Полный текст статьи
Печать

Аннотация. В статье представлены наиболее актуальные (в свете событий современности) аспекты, связанные с общеисторической практикой строительства стен и разделительных линий, к которым прибегают государства в критические, переломные моменты. Перечислены причины создания стены как периметра безопасности, дана оценка ее эффективности и исторического значения. Особое внимание уделено сакральному содержанию понятия «граница», присущему имперским образованиям; глубинному символическому смыслу идеологемы «Большой стены», способной уберечь государство от действий агрессивного соседа.
Ключевые слова: Адрианов вал, варвары, варваризация, лимес, Римская империя, цивилизация. 

«Вы сочли, что было бы неблагородно и не в вашем духе окружать стенами сам Город, словно бы прячась или укрываясь от своих подданных, как хозяин, страшащийся рабов. Вы от стен не отказались, но окружили ими не Город, а державу. На самых отдаленных ее рубежах вы воздвигли великолепные и достойные вас стены. Зарубежные народы видят их воочию, а кто захочет увидеть их из Города, для того дорога к ним будет длиться месяцы и годы» [1].

Современный этап истории человечества рассматривается как время интенсивных культурных контактов, взаимодействий, время развития средств коммуникации, создающих условия для большей информационной, культурной открытости общества, для преодоления различий между культурами [2]. В то же время сегодня нельзя не замечать и прямо противоположных тенденций: нарастание напряженности между сопредельными государствами реанимирует старую добрую идею строительства «СТЕНЫ».

            Вообще, империи и в прошлом и в настоящем выполняют две онтологические по своей природе функции:

                        а) они творят совершенство в своих границах;

                        б) они избавляют от несовершенства, зачастую не спрашивая на то разрешения.

            А если кто-либо не желает «избавляться от несовершенства» – появляется СТЕНА. Это в известной степени неизбежно – ведь Империя в фундаментальном смысле – это централизованный политический проект, в котором принуждение (насилие или, по меньшей мере, угроза его применения) используется для подчинения территориально ограниченного пространства [3].

            Imperium Romanum в этом отношении – образец (как эталон и предостережение) на все времена. Вообще, граница между Римом и сопредельными территориями длительное время была проницаема, порой почти незаметна. Как заметил Г. Бауэрсок, благодаря свойственной Риму открытости по отношению к другим народам и культурам римская граница никогда не походила на железный занавес или Берлинскую стену [4]. Галлы, германцы и греки могли вести под властью римлян привычный образ жизни, а местные аристократии – инкорпорироваться в правящую иерархию самого Рима. Следствием этого было отсутствие сколько-нибудь значительного сопротивления империи.

            Однако паритетное сосуществование двух столь разных контактных миров не могло продолжаться вечно; закон неравномерности исторического развития неумолимо вывел на первый план агрессивную, наступательную позицию варварской периферии. Жители Римской империи пережили не одну волну переселений; римскому государству удавалось поначалу успешно инкорпорировать варварский элемент. Однако, как замечает В. П. Буданова, по мере превращения переселения варваров в массовое явление Римская империя теряла над этим процессом контроль [5]. 

            А все потому, что варвару во все времена свойственно думать: «Блага цивилизации – это некая особенность климата. Стоит только туда попасть – и все будет». СТЕНА в этом смысле призвана если не развеять подобные настроения, то, по крайней мере, максимально усложнить эту задачу.

            Так или иначе, защита имперских границ на всей их протяженности требовала невозможной в тех условиях сверхконцентрации сил и ресурсов. Римская империя отличалась гигантскими размерами – ни одна держава в истории не контролировала все территории Средиземноморья [6]. Господствовав над западным миром в I в. н.э., римляне с тех пор вели длинную битву и проигрывали, пытаясь удержать границы Рима [7]. С конца I в. н.э. важнейшей политической задачей было обеспечение защиты провинций, прежде всего пограничных, от внешней агрессии. «Нетрудно понять, что подобная военная доктрина требовала, чтобы военный контроль осуществлялся по всему периметру границ империи» – заключает А. В. Банников. И добавляет: «Однако достичь этого было практически невозможно ввиду несоразмерности численности армии и гигантской протяженности линии обороны» [8].

            Император Адриан постиг нехитрую истину: чем больше территория государства, тем больше периметр границы, – и тем больше средств необходимо тратить на обеспечение его безопасности. В его же правление была сделана решительная попытка, направленная на отграничение Империи и варваров [9].

            Чем в этом отношении был Адрианов вал? Это увековеченное в камне свидетельство отказа империи от дальнейших завоеваний и одновременно – попытка уберечь то, что есть. В очередной раз границы влияния были установлены самим Римом. Во имя сохранения своей силы к доминированию, римский император с безжалостной решительностью сделал выбор.

            Однако покой стал для Римской империи губительным. А. А. Цуркан по этому поводу замечает: …это один из парадоксов имперского бытия: империя, в своей сверхзадаче стремящаяся к абсолютному и совершенному покою, крайне тягостно переживает остановку своей экспансии, состояние стазиса; стремясь к тотальности своей власти, к целостному охвату унифицированного пространства, она болезненно сносит любую паузу, ибо последняя – «момент истины» для тех, кто осуществляет имперское строительство на практике [10].

