешка Т.В. Вещный мир поэзии А. Кушнера//Научные труды кафедры русской литературы БГУ. —2002. —№ 1.—С.3 9.
9.
Здесь и далее в тексте стихотворения цитируютсяс указанием страниц по изданиюКушнераА.С. Избранное. Первое впечатление. —СПб.: Художественная литература, 1997.–477 с.
10.
Лотман Ю.М. О мифологическом коде сюжетных текстов // Сборник статей по вторичным моделирующим системам. —Тарту, 1973. —С.86.
Научный руководитель: Наталья Валерьевна Налегач,
доктор филологических наук, доцент кафедры журналистики и русской литературы XX века Кемеровского государственного университета
Образсосуда впоэтическом сборнике«Первое впечатление»1962 г.А. Кушнера
Аннотация.В статье рассматривается образ сосуда в стихотворениях Александра Кушнера, которые входят в его сборник «Первое впечатление»1962 г. Для анализа были выбраны стихотворения «Графин», «Стакан» и «Ваза»,композиционно следующие одно за другим. Объединенные семантикой сосуда эти предметы актуализируют три топоса, которые в совокупности создают образ городского пространства, в котором существует человек. Каждый из них символизирует определенные связи в этом пространстве: социальные, личностные и культурноисторические. Такая индивидуальноавторская концепция изображения мира городского человека создает мотив единства между жизнью частного человека, социума, предметного мира и мировой цивилизацией, состоящей из множества уникальных культур. Ключевые слова:Александр Кушнер,поэтический мир, сосуд, предметная деталь, одухотворенность
Повышенноевнимание к предметному миру–это одна из исходных констант поэтической системы Александра Семеновича Кушнера.Уже в сборнике «Первое впечатление» мы видим обращение Кушнера к детализации мира, к переживанию мира сквозь психологизированные образы вещей. И мир вещей Александра Кушнера не остался без внимания критиков и литературоведов. Но взгляд на этот мир не всегда был однозначным. Какговоритсампоэт,«Меня то ругали, то хвалили. Сначала больше ругали»[1]. А. Кушнеру пришлось отбиваться от упреков в мелкотемье, в пристрастии к изображению незначительных предметов обихода: стаканов, графинов и др [2]. Но уже в 1963 году в Журнале «Новый мир» вышла рецензия А. Арсакана, в которойкритиквыделяет в стихотворениях Кушнера глубину и говорит о сильной стороне автора –«плотности» и «вещности» материального мира [3]. Ту же плотность и умение из каждого предмета делать произведение искусства в Кушнере увидел Г Краснухин [4]. О соотношении предметного мира и и мира души говорит всвоей работе и А. Урбан. Он отмечает, что А. Кушнер пытается «овеществить и вочеловечить дух,а вещественность одухотворить»[5]. Существует одна монография, посвященная лирике Кушнера. Ее автор Д.Б. Пэн [6]исследует предметные детали Петербуга,обнаруживая их в процессе анализа конкретных произведений. Предметность в лирике поэта интерпретировалась и в различных статьях, в которых рассматриваются частные аспекты этого явления. Так, в статье С.Ю. Сухановой и П.А. Цыпилевой [7] мотив опредмечивания эмоциональных состояний возводится к античной традиции. Об ощущении полноты жизни, достигаемой лирическим героем через вещность бытия говорит в своей статье Т.В.Алешка [8]. Таким образом,с точки зрения исследователей и критиков,внимание к «вещному миру» является одной из важнейших особенностей лирики А. Кушнера.
