Исследование «мужских пространств»: субъективный опыт, трудности и риски (на основе этнографических исследований)
ART 96374
Автор:
А.
Р. Гарифзянова
А.
Р. Гарифзянова Библиографическое описание статьи для цитирования:
Гарифзянова
А.
Р. Исследование «мужских пространств»: субъективный опыт, трудности и риски (на основе этнографических исследований) // Научно-методический электронный журнал «Концепт». –
2016. – Т. 15. – С.
2266–2270. – URL:
http://e-koncept.ru/2016/96374.htm.
Аннотация. Автор представленной статьи имеет опыт участия в нескольких исследовательских проектах с использованием этнографического метода. Общим для этих проектов является изучаемое пространство, в которое предстояло погрузиться исследователю и изучить его, используя себя в качестве инструмента познания. «Поле», в которое предстояло включиться, и которое необходимо было понять, – это в основном мужские пространства с четко выраженной иерархией и доминированием мужских практик и субкультурных интересов. В ходе изыскания автор часто сам оказывался в ситуации «испытуемого». Цель представленной статьи – рассмотреть основные трудности, с которыми сталкивается женщина-исследователь в ходе этнографического исследования.
Текст статьи
Гарифзянова Альбина Раисовна,Кандидат философских наук, доцент, Елабужский институт КФУ, г. Елабугаalbina.garifzyanova@gmail.com
Исследование «мужских пространств»: субъективный опыт, трудности и риски
(на основе этнографических исследований)
Аннотация.Автор представленной статьи имеет опыт участияв нескольких исследовательских проектахс использованием этнографического метода1. Общим для этих проектов является изучаемое пространство, в которое предстояло погрузиться исследователю и изучить его, используя себя в качестве инструмента познания. «Поле», в которое предстояло включиться, и, которое необходимо было понять –это, в основном, мужские пространства с четко выраженной иерархией и доминированием мужских практик и субкультурных интересов. В ходе изыскания автор часто сам оказывался в ситуации «испытуемого». Цель представленной статьи
рассмотреть основные трудности, с которыми сталкивается женщинаисследователь в ходеэтнографического исследования.Ключевые слова:этнографический метод, маскуллиность, социологическое исследование, трудности «поля»
Как известно, смыслом любого социологического исследования является стремление «увидеть мир глазами респондента, в его терминах, через призму осознанных интересов, страстей, предрассудков, иллюзий, надежд, иначе говоря, понять его жизненный мир изнутри» [1, С. 4]. С помощью традиционных методов социальных исследований, базирующихся на количественной методологии, познавать сложные социальные процессы реальности, практически невозможно. Необходимы иные методы, не пытающиеся конструировать реальность, исходя из теории или гипотезы. Метод включенного наблюдения или этнографическое исследование в рамках изучения молодежной среды как нельзя лучше демонстрирует ценность данного подхода, позволяющего включить исследователя в реальность в качестве полноправного участника. Однако, это лишь одна сторона включенного наблюдения. В «поле» исследователь превращает себя в инструмент получения информации об изучаемой среде. Частью этнографии становиться рефлексия исследователя во время пребывания его в «поле». Социологическое самонаблюдение, выражаясь словами Ильина В. И., имеет одну цель —это понимание других: «Я смотрю в зеркало собственной души и яснее вижу смысл и причинные связи в поведении других людей» [1, С.96]. В этом смысле есть желание понять, опираясь на собственный исследовательский опыт, каким образом не только внутренние эмоциональные переживания, испытываемые социологами, будучи в «поле», влияют на интерпретацию полученного материала, но и какую роль играет тело исследователя, его эмоции в «поле»? Каким образом личный опыт исследователя влияет на конструирование коммуникации с информантами и как исследователь —реальный человек со своими привычками, меняя повседневные для него условия существования, формирует новые, 1В данной научной работе использованы результаты проектов международного гранта SAL«Субкультуры и жизненные стили» в рамках сотрудничества с НИЦ «Регион» УлГУ(г. Ульяновск), 20062007 гг., а также «ИННОВАЦИОННЫЙ ПОТЕНЦИАЛ РОССИЙСКОЙ
МОЛОДЕЖИ: СОЛИДАРНОСТИ, АКТИВИЗМ, ГРАЖДАНСКАЯ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ», выполненного в рамках Программы фундаментальных исследований НИУ ВШЭ в 2013г.
