Школьные годы И.А. Бунина и М.М. Пришвина

Аннотация. В статье исследуется специфика образования в дореволюционной гимназии на основе воспоминаний Бунина, Пришвина и архивных документов. Анализируются художественные произведения писателей, их мемуары. Статья посвящена вопросам становления гимназического образования в Орловской губернии.
Ключевые слова: И.А. Бунин, М.М. Пришвин, гимназия, дореволюционное образование в России. 

О порядках в Елецкой гимназии сохранились не только положительные, но и нелицеприятные отзывы, которые в основном основываются на произведениях И.А. Бунина и М.М. Пришвина.  О «нелепых устоях  Елецкой классической гимназии» [1, с. 9] в своей книге пишет Л. А. Смирнова – отечественная исследовательница творчества И.А. Бунина. Ю.В. Мальцев называет гимназическое обучение в Ельце «пустым, скучным и ненужным»[2, с.38].  Факт  сам по себе интригующий: И.А.Бунин и М.М.Пришвин так и не за­кончили Елецкую гимназию. И тем не ме­нее впоследствии сумели достичь высот писательской славы, стать высоко­культурными и образованными людьми.

Можно предположить, что в гимназии не разобрались, не смогли разгля­деть и оценить юные дарования – будущих писателей. К такому выводу, казалось бы, подталкивают отзывы о гимназическом образовании в их книгах. Например, И.А.Бунина в его знаменитой «Жизни Арсеньева» отмечал: «Три четверти того, чему нас учили, было ровно ни на что нам не нужно, не  оставило у нас ни малейшего следа и преподавалось тупо, казенно. Большинство наших учителей были люди серые, незначительные, среди них выделялось несколько чудаков, над которыми, конечно, в классах всячески потешались, и два-три настоящих сумасшедших»[3, с. 321].

Но ведь «Жизнь Арсеньева» - не документальная повесть, решающая задачу воссоздания реальных событий жизни самого Бунина и в том числе реального облика гимназии, где он учился. Писатель сам утверждал: «Жизнь Арсеньева» - вовсе не моя автобиография. Многое неточно, подтасовано, подчищено…» [4, с. 300]. Более того, И.А.Бунина очень раздражали высказывания о том, что в его творчестве сильно звучат автобиографические моменты. В его дневниках можно прочитать: «Никто не верит, что я почти всегда все выдумываю – все, все. Обидно!»[5, с. 203]. Поэтому оценки, звучащие в «Жизни Арсеньева», нужно принимать с осторожностью. Писателем портрет гимназии выведен явно без претензий на объективность, надо полагать он лишь отражал детский взгляд на нее и впечатления героя повествования – Алеши, который, став гимназистом, оказался в совершенно непривычной для себя среде [6].

Сам И.А.Бунин на склоне дней так вспоминал о своей гимназической жизни: «Как трудно, как тяжело мне дались мои гимназические годы. Будто гора на меня обрушилась и надолго придавила меня. Будто я попал в тюрьму, нет, и в тюрьме, должно быть, легче. В гимназии мне было все отвратительно – главное, идиотская дисциплина, – ведь в деревне я рос совершенно свободным, я всегда делал то, что хотел. А вот слушайся беспрекословно, сиди сиднем пять часов в классе. Это было для меня невыносимо и мучительно»[7].

Помещенный «в нахлебники» к мещанину Бякину, юный гимназист, по словам супруги писателя, В.Н. Муромцевой-Буниной, оказался без должного надзора: «Он был здоровым мальчиком, но не привыкшим к дисциплине… с самого младенчества был избалован, всегда делал то, что хотел, поэтому ему было нелегко жить у чужих». В отсутствие домашнего наставника отчасти его мог бы заменить Бякин. Но, державший строго своего сына-гимназиста, он оставлял Бунина в покое, «так как знал, что родители не позволили бы воспитывать их сына»[8, с. 46].