Несмотря на определенное количество накопленных частных наблюденийо функционировании вещной детали, реалий городского быта, системного изучения предметного мира А. Кушнера еще не проводилось. В связи с этим представляется актуальным обратиться к изучению этой стороны лирической системы автора. Однако, для того чтобы понять эту систему нужно сначала обнаружить и описать её элементы. Вкачестве одного из таких важных составляющих элементов выступает мотив опредмечивания души или одухотворения предмета. В связи с чем особый интерес представляет семантика сосуда.Метафорика этого образа многогранна и объемна, при этом богатство поэтических вариаций заложено ещё в народной традиции. Взаимосвязь материального и духовного уже присутствует и осмыслена в культуре, вплоть до народной традиции, в которой появляется фразеологизмо теле, как о сосуде души. Кроме того сосуд интересен и тем, что –это универсальный образ, который еще в древности выступал как первичное представление о поэзии, потому что именно в нем содержался напиток вдохновения. Сам по себе сосуд, вмещающий в себя энергию, становится важным атрибутом благодаря своим основным функциям –наполнение и опустошение, а также такому свойству как трансмутация материальная составляющая сосуда преобразуется в источник энергии. Вершинное воплощение семиотической составляющей сосуда мы находим в таком важнейшем европейском символе, как Грааль, в котором заключена вся суть мироздания. Примечательно, что уже в первом поэтическом сборнике Александра Кушнераобнаруживаются стихотворения «Графин», «Стакан» и «Ваза», объединенные семиотикой сосудаи композиционно следующиеодно за другим.В стихотворении «Графин» взгляд субъекта высказывания с первых строк определяет пространственныйцентр стихотворения.Лирического героя в первую очередь привлекает составляющая предмета–вода в графине, которая знаменуетсягероем не как обычное вещество, анастоящее чудо из чудес.И вследующей строке, благодаря перифразу «прозрачный шар»,который оказываетсязадержаннымв паденье, мы узнаем причину, по которойпростая обыденная субстанция привлекает внимание, видится субъектомречикак исключительная, сложная и таинственная: взаимодействуяс сосудомаморфная вода преодолевает законы собственного естества, она приобретает формушара,несвойственную ей. Более того, онасохраняет эту формуи остается зафиксированнойв пространстве на столике в учреждении. В следующих трех строках появляются вопросительные конструкции, где лирический герой задается вопросом: «Откуда он? Как очутился здесь?»Расширениеграниц поля зрения позволяет увидетьместо расположенияпредмета
стол и все огромное учреждение, тем самым подчеркиваетсяуникальность и ценность графина с водой. И это обыденное чудо–всем известное физическое явление, заключенное в стеклянные грани, нисколько не уступает прекрасным предрассветным садам«Какие предрассветные сады / Забыли мы и помним до сих пор мы?/И счастлив я способностью воды/Покорно повторять чужие формы»[9,15].Дело в том, что ввосприятии лирического героя обиходная реалия городского быта
вода в графине предстает не как обыденная вещь, а как преображенное состояние естественной природной стихии, которая способна изменять своё естество, превращаясь в шар. Но удивление лирического «я» вызывает не только возможность пережить чудо метаморфозы.Самграфин воспринимается субъектом не только как форма, вмещающая в себяудивительноевещество, но исамавещьвидится им какчасть предметной реальности, возникшая врезультатежизнедеятельности человека, его творческой активности. Лирический герой осознает связь материального сосуда и человека, который как сосуд вмещаетв себя энергию мирозданияинаправляетеёна то, чтобы претворить эту реальность. Результатом этой деятельностиявляетсяиграфин. Такое видение предмета и заставляет лирического героя видеть чудо, которое становится центромегопоэтической рефлексии.Метафора «плывет из пустоты» раскрывает такое качество предмета, как его прозрачность. Проникающийсквозь него взгляд проходит через стекло, как пустоту, словно его и вовсе нет. Сравнение в следующей строке графина с призраком «льдин, растаявших однажды» снова роднит его с водой, которая в свою очередь была «воплощеньем горестной мечты /Несчастных тех, что умерли от жажды»[9: 15]. Эта мысль вызывает улирическогосубъектане только мысль о важности воды, но желание самому испить её из стакана, он задается вопросом «Что делать мне? /Отпить один глоток/Подняв стакан?»[9, с. 15].