каким образом преодолевает дискомфорт в связи с этим? Все эти вопросы, так или иначе, требуют от исследователя ответов. Таким образом, «социолог становится как бы лабораторной мыслящей мышью, помещенной в меняющиеся условия, при этом он выступает в двух противоречивых ролях сразу: как подопытная мышь, и как циничный исследователь, загоняющий ее в не самые удобные для жизни обстоятельства»[2, С.5]. Поставленная задача представляется сложной по следующимпричинам: вопервых, данная тема представлена достаточно узков литературеи на данный момент мало работ, где исследователь раскрывает собственные переживания, связанные с физическими трудностями и эмоциональными переживаниямив «поле»; вовторых, согласно Щепаньской С. З, нужно не забывать, что «этнография воспринимается как испытание, раскрывающееистинную суть человека, здесь человек узнает себя, становится видимым» [3, С.166] не только его внутренний мир, но и его открытия по поводу собственного тела и рисков «поля», которым подвергает исследователь себя; втретьих, если в современных текстах и говориться о роли субъективного опыта исследователя, то все равно создается впечатление, что исследователь есть, а человеческих переживаний нет. Какие трудности испытывает социолог —бытовые, связанные с гигиеной, потреблением, образом жизни, эмоциональным состоянием и как это влияет на него как на личность и меняет ли его «поле», вот об этом данная статья. Кроме того, изучая «мужские пространства» как со стороны информантов, так и со стороны социологовколлег, возникает один и тот же вопрос, касающийся гендера –а не лучше, если бы исследователь был мужчиной, а не женщиной (как в случае с автором данной статьи)? Действительно, существуют масса практик и интересов в молодежных компаниях, где доминируют мужчины, куда доступ для исследователя женского пола закрыт. К примеру, драки в компании скинхедов, которых мы изучали в г. Воркута. Или бои у реконструкторовили практики кузнечного дела, в которых присутствуют чаще всего мужчины, и исследовательженщина не имеет возможность полного участия в подобных практиках, она лишь сторонний наблюдатель.Когдато GoldR. выделил четыре роли или позиции исследователя в «поле»: просто наблюдающий, наблюдающий как участник, участник как наблюдатель, полностью участвующий.По мнению автора статьи, женщинаисследователь чаще всего оказывается в роли участника как наблюдатель или наблюдающего как участник, но никогда не в позиции «полностью участвующего» [4]. Источником трудностей, с которыми сталкивается женщинаисследователь в «поле», где доминируют мужчины, является гегемония патриархальной системы ценностей: компании, которые авторуприходилось исследовать,хоть и отличались «продвинутостью» и «субкультурностью», но, тем не менее,транслировали традиционное отношение к женщине, основанноена патриархате. С другой стороны, именно такое положение в «поле» превращало со временем данный недостаток в преимущество для исследователя –женщины. К тебе относились с любопытством, допускали к определенным практикам, воспринимая тебякак «ничего не понимающую девушку»и многое разъясняли открыто и искренне. В такой позиции для исследователя открываются широкие возможности: тебе могут показать/рассказать то, в конечном итоге, что возможно, не продемонстрировали мужчинеисследователю. Но в любом случае, рефлексия исследователя –это то, что помогает преодолеть те трудности, с которыми сталкивается социолог. По словам Щепаньской Т. Б., у нас не сложилось традиции саморефлексии по поводу опыта пребывания в «поле», подобно той, что получилана Западе «исповедальной» или «признательной» этнографии [5, С. 76] и тем интереснее данная тема. Я выделяю две группытрудностей
это сложности, связанные с «телом»истем, что условно можно назвать «эмоциональные переживания».Прежде чем анализироватьтелесный опыт исследователя как фактор,влияющий на коммуникацию в «поле», нужно определить, что автор понимаетпод телом. Казалось бы, нет ничего проще,дать определение телу —это есть Я. Ведь первое, что мы представляем, когда думаем о себе, о собственном «Я» это наше тело. Тело —это граница своего и чужого, внутреннего и внешнего миров. Оно, по мнению Тульчинского Г., позволяет различать действия, которые мы предписываем себе и действия, которые предписываем другим. Но телесное существование позволяет проводить эти различия только при условии отождествления (идентификации) личностью себя со своим телом [6, С. 200]. Таким образом, говоря об исследователе в «поле» мы ведем речь,прежде всего о некем«телесном инструменте» наблюдения и сбора информации. «При таком подходе исследователь —его/ее профессиональные навыки, способности, знания, а также тело с его чувствами и эмоциями, физическими и психическими параметрами и способностями превращается в некий инструмент, с помощью которого проводится исследование...»[7, С. 249]. Полное включение в «поле»означает преодоление не только коммуникативных трудностей, но и приспособление тела исследователя к новым условиям жизни физически, принятие за «норму» тех телесных практик, которые имеют место в изучаемой среде, и в то же время сохранение естественности в своем поведении, —все это возможно воплотить в жизнь только, используя собственные личностныересурсы. В обычной жизни, когда человек мыслит, действует, совершает чтото, кушает, ходит, жестикулирует, его поступки такого рода редко подвергаются самоанализу. Человек, погруженный в свою естественную повседневность, где все знакомо, практически никогда не пытается смотреть на себя и свое тело со стороны. Уникальность же присутствия исследователя в «поле» именно в том, что социолог постоянно смотрит на себя со стороны не только пытаясь понять, что он чувствует внутри, как он эмоционально реагирует на те или иные действия информантов, но и стремится,либо контролировать свое поведение, стараясь вести себя, так как надо, либо меняется, чтобы добиться поставленных задач. Тело перестает представляться исследователю чемто единым с твоим Я. Особенно на этапе вхождения в «поле».В этот период происходит сложная перестройка и переосмысление и на телесном уровне, и на эмоциональном. «Поле» начинает трансформировать тебя через твое желание приспособить себя к новым условиям жизни. И через это добиться поставленных целей. В качестве примера, можно привести опыт этнографического исследования в городе Воркута: город, который отличается особыми климатическими и социальноэкономическими характеристиками, оказывал особое влияние на физическое состояние исследователей.Конечно, есть границы, прежде всего, телесные, которые каждый из социологов определяет сам и, которые он никогда не перешагнет. Так думают многие исследователи, идущие в «поле».Нам кажется, исходя из своих повседневных воззрений, опыта, мы не совершим тоготого, но «поле» это самое непредсказуемое,что есть на свете, и ничего предугадать невозможно. Во время включенного наблюдения ты живешь полноценной, обычной жизнью, наполненной повторяющимися событиями, только это жизнь не твоя, а словно «чужая», словно ты ее временно используешь. Ты, будто «надеваешь» на время чужую судьбу и пытаешься через это добиться своей исследовательской цели. Однако наступает момент, когда ты ясно осознаешь, что не бывает такого деления –здесь я –социолог, сторонний наблюдатель, бестелесное существо, сохраняющее некую отстранённость к происходящему, а вот здесь –я –человек со своими эмоциями и переживаниями, телесными привычками, своими привязанностями. Твое тело тоже включено в процесс исследования, как и твои эмоции, твое поведение, и также подвергается существенным рискам. Вообще,когда речь идет о рисках «поля», то редко говорят о телесных трудностях, которые испытывает социолог. И еще меньше говорят об эмоциональных переживаниях исследователя. Эмоциональные риски это есть вторая группа трудностей после телесных, на которых следует обращать внимание. Западные ученыеописание эмоций и тем более раскрытие более близких отношений с информантамив «поле» называют «скрытой этнографией». Многие считают, что эмоции «неуместны в теории познания», например, Barter и Renold [8, С. 699]. С точки зрения же Бурдье «скрытая этнография» или reflexive turn «означает преимущество и риск одновременно» [8, С. 699], так как социолог раскрывает свою биографию, собственные убеждения, переживания, ощущения, восприятия, действия —всю эту массу переживаний исследователя в «поле» создает его Я.