Понятно, что даже при строгой гимназической системе воспитания и обучения (с высокими требованиями к дисциплине, с большими возможностями надзора за учениками) нельзя было установить полный контроль над жизнью гимназистов. Тем очевиднее опасности,  подстерегавшие  Бунина в Ельце, где он был лишен круга родных, деятельного домашнего воспитания. Стоит ли тогда удивляться тому, что, начав учиться в гимназии более-менее успешно, Ваня Бунин постепенно стал скатываться в неуспевающие. В третьем классе его оставляют на второй год. Дома к этому, казалось бы, тревожному событию отнеслись равнодушно: матери было не до гимназии, она все свободное время молилась за своего первенца (старшего брата Юлия, скрывавшегося тогда от полиции, позже арестованного за революционную деятельность – прим. В.П.); отец, сам сбежавший из первого класса Орловской гимназии, где он учился вместе с Лесковым, был совершенно равнодушен, как учится его сын. У Евгения  (еще один брат И.Бунина  – прим. В.П.) была своя жизнь. «А Ваня с Егорчиком продолжали, как и в прошлое лето, по целым дням на пруду играть в индейцев…»[9].

Не без труда И.Бунин в новом учебном году перешел из 3-го класса в   4-й. Но четвертого класса так и не закончил, объявив после зимних каникул дома, что не хочет возвращаться в гимназию. На том и  завершилась его учеба.  К счастью, И.Бунину повезло: над ним взял опеку старший брат Юлий, решивший подготовить его дома к экзаменам на аттестат зрелости или, по крайней мере, к седьмому классу гимназии за трехлетний срок своей ссылки, которую он отбывал в Озерках. В отличие от отца и другого брата Евгения, оставшихся без образования, Юлий окончил гимназию с золотой медалью. Поступил затем на математический факультет Московского университета, после завершения курса продолжил здесь же учебу на юридическом факультете. В общем, Юлий Алексеевич был широко образованным человеком и, кроме того, имел, несомненно, педагогический талант. Не случайно ведь почти вся последующая литературная деятельность Ю.А.Бунина связана с образованием: он долгое время редактировал московский журнал «Вестник воспитания»[10, с. 285].

Таким образом, следует признать, что Юлий Алексеевич стал учителем и наставником недоучившегося гимназиста, во многом благодаря ему И.А.Бунин стал тем, кем мы привыкли гордиться. Вместе с тем в начальных неудачах в учении будущий Нобелевский лауреат  все-таки представляется более виноватым, нежели Елецкая гимназия, которую он не закончил, но запомнил на всю жизнь.

Еще более трагичным оказался опыт обучения в Елецкой гимназии у другого известного писателя М.М.Пришвина, поступившего в первый класс гимназии  3 июня 1883 года [11]. Между детством И.Бунина и М.Пришвина можно провести немало параллелей. У обоих оно освещено вполне беззаботной жизнью в имениях родителей, притом что по вине отцов обе семьи оказались разорены: дворянин Алексей Николаевич Бунин и сын елецкого купца Михаил Дмитриевич Пришвин промотали доставшееся им наследство. Причем, если у Буниных скатывание к бедности было растянуто во времени, то Пришвиных настиг настоящий удар: примерно за год до поступления Михаила в гимназию он лишился отца и одновременно семья остается без средств. «Отец промотал все деньги и имущество, оставив жене имение, заложенное по двойной закладной, то есть, говоря проще, крупный долг перед государством, и еще пятерых маленьких детей»[12, с. 24].

Оставшейся в одиночестве Марии Ивановне, матери писателя, ничего не оставалось, как всю себя посвятить хозяйственным делам, погашению долгов и спасению имения. Так как несчастье свалилось на Пришвиных как раз во время начала обучения в гимназии Михаила, естественно, матери не было времени уделять должного внимания юному гимназисту. А Михаил, оказавшийся вне семьи, учится так слабо, что остается в первом классе на второй год.

Позже в своих дневниках М.М.Пришвин напишет: «С тех пор, как меня отдали в гимназию, и до тех пор, как я не взялся сам за перо, я не знал, что значит делать что-нибудь для себя и жить, как самому захочется. Ни одного предмета из всего, что преподавалось в школе, я не любил, не понимал и если в чем-нибудь успевал, то брал это только насилием, зубрил»[13]. В автобиографическом романе М.М.Пришвина «Кащеева цепь» гимназические учителя представлены главными врагами его героя  и в сравнении с образами учителей в «Жизни Арсеньева» пришвинские сатирические портреты выглядят злее, их носители наделены прозвищами: Обезьян, Заяц, Козел, Коровья Смерть и др.[14, с. 60].

