Е.
Н. НосковВ современной экономической науке растет интерес к такому понятию как «информация», что связано с проблемой снижения трансакционных издержек. Дискуссия по вопросу об экономическом смысле самого понятия «информация» и сопутствующим проблемам стала поводом для формирования самостоятельного направления исследований, получившего название «экономика информации».
Также остается не раскрытым в полной мере вопрос о том, а что такое реальный «товар» в реальной жизни. В экономическом мейнстриме товар предстает как «благо», посредством которого Homo Economicus удовлетворяет свои рациональные потребности, максимизируя полезность от потребления их реальных материальных или физических сущностей.
Но наиболее актуальным, на наш взгляд, остается вопрос о соотношении «товара» и «информации» о нем, а именно, соотношение его реальной материальной (нематериальной) сущности и его информационной сущности. Поиск ответа именно на этот вопрос и предпринимается в данной статье.
Ι. Постановка «информационной проблемы»
Интересно отметить, что информация – это и новый, и не новый объект экономических исследований. Не новый в силу того, что в неоклассической экономической теории проблемы информации как таковой не существует (но, в то же время, объект «информация» является необходимым для построения неоклассической теории), т.к. ее методология содержит допущение о совершенной полной информации, которой обладают и которую используют все экономические агенты в своем рациональном поведении. В общих рамках экономического мейнстрима (неоклассическая экономическая теория) информация не рассматривается как товар, а, значит, не существует и рынка информации.
Правда, это не относится к чикагской школе, представитель которой Дж. Стиглер в своей пионерной работе «Экономическая теория информации» [1] признает тот факт, что принятие решения зависит не только от цены, но и от информации (считается, что именно эта статья является отправной точкой развития нового направления в экономике – «экономической теории информации»). В рамках этого направления информация рассматривается как товар, анализируется рынок информации, издержки и выгоды, связанные с ее приобретением, так как для Д. Стиглера несовершенство информации порождает один из видов трансакционных издержек. Причина формирования рынка информации состоит в том, что в реальном мире существует неведение, но оно находится на «оптимальном» уровне, что позволяет в неоклассике анализировать ситуацию при помощи модели полной эффективной информации.
Новизна и актуальность «проблемы информации» связаны с тем, что предложенный подход к объекту «информация» со стороны неоклассики все чаще вызывает критику со стороны разных экономических школ и направлений. Поводом для критики со стороны новой институциональной экономики и новой австрийской экономики является нереальность допущений и предпосылок, касающихся «проблемы информации». Например, К. Эрроу [2] считает, что большее значение для пересмотра неоклассической теории имеют два положения. Во-первых, информация является товаром и обладает стоимостью, во-вторых, существует асимметричность информации. По мнению К. Эрроу, чем лучше информированы экономические агенты, тем выше их благосостояние, а проблема благосостояния связана с существованием асимметричной информации.
Но, необходимо подчеркнуть, что и между теми, кто признает информацию в качестве товара, нет единства.
Так, по мнению представителей новой институциональной экономики С. Гроссмана и Дж. Стиглица совершенный информационный эффективный рынок невозможен (Grossman-Stiglitz paradox) [3], а реальный мир находится в состоянии неэффективного равновесия. Теоретики данной школы делают очевидный для них вывод – рынок склонен производить неэффективно малый объем информации, что оправдывает вмешательство государства.
В отличие же от двух выше названных подходов (чикагская школа и новая институциональная экономика), в которых информация является чем-то объективным, неоавстрийская экономическая школа предполагает, что информация (или знание, осведомленность), всегда субъективна и не может быть данной, потому что предприниматели постоянно ее создают или порождают в ходе выявления возможностей получения прибыли [4]. Таким образом, предпринимательская информация не может распределяться с учетом издержек и выгод, потому что, пока предприниматели ее не откроют, ее ценность никому не известна.
