В.
А. КравченкоНесмотря на существующую в настоящее время гласность и открытость проблематики нарушений гендерной идентичности, эта проблема принадлежит к числу мало исследованных в психологии. Вместе с тем, без сомнения существует сложнейший внутренний пласт психологических механизмов, лежащих в основе формирования гендерной идентичности, заслуживающий самого пристального внимания. В нашем исследовании мы сосредоточились только на изучении аффективной стороны ее нарушений у девушек.
С психологической точки зрения, нарушения гендерной идентичности характеризуются прежде всего аффективными показателями: стойкой кросс-гендерной идентификацией (желание быть представителем противоположного пола), гендерной дисфорией (дискомфорт, ощущение несоответствия собственному полу), поведением, более типичным для представителей противоположного пола.
В современной психологии идентичность рассматривается во многих вариантах: групповая и эго-идентичность; статусы идентичности; негативная идентичность (асоциальная, негативистическая – «преступник», «сумасшедший»); утрата идентичности (отчуждение от каких-то сторон «Я»; деперсонализация; маргинализация; ролевые конфликты); виды идентичности (гендерная, этническая, профессиональная и др.). Идентичность, начиная от работ Э. Эриксона, как правило, рассматривается через три ее составляющих: переживание личностного тождества и исторической непрерывности личности; восприятие себя как тождественного и осознание непрерывности своего существования во времени и пространстве; усиление переживания чувства идентичности по мере развития личности.
В работах Дж. Марсиа показано, что идентичность – это структура эго, некая самосоздающаяся, динамическая структура потребностей, отношений, личной истории, которая может быть замечена в наблюдении через паттерны решения проблем. Даже сравнительно незначительные проблемы, решаемые человеком, вносят вклад в развитие идентичности: происходит лучшее понимание себя, осознание своих сильных сторон и недостатков, повышение осмысленности существования.
В работах А. Ватермана основной акцент сделан на ценностно-волевых сторонах развития идентичности. Согласно этой концепции, идентичность прямо связана с наличием ясного самоопределения, охватывающего выбор целей, ценностей и принципов. Их ценность состоит в том, что они становятся основаниями для решения экзистенциальных вопросов, в частности, смысла жизни. Ватерман различает процессуальную и содержательную стороны идентичности. Становление идентичности включает те средства, которые позволяют человеку осознать, отобрать, иерерахизировать цели, принципы, убеждения, ценности, которые впоследствии составят элементы его идентичности. Содержательно элементы идентичности относятся к разным сторонам жизни человека, важнейшими среди которых Ватерман называет: выбор профессии; принятие и самостоятельная оценка этических и религиозных принципов; политические взгляды; принятие совокупности социальных ролей, в том числе, гендерных ролей и ожиданий в отношении супружеских отношений. Интересно, что Ватерман говорит о том, что развитие идентичности не может рассматриваться как процесс, имеющий однозначное решение и течение. Идентичность может «идти вспять»: существуют условия, при которых человек, даже достигнувший зрелой идентичности, может снова оказаться в ситуации переживания кризиса идентичности. При этом есть два возможных варианта дальнейшего развития: если человек замечает происходящие в его жизни изменения, не пытается их избежать и снова погружается в состояние поиска, кризиса идентичности, то, вероятнее всего, это приведет к достижению еще более зрелой формы идентичности. Если же отнестись к происходящим событиям без внимания, пытаться игнорировать их, не осуществлять «личностные поиски», то человек окажется в состоянии диффузии идентичности. С точки зрения настоящего исследования, существенно, что было показано, что идентичность может утрачиваться или пребывать в диффузном состоянии в соответствии с обстоятельствами жизни личности и степенью готовности к личностному поиску или напротив, избеганию решения личностных задач и проблем.
В работах Дж. Мида идентичность понимается как способность воспринимать свою жизнь и самого себя как единое целое. Мид выделил два основных типа идентичности – осознаваемую и неосознаваемую. Осознаваемая идентичность строится на совокупности осознанных, сознательно построенных и критически понятых принципов; неосознаваемая строится на неосознанно усвоенных правилах, привычках, ценностях и нормах. Переход от неосознаваемых к осознаваемым формам идентичности возможен только при помощи рефлексии, речи, то есть, при мощном участии когнитивных функций. Неосознаваемая идентичность на уровне поведения проявляется в виде ритуалов, привычек, механического поведения; осознаваемая связана с осмысленностью и пониманием основ собственного поведения и поступков, их целей и их тактики.