Таким образом, наше телои наши эмоциипомогают нам как исследователям в незнакомой социальной средепонять жизнь тех, кого мы называем информантами, по крайней мере, это подтверждает личный опытавтора. Трудностипребывания в «поле» можно сосредоточить на трех аспектах:1. «Тело исследователя»в чужой среде —это всегда испытание, ито, каким образом происходило освоение жизненного пространства через быт, совместные практики с информантами, с другими исследователями, можно узнать многое и сделать «поле» частью твоей жизни;2. Не менее ценным для результатов исследования, является глубокая рефлексия телесных и психологических рисковв «поле» и их описание через субъективное восприятие событий в«поле»;3. Исследовательженщина, с одной стороны, сталкивается с границами патриархальной системы ценностей при изучении «мужских пространств», с другой, эти ограничения возможно превратить в плюсы для исследования, в целом.И здесь важно иметь в виду такие испытания, которые связаны с внешностью и восприятием респондентами исследователя как женщины.4. И, наконец, эмоциональные переживания исследователя, то, что принято называть «скрытой этнографией» не менее важны, чем другие аспекты «полевого» исследования. Иногда эмоции социолога, его переживания и эмоциональные взаимодействия с респондентами становятся бесценным источником познанияреальности.
В современных исследованиях социологи не склонны говорить о себе как о реальном человеческом человеке, чаще всего внимание уделяется внутренней рефлексии по поводу происходящего в «поле»
из дневниковых записей мы узнаем, что думает исследователь по поводу того или иного события, но не более. Многое теряется в этом смысле, ведь в адаптации социолога к чужой среде важно,как и что чувствует сам исследователь. Выражаясь словами Елены Чикадзе, с одной стороны, рефлексия по поводу твоих страданий —показатель разницы между той среды, из которой ты пришел, и той, которую должен изучать[9, С. 80]. С другой, это говорит о том, что мы чувствуем, прежде всего, через «тело»новое для нас место и выражаем это через обустройство жизненного пространства или телесные реакции.Из полевых дневника исследователя:«Мы дошли до дома. Стали убираться, обработал все хлоркой, вымыли полы, кухню и совмещенную ванную комнату. На грязной хозяйской ванной остались белые, полоски от доместоса. Поставили варить курицу. Я пыталась починить на кухне лампочку, но ничего не получилось. Сварили картошки, поели......Сегодня многое мне стало ясно в «компании Антона». Писать трудно –очень болит голова, я упала на лестнице, спускаясь в подвал. Вот. Не об этомяхочу писать…» (окт.2006)
Постепенно в «поле» возникло ощущение, что ты давно живешь, общаешься в этом,по сути чужом городе. Это чувство возникает не только,благодаря постоянной коммуникации с информантами, но и благодаря повседневным практикам и реакциям, не/привычными для социолога. Однако, вспоминая свое пребываниев «поле», можносказать, что многое, касаемообычных практик, было иным, чем дома. К примеру, питание:мы ходили в магазины за продуктами, но редко готовили дома, предпочитая кафе, но если и готовилиеду, то по утрам и очень простую, быстро приготовляемуюпищу. Нужно отметить, что «утро» у нас наступало не как обычно —мы практически всегда засыпали под утро, поэтому завтракали мы в обед. Вообще еда, все, что связано со здоровьем —всему этому уделялось очень мало внимания по сравнению с обычной жизньюавтора. В«поле» отношение к телу,если и нельзя назвать пренебрежительным, то невнимательным —это уж точно. Отсюда телесные риски, которые имеют шанс превратиться в рискивсей жизни. Речь не столько о том, что выбираешь на интуитивном уровне рискованное поведение в «поле», сколько,почему исследователь забывает о безопасности, о здоровье, о которых разумно помнит в своей нормальной жизни?Например, в первый день знакомства автор пошел ночью с информантами в подвал —их тусовочное место илидругой пример
как мы ходили также ночью в заброшенную часть города —рудник. Из дневника исследователя: «Мы пошли. По дороге А. предложил сходить и показать нам Китайскую стену, где очень опасно. Мы пошли. Парни бегали по лабиринтам коридоров, орали, пугали нас, чувствовались, что они в своей стихии. Проверяли нашу реакцию. Я старалась вести себя не как запуганная дура, пытаясь вспомнить о чемто приятном, не обращая внимания на то, когда изза поворотов нападали парни с криком «ух». Подошли к реке, А. взял меня за руку, помог перелезть, показал, как рушится берег и камни летят вниз…До того как идти на ту сторону С. и А. раз сто сказали, какой мост опасный там. Мы стали перелазить мост, вначале держась за боковые перекладины, потом вышли на сам мост, оказавший не таким страшным…Выйдя к Дворцу культуры, парни спрятались, оставив нас в полной темноте, где над нами возвышался Дворец с пустыми черными окнами. Жуткое зрелище. Но было так здорово!! Мне ужасно все нравилось, сердце колотилось внутри меня…»(окт.2006)Испытание собственных возможностей рассматривались респондентами обязательным моментом в «настоящем» исследовании.Один из информантов, имеющий многолетний опыт общения с социологами, считал, что «настоящий социолог также должен все попробовать».
Предложения попробовать наркотические вещества, спиртное вместе с информантами ставили автора в позицию выбора. Был момент, когда каждый из нас в «поле» для себя сам решал идти ли на риск —пробовать или нет? идти на какойто шаг, о котором в обычной жизни ты даже не допускалмысли? По мнению многих западных исследователей (Блэкман), рассматривают употребление наркотиков исследователем не только как способ сблизиться с информантами, но и как жизненный опыт, приобретаемый самим исследователем [9, С. 711]. Поэтому очевидно, чтотелесные риски исследователя являются рисками реальными. Каждый социолог определяет свою позицию и выбор поведения, исходя из этических соображений и своих возможностей, но всегда на первом месте стоят интересы «поля».