            Адрианов вал стал скорее психологическим барьером, нежели физическим: мощная стена, уходящая за линию горизонта, служила напоминанием о бесспорном превосходстве римлян. В некотором смысле можно сравнить Адрианов вал с Берлинской стеной: это сооружение должно было удерживать и тех, кто снаружи, и тех, кто внутри – не давая им контактировать. СТЕНА и в том и другом случае утверждала дискретность, она пресекала и изолировала, ибо слишком тесные контакты в буферной зоне были чреваты потерей контроля.

            Vallum Hadriani можно в полной мере считать свидетельством оборонительной политики императоров в той же мере, в какой он был символическим подтверждением их превосходства. Потому строительство данного колоссального строительного объекта велось под личным контролем императора (напомним: Адриан в течение 5 лет контролировал обустройство границы), управлявшего процессом, что называется, «в ручном режиме» (впрочем, в то время императоры нечасто задерживались в Риме, и это привело к возникновению представления, что столица там, где пребывает император)[11].

            Редкий исследователь истории Римской империи не задается вопросом, насколько в итоге целесообразным и состоятельным можно считать данный проект? Действительно, построение Адрианова вала было чрезвычайно осложнено сложностью рельефа. В итоге предприятие стало чрезвычайно «финансово-емким».

            Но зато:

                        ¾ Благодаря архитектурным и инженерным решениям (ров + стена + мильные форты + по две сторожевые башни между ними) удалось уменьшить количество воинов, охранявших определенный участок границы, одновременно повысив их эффективность.

                        ¾ Была создана статичная военная | милитаризованная зона, которая позволила римлянам постоянно и непосредственно контролировать территорию.

                        ¾ Четкая структура охраны границы, оформившаяся с построением Vallum Hadriani, много способствовала повышению дисциплины в войсках (что в тогдашних условиях было немаловажно).

                        ¾ Эффект постоянного присутствия вооруженных римлян действовал на потенциальных недоброжелателей «умиротворяюще».

                Согласно В. Каганскому [12], имперское пространство – это пространство-государство, а не пространство-ландшафт. Пространство в привычном нам понимании вторично, это пространство-проекция, пространство – эманация власти. И в этом смысле империя не признает границ – на все остальные территории власть проецируется, «примеряется». В этом своем качестве стена – тоже часть великого архитектурного замысла Империи. Она же есть и символ технологического превосходства и провозвестник великих перемен...

            СТЕНА, которой римляне эпохи империи попытались отгородиться от варваров – не просто стала символом, – она задумывалась таковым. СТЕНА воспринималась не просто архитектурной конструкцией фортификационного назначения, она стала незримым интегратором, объединяющим чувством превосходства над теми, кто живет (а по представлениям римлян – существует вне цивилизации и вне истории) за ее пределами. СТЕНА была не только гимном непревзойденному мастерству римлян, она была демонстрацией амбиций, проложившей дорогу позднейшей идее «Большой стены», которая сумеет надежно защитить страну от нашествия «нежелательных элементов».

            Аксиома, согласно которой отгородиться стенами от вызовов истории невозможно, оспаривается человечеством с маниакальным упорством. Сегодня мир переживает эпоху строительства новых разделительных стен. Европа, осаждаемая голодными и нищими иммигрантами из Азии и Африки, старательно возводит свою невидимую стену по границам Шенгенской зоны. Европейцам кажется, что, отгородившись от «голодного мира», им удастся сохранить свой сытый мир благополучия...

            Или США с их «проектом XXI-го века», предусматривавшем возведение вдоль границы с Мексикой контрольно-пропускных пунктов, установку камер видеонаблюдения и системы освещения пограничной территории. Напомним: это было решение построить вполне реальную бетонную СТЕНУ, чтобы оградить себя от мексиканских нелегалов, заполонивших страну. «К сожалению, американцы в течение десятилетий не контролировали целиком свои границы, и именно это спровоцировало небывалый рост числа незаконных переселенцев», – заявлял в свое время Дж. Буш на церемонии подписания закона. И речь шла о заборе протяженностью 1125 километров, состоящем из двух линий металлических заграждений и покрывающем треть границы США с Мексикой, протяженность которой достигает 3360 километров [13]. Что называется, no comments...

            Таким образом, историческая память о практике возведения СТЕН со времен существования Римской империи не потеряла своей практической актуальности. Как и прежде, в эпоху цивилизационных изломов единственной защитой от варваров считаются стены. В СТЕНЕ всякий раз отчаянно нуждаются, – хотя затея в равной степени и абсурдная и соблазнительная (в своей простоте реализации). Но пока цивилизация строит стену, варвары роют поземные ходы…

            В свое время граница Римской империи поделила мир на «зону мира» и «зону беспорядка». Сегодня все изменилось по форме, но не по содержанию: продвижение НАТО на Восток, система ПРО – это разве не новая стена в мире, который не так давно отметил 25-летний юбилей падения Берлинской стены?