Эта идея нашла дальнейшее изучение в работах И. Гоффмана. Он описал три вида идентичности: социальную (основана на атрибутах той социальной группы, к которой принадлежит индивид), личную (все индивидуальное – начиная от физиологических особенностей и заканчивая уникальной жизненной историей) и Я – идентичность (она наиболее близка к классическому пониманию эго-идентичности, и включает идеи осознания собственного существования, его непрерывности, самобытности и своеобразия). Гоффман предлагает понятие «знака» применительно к концепции идентичности. Согласно его взглядам, знак – это нечто, что используется человеком для того, чтобы подчеркнуть те или иные составляющие его идентичности. Знак подчеркивает принадлежность человека к некоторой группе и его отличия и уникальность. Гоффман разделяет знаки, способствующие определенной социальной атрибуции человека, на «актуальные» и «виртуальные»: те, которые легко доказуемы, очевидны и те, которые можно только угадывать. Он говорит о том, что в связи с проблемой идентичности и ее знаков существует особая отдельная совокупность форм поведения человека, которая охватывает влияние человека на информацию, идущую от него к его социальному окружению, и называет это «политикой идентичности». «Политика идентичности» направлена на то, чтобы дать или не дать окружению некую информацию о себе, которая может позволит определенным образом категоризовать многочисленные особенности человека. Поэтому существует три основных вида «политики идентичности», то есть, техник влияния на другого с целью определенной самопрезентации себя. Первая – это «техники избегания»: разнообразные меры изоляции от тех, кто может понять нежелательные знаки. Вторая – «техники компенсации»: способы искажения или фальсификации информации о себе во взаимодействии с другим. Третья – «техники деидентификации»: изменение интерпретации виртуальных знаков в желаемую сторону. Таким образом, Гоффман показывает, что идентичность имеет тесные связи с самопрезентацией человека, с созданием собственного образа, с процессами атрибуции и взаимодействия.
В некотором отношении близкие взгляды обнаруживаются в работах Р. Фогельсона. Он ввел понятие «борьба идентичностей». Под этим понимается сложное динамическое соотношение четырех видов идентичности: реальной («я сегодня»), идеальной («я хочу быть таким»), негативной (вызывающей страх, нежелание быть таким и нежелание таким казаться) и предъявляемой (образы, транслируемые партнерам по общению для того, чтобы взывать положительную оценку собственной идентичности). Личностное развитие человека характеризуется наличием одновременных тенденций к сближению реальной и идеальной идентичности и увеличения дистанции между реальной и негативной. Это происходит благодаря тем же путем, который описал И. Гоффман под названием «политика идентичности» (у Р. Фогельсона они называются «работа идентичности») – манипулирование предъявляемой идентичностью.
В исследованиях гендерной идентичности показано, что она формируется длительным путем под влиянием множества факторов. Одно из наиболее признанных положений о формировании гендерной идентичности описывает такие ее фазы, как: гендерную идентификацию (отождествление себя с определенным полом); гендерную константность (целостное и постоянное представление о себе как о представителе определенного пола); дифференциальное подражание (признакам поведения лиц своего пола); гендерную саморегуляцию (контроль поведения в соответствии с бытующими в данной культуре нормами для данного пола). Однако существует достаточно широкая совокупность случаев, в которых гендерная идентичность формируется не ожидаемым образом или проходит через ряд затруднений. Это связано с явлением гендерной дисфории - состоянием, которое характеризуется неспособностью человека принять свой гендерный статус (мужчины или женщины) и острой неудовлетворенности им. На сегодняшний день единого мнения о точной причине развития гендерной дисфории не существует. Исходя из результатов последних исследований, можно говорить о наличии факторов, провоцирующих нарушение биологических процессов, контролирующих развитие половой идентичности во внутриутробном периоде развития. В большинстве случаев манифестация этого феномена происходит еще в раннем возрасте. Проявлениями гендерной дисфории в детстве могут выступать: восторженное отношение и желание надевать одежду противоположного пола; предпочтение участия в играх противоположного пола и отказ от свойственных своему полу; неприязнь или полный отказ от позы для мочеиспускания, характерной для своего пола; надежды об избавлении от гениталий своего пола; настойчивость в доказательствах своей принадлежности к противоположному полу; осознанное сокрытие признаков своего пола; нарастание неприязни к своему физическому полу.