Значимость теории несовершенства информации, в том числе проблема асимметричности информации, подтверждается присуждением Нобелевской премии по экономике экономистам, работы которых были пионерными в области проблемы асимметричной информации. Среди них Дж. Харшаньи, Джон Ф. мл. Нэш, У. Викри, Д. Мирлис, Дж. Акерлоф, М. Спенс, Дж. Стиглиц и другие представители экономической мысли в области информации.
Большинство же работ ученых-экономистов связано именно с проблемой самой информации: асимметричность, полнота или неполнота, эффективность или неэффективность, совершенная или несовершенная, товар или не товар, объективна или субъективна и т.п.
Как отмечает Дж. Ходжсон [5] в своей статье «Привычки, правила и экономическое поведение» «современная экономика во все большей степени переносит акцент исследования на «информационные проблемы». Но при этом, «эти проблемы обычно определяются чрезвычайно узко – исходя из концепции неполноты информации или знания. Картина не становится яснее в результате принимаемых допущений о том, что информация выступает редким ресурсом, или что она неравномерно распределена между индивидами, или что ее невозможно получить без издержек. Заблуждения коренятся в неверном представлении о самой природе знания и информации» [6].
Мы же в данной статье предпринимаем попытку объяснить, а почему вообще возникает асимметричность или неполнота информации о каком-либо товаре, почему продавец знает о своем товаре больше, нежели покупатель, т.е. почему покупатель не может знать столько же о товаре, сколько знает продавец.
Один из ответов новой институциональной экономике – ограниченная (несовершенная) рациональность индивидов, которые в силу своих способностей не могут все знать в данный момент времени. В связи с этим информация распределена неравномерно и существует ее асимметричность (что не предполагает неоклассика). Другой, взаимосвязанный с первым, ответ – это наличие трансакционных издержек, которые будут достаточно большими, чтобы получить необходимую информацию о приобретаемом товаре (благе).
Наша же гипотеза состоит в том, что асимметричность информации возникает тогда, когда мы приобретаем товар (благо) не только как товар в его материальной (нематериальной) сущности и право собственности на него, но и право собственности (контроля) на информацию о нем. Действительно, если бы на рынке «лимонов» Дж. Акерлофа [7], продавец некачественного автомобиля владел бы лишь только автомобилем на праве собственности (без права собственности на информацию о нем), т.е. не только сам продавец, но и многие другие знали бы о реальном качестве продаваемого автомобиля, то никакой бы асимметричности не существовало бы.
В данной статье мы попытаемся показать, что товары (блага), которые мы приобретаем, представляют собой не только материальные или нематериальные сущности, из которых покупатель извлекает для себя полезность, но также являются и информационной сущностью, т.е. обладают еще и информационной природой. В данной статье понятие «материальная сущность» применяется для материальных товаров, «нематериальная сущность» – для нематериальных товаров (лицензии, товарный знак, бренд т.п.), т.е. для тех товаров, которые не обладают материальной физической основой.
Под «информационной сущностью» блага мы будем понимать массив информации, который характеризует материальную (нематериальную) сущность блага.
Наша гипотеза состоит в том, что обладание правом собственности на информационную сущность о товаре (благе) также является одним из факторов при выборе того или иного товара (блага), а не только его полезность от потребления реальной материальной или нематериальной сущности.
ΙΙ. Некоторые проблемы соотношения материальной (нематериальной) сущности товара с его информационной сущностью
Человек во все времена, даже когда еще экономической науки и не существовало, пытался понять и дать объяснение различным явлениям, связанным с экономической деятельностью. Анализ рынков, их структур, цен и объемов производства фирмами, как известно, привел к появлению экономического мейнстрима в рамках неоклассической экономической теории.