Появление нового предмета –стакана обусловлено его ролью посредника между гармоничным единением воды и графина и физического желания героя выпить воду из сосуда, тем самым нарушить гармонию, исключительность явления. Так на смену зрительных перцепций, приходит вкусовая. Но она функционирует не в реальной действительности, а еще только в воображении субъекта речи, в его сознании. Он представляет, как вода подходит к самому сердцу и это ощущение вызвано тем, что вода холодная. И этот холодок вызывает в его душе чувство «Невыносимой жалости к предметам». Он сострадает предмету бытия, потому что это чудо из чудес недолговечно –одно физическое желание способно в мгновение нарушить гармоничное удивительное явление. Появление еще одного телесного ощущения в сознании субъекта вызвано мыслью о том, что с ним заговорит сотрудница, это ощущение освобождение дыхательного аппарата от воды и последующий вздох, и именно поэтому лирический герой говорит: «это не ее заслуга». Так в конце стихотворения появляется еще однастихия
воздух, который,какводаи графин,прозрачен.Две разделенные стихии оборачиваются близнецами, которые создают три уровня прозрачности.Разделенныестеклянной стеной графина стихии«смотрят друг на друга...»,и текучесть воды через прозрачность передается графину,что создает мотив метаморфозы, который делает обыденный предмет ещё удивительнее,и лирический герой стремится ухватить суть предметной реалии и её содержимого, что прослеживается на уровне композициистихотворение не предполагает строфическую организацию.Анжамбеманв 1314 стихах создает ритмическуюпаузу, тем самым показывая переход от предмета к субъекту, от непосредственного пристального зрения, к другим ощущениям, возникающимв воображении героя. Так, сосуд показывает субъекту феноменологию физического пространства, которое является следствием человеческого творения. Интересно, что в сборнике парное функционирование графина и стакана на столике в учреждении передается композицией. Сразу за стихотворением «Графин» следует «Стакан».Тем не менее в художественном пространстве они разделены. Графин помещен в центр учреждения, а стакан находится в комнате. Как вода и воздух смотрят друг на друга с помощью графина, так и композиция этих двух стихотворений в поэтической структуре сборника объединяет разные мирыучреждения и комнаты как элементы городского пространства.И если в огромном учреждении графин доминирует, то в комнате стакан становится уже самодостаточным.С первых строк лирический герой,используя повелительное наклонение, предлагает поставить стакан в непривычное для этого предмета место расположения: «Поставь стакан на край стола /И рядом с ним постой»[9, с. 15].Дистанцируясь от него, лирический герой рассматривает предмет: «Он пуст. Он сделан из стекла». Использование анафоры и в следующей строке показывает пристальныйвзглядна объект, а употреблениеоксюморона обусловлено стремлением лирического героя показать будничное, ничем не примечательное свойство, что подтверждается сравнениями в следующей строке: «Граненый столбик, простачок». Причем олицетворение «простачок» выполняет двойную роль.Содной стороны,это придает ему невзыскательный, непримечательныйвидсреди других предметов,но с другой
наделение предмета человеческими свойствами роднит стакан с лирическим героем. Ведь он может стоять на краю жизни, как и хрупкий предмет. Стакан одинок и этим он особенно хорош, и еще большуюценность он обретает, когда собирает лучи солнца, которые переливаются на его гранях: «И вот, куда ни встань,/Сверкает ярче остальных/Не та, так эта грань»[9, с. 15].Находясь на краю стола, он в любой момент может упасть,и это делает красоту стаканаеще пронзительнее. Использование метонимии «пропасть» и сравнения её с пастью усиливает эффект опасности. «И что ж?»–задается вопросом лирический герой. Ато, что стакан при возможности упасть особенно хорош, потому что в ситуациивозможной утраты лирический субъект острее чувствует жизнь. Но даже с падающим стаканом«не должно случиться зла», покалирический герой вблизи. Он ловит и спасает его.В этот момент, не успевая отрефлексировать,ончувствует, что спаскрасоту,пусть и простую, ноединственную зримую форму: «Среди других посуд /Он тем хорош, что одинок»[9, с. 15]. Именнопоэтому, с помощью простого жеста–спасения стакана лирический герой чувствует, что сохранил нечто важное и ценное. Ведь любая самая простая вещь хрупка и ценна, как и жизнь человека. Возможность стакана разбиться напоминает лирическому герою о времени, которое нельзя повернуть вспять.