Психологические особенности лиц с гендерной дисфорией фактически не описаны. Указывается, что она может сопровождать неврологические или психотические нарушения и что ключевым критерием отнесения к этой группе является функционирование психики не в соответствии с физическим полом человека. Упоминают также о вероятном эпатажном поведении, маскирующем невротические переживания личности с гендерной дисфорией. Преимущественно расстройства гендерной идентичности рассматриваются в современной психологии в рамках патологических нарушений. Так, в работе Е.А.Гребенюк описывается психосексуальный дизонтогенез у женщин с органическими психическими расстройствами. Исследователь показывает, что для женщин с половой дисфорией характерны сверхценные идеи смены пола, а их психопатоподобное поведение связано с полоролевым конфликтом. Показано также, что выраженность нарушений половой идентичности достоверно преобладает у женщин с половой дисфорией, причем ее патогенез связан с искажением физического Я. В работах А.С. Карпова показано, что психологическим критерием женского транссексуализма является преобладание маскулинной составляющей на всех уровнях психосексуальной сферы. В исследованиях А.А. Качаряна анализируется роль биологических и социальных факторов, способных влиять на расстройства гендерной идентичности. В его работе указывается на то, что существует коморбидность расстройства гендерной идентичности (РГИ) и расстройств аутического спектра (РАС). Это соотносится с данными о часто встречающемся ненормативном сексуальном поведении у подростков и взрослых с РАС (Hellemans et al. 2007). В указанном исследовании отмечается также, что свойственные скорее женщинам интересы многих маленьких мальчиков с гендерной дисфорией и РАС связаны с мягкими тканями, блеском и длинными волосами и могут означать предпочтение особой входной сенсорной информации, типичное при РАС.
В некоторых современных исследованиях показано, что для женщин с расстройствами половой идентичности характерны невозможность легального формирования желаемого внешнего вида и поведения, внутриличностный конфликт из-за несоответствия половых признаков особенностям психики, длительный конфликт с родителями и другими значимыми взрослыми. В работе Д.Г Пирогова анализируется феномен «отвергания пола» у женщин. Показано, что для них часто характерны эмоциональные расстройства (депрессии с астеническим и тревожным компонентами, суицидальные мысли); неприятие своего физического облика, импульсивность, склонность к экспериментированию, авантюристичность, чувствительность к оценке со стороны другого, ранимость, тревожность, снижение самооценки, склонность к самобичеванию. То есть, нарушения гендерной идентичности у женщин сочетаются с эмоциональной и личностной проблематикой. Однако во всех этих работах преимущественно рассматриваются клинические варианты гендерной дисфории, возникающей из-за несоответствия «приписанного» и ощущаемого пола. Остается неясным, может ли гендерная дисфория быть не психотическим, а невротическим расстройством. На основании указанных исследований, несмотря на их немногочисленность, кажется несомненным, что гендерная идентичность, хотя и имеет очевидные природные задатки, тем не менее, находится в такой же зависимости от факторов воспитания, окружения, событий жизни, как и эго-идентичность. Тем самым, возникает предположение о том, что гендерная дисфория – лишь одно из проявлений общей дисфории личности по отношению к самой себе, форма выражения непринятия себя, концентрирующаяся на проблеме пола. Общее ощущение «негативной особости», самоотвержения, дискомфорта в социальных отношениях, возможно, может обретать форму отвержения некоторых собственных качеств – в том числе, очевидно неизменяемого собственными усилиями человека – физического пола. Учитывая все представленные выше данные, мы полагаем, что нарушения гендерной идентичности могут формироваться как неосознаваемый способ снижения отрицательных переживаний, связанных с негативным самоотношением, и носить защитный характер.
Для проверки указанной гипотезы мы осуществили эмпирическое исследование. Набор испытуемых осуществлялся через приглашение к участию клиенток, обратившихся за психологической консультацией, и через социальные сети. В исследовании приняло участие 18 девушек с гендерной дисфорией в возрасте от 17 до 23 лет. Девушки – представительницы различных национальностей, религий, профессиональной деятельности. В качестве методик исследования мы использовали: методику С. Бем «Опросник на определение уровня маскулинности / феминности»; тест «Кто я, какой я» М. Куна; авторский вариант методики Джозефа М. Сакса «Незаконченные предложения»; проективную методику «Гомункулус» А.В. Семенович; проективную рисуночную методику «Человек под дождем» Т.Д. Зинкевич-Евстигнеевой. Представим основные полученные данные.