При этом как фирма, так и товар, который она производит, в неоклассике серьезного места не занимает: в формализованном виде фирма описывается в виде производственной функции, границы фирмы определяются технологическими издержками, а ресурс, который фирма трансформирует в выпуск продукции, является уже заданным, как и сам выпускаемый продукт, т.е. товар. В свою очередь, товар, выпускаемый фирмой, для потребителя представляет собой лишь набор предпочтений, которым он максимизирует полезность (на основании аксиом ординалистского подхода к полезности), и определяется как благо для покупателя (потребителя).
Блага в рамках экономического мейнстрима, в свою очередь, подразделяются на «частные» и «общественные», разграничение которых строится на основании двух базовых характеристик благ («исключительности», т.е. легкость или трудность исключения других индивидов из доступа к благу, и «вычитаемости», т.е. связано или не связанно потребление блага с уменьшением его физического объема); гомогенные и не гомогенные; блага-субституты и комплиментарные блага; первой и второй необходимости, предметы роскоши и т.п. При этом такое полярное деление благ связано непосредственно с определенным типом рыночной структуры (совершенная конкуренция, монополия, монополистическая конкуренция), т.е. для конкретного типа рыночного механизма характерен определенный набор благ.
Таким образом, в неоклассической экономической теории товар (благо), приобретаемый покупателем, является реальным объектом (материальным или нематериальным), представляющим собой определенный уровень полезности для покупателя от потребления реальных физических (потребительских) свойств товара (блага).
Но принятие неоклассиками нереальных допущений в экономической теории, в том числе и довольно узких утилитаристских характеристик благ, производимых рыночным механизмом в условиях жестких границ, способствовало появлению во второй половине 19 века новых альтернативных экономических теорий, таких как новая институциональная теория, новая австрийская теория, эволюционная и другие.
Так, представителями институционализма Блумингтонской школы, в частности нобелевским лауреатом Э. Остром [8] и В. Остром, было справедливо замечено, что использование двух дифференцирующих признаков благ (делимость и вычитаемость) должно предполагать существование не двух, а четырех типов различных благ. В связи с этим, они выделили следующие дополнительные типы благ: «клубные блага» (не вычитаемые, но легко поддающиеся исключению) и «ресурсы общего пользования» (вычитаемые, но с трудом поддающиеся исключению). Именно концентрирование внимания на физических характеристиках благ является отличительной чертой институционализма Блумингтонской школы.
В то же время, как отмечает Д. Норт [9], благо имеет множество измерений, так как обладает множеством полезных свойств, и выделяет две характеристики благ: физические и правовые. Правовая природа товара, в свою очередь, раскрывается в экономической теории прав собственности.
В рамках же экономической теории прав собственности при приобретении товара приобретается не только реально сам объект в материальной или нематериальной форме, но также приобретается определенный набор прав («пучок прав»), связанный не только с владением, распоряжением, пользованием данного товара, но и с правом остаточного дохода (подход А. Алчиана, Г. Демсеца) [10], т.е. покупатель приобретает не только реальный объект, но и, вместе с тем, определенный набор прав на этот товар – это «корреспондирует с понятием бьюкененовского товара, который определяется как пара, состоящая из «обычного» товара (блага) и определенной контрактной формы его покупки или продажи [11].
Другой представитель экономической теории прав собственности О. Харт ввел альтернативу понятию «права собственности», связывая его с остаточным правом контроля – право собственности на актив отождествляется с обладанием остаточными правами контроля над этим активом, т.е. «с правом использовать актив любым способом, коль скоро это не связано с конкретными правами, отказ от которых предусмотрен первоначальным контрактом» [12].
Экономическая теория прав собственности «перекликается с утверждением Дж. Коммонса о двойном значении понятия «товар», в которое он вкладывал – технологическое и собственническое (proprietary) [13]».
Снятие новой институциональной экономической теорией допущений о совершенной информации и рациональности послужило тому, что информация стала не только неотъемлемым спутником товаров (благ), но и сама стала товаром (благом). Именно принятие того, что информация распределяется неравномерно, служит источником асимметричности информации. В свою очередь, асимметричность информации порождает трансакционные издержки, поскольку стороны контрактных отношений стремятся минимизировать риски, связанные с отсутствием у каждой из них необходимой информации.