В компанию, в которую нужно быловключаться, былачаще всегомужской, поэтому неудивительно их оценки меня в основном касались моей внешности и того, как я презентоваласебякак женщина. Специально не задумываясьоб этомв «поле», но я больше стала уделятьвнимания макияжу, прическе, одежде. Тем не менее,я не осознавала, что внешность позволит мне приблизиться к позиции «своей»среди чужих мне людей. Из дневника:«Имеет ли значение –кто я ? Для него нет…главное, что я светленькая, а не темненькая чурка... Если бы я была совсем чужая, то я,по его мнению,здесь не сидела.......А. попросил продемонстрировать талию вначале … (другому исследователю) , потом меня. Сказал, что понравилась демонстрация. Что это было? Проверка? Прикол?»
Выводы.
Разные случаи из этнографии показывают, какуюроль играет исследователь в «поле». Драматургия поля не предполагает стороннего наблюдателя в лице социолога. На мой взгляд, неучастие исследователя в поле —практически невозможно. По словам Ильина В. И., «лицо и тело хуже поддаются самоконтролю, чем слова, поэтому порою они важнее» [1, С. 190]. Практически вся эмоциональная насыщенность в «поле» создавалась через телесный опыт —либо это были совместные практики (посещение заброшенных мест города, опасных районов, ночных клубов, тренировки), либо понимание собственной привлекательности и симпатии со стороны некоторыхинформантов. Наблюдая сложные человеческие взаимоотношения внутри компании, связанные с дружбой, любовью, неприязнью, исследователю непросто сохранять дистанцию. Реакции социолога на те илииные события в «поле» сопровождаютсяпостоянными эмоциональными выборами между твоими личными реакциями и поведением, как исследователя. Например, реакцияна определение автора представленной статьи как «условно черной» (автор статьи —татарка) одним из информантов. Из исследовательского дневника: «...Меня трясло от обиды, наворачиваемых слез, оскорбления, злости и бешенства, я встала и вышла. Я повернулась к А. (который наклонив голову улыбался в тот момент) и презрительно посмотрела..... Я морально и физически чувствовала, что меня просто колотит. Тряслись руки, которые я пыталась спрятать....Я вышла из помещения. И слезы сами текли по моим щекам. Никогда я не представляла себе, что такое быть уродом, не той нации...».Этот случай продемонстрировал, с одной стороны, ксенофобские настроения в компании, с другой, показал, что исследовательская позиция становиться уязвимой, когда речь заходит о его личности.
Исследователь себя самого делает источником информации: «я
это самый доступный и открытый респондент, которому можно влезть в самую глубину души» [1,С. 95]. Исходя из опыта, можносказать, что понимание важности собственных телесных и эмоциональных реакций в «поле» пришло уже позже, после выходя из «поля». Однако понимание значимости соответствия твоей внешности тем стандартами правилам, принятых в компании, пришло еще,будучи в «поле». Тело как фактор успешной коммуникации с информантами проявляется не только в том, как ты выглядишь, но и как ты себя ведешь. Здесь важно все —жесты, походка, выражение лица, физическая дистанция. Конечно, гораздо проще, если среда, которую тебе предстоит исследовать, тебе не совсем чуждая. Исследователь как носитель определенной культуры не может быстро и легко избавиться от того, что ему привычно. Очевидно, что «соблюдение личной дистанции» для людей в обычной повседневности имеет большее значение, но для авторакак исследователя коллективное проживание и отсутствие личного пространства, другие телесные неудобства в принципе воспринималисьв ходе исследованиякак норма. Как отметила одна из исследовательниц, «в поле ценностные приоритеты отличаются от тех, которых мы придерживаемся в обычной жизни», главное —достичь целей, то есть хоть както приблизиться к пониманию жизни информантов. Нодля того,чтобы понять информантов, нужно понимать и себя, и собственное тело. По этой причине «исследователю, оказавшемуся в чужом социокультурном поле бесполезно искать ответы в книгах, описывающих язык тела, выход, по словам Ильина В. И., в наблюдении телесных практик и принятии стандартов, принятых в изучаемой среде[1, С. 196197]. Быть до конца честным в этнографии —не так просто. Этнографическая работа, в принципе, и последующие теоретические объяснения, по мнению Lutz, составляются из различных источников информации,включая тело, эмоции и разум [8, С. 708]. Эта новая комбинация требует более чувственного подхода к анализу работы в «поле», а не нейтрального, где сохранение дистанции между информантом и исследователем —показатель объективности исследования. Кроме того, от исследователя требуется понимание, что риски в «поле» неизбежное явление и один из способов «обезопасить» свою личность от эмоциональных и телесных трудностей –это автоэтнография и рефлексия [10].
Ссылки на источники1.Ильин В. И. Драматургия качественного полевого исследования. СПб.: Интерсоцис, 2006. 256 с.2.Ильин В. И. Жизнь как участвующее наблюдение: исповедь социолога // Журнал социологии и социальной антропологии. 2010.
Т. 13. № 4. С. 524.
3.Щепаньская Т. Б. Полевик: фигура и деятельность этнографа в экспедиционном фольклоре (опыты автоэтнографии) // Журнал социологии и социальной антропологии, 2003, Т. VI., №2. С. 166.4.Gold R. Roles in Sociological Field Observation in: Issues in participant observation: a text and reader / edited by George J. McCall, J.L. Simmons. London: AddisonWesley, 1969.5.ЩепаньскаяТ. Б. Экспедиционные традиции: к топографии «поля» в неформальном дискурсе полевых исследователей (этнографов, археологов, антропологов) // Проблемы исторического регионоведения. Сб.науч.статей / Отв.ред. Ю. В. Кривошеев. СПб: издво СпбГУ, 2005. С. 76.6.Тульчинский Г. Тело свободы. СПб: Алетейя, 2006. С. 200.7.Омельченко Е. Л. Исследовательнаблюдатель в ксенофобском поле: этика беспристрастия или профессиональное лицемерие? / В поисках новых методологических подходов и методов исследования, 2008, Самара. С. 2482598.Блэкман Ш. «Скрытая этнография»: пересечение эмоциональныхграниц в качественномизучении жизни молодежи // ShaneJ. Blackman‘Hidden Ethnography’: Crossing Emotional BordersinQualitativeAccountsofYoungPeople’s Lives // Sociology/BSAPublicationsLtD. №4. август. 2007. С. 699
708.9.Чикадзе Е. Еще немного об отправлении естественных потребностей // Беспредельная социология. Сборник эссе. СПб: ЦНСИ, 2005. С. 80.10.ГотлибА. С. Автоэтнография (разговор с самой собой в двух регистрах) // Социология: методология, методы и математическое моделирование (Социология: 4М). 2004.