В действительности учителя не проявляли к гимназисту М.Пришвину ту неприязнь, которую он копил к ним в себе. В этом легко убедиться, вспомнив историю его  побега «в Азию» вместе с тремя другими гимназистами. Отметим, что наказания для участников побега оказались разными. Наиболее пострадал исключенный из гимназии Чертов, но по той только причине, что (и это особо отмечалось на педагогическом совете) «все ученики, кроме Чертова, выразили чистосердечное раскаяние в своем поступке». А ведь у педагогического совета были основания для исключения всей четверки, так как произошла не просто отлучка, но побег с рядом отягчающих обстоятельств – покупкой оружия, обманом и т.д. Поэтому наказание, примененное к М. Пришвину и его товарищам, следует считать снисходительным и преследующим, прежде всего,  воспитательные цели.

Характерно, что последствия побега «в Азию» и наказание за него для М.Пришвина оказались благотворными, прежде всего по той причине, что поведение мальчика берется под особый контроль директор гимназии. Позже писатель напишет в своем дневнике: «1885. Влияние строгого, беспощадного и справедливого директора Закса. Он обращает на меня внимание исключительное, я учусь хорошо и перехожу в третий класс». Но из следующей записи в дневнике следует, что успех был недолгим: «1886. Опять лень. Закс бросает меня. Я остаюсь в третьем классе, и брат Сережа догоняет меня»[15].

У братьев Михаила не было таких проблем в гимназии, как у него. Все они успешно учились, а получив образование, стали достойными людьми: старший, Николай, стал акцизным чиновником, Александр и Сергей –   врачами. Да и сам М.Пришвин, впоследствии живя у дяди в Сибири, вполне показал умение учиться, и очень успешно. Надо полагать, его неудачи в Елецкой гимназии связаны с тем, что Михаил относился к разряду учеников,  нуждающихся в особом внимании. Отсутствие семейного контроля, нежелание трудиться, преодолевать трудности сделали из Пришвина ученика не только равнодушного к учебе, но «видящего во всех учителях врагов». Все это подготовило ту развязку, которая произошла в марте 1889 года после его конфликта с учителем географии В.В.Розановым, в результате чего Педагогический Совет Елецкой гимназии принял решение «об увольнении» Михаила Пришвина из гимназии «без права поступления в учебные заведения г. Ельца»[16].

 Пришвин повел себя вызывающе дерзко, нагрубив на уроке учителю, но нужно учитывать, что к моменту конфликта с учителем ученик оказался, по сути, в безвыходном положении:  все шло к тому, что Пришвин останется на второй год в третий раз, так как по географии и французскому языку в течение трех четвертей 1888/89 учебного года имел «двойки»[17]. Пожалуй, это обстоятельство также было учтено педагогическим советом, принявшем постановление об увольнении М.Пришвина из гимназии.

Наказание Пришвин получил очень суровое. Но его не назвать несправедливым. Сохранивший на многие годы обиду на Елецкую гимназию, в конце концов, сам Михаил Пришвин напишет в 1937 году в дневнике: «Священный бунт Курымушки теперь представляется не священным, и кажется, что учителя были гораздо лучше, чем описаны»[18]. Спустя многие годы рана, нанесенная исключением из гимназии, продолжает волновать Пришвина. Вместе с тем по дневниковым записям видно, насколько изменились оценки учителей и событий в сравнении с теми, что звучат на страницах «Кащеевой цепи».

Читая дневники Пришвина, нельзя не отметить, что на протяжении всей жизни он постоянно обращается в воспоминаниях к своим гимназическим годам, воссоздает портреты своих учителей с оценками только положительными: «отличный учитель», «умный учитель» [19] и т.п. Остается привести дневниковую запись Пришвина, окончательно снимающую все вопросы о его отношении к Елецкой гимназии: «Большое значение в моей жизни имели два события в детстве и отрочестве: первое – это побег из Елецкой гимназии в какую-то прекрасную свободную страну Азию, второе – исключение меня из Елецкой гимназии. Первое событие впоследствии определило меня как путешественника, охотника, художника слова и сказителя, второе – как искателя добрых человеческих отношений или как гражданина. В этом столкновении свободы и необходимости началась моя сознательная жизнь» [20]. Из этого следует вывод: именно Елецкая гимназия во многом предопределила выбор М.М. Пришвина, сделавшего его великим писателем. Для того чтобы преодолеть обиду и прийти к объективности, писателю потребовалось более 30 лет. Но для нас важно, что справедливость в оценке Елецкой мужской гимназии все-таки восторжествовала.