Как мы отмечали выше, даже неоклассиками уже признан факт того, что информация является важным компонентом блага. Одно из соотношений информации и блага в неоклассике можно проиллюстрировать, сославшись на широко известного ее представителя – М. Портера. Так, М. Портер пишет: «большинство продуктов всегда содержат и физический, и информационный компоненты. Последним, в широком понимании, является все то, что покупателю требуется знать для того, чтобы приобрести и использовать этот продукт для достижения желаемого результата. Другими словами, продукт включает информацию о своих характеристиках и о том, как они должны использоваться и поддерживаться. Сегодня наличие удобной и доступной информации о процедурах обслуживания и сервиса выступает одним из важнейших критериев для покупателя» [14].
Но информационный компонент М. Портера связан с информационными технологиями, которые делают возможной передачу большего объема информации о товаре. Информационные технологии (по М. Портеру [15]) – «…это нечто большее, чем просто компьютеры. Помимо компьютеров, информационная технология включает оборудование распознавания данных, технологии коммуникаций, автоматизацию предприятий и другие аппаратные средства и сопутствующие услуги». Т.е. основной акцент делается на то, что это ускорение и улучшение обработки информации о товаре.
Как было заявлено выше, мы же хотим показать, что товар (благо) – это не только реальный объект в его материальной или нематериальной сущности и объем прав на него, но и имеющий информационную сущность. И если приобретаемый товар (благо) в его материальной или нематериальной сущности объективен, права собственности тоже объективны, т.е. специфицированы, и обладает определенной полезностью для потребителя при его потреблении, то информационная сущность субъективна. Полезность информационной сущности товара (блага) заключается в обладания ею и при наличии контроля над ней. При этом информационную сущность товара (блага) можно подразделить на общедоступную или общеизвестную и на частную.
Общеизвестная информационная сущность представляет собой ту информацию, которой обладает индивид независимо от обладания товаром (благом), т.е. общеизвестно многим. Частная информационная сущность представляет собой уже ту информацию о товаре (благе), которая известна только владельцу материальной сущности товара (блага), т.е. здесь уже идет речь об определенном идентифицируемом товаре (благе), а не товаре вообще.
По нашему мнению, именно с соотношением материальной (нематериальной) сущности товара (блага) с его общедоступной и частной информационной сущностью связан такой феномен как асимметричность информации, так как продавец реального товара (автомобиль на рынке «лимонов» Дж. Акерлофа) обладает не только общедоступной информационной сущностью о товаре (благе), но и частной информационной сущностью о товаре (благе), известной только ему. Асимметричности информации не существовало бы, если продавец товара (блага) обладал бы только общедоступной информационной сущностью о нем. При этом, наверняка, есть те, кто знает и о частной информационной сущности товара (например, сосед или работник автосервиса, к которому заезжает водитель автомобиля), но, при этом, мы знаем, что они не обладают им ни на каком праве, т.е. они обладают лишь информационной сущностью о данном товаре (автомобиле), но она не приносит им никакой пользы от обладания ее.
Получается, продавец продает, а покупатель приобретает не только сам товар (благо), его материальную (нематериальную) сущность, право собственности на него, но и право собственности на обладание частной информационной сущностью и право контроля над ней, которая ему еще не известна, в отличие от общеизвестной. Таким образом, асимметричность информации возникает при наличии существенной частной информационной сущности о товаре (благе) и когда она не распределена среди других индивидов, тогда как общеизвестная или общедоступная информационная сущность действительно может быть равномерно распределена.