№ 19. С. 531.
Исследование «мужских пространств»: субъективный опыт, трудности и риски
(на основе этнографических исследований)
Аннотация.Автор представленной статьи имеет опыт участияв нескольких исследовательских проектахс использованием этнографического метода1. Общим для этих проектов является изучаемое пространство, в которое предстояло погрузиться исследователю и изучить его, используя себя в качестве инструмента познания. «Поле», в которое предстояло включиться, и, которое необходимо было понять –это, в основном, мужские пространства с четко выраженной иерархией и доминированием мужских практик и субкультурных интересов. В ходе изыскания автор часто сам оказывался в ситуации «испытуемого». Цель представленной статьи
рассмотреть основные трудности, с которыми сталкивается женщинаисследователь в ходеэтнографического исследования.Ключевые слова:этнографический метод, маскуллиность, социологическое исследование, трудности «поля»
Как известно, смыслом любого социологического исследования является стремление «увидеть мир глазами респондента, в его терминах, через призму осознанных интересов, страстей, предрассудков, иллюзий, надежд, иначе говоря, понять его жизненный мир изнутри» [1, С. 4]. С помощью традиционных методов социальных исследований, базирующихся на количественной методологии, познавать сложные социальные процессы реальности, практически невозможно. Необходимы иные методы, не пытающиеся конструировать реальность, исходя из теории или гипотезы. Метод включенного наблюдения или этнографическое исследование в рамках изучения молодежной среды как нельзя лучше демонстрирует ценность данного подхода, позволяющего включить исследователя в реальность в качестве полноправного участника. Однако, это лишь одна сторона включенного наблюдения. В «поле» исследователь превращает себя в инструмент получения информации об изучаемой среде. Частью этнографии становиться рефлексия исследователя во время пребывания его в «поле». Социологическое самонаблюдение, выражаясь словами Ильина В. И., имеет одну цель —это понимание других: «Я смотрю в зеркало собственной души и яснее вижу смысл и причинные связи в поведении других людей» [1, С.96]. В этом смысле есть желание понять, опираясь на собственный исследовательский опыт, каким образом не только внутренние эмоциональные переживания, испытываемые социологами, будучи в «поле», влияют на интерпретацию полученного материала, но и какую роль играет тело исследователя, его эмоции в «поле»? Каким образом личный опыт исследователя влияет на конструирование коммуникации с информантами и как исследователь —реальный человек со своими привычками, меняя повседневные для него условия существования, формирует новые, 1В данной научной работе использованы результаты проектов международного гранта SAL«Субкультуры и жизненные стили» в рамках сотрудничества с НИЦ «Регион» УлГУ(г. Ульяновск), 20062007 гг., а также «ИННОВАЦИОННЫЙ ПОТЕНЦИАЛ РОССИЙСКОЙ
МОЛОДЕЖИ: СОЛИДАРНОСТИ, АКТИВИЗМ, ГРАЖДАНСКАЯ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ», выполненного в рамках Программы фундаментальных исследований НИУ ВШЭ в 2013г.
каким образом преодолевает дискомфорт в связи с этим? Все эти вопросы, так или иначе, требуют от исследователя ответов. Таким образом, «социолог становится как бы лабораторной мыслящей мышью, помещенной в меняющиеся условия, при этом он выступает в двух противоречивых ролях сразу: как подопытная мышь, и как циничный исследователь, загоняющий ее в не самые удобные для жизни обстоятельства»[2, С.5]. Поставленная задача представляется сложной по следующимпричинам: вопервых, данная тема представлена достаточно узков литературеи на данный момент мало работ, где исследователь раскрывает собственные переживания, связанные с физическими трудностями и эмоциональными переживаниямив «поле»; вовторых, согласно Щепаньской С. З, нужно не забывать, что «этнография воспринимается как испытание, раскрывающееистинную суть человека, здесь человек узнает себя, становится видимым» [3, С.166] не только его внутренний мир, но и его открытия по поводу собственного тела и рисков «поля», которым подвергает исследователь себя; втретьих, если в современных текстах и говориться о роли субъективного опыта исследователя, то все равно создается впечатление, что исследователь есть, а человеческих переживаний нет. Какие трудности испытывает социолог —бытовые, связанные с гигиеной, потреблением, образом жизни, эмоциональным состоянием и как это влияет на него как на личность и меняет ли его «поле», вот об этом данная статья. Кроме того, изучая «мужские пространства» как со стороны информантов, так и со стороны социологовколлег, возникает один и тот же вопрос, касающийся гендера –а не лучше, если бы исследователь был мужчиной, а не женщиной (как в случае с автором данной статьи)? Действительно, существуют масса практик и интересов в молодежных компаниях, где доминируют мужчины, куда доступ для исследователя женского пола закрыт. К примеру, драки в компании скинхедов, которых мы изучали в г. Воркута. Или бои у реконструкторовили практики кузнечного дела, в которых присутствуют чаще всего мужчины, и исследовательженщина не имеет возможность полного участия в подобных практиках, она лишь сторонний наблюдатель.Когдато GoldR. выделил четыре роли или позиции исследователя в «поле»: просто наблюдающий, наблюдающий как участник, участник как наблюдатель, полностью участвующий.