Согласно опроснику С. Бем, оказалось, что наиболее частым вариантом у испытуемых оказалась андрогинность (все испытуемые, кроме одной феминной).
В методике Куна мы выделили ряд категорий в самоописании девушек с гендерной дисфорией, которые чаще остальных встречались в ответах испытуемых. Основной чертой оказалось декларирование переживания собственной негативной уникальности: ненормальности, странности, отличия собственного характера, увлечений, поведения в том числе, сексуального, от типичного. Часто описывались оказались близкие к пограничным расстройства: зависимости (пищевая, игровая, шоппинг), суицидальные склонности, аутоагрессия, садо-мазохистский склад личности.
Была обнаружена тенденция к описанию испытуемыми себя как обладающих «тяжелым» характером, вместе с тем малоэмоциальными и неспособными испытывать переживание близости. Неясно, что именно является причиной таких самоописаний – действительное состояние внутреннего мира (возможно, базирующееся на неосознаваемых запретах на эмоции) или своеобразно понимаемый «престиж» низкой эмоциональности. Отметим, что в том же количестве случаев безэмоциональность испытуемых не распространялась на отношение к животным, творчеству, природе, желанным или имеющимся детям, что может говорить о проблемах эмоциональности не в целом, а в сфере отношений с людьми.
Кроме того, мы обнаружили тенденцию к негативной оценке собственной внешности, в большинстве случаев связанной, в том числе, с весом. Однако возможно, что такие же тенденции обнаружились бы и в выборке девушек без нарушений гендерной идентичности. Наконец, в данных этой методики подтвердилась тенденция к преобладанию андрогинности и маскулинности; девушки из исследованной выборки в самоописании говорят о себе как о мужчинах, что может говорить или о том, что они или действительно осознают себя как мужчин, или о том, что такова их политика идентичности.
Методика «Незаконченные предложения» позволила выделить ряд феноменов, характерных для отношения к себе и другим у девушек с гендерной дисфорией. Первый из них - феномен противоречивой оценки маскулинных и феминных качеств: в зависимости от того, кому они принадлежат (себе или другому человеку) они оцениваются противоположным образом. Так, нашим испытуемым оказалось свойственно непринятие себя как лица женского пола, вытеснение феминности и склонность связывать собственные положительные стороны с маскулинностью. При этом мужчина – носитель маскулинных качеств – оценивается не столь положительно: юноша – это некто непонятный; являющийся источником трудностей или исполняющий роль друга, но не партнера, а отец – инфантилен или негибок и авторитарен. Другая девушка испытуемыми оценивается как носительница феминных качеств, она вызывает чувства восхищения, любви, оценивается исключительно положительно, в том числе, ее феминность. Таким образом, обнаружено расхождение в представлениях о себе и о другой девушке: «я» - нехороша, ненормальна, обладаю набором скорее маскулинных, чем феминных качеств (допускается лишь творчество, любовь к животным, возможное материнство); «она» - наоборот. Мы заметили также, что межличностные отношения, в частности, отношения любви у девушек с нарушениями гендерной идентичности связаны с идеализацией объекта любви или самих отношений, с романистическим восприятием сложностей в них. Интересно, что образ партнерши оказался более позитивным, чем образ любви в целом. Возможно, это говорит о том, что для испытуемых характерна идеализация партнерши в сочетании со своеобразным ненакоплением опыта понимания реальных отношений.
Определенные проблемы прослеживаются и в восприятии испытуемыми сексуальных отношений: часто встречающееся расхождение физической и эмоциональной стороны сексуальных отношений или игнорирование одной из них (секс или как чисто телесный процесс, или как форма общения); указания на «странность» и «непонятность» сексуальных отношений, не связанную с их гомосексуальностью; в ряде случаев – на восприятие сексуальных отношений как единственной области построения психологически близких отношений. Тем самым, можно предполагать, что сексуальные отношения не столько исполняют свою прямую функцию, сколько замещают другие отсутствующие отношения близости. Обратим внимание, что среди ответов испытуемых в большинстве случаев было отмечено наличие признаков пищевых расстройств. Возможно, телесная активность – секс и пищевое поведение – выступают замещающей деятельностью, являются символическим, метафорическим отражением отношений с миром.