Мы зачастую приобретаем товары, которыми практически не пользуемся, или товары с набором дополнительных функций или опций, которые также практически нами не будут использованы в применении. Предпосылка неоклассической экономической теории о максимизации рациональности и полезности говорит о том, что мы не стали бы приобретать такие товары, либо должны были их использовать по максимуму. Это можно наблюдать во время незатейлевого разговора двух индивидов, когда они лишь обмениваются данными об информационных сущностях, которыми владеют. Они обмениваются лишь общеизвестными данными об объектах, которыми владеют.
В неоклассике рациональное поведение порождает рациональный спрос на товары, который делится на функциональный и нефункциональный. Такое разделение предложено Х. Лейбенстайном, чтобы ослабить допущение о независимости выбора и учета поведенческих предпосылок.
По Х. Лейбенстайну «функциональный спрос означает, что часть спроса на товар обусловлена качествами, присущими самому товару. Нефункциональный спрос означает, что часть спроса на потребительский товар обусловлена какими-то другими факторами, а не присущими ему качествами. Вероятно, наиболее значительная часть нефункционального спроса обусловлена внешними воздействиями на полезность. То есть полезность, извлеченная из данного товара, увеличивается или уменьшается в зависимости от того, покупают ли другие этот товар, либо благодаря тому, что этот товар имеет более высокую цену по сравнению с другими товарами. Мы подразделяем этот вид спроса на три составляющие, которые назовем эффектом «присоединения к большинству», эффектом «сноба» и эффектом Веблена» [16]. Как мы видим, в неоклассике потребление блага все равно зависит от его физических свойств, будь то качество, цена или потребление его «большинством» (что в свою очередь тоже зависит от физических свойств блага), т.е. полезность зависит именно от потребления блага (самим потребителем или другими).
Наша гипотеза состоит в том, что в реальном мире это не всегда происходит, так как, приобретая «нерациональные» товары, мы не максимизируем полезность от их потребления, мы лишь используем массив информации, которым обладаем об этих товарах, т.е. полезность (не максимальная) извлекается из обладания как самимблагом, так и от обладания информационной сущностью о нем.
Наличие всевозможных ненужных или малоиспользуемых товаров или дополнительных функций в сложных технических устройствах, говорит о том, что при их покупке цель была не в их потреблении, а в обладании информационной сущности о них.
Неоклассика спрос на такие товары (блага) называет иррациональным или нерациональным. Как пишет Х. Лейбенстайн «под ним имеются в виду покупки, которые не только не планируются, но и происходят под влиянием внезапного минутного желания, прихоти, каприза и т.д. и которые удовлетворяют не рациональные цели, а внезапные капризы и желания» [17], т.е. указывается предпосылка о хаотичном иррациональном поведение индивида, не представляющем интереса для экономической теории.
Набирающая силу поведенческая экономическая теория спрос на такие товары (блага) объясняет тем, что иррациональное поведение отнюдь не хаотично. Оно подчиняется определенным моделям и потому вполне предсказуемо. Как пишет Д. Ариели «многие люди поступают иррационально – но самое главное в том, что эта иррациональность не случайна и не бессмысленна – напротив, она вполне систематична и предсказуема» [18]. Таким образом, поведенческая экономика при спросе на товары (блага) основывается на поведении индивида, при этом утверждает, что даже иррациональное поведение предсказуемо, а не хаотично.
Неоклассическая экономическая теория утверждает, что дополнительная единица товара, в конце концов, уменьшает общую полезность (как и предельную) от потребления товара (работы, услуги). Но как тогда объяснить непомерное желание людей приобретать все больше и больше, если общая полезность в итоге уменьшается (первый закон Госсена)?
По нашему мнению, когда дополнительная единица товара приобретается для владения им как массивом информации, а не потребления, закон Госсена не может быть применен, т.к. он связан именно с потреблением. Именно обладание товаром как информационной сущностью является более ценным, нежели обладание самим реальным товаром (благом), так как индивиды зачастую обмениваются как раз лишь массивами информации, без подтверждения соответствия информации реальному объекту. Дело в том, что сам процесс подтверждения соответствия информации реальному объекту сопровождается трансакционными издержками. Это порождает эффект информационной иллюзии, когда информационная сущность в действительности не соответствует реальному физическому объекту, либо его может вообще не существовать.