По мнению автора статьи, женщинаисследователь чаще всего оказывается в роли участника как наблюдатель или наблюдающего как участник, но никогда не в позиции «полностью участвующего» [4]. Источником трудностей, с которыми сталкивается женщинаисследователь в «поле», где доминируют мужчины, является гегемония патриархальной системы ценностей: компании, которые авторуприходилось исследовать,хоть и отличались «продвинутостью» и «субкультурностью», но, тем не менее,транслировали традиционное отношение к женщине, основанноена патриархате. С другой стороны, именно такое положение в «поле» превращало со временем данный недостаток в преимущество для исследователя –женщины. К тебе относились с любопытством, допускали к определенным практикам, воспринимая тебякак «ничего не понимающую девушку»и многое разъясняли открыто и искренне. В такой позиции для исследователя открываются широкие возможности: тебе могут показать/рассказать то, в конечном итоге, что возможно, не продемонстрировали мужчинеисследователю. Но в любом случае, рефлексия исследователя –это то, что помогает преодолеть те трудности, с которыми сталкивается социолог. По словам Щепаньской Т. Б., у нас не сложилось традиции саморефлексии по поводу опыта пребывания в «поле», подобно той, что получилана Западе «исповедальной» или «признательной» этнографии [5, С. 76] и тем интереснее данная тема. Я выделяю две группытрудностей
это сложности, связанные с «телом»истем, что условно можно назвать «эмоциональные переживания».Прежде чем анализироватьтелесный опыт исследователя как фактор,влияющий на коммуникацию в «поле», нужно определить, что автор понимаетпод телом. Казалось бы, нет ничего проще,дать определение телу —это есть Я. Ведь первое, что мы представляем, когда думаем о себе, о собственном «Я» это наше тело. Тело —это граница своего и чужого, внутреннего и внешнего миров. Оно, по мнению Тульчинского Г., позволяет различать действия, которые мы предписываем себе и действия, которые предписываем другим. Но телесное существование позволяет проводить эти различия только при условии отождествления (идентификации) личностью себя со своим телом [6, С. 200]. Таким образом, говоря об исследователе в «поле» мы ведем речь,прежде всего о некем«телесном инструменте» наблюдения и сбора информации. «При таком подходе исследователь —его/ее профессиональные навыки, способности, знания, а также тело с его чувствами и эмоциями, физическими и психическими параметрами и способностями превращается в некий инструмент, с помощью которого проводится исследование...»[7, С. 249]. Полное включение в «поле»означает преодоление не только коммуникативных трудностей, но и приспособление тела исследователя к новым условиям жизни физически, принятие за «норму» тех телесных практик, которые имеют место в изучаемой среде, и в то же время сохранение естественности в своем поведении, —все это возможно воплотить в жизнь только, используя собственные личностныересурсы. В обычной жизни, когда человек мыслит, действует, совершает чтото, кушает, ходит, жестикулирует, его поступки такого рода редко подвергаются самоанализу. Человек, погруженный в свою естественную повседневность, где все знакомо, практически никогда не пытается смотреть на себя и свое тело со стороны. Уникальность же присутствия исследователя в «поле» именно в том, что социолог постоянно смотрит на себя со стороны не только пытаясь понять, что он чувствует внутри, как он эмоционально реагирует на те или иные действия информантов, но и стремится,либо контролировать свое поведение, стараясь вести себя, так как надо, либо меняется, чтобы добиться поставленных задач. Тело перестает представляться исследователю чемто единым с твоим Я. Особенно на этапе вхождения в «поле».В этот период происходит сложная перестройка и переосмысление и на телесном уровне, и на эмоциональном. «Поле» начинает трансформировать тебя через твое желание приспособить себя к новым условиям жизни. И через это добиться поставленных целей. В качестве примера, можно привести опыт этнографического исследования в городе Воркута: город, который отличается особыми климатическими и социальноэкономическими характеристиками, оказывал особое влияние на физическое состояние исследователей.Конечно, есть границы, прежде всего, телесные, которые каждый из социологов определяет сам и, которые он никогда не перешагнет. Так думают многие исследователи, идущие в «поле».Нам кажется, исходя из своих повседневных воззрений, опыта, мы не совершим тоготого, но «поле» это самое непредсказуемое,что есть на свете, и ничего предугадать невозможно. Во время включенного наблюдения ты живешь полноценной, обычной жизнью, наполненной повторяющимися событиями, только это жизнь не твоя, а словно «чужая», словно ты ее временно используешь. Ты, будто «надеваешь» на время чужую судьбу и пытаешься через это добиться своей исследовательской цели. Однако наступает момент, когда ты ясно осознаешь, что не бывает такого деления –здесь я –социолог, сторонний наблюдатель, бестелесное существо, сохраняющее некую отстранённость к происходящему, а вот здесь –я –человек со своими эмоциями и переживаниями, телесными привычками, своими привязанностями. Твое тело тоже включено в процесс исследования, как и твои эмоции, твое поведение, и также подвергается существенным рискам. Вообще,когда речь идет о рисках «поля», то редко говорят о телесных трудностях, которые испытывает социолог. И еще меньше говорят об эмоциональных переживаниях исследователя. Эмоциональные риски это есть вторая группа трудностей после телесных, на которых следует обращать внимание. Западные ученыеописание эмоций и тем более раскрытие более близких отношений с информантамив «поле» называют «скрытой этнографией». Многие считают, что эмоции «неуместны в теории познания», например, Barter и Renold [8, С. 699]. С точки зрения же Бурдье «скрытая этнография» или reflexive turn «означает преимущество и риск одновременно» [8, С. 699], так как социолог раскрывает свою биографию, собственные убеждения, переживания, ощущения, восприятия, действия —всю эту массу переживаний исследователя в «поле» создает его Я.
