Р.
А. ХачидоговОренбургское магометанское духовное собрание непосредственно главенствовало над всем исламским духовенством, исключая область Таврического духовного управления с центром в городе Симферополе, западные губернии и Закавказье. Оренбургское собрание воздерживалось от управления духовными делами мусульман Северного Кавказа, ссылаясь на то, что последние до сих пор не были переданы в его ведение. Сама кавказская администрация не знала, к кому надлежит в случае необходимости обращаться – к муфтию закавказскому или оренбургскому. Таким образом, фактически Северный Кавказ в духовном отношении не подчинялся Оренбургскому духовному правлению, а в Терской и Кубанской областях религиозная жизнь находилась под контролем военных властей [1].
После водворения в областях распространения ислама русской государственности повседневный образ жизни мусульман не претерпел резких изменений. Была сохранена традиционная система образования (мектебе и медресе). Более того, поощрялось открытие новых исламских духовных школ. На Кавказе их насчитывалось до 2000. По количеству открывавшихся мусульманских учебных заведений Россия тогда, пожалуй, опережала даже зарубежные мусульманские страны. Тенденция эта замедлилась лишь при нарастании государственно-политического кризиса в начале XX века, но, в общем, сохранилась до 1917 года [2].
Возникшее в начале ХIХ столетия в мусульманских районах Российской империи реформаторское движение под лозунгом создания инновационной системы мусульманского образования, получившее название джадаизма (от араб. جديد jadīd — «новый», араб. جديدية jadīdiyya — «обновленчество».
Русская администрация препятствовала внедрению переустройства в образовательной деятельности, подозревая джадаистов в панисламистской агитации, что было равносильно государственному перевороту. А происходящая трансформация школьного образования была воспринята главой российского правительства П.А. Столыпиным как серьезная угроза «историческим задачам русской государственности» [3]. Столыпин активизировал деятельность всех структур центрального и местного аппарата МВД, других министерств и учреждений империи для ограничения деятельности исламских модернизаторов. В противовес им правительство пыталось создать мусульманскую прессу пророссийского направления. МВД сделало ставку на публициста и политического деятеля родом из черкесских мухаджиров – Кази-бека Ахметукова, более известного под псевдонимом Магомед-бек Хажетлаше [4].
На деньги русского правительства Хажетлаше и Давлет-Гирей Хетогор в 1900-е гг. стали издавать в Париже журнал «Мусульманин» («Мир Мусульманина») на французском и русском языках. В нем печатались статьи об актуальных проблемах развития светского и исламского образования на Северном Кавказе (среди авторов были Магомед Котиев и Ахмет-бек Аллаев). Главным редактором журнала «Мусульманин» был Хажетлаше.
В 1904 г. Терский областной комитет выступил с инициативой установить образовательный ценз для мусульманского духовенства. В 1894 г. МВД запретило преподавать в мусульманских школах иностранным подданным, а также пользоваться религиозными книгами заграничного издания. Министерство просвещения упорно пыталось распространить свой контроль на мусульманские конфессиональные школы, но в этом вопросе не встречало поддержки МВД, боявшегося усиления недовольства мусульман. Первостепенное значение в «успокоении» кавказских мусульман, по словам военного министра Д. А. Милютина, могла сыграть организация Россией системы образования горцев «у себя самих» при участии лояльных по отношению к монархии Романовых исламских духовных лиц. Милютин как рационально мыслящий прагматик понимал, что лишь силой «подавлять религиозность» мусульман-горцев Кавказа нельзя и поэтому надо изыскивать более гибкие способы и обходные пути воздействия на местное «мусульманство».
Важнейшей для Российского государства в первое десятилетие XX в. становится подготовка учителей для медресе, которые бы проводили политику российского государства. А не являлись четвёртой колонной для Российской империи. Администрация Терской области начиная с 1906 году. неоднократно поднимала вопрос об учреждении на Северном Кавказе Духовного правления и Семинарии возбужден, видя в этом острую необходимость [5].
Этот вопрос ставился перед российским императором начиная с 1906 г. Однако на обращение о создании самостоятельного мусульманского Духовного управления и мусульманской Духовной семинарии на Северном Кавказе от Наказного атамана Терского казачьего войска Николай II отвечает: «с этим я не согласен» против заявления вашего о желательности учреждения самостоятельного мусульманского Духовного управления и мусульманской Духовной семинарии. Вопрос об устройстве особого самостоятельного Управления мусульманским духовенством в Терской и Кубанской областях возник впервые в 1889 году и неоднократно обсуждался в Военном министерстве. Признавая вредным для русского дела на Кавказе установление таких мероприятий, которые могли бы быть истолкованы в смысле признания правительством особого значения магометанства на Кавказе, военное министерство отнеслось к указанному вопросу отрицательно. Ввиду Высочайших Указов от 12 декабря 1904 года и 17 апреля 1905 года об укреплении начал веротерпимости и о пересмотре закона о положении касающихся религиозного культа у мусульман, а с другой стороны вследствие учреждения Наместничества на Кавказе, вопрос об устройстве на Северном Кавказе магометанского управления было предложено обсудить особому Совещанию, основанному на основе Высочайшего Повеления от 18 мая 1905 года. Но военное министерство в настоящее время остается при прежней точки зрения о нежелательности устройства на Кавказе особого Управления магометанским духовенством, причем в правильности такого взгляда его убеждают те обстоятельства о крайнем неудобства для правительства существующих уже мусульманских правлений» [6]