Эффект информационной иллюзии позволяет порой завуалировать реальное состояние товара (блага) или реальное состояние дел индивида, фирмы или государства в целом.
Так, например, установка нового более мощного двигателя на транспортное средство взамен нерабочего старого в бухгалтерском учете может стать объектом, подверженным для применения эффекта информационной иллюзии. Данная хозяйственная операция может быть оценена и как модернизация транспортного средства, и просто как текущий ремонт. В бухгалтерском же учете это ведет к существенным различиям: модернизация оценивается как капитальные вложения и увеличивает первоначальную стоимость основного средства, а текущий ремонт оценивается как расходы текущего периода. Таким образом, тонкая грань между модернизацией и ремонтом позволяет бухгалтеру и наемному директору создавать информационную иллюзию, манипулируя строками бухгалтерского баланса. Для собственника фирмы проверка соответствия информационной сущности модернизации или ремонта его физической сущности будет дорога. На лицо эффект информационной иллюзии и асимметричности информации.
Именно подмена реального товара (блага) массивом информации, т.е. информационная иллюзия, является, на наш взгляд, источником коррупции. Следовательно, коррупция возможна там, где реальный объект можно легко заменить информационной сущностью, а конечному потребителю дорого и сложно выявить данную асимметричность.
Также, на наш взгляд, информационной иллюзией можно объяснить «живучесть» теории естественной монополии. Обычным потребителям товара (блага) естественной монополии вряд ли можно легко проверить факт того, что да, действительно, естественная монополия эффективнее конкуренции в силу снижающихся средних издержек от эффекта масштаба (даже ученые экономисты так и не пришли к единому мнению). Кстати, согласно неоклассике, потребители должны это сделать, иначе подрывается одна из основных методологических предпосылок анализа поведения потребителя – совершенная рациональность.
На основании выше сказанного, а также с учетом выделения частной и общедоступной информационной сущности товара (блага) можно предположить существование следующих видов прав собственности:
- право собственности на материальную (нематериальную) сущность – право остаточного дохода, право остаточного контроля;
- право собственности на информационную сущность – право контроля над частной информационной сущностью и право контроля над общедоступной информационной сущностью.
В качестве подтверждения нашей классификации можно привести следующий пример: владение индивидом правом собственности на автомобиль (классический пример рынка «лимонов» Дж. Акерлофа).
Право собственности продавца на автомобиль-«лимон» позволяет ему обладать правом собственности на материальную сущность автомобиля, а также обладать исключительным правом на частную информационную сущность, которая выражена в том, что только он (собственник) знает его недостатки и с чем они связаны. Собственник может полностью контролировать свое право собственности на автомобиль. Если же собственник начинает сдавать в аренду свой автомобиль-«лимон», то он может потерять контроль над обладанием частной информационной сущностью автомобиля-«лимона» о его «проблемных местах», но при этом будет продолжать контролировать право собственности на материальную сущность. Арендатор же автомобиля может получить доступ к частной информационной сущности автомобиля-«лимона», но при этом не получает право собственности на материальную сущность.
Утрата собственником (арендодателем) контроля над частной информационной сущностью автомобиля снижает возможности использования асимметричности информации, так как кроме него (собственника) информационной сущностью об автомобиле может уже владеть и арендатор.
Также в качестве примера можно привести фирмы – бюро кредитных историй. Согласно нашей гипотезе такие фирмы как раз и владеют определенной частной информационной сущностью об индивиде, который уже пользовался услугами банков. Конкретный банк зачастую не знает своего потенциального заемщика, банк может получить общедоступную информацию об индивиде (справка о месте работы, справка о заработной плате), но не больше, т.е. определенная частная информационная сущность об индивиде ему не доступна. Если же индивид обращается уже не в первый раз за услугами в банк по выдаче кредита, то частная информационная сущность о нем как о плательщике кредита уже есть у бюро кредитных историй. Таким образом, бюро кредитных историй владеет правом контроля над частной информационной сущностью индивида как о плательщике кредита.