Еще одной значимой особенностью оказалось противоречивое отношение к «ненормальному», «нетипичному» в личности: испытуемые сообщали о собственной оригинальности, нетрадиционности, ненормальности (в том числе, характеризуя таким образом «нормальные», типичные для многих особенности), но настаивали на «нормальности» бисексуальных или гомосексуальных отношений. Мы полагаем, что это связано с некоторым особым сверхценным значением «оригинальности» и «нетрадиционности» для испытуемых.
Анализ ответов, относящихся к детско-родительским отношениям и фигурам матери и отца, позволяет выдвинуть предположение о том, что существует определенная система семейных отношений, приводящая к затруднениям формирования гендерной идентичности, вероятно, связанная с такими характеристиками отношений, как инверсия семейных ролей, взаимная амбивалентная оценка детей и родителей; в ряде случаев свойственно поощрение у девочек традиционно «мужских» увлечений и маскулинных качеств.
Наконец, оказалось, что для девушек с нарушениями гендерной идентичности свойственен дискомфорт пребывания собой: гендерная дисфория; негативное отношение к собственному телу и внешности; тревожность; отсутствие понимания, принятия и одобрения со стороны окружающих; необходимость скрывать свои особенности и отношения; острое переживание прошлых и актуальных родительских оценок. Мы полагаем, что в основе таких переживаний лежит не только своеобразие гендерной идентичности, а недостаток аутосимпатии, дисфория по отношению к собственными данным вообще.
В исследовании психологических защит у девушек с нарушениями гендерной идентичности с использованием методики «Человек под дождем», согласно полученным данным, было обнаружено, что у них преобладает «мужской» типа реагирования при столкновении с трудностями. Отмечено, что в выполнении этой методики, как и предыдущих, преобладали изображения лиц мужского пола или мужского и неопределенного с усилением этой тенденции в изображении человека под дождем. Было обнаружено, что возрастное самоощущение у испытуемых почти в трети случаев имеет признаки отсутствия четкой идентичности с некоторым возрастом. Это может говорить о том, что нарушения гендерной идентичности существуют не изолированно, а в контексте несформированной идентичности в целом – по крайней мере, в ряде случаев. Была также выявлена тенденция к некоторой мобилизации ресурсов при столкновении с трудностями. Вместе с тем, почти в половине случаев испытуемым свойственно ощущение покинутости, низкая адаптированность, низкое самоуважение и проблемы созависимости. Возможно, в этом проявляется некоторая функция стрессов и трудностей для испытуемых: стресс и трудность усиливают осознание собственного существования, но накопление таких ситуаций не ведет к накоплению способов защиты от них, а только позволяет получать некоторую мобилизацию.
Достаточно характерными для девушек с нарушениями гендерной идентичности оказались потребность в защите от других людей, в первую очередь, от имеющих более высокий статус; потребность в родительской поддержке и часто – необращение за ней; нежелание показывать свои истинные переживания; идентификация с подростковым возрастом и подростковой неформальной группой; возможное использование сексуального поведения в качестве способа совладания с трудностями.
Методика «Гомункулус», направленная на диагностику соматических нарушений, позволила выделить некоторые феномены в образе «физического Я» у девушек с гендерной дисфорией. Оказалось, что их физическое «Я» переживается или как имеющее неопределенный пол, или как имеющее скорее мужской, чем женский пол, то есть, «физическое Я» как компонент «образа Я» отличается от биологического. Образ «физического Я» у девушек с нарушениями гендерной идентичности характеризуется незнанием и нечувствованием собственного тела (асоматогнозисом), свидетельствующем о малой дифференцированности образа «физического Я»; преобладанием на этом уровне идентификации с мужским полом; акцентированием сексуальности как свойства тела; все это сочетается со стремлением уйти от контактов и с достаточно типичными переживаниями негативных эмоций (агрессии, тревоги).
Все полученные данные позволяют говорить о том, что нарушения гендерной идентичности у девушек существуют не изолированно, а в контексте несформированной или негативной идентичности, то есть, имеют не сексуальную природу. На основании наших данных можно утверждать, что значительная роль в возникновении нарушений гендерной идентичности и гендерной дисфории у девушек принадлежит психологическим факторам: отсутствию ощущения любви и поддержки, негативному и противоречивому самоотношению, в том числе, негативному «физическому Я», переживанию собственной негативной уникальности. Вероятно, нарушения гендерной идентичности у девушек бессознательны, обусловлены психологически и играют компенсаторную роль - становятся способом определенным образом выстроить близкие отношения не только с девушкой-партнершей, но и с другими людьми, проявить собственную уникальность, получить признание от некоторых значимых людей в близком окружении.