И отсюда вытекает второй, дополнительный поотношению к хрупкости, мотивценностииндивидуального бытия и разрушительного воздействия времени.Мотив времени получает свое развитие и в стихотворении «Ваза», следующим за стихотворением «Стакан». Но на первый взгляд,античныйпредмет, который определяет новыйгородскойтопос–музей, не связана с предыдущими по смыслу, ведь она выступает в современной жизни как предмет искусства, а не быта. Тем не менее, для греков, она была таким же обыденнымпредметом, как и графин в учреждении,истакан на домашнемстоле. А значит, может гармонично стоять рядом с другими сосудами в этом ряду. Стихотворение начинается с созерцания лирическим героем античной вазы, на которой изображен «человечков дивный хоровод».Этот древнийобрядовый танец, а также сама форма сосудас первых строксоздает ощущение круговорота. Лирический герой, пытаясь понять «кто кому внимает» и «кто за кем идет» совершает физическое движение вокруг вазы, тем самым усиливая мотив движения по кругу. Рассматривая предмет, он отмечает глубокую старинную насечку, что напоминает о её возрасте: уже несколько столетий человечки водят «дивный хоровод», пляшут и чемуто радуются. Рисунок на сосуде показывает определённый фрагмент жизни людей, запечатлевает историческую память, опыт тех, кто её создал, а также отсылает нас к грекоримской мифологии. По мнению Лотмана, мифологическое сознание имеет циклическую структуру времени и многослойный изоморфизм пространства, который приводят к тому, что любая точка мифологического пространства и находящийся в ней действователь обладает тождественными им проявлениями в изоморфных им участках других уровней[10].
Циклическое мышление древних, увиденное лирическим героем, утверждает закономерность, заложенную в художественную форму стихотворения. Перед нами возникает синтез движения по окружности, воссоздающий спиралевиднуюмодель времени, точкой отсчета которой становится античная ваза. Начало движения было положено ещё на гончарном круге, когда рукой мастера и было задано направлениепо пути цивилизации. И перед тем, как попасть в поле зрения субъекта переживания, она прошла путь по кругам истории. Изображение на сосудехоровода подобноцепи поколений. Следуя по этой цепивзглядом, лирический субъект находит одного человечка, который размыкаетэтот кругнародного танца: его голова «повернута назад<…>«Он высоко ноги поднимает /И вперед стремительно летит»[9, с. 16].Ощущение быстроты,нарастания времении усиление мотива закольцовывания создаетсяс помощью анафоры. Так, благодаря человечкусубъект переживания, находясь на одной точке пространства, оказывается втянутым в круг большого исторического времении следует поописаннойспирали.Пройдя все круги, оноказывается двойником человечка,пытается увидеть пытается понять, где же тот, к кому обращен взгляд человечка. Он словно смотрит сквозь тех, кто водит хоровод, кто идет позади него и видит: «Горе неуместно/ То ли машет милая рукой, /То ли друг взывает неизвестно!/Оттого и грустный он такой»[9, с. 16].Вернувшись ко взгляду человечка, лирический герой, оттолкнувшись,возвращаетсяобратно по спирали временив современность, описывая тем самым исторический круг, и снова видит рисунок на сосуде. Онхочет метафизически слиться с гармонией человеческого окружения на изображении. Для этого он обращается к её создателю старому мастеру, который наделил жизнью античный сосуд, используя метафору:«Жизнь мою в рисунок разверни». Он хочет кружиться до отвала/Иплясать не хуже, чем они/Ив чужие вслушиваться речи/ Ипод бубен прыгать невпопад, /Как печальный этотчеловечек /С головой, повернутой назад»[9, с. 16].Но стоя напротив человечка, он понимает, что оказаться частью этого рисунка он не может, он принадлежит не к цикличному древнему мифологическому сознанию, а к линейной истории человечества. Метафизическое становится разомкнуто, как и все круги, описанные лирическим героем, ведь он, как и человечек на сосуде осознает,что взглядвпрошлое не дает выходак будущему, так как оно непредсказуемо и неповторяемо.Но повернув голову назад,человечек из прошлогооткрывает будущее, где на него обратил вниманиелирический герой, который так же повернул свой взгляд в былое, перекидывая загадку истории, возможно, еще на несколько тысяч лет вперед. Рисунок на вазе показываетеёпричастность ко времени, эпохе, культуре. Он позволяет увидеть мир в системе связей.И если в предыдущих стихотворениях графин наполнен водой, а стакан это наполнение предполагает. Ваза, в отличиеот них, давно стоит пустая. Однако даже опустошенные сосуды оказываются исполнены поэтическим смыслом.