Таким образом, по нашему мнению, асимметричность информации в большей степени возможна лишь тогда, когда право собственности на товар (благо) подразумевает и право собственности на частную информационную сущность, т.е. контроль над ней.
Также право контроля над информационной сущностью товара позволяет легко манипулировать ей и порождать проблему информационной иллюзии, которая является дорогостоящей либо сложна для проверки (верификации) конечному потребителю товара. Информационная иллюзия, порождающая неэффективность, является существенной проблемой для экономических агентов, поэтому необходима разработка способов ее снижения или устранения.
ΙΙΙ. Практические примеры приобретения информационных сущностей товара
В данном разделе представлены некоторые примеры товаров, информационная сущность которых важнее для потребителя, чем потребление их материальной (нематериальной) сущности. Также мы хотим показать, как такое предпочтение информационной сущности товара влияет на ценность товара для потребителя, и какую цену он готов заплатить именно за информационную сущность товара.
Начать этот раздел хотелось бы с рассмотрения и описания ситуации приобретения некоего товара его потенциальным потребителем.
Предположим, что мы решили приобрести некий товар, для применения его в быту с определенной целью. Как в данном случае действует реальный потребитель? Он осуществляет поиск информации о данном товаре, определяет места, где его можно приобрести, а затем определяет потенциальную денежную сумму Р денежных единиц (далее – ден.ед), которую он готов отдать за этот товар не раздумывая. При этом товар с желаемой ценой до Р ден.ед. включительно отвечает основным потребительским свойствам, которые хочет заполучить потенциальный покупатель.
Но цена товара, равная Р ден.ед., является именно потенциальной и желательной, но не предельной, так как у потребителя всегда бывает «в запасе на всякий случай» некоторая денежной суммы в размере ∆Р ден.ед. Тогда цена товара (Р + ∆Р) ден.ед. уже будет для него предельной и нежелательной.
На рынке искомого товара потенциальный покупатель обнаруживает, что существует множество его вариантов в диапазоне цен от Р ден.ед. до (Р + ∆Р) ден.ед. Причем, товары обладают как базовыми для покупателя целевыми характеристиками, так и различными дополнительными функциями, опциями, зачастую, не столь существенными. При этом качество товаров ничем не отличается.
Как бы поступил рационально действующий потребитель-калькулятор в рамках неоклассической экономической теории? Он бы действительно выбрал товар, с одной нужной функцией по цене Р, максимизируя свою полезность.
В реальности же так происходит не всегда (даже почти всегда не так), да и если бы происходило бы только так, то не существовало бы товара с дополнительным набором функций или опций. В действительности же, потребитель, наверняка, приобретет товар с дополнительными функциями или опциями, заплатив цену (Р + ∆Р) ден.ед. Почему же так происходит, ведь, в конечном счете, эти дополнительные функции или опции никогда не будут применены им, или очень редко, возможно, в самом начале использования товара.
На наш взгляд, ответ кроется в том, что потребитель приобретает не только товар как реальный объект с определенной целью его использования, но при этом приобретает массив информации, который превышает массив информации, соответствующий только товару с нужной нам целью, т.е. в конечном счете, мы приобретаем именно такой товар как и хотели, но при этом по цене (Р + ∆Р) ден.ед. Потребитель заплатит большую цену за нужный ему товар лишь потому, что товар содержит дополнительный массив информации, который при его использовании вряд ли будет применяться столь часто, что стоило за это платить дополнительно Р.