В дневниках и воспоминаниях И.А. Бунина гораздо реже упоминаются его ученические годы. Но общеизвестно, что практически при каждом приезде в Елец писатель посещал гимназию, неоднократно бывал на гимназических балах. Во время одного из таких посещений И.А. Бунин оставил свой автограф в «Исторической книге воспитанников Елецкой гимназии», хранящийся в ГАЛО (копия этой записи имеется и у нас) [21].

Размышления о судьбе и творчестве И.А. Бунина дают все основания делать вывод с высокой оценкой значимости гимназических лет и в его жизни: «И. А. Бунин ушел из жизни православным христианином. И в этом – ответ на все вопросы,  отсвет той христианской жизни, которая окружала его в раннем детстве и гимназические годы. Жизнь и творчество И.А. Бунина позволяют утверждать: диалог  двух социальных институтов – гимназии и церкви – создает основу для духовного становления человека, диалог науки и христианской культуры позволяет человеку познать себя, Бога, мир…» [22, с. 288].

Итак, следует признать, что гимназические неудачи И.А.Бунина и М.М.Пришвина объясняются в первую очередь исключительными обстоятельствами, связанными с вынужденной оторванностью юных гимназистов от дома, привычного уклада жизни, отсутствием  контроля со стороны семьи, а также отчасти и личностными характерами. Несмотря на нелестные описания гимназии и ее учителей в  художественных произведениях, в своих воспоминаниях писатели отмечали, что  время, проведенное в ее стенах, сыграло огромную роль в становлении их как личностей и писателей.

Факт существенного значения Елецкой гимназии не только в региональном, но и общероссийском масштабе подтверждают современные исследования деятельности Елецкой гимназии. Учеными Московского университета в рамках подготовки к 250-летнему юбилею вуза было проведено изучение совокупности выпускников Московского университета  за последние сорок лет, предшествующих Революции (1877-1916 гг.) [23, с. 9]. «Подсчет количества будущих студентов, получавших среднее образование в разных городах России, позволило установить, что Орловская губерния занимает по этому показателю второе место среди всех регионов Российской империи (1063 человек), а Елец с большим отрывом выходит на первое место среди всех уездных городов». Только для  одного Московского университета, (не считая других вузов – прим. В.П.)  Елецкая гимназия подготовила 337 выпускников, что составило 32% от всех уроженцев Орловской губернии и 1,2% от всех выпускников университета за указанный период.

Как отмечает В.Я. Воробьева, одним из показателей высокого уровня обучения в губернии было то, что Орловское землячество являлось самым представительным в Московском университете [24, с. 90]. Размеры только Елецкого землячества в Московском университете превышали таковые большинства российских губерний. (Например, Пензенская губерния дала 323 выпускника, а Курская – 278). Среди всех уездных уроженцев, получивших за эти годы университетское образование, ельчане составили 7,1 % [25]. Эти данные убедительно свидетельствуют о том, что елецкая молодежь внесла огромный вклад в становление национального интеллектуального потенциала. Начиная с 1881 г. и в течение последующих 36 лет Елецкая земля непрерывно поставляла слушателей для ведущего вуза России. В среднем каждый год из стен университета выпускалось 9 дипломированных специалистов, а максимальный уровень выпуска был достигнут в 1912 г. – 26 человек [26].  А среди ректоров МГУ встречается имя Алексей Сергеевич Бутягина (1881-1958), учившегося в Елецкой классической гимназии до 1891 г. [27].

С гимназическим прошлым связана славная история города, прославившегося, в том числе, благодаря выдающимся людям, чьи судьбы были связаны с елецкими гимназиями. И.А. Бунин, М.М. Пришвин, В.В. Розанов, С.Н. Булгаков, Н.А. Семашко... и многие другие часть своей жизни провели в Ельце именно благодаря открытию в нем гимназии. Но не только это следует ставить в заслугу Елецкой гимназии. Сотни теперь уже почти забытых имен ученых, юристов, врачей, инженеров, художников, артистов вышли из гимназических стен. Не все они сыскали громкую славу. Но сколько сделали полезного для своей страны и народа.