            Да и к тому же «...мы расширили пределы...», – в итоге очередная геополитическая драма российского догоняющего развития разворачивается на наших глазах. Борьба с ее негативными последствиями, становясь одной из главных забот государства, заставляет, как и во все предыдущие времена, до крайности напрягать силы общества. Очередной виток борьбы с очередным вселенским злом российские власти уже традиционно начинают с того, что затягивают потуже пояса... собственным гражданам. Не облегчают положения широких слоев населения и попытки политиков работать «вопреки», как-бы «поверх» разделительных линий в Европе и мире в целом; многочисленные широкие жесты власти (о которых и мечтать не может рядовой житель самой РФ) не встречают адекватной оценки у «партнеров». Варварские по своей сути вызовы этих так наз. «партнеров» запускают генетически укорененный в русских|российских политических практиках механизм варварских методов борьбы с ними (и кардинальное ограничение качества жизни граждан – это еще не предел). И в то же время, «жесткая позиция, которую заняла Россия по кризисным ситуациям <...>, должна дать партнерам понять, что самый правильный путь – прекратить строить стены и строить общее пространство безопасности» [14].

            Формулировка по-официальному суха, конструктивна и исполнена государственного достоинства. Но по факту ситуация такая, что у любого специалиста «купол лба трещит от гробовой тоски»; социальная терапия масс-медиа системно формирует в сознании обывателя представление о России как государстве, окруженном исключительно кольцом врагов и предателей. В этих условиях социальный запрос на еще более жесткие и решительные ответные действия российских властей не заставит себя долго ждать. И тогда никто не даст гарантии, как скоро будет реанимирована и вброшена в массовое сознание россиян идея отгородиться «Большой стеной» от ненавистных государств Запада и всех, кто «иже с ними». Угроза более чем вероятная – ведь «Большая стена» (или «Занавес») никогда не уходили из реалий наших общественных отношений. За ними не нужно далеко ходить и долго искать – достаточно вспомнить «Железный занавес» Н. Зиновьева:

Рухнул занавес. И что же?

И решили господа:

Пропадать ему негоже.

Эй, подать его сюда!

Протащили по болотам,

Тяжеленный паразит…

Между властью и народом

Он у нас теперь висит. 

  Ссылки на источники:

1. Элий Аристид. Священные речи. Похвала Риму. – М.: Ладомир; Наука, 2006. – 288 с. – С.152–153.

2. Гусева С. Ю. Проблема взаимодействия культур центра и периферии Римской империи: на анализе жизни и творчества Луция Аннея Сенеки: Дисс... канд. филос. наук [24.00.01]. – СПб., 2003. – 234 с. – C. 3.

3. Хант М. Между империей и гегемонией: сумятица в геополитике США // Полис: Политические исследования. – 2008. – № 6. – С. 7–10 . – С. 7.

4. Бауэрсок Г. Римская империя в постимпериалистической перспективе // Вестник древней истории. – 1997. – № 4. – С. 92–93. – С. 92.

5. Буданова В. П. Великое переселение народов как универсальная модель взаимодействия цивилизации и варварства // Цивилизация: Проблемы глобалистики и глобальной истории. – М.: Наука, 2002. – Вып. 5. – 239 с. – С. 168–192.

6. Голдсуорти А. Падение Запада. Медленная смерть Римской империи. Пер. с англ. А. В. Короленкова, Е. А. Семеновой. – М.: АСТ, 2014. – 733 с. – С. 7.

7. Дандо-Коллинз С. Легионы Рима. Полная история всех легионов Римской империи. Пер. с англ. Н. Ю. Живловой. – М.: ЗАО Изд-во Центрполиграф, 2013. – 639 с. – С. 625.

8. Банников А. В. Эволюция римской военной системы в I–III вв. (от Августа до Диоклетиана). – СПб: Евразия, 2013. – 256 с. – С. 43.

9. Банников А. В. Указ соч. – С. 44.

10. Цуркан А. А. Трагедийный аспект имперского бытия (к вопросу о типологии языческой империи и православного царства) // Вестник ВГУ. Серия Гуманитарные науки. – 2004. – № 1. – С.142–161.

11. См.: Коптев А. В. Под флагом «эволюции»: Питер Гарнсей о поздней Римской империи // Исседон. Альманах античной истории и культуры. Ред. А. В. Зайков. – Вып. 3. Екатеринбург: Уральский государственный университет, 2005. – 256 с. – С. 196–207.

12. Каганский В. Россия. СССР. Россия. СССР? // 60 параллель | 60 Parallel. – 2009. – № 4 (35). – С. 12–19. – С. 14.

13. Лукъянов Ф., Сорокина Н. Стенка на стенку: государства отгораживаются друг от друга стенами [28.10.2006] // Российская газета [электронный ресурс]. – URL: http://www.rg.ru (дата обращения: 10.04.2015).

14. Путин: главная проблема международных отношений – строительство разделительных линий  [18 декабря 2014, 12:39] // ТАСС: Информационное агентство России [электронный ресурс]. – URL: http://tass.ru (дата обращения: 05.04.2015).