Таким образом, наше телои наши эмоциипомогают нам как исследователям в незнакомой социальной средепонять жизнь тех, кого мы называем информантами, по крайней мере, это подтверждает личный опытавтора. Трудностипребывания в «поле» можно сосредоточить на трех аспектах:1. «Тело исследователя»в чужой среде —это всегда испытание, ито, каким образом происходило освоение жизненного пространства через быт, совместные практики с информантами, с другими исследователями, можно узнать многое и сделать «поле» частью твоей жизни;2. Не менее ценным для результатов исследования, является глубокая рефлексия телесных и психологических рисковв «поле» и их описание через субъективное восприятие событий в«поле»;3. Исследовательженщина, с одной стороны, сталкивается с границами патриархальной системы ценностей при изучении «мужских пространств», с другой, эти ограничения возможно превратить в плюсы для исследования, в целом.И здесь важно иметь в виду такие испытания, которые связаны с внешностью и восприятием респондентами исследователя как женщины.4. И, наконец, эмоциональные переживания исследователя, то, что принято называть «скрытой этнографией» не менее важны, чем другие аспекты «полевого» исследования. Иногда эмоции социолога, его переживания и эмоциональные взаимодействия с респондентами становятся бесценным источником познанияреальности.
В современных исследованиях социологи не склонны говорить о себе как о реальном человеческом человеке, чаще всего внимание уделяется внутренней рефлексии по поводу происходящего в «поле»
из дневниковых записей мы узнаем, что думает исследователь по поводу того или иного события, но не более. Многое теряется в этом смысле, ведь в адаптации социолога к чужой среде важно,как и что чувствует сам исследователь. Выражаясь словами Елены Чикадзе, с одной стороны, рефлексия по поводу твоих страданий —показатель разницы между той среды, из которой ты пришел, и той, которую должен изучать[9, С. 80]. С другой, это говорит о том, что мы чувствуем, прежде всего, через «тело»новое для нас место и выражаем это через обустройство жизненного пространства или телесные реакции.Из полевых дневника исследователя:«Мы дошли до дома. Стали убираться, обработал все хлоркой, вымыли полы, кухню и совмещенную ванную комнату. На грязной хозяйской ванной остались белые, полоски от доместоса. Поставили варить курицу. Я пыталась починить на кухне лампочку, но ничего не получилось. Сварили картошки, поели......Сегодня многое мне стало ясно в «компании Антона». Писать трудно –очень болит голова, я упала на лестнице, спускаясь в подвал. Вот. Не об этомяхочу писать…» (окт.2006)
Постепенно в «поле» возникло ощущение, что ты давно живешь, общаешься в этом,по сути чужом городе. Это чувство возникает не только,благодаря постоянной коммуникации с информантами, но и благодаря повседневным практикам и реакциям, не/привычными для социолога. Однако, вспоминая свое пребываниев «поле», можносказать, что многое, касаемообычных практик, было иным, чем дома. К примеру, питание:мы ходили в магазины за продуктами, но редко готовили дома, предпочитая кафе, но если и готовилиеду, то по утрам и очень простую, быстро приготовляемуюпищу. Нужно отметить, что «утро» у нас наступало не как обычно —мы практически всегда засыпали под утро, поэтому завтракали мы в обед. Вообще еда, все, что связано со здоровьем —всему этому уделялось очень мало внимания по сравнению с обычной жизньюавтора. В«поле» отношение к телу,если и нельзя назвать пренебрежительным, то невнимательным —это уж точно. Отсюда телесные риски, которые имеют шанс превратиться в рискивсей жизни. Речь не столько о том, что выбираешь на интуитивном уровне рискованное поведение в «поле», сколько,почему исследователь забывает о безопасности, о здоровье, о которых разумно помнит в своей нормальной жизни?Например, в первый день знакомства автор пошел ночью с информантами в подвал —их тусовочное место илидругой пример
как мы ходили также ночью в заброшенную часть города —рудник. Из дневника исследователя: «Мы пошли. По дороге А. предложил сходить и показать нам Китайскую стену, где очень опасно. Мы пошли. Парни бегали по лабиринтам коридоров, орали, пугали нас, чувствовались, что они в своей стихии. Проверяли нашу реакцию. Я старалась вести себя не как запуганная дура, пытаясь вспомнить о чемто приятном, не обращая внимания на то, когда изза поворотов нападали парни с криком «ух». Подошли к реке, А. взял меня за руку, помог перелезть, показал, как рушится берег и камни летят вниз…До того как идти на ту сторону С. и А. раз сто сказали, какой мост опасный там. Мы стали перелазить мост, вначале держась за боковые перекладины, потом вышли на сам мост, оказавший не таким страшным…Выйдя к Дворцу культуры, парни спрятались, оставив нас в полной темноте, где над нами возвышался Дворец с пустыми черными окнами. Жуткое зрелище. Но было так здорово!! Мне ужасно все нравилось, сердце колотилось внутри меня…»(окт.2006)Испытание собственных возможностей рассматривались респондентами обязательным моментом в «настоящем» исследовании.Один из информантов, имеющий многолетний опыт общения с социологами, считал, что «настоящий социолог также должен все попробовать».
Предложения попробовать наркотические вещества, спиртное вместе с информантами ставили автора в позицию выбора. Был момент, когда каждый из нас в «поле» для себя сам решал идти ли на риск —пробовать или нет? идти на какойто шаг, о котором в обычной жизни ты даже не допускалмысли? По мнению многих западных исследователей (Блэкман), рассматривают употребление наркотиков исследователем не только как способ сблизиться с информантами, но и как жизненный опыт, приобретаемый самим исследователем [9, С. 711]. Поэтому очевидно, чтотелесные риски исследователя являются рисками реальными. Каждый социолог определяет свою позицию и выбор поведения, исходя из этических соображений и своих возможностей, но всегда на первом месте стоят интересы «поля».
В компанию, в которую нужно быловключаться, былачаще всегомужской, поэтому неудивительно их оценки меня в основном касались моей внешности и того, как я презентоваласебякак женщина. Специально не задумываясьоб этомв «поле», но я больше стала уделятьвнимания макияжу, прическе, одежде. Тем не менее,я не осознавала, что внешность позволит мне приблизиться к позиции «своей»среди чужих мне людей. Из дневника:«Имеет ли значение –кто я ? Для него нет…главное, что я светленькая, а не темненькая чурка... Если бы я была совсем чужая, то я,по его мнению,здесь не сидела.......А. попросил продемонстрировать талию вначале … (другому исследователю) , потом меня. Сказал, что понравилась демонстрация. Что это было? Проверка? Прикол?»