Ссылки на источники

1. Смирнова Л. А. Иван Алексеевич Бунин. - М.: "Просвещение", 1991. – 192 с.
2. Мальцев Ю. В. Бунин. - М.: "Посев", 1994. - 432 с.
3. Бунин, И. А. Жизнь Арсеньева //  Собрание сочинений в 4 томах. - М.: Правда, 1988. – Т. III. - 542 с.
4. Одоевцева И. В. На берегах Сены. - М.: Художественная литература, 1989. – 333 с.
5. Бунин И А. Лишь слову жизнь дана… (русские дневники) / Сост., вступ. ст., примеч. и имен. указ. О. Н. Михайлова.  - М.: Советская Россия, 1990. – 370 с.
6. Перцев В.В. И.А.Бунин, М.М. Пришвин и Елецкая гимназия // Творческое наследие Ивана Бунина на рубеже тысячелетий: Материалы Международной научной конференции. - Елец, 2004. - С. 258-264.
7. Одоевцева И.В. Указ. соч. - С. 301.
8. Муромцева-Бунина, В. Н. Жизнь Бунина -Бунина. - М.: Советский писатель, 1989. – 510 с.
9. Муромцева-Бунина В.Н. Указ. соч. - С. 49.
10. Зайцев, Б. К. Улица святого Николая: Повести и рассказы .- М.: Художественная литература, 1989. – 399 с.
11. ГАЛО. Ф. 119. Оп. 1. Д. 144. Л.22.
12. Пришвина, В. Д. Путь к слову. - М.: Молодая гвардия,  1984. – 262 с.
13. Пришвина В.Д. Указ. соч. - С. 42.
14. Пришвин,  М. М. Кащеева цепь. - М.: Советская Россия, 1983. – 496 с.
15. Пришвина В.Д. Указ. соч. - С. 41-42.
16. ГАЛО. Ф. 119. Оп.1. Д. 222. Протоколы заседания пед. совета гимназии. Л 26,26 (об).
17. ГАЛО. Ф.119. Оп. 1. Д. 225.  Л. 29.
18. Пришвина В.Д. Указ соч. – С. 40.
19. Пришвина В.Д. Указ. соч. - С. 41-42.
20. Пришвина В.Д. Указ. соч. – С.48-49.
21. ГАЛО. Ф.119. Оп . 1. Д.6. Историческая книга Елецкой гимназии. Л. 95.
22. Белозерцев, Е. П.  Образ и смысл русской школы: Очерки прикладной философии образования. – Волгоград: Перемена, 2000. - 461 с.
23. Пушков В. П. Елецкий интеллектуальный феномен (воспитанники Елецкой гимназии – выпускники Московского университета, 1881 – 1916 гг.) // Философия хозяйства. Альманах Центра общественных наук и экономического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова. - 2004. - №4. – С. 9-20.
24. Воробьева, В. Я. Роль Орловской гимназии начала XX века в образовании и воспитании юношества [Текст] / В. Я. Воробьева // Первые Денисьевские чтения: Материалы науч. практ. конф. по проблемам истории, теории и практики библ. дела, библиогр. и книговедения, г. Орел, 30-31 окт. 2003 г. / Орл. обл. публ. б-ка им. И.А. Бунина; Орл. гос. институт искусства и культуры; Сост. Н. З. Шатохина. – Орел: Издательский дом «Орлик», 2004. – С. 88 – 95.
25. Пушков В.П., Пушков Л.В., Завьялов С.М. Указ. соч. - С. 10.
26. Там же. - С. 11.
27. Там же. - С. 16.

Pertsev Vladimir Vladimirovich
Candidate of Pedagogical Sciences, associate professor at the chair of mathematics and technique of its teaching Yelets State University, Yelets city, Lipetsk region.
I.A.Bunin and M.M.Prishvin school years
Abstract. In article specificity of formation in a pre-revolutionary grammar school on the basis of Bunin's and Prishvin memoirs, and archival documents is investigated. Works of art of writers, their memoirs are analyzed. Paper is devoted to the history of gymnasium education in pre-revolutionary Russia in the Oryol province.
Keywords: I.A. Bunin, M.M. Prishvin, gymnasium, education in pre-revolutionary Russia.