Проиллюстрируем это на примере приобретения телевизора. Когда мы идем к продавцу, чтобы приобрести телевизор, наша цель купить его, чтобы иметь возможность просматривать телепередачи или кинофильмы. Но, придя в торговый центр, мы обнаружим, что нам может быть предложен телевизор с функцией выхода в Интернет, который будет дороже телевизора без данной функции. Убедив себя, что покупка телевизора с функцией выхода в Интернет будет для нас выгоднее и полезнее, чем без этой функции, мы, по сути, приобретаем информацию, потому что, в конечном счете, использование функции доступа выхода в Интернет будет сведена к нулю (зато в непринужденном разговоре мы не забудем упомянуть, что являемся обладателями телевизора с доступом выхода в Интернет). В итоге мы приобретаем фактически обычный телевизор плюс информацию о дополнительной функции, которую мы не используем, но которой не забываем похвастаться.
Ниже представлены яркие реальные примеры того, когда информационная сущность товара (блага) является первостепенной нежели его материальная (нематериальная) сущность.
А. Государственные услуги
В качестве примера приобретения информационных сущностей товаров в сфере государственных услуг приведем примеры государственных услуг, приобретаемых у государственных бюджетных учреждений, например, ветеринарии, а также различных надзорных ведомств.
Услуги, предоставляемые государством в лице государственных служащих или чиновников, больше всего подвержены замещению реально оказанных услуг массивом информации, в виде лицензии, сертификата качества, водительского удостоверения, разрешения и т.п. Там, где конечным потребителям дорого (в виду высоких трансакционных издержек) проверить соответствие реальности услуги и массива информации, и будет происходить подмена реально оказанной услуги лишь массивом информации о ней.
Пример приобретения услуги как массива информации является приобретение различных сертификатов качества продовольственных товаров, в т.ч. ветеринарные сертификаты о прохождении ветеринарной экспертизы товаров животного происхождения.
Для покупателя продукции животного происхождения именно наличие этого сертификата будет сигналом о качестве товара, но это лишь информация. Ему достаточно дорого проверить соответствие данного сертификата заявленному качеству подконтрольного товара, поэтому соответствие заявленного качества будет зависеть от того, как действительно проведена экспертиза подконтрольной продукции соответствующим органом, в нашем случае учреждением ветеринарии.
К сожалению, часто мы становимся свидетелями различных техногенных аварий (крушение теплохода «Булгария», авария на Саяно-Шушенской ГЭС, пожар в клубе «Хромая лошадь»), одной из причин которых являются «разрешения», выданные органами государственной власти при наличие нарушений. В этих случаях, как мы видим, существовала подмена реально оказанных услуг, органами государственной власти, информационными сущностями этих услуг в виде выданных «разрешений». Потребитель же как раз видит только это «разрешение» (зачастую и его не видит, полагая, что раз фирма функционирует, значит «разрешение» выдано), т.е. только информационную сущность. Таким образом, он попадает в информационную иллюзию от государства. И самое главное, эту «государственную» информационную иллюзию либо невозможно проверить, либо очень это стоит весьма дорого.
Б. Аудиторские услуги
Также примером приобретения информации является заказ аудиторских услуг у аудиторских организаций. Как показывает анализ аудиторских организаций в Удмуртской Республике, крупные организации (аудируемые лица), как правило, заказывают осуществление этих проверок «московским» аудиторским организациям. При этом качество предоставляемых ими услуг не является гарантировано лучшим, чем качество услуг, предоставляемых местными аудиторскими организациями.
Здесь мы сталкиваемся с приобретением именно информации, а не самих услуг. Принято считать, что самое важное это то, что в аудиторском заключении будет указана столичная аудиторская фирма. Причем, в данном случае речь идет не о репутации или бренде столичной аудиторской фирмы, а именно информационная репутация ее местонахождения.
Еще одним видом приобретения аудиторских услуг как массива информации является приобретение информации о том, что аудит пройден (т.е. предоставления аудиторского заключения). В данном случае имеет значение уж