Выводы.
Разные случаи из этнографии показывают, какуюроль играет исследователь в «поле». Драматургия поля не предполагает стороннего наблюдателя в лице социолога. На мой взгляд, неучастие исследователя в поле —практически невозможно. По словам Ильина В. И., «лицо и тело хуже поддаются самоконтролю, чем слова, поэтому порою они важнее» [1, С. 190]. Практически вся эмоциональная насыщенность в «поле» создавалась через телесный опыт —либо это были совместные практики (посещение заброшенных мест города, опасных районов, ночных клубов, тренировки), либо понимание собственной привлекательности и симпатии со стороны некоторыхинформантов. Наблюдая сложные человеческие взаимоотношения внутри компании, связанные с дружбой, любовью, неприязнью, исследователю непросто сохранять дистанцию. Реакции социолога на те илииные события в «поле» сопровождаютсяпостоянными эмоциональными выборами между твоими личными реакциями и поведением, как исследователя. Например, реакцияна определение автора представленной статьи как «условно черной» (автор статьи —татарка) одним из информантов. Из исследовательского дневника: «...Меня трясло от обиды, наворачиваемых слез, оскорбления, злости и бешенства, я встала и вышла. Я повернулась к А. (который наклонив голову улыбался в тот момент) и презрительно посмотрела..... Я морально и физически чувствовала, что меня просто колотит. Тряслись руки, которые я пыталась спрятать....Я вышла из помещения. И слезы сами текли по моим щекам. Никогда я не представляла себе, что такое быть уродом, не той нации...».Этот случай продемонстрировал, с одной стороны, ксенофобские настроения в компании, с другой, показал, что исследовательская позиция становиться уязвимой, когда речь заходит о его личности.
Исследователь себя самого делает источником информации: «я
это самый доступный и открытый респондент, которому можно влезть в самую глубину души» [1,С. 95]. Исходя из опыта, можносказать, что понимание важности собственных телесных и эмоциональных реакций в «поле» пришло уже позже, после выходя из «поля». Однако понимание значимости соответствия твоей внешности тем стандартами правилам, принятых в компании, пришло еще,будучи в «поле». Тело как фактор успешной коммуникации с информантами проявляется не только в том, как ты выглядишь, но и как ты себя ведешь. Здесь важно все —жесты, походка, выражение лица, физическая дистанция. Конечно, гораздо проще, если среда, которую тебе предстоит исследовать, тебе не совсем чуждая. Исследователь как носитель определенной культуры не может быстро и легко избавиться от того, что ему привычно. Очевидно, что «соблюдение личной дистанции» для людей в обычной повседневности имеет большее значение, но для авторакак исследователя коллективное проживание и отсутствие личного пространства, другие телесные неудобства в принципе воспринималисьв ходе исследованиякак норма. Как отметила одна из исследовательниц, «в поле ценностные приоритеты отличаются от тех, которых мы придерживаемся в обычной жизни», главное —достичь целей, то есть хоть както приблизиться к пониманию жизни информантов. Нодля того,чтобы понять информантов, нужно понимать и себя, и собственное тело. По этой причине «исследователю, оказавшемуся в чужом социокультурном поле бесполезно искать ответы в книгах, описывающих язык тела, выход, по словам Ильина В. И., в наблюдении телесных практик и принятии стандартов, принятых в изучаемой среде[1, С. 196197]. Быть до конца честным в этнографии —не так просто. Этнографическая работа, в принципе, и последующие теоретические объяснения, по мнению Lutz, составляются из различных источников информации,включая тело, эмоции и разум [8, С. 708]. Эта новая комбинация требует более чувственного подхода к анализу работы в «поле», а не нейтрального, где сохранение дистанции между информантом и исследователем —показатель объективности исследования. Кроме того, от исследователя требуется понимание, что риски в «поле» неизбежное явление и один из способов «обезопасить» свою личность от эмоциональных и телесных трудностей –это автоэтнография и рефлексия [10].
Ссылки на источники1.Ильин В. И. Драматургия качественного полевого исследования. СПб.: Интерсоцис, 2006. 256 с.2.Ильин В. И. Жизнь как участвующее наблюдение: исповедь социолога // Журнал социологии и социальной антропологии. 2010.
Т. 13. № 4. С. 524.
3.Щепаньская Т. Б. Полевик: фигура и деятельность этнографа в экспедиционном фольклоре (опыты автоэтнографии) // Журнал социологии и социальной антропологии, 2003, Т. VI., №2. С. 166.4.Gold R. Roles in Sociological Field Observation in: Issues in participant observation: a text and reader / edited by George J. McCall, J.L. Simmons. London: AddisonWesley, 1969.5.ЩепаньскаяТ. Б. Экспедиционные традиции: к топографии «поля» в неформальном дискурсе полевых исследователей (этнографов, археологов, антропологов) // Проблемы исторического регионоведения. Сб.науч.статей / Отв.ред. Ю. В. Кривошеев. СПб: издво СпбГУ, 2005. С. 76.6.Тульчинский Г. Тело свободы. СПб: Алетейя, 2006. С. 200.7.Омельченко Е. Л. Исследовательнаблюдатель в ксенофобском поле: этика беспристрастия или профессиональное лицемерие? / В поисках новых методологических подходов и методов исследования, 2008, Самара. С. 2482598.Блэкман Ш. «Скрытая этнография»: пересечение эмоциональныхграниц в качественномизучении жизни молодежи // ShaneJ. Blackman‘Hidden Ethnography’: Crossing Emotional BordersinQualitativeAccountsofYoungPeople’s Lives // Sociology/BSAPublicationsLtD. №4. август. 2007. С. 699
708.9.Чикадзе Е. Еще немного об отправлении естественных потребностей // Беспредельная социология. Сборник эссе. СПб: ЦНСИ, 2005. С. 80.10.ГотлибА. С. Автоэтнография (разговор с самой собой в двух регистрах) // Социология: методология, методы и математическое моделирование (Социология: 4М). 2004.
№ 19. С. 531.