Три сосуда как три элемента городского существования оказываются символами связи человека с окружающей средой, с определенной сферойегожизни. Городской человек постоянно находится во взаимосвязи ссоциумом, он реализуется как человек,живущий в обществе. Неслучайно, в первом стихотворении А.Кушнера такой предмет как графин оказывается на столике учреждения.Второе стихотворение перемещает лирического героя в интимное пространство комнаты, где стакан становится символом личностного положения человека. Становление личности непременно связанно с процессом исторической преемственности, сферой культурнотворческой деятельности человека. Поэтому третье стихотворение ведет лирического героя в мир музея, где он самоопределяется в поле культуры и природы. Так в поэтическом сборнике Александра Кушнера через поэтическую семантику трех сосудов воплощается полноценное существование городского человека в мироздании. При этом три пространства взаимосвязаны: какчайник и чашка, стакан является парным предметом графинас водой, который в свою очередь в античности представлял собой вазу для питья, изготовленной на гончарном круге, как и та, что теперь стоит в музее перед лирическим героем. Таким образом, в поэтической книге «Первое впечатление» А. Кушнер создает картину мира, где такая деталь как сосуд позволяетувидеть связи между жизнью частного человека, который собирает мир вокруг себя, в частности мир предметов, который как и сам человек связан с всемирной историей и культурой. Такая целокупность разных картин мира, в которых пребывает человек, связи внешнего и внутреннего, является характерной особенностью поэтического мира автора.
Ссылки на источники1.Александр Кушнер: Без Пушкина жить нельзя // Вечерний Челябинск.–[Дата обращенияДата обращения 15.12.2015].2.Михайлов И. Александр Кушнер.Приметы. Рецензия.//Звезда. —1970. —№ 9. —С.216 217.3.
Асаркан А. Александр Кушнер. Первое впечатление. Стихи. «Советский писатель»// Новый мир. —1963. —№ 6. —С. 283.4.Краснухин Г. «И разговор у нас совсем иной пошел»// Новый мир. —1970. —№ 3. —С.252 254.5.Урбан А.А. Пятая стихия // Нева. —1986. —№ 9. —С. 151160 6.
Пэн Д.Б. Мир в поэзии А.Кушнера: монография. –РостовнаДону: РГУ, 1992.–63 с.7.
Суханова С.Ю., Цыпилева П. А. Функции античного претекстав лирике А. Кушнера// Вестн. Томск. гос. унта.—2011. —№2. —
С. 126141.8.
Алешка Т.В. Вещный мир поэзии А. Кушнера//Научные труды кафедры русской литературы БГУ. —2002. —№ 1.—С.3 9.
9.
Здесь и далее в тексте стихотворения цитируютсяс указанием страниц по изданиюКушнераА.С. Избранное. Первое впечатление. —СПб.: Художественная литература, 1997.–477 с.
10.
Лотман Ю.М. О мифологическом коде сюжетных текстов // Сборник статей по вторичным моделирующим системам. —Тарту, 1973. —С.86.
