Полный текст статьи
Печать

Рассматривая динамику развития самого понятия «охрана окружающей среды», необходимо отметить, что в научной литературе более раннего периода имело место разграничение, как тогда считалось, близких, но не тождественных понятий: «использование природных ресурсов» и «охрана природных ресурсов (или их защита)». Так, например, А.П. Алёхин и А.А. Кармолицкий делают вывод о том, что «использование природных ресурсов представляет собой их эксплуатацию, вовлечение в хозяйственный оборот, а также различные виды воздействия на них в процессе хозяйственной и другой деятельности». И, наоборот, считают они, «охрана природных ресурсов представляет собой деятельность органов государственной власти, органов местного самоуправления, различных организаций и лиц, цель которых состоит в сохранении и восстановлении природных ресурсов, рациональном их использовании, в предотвращении негативного воздействия хозяйственной и иной деятельности на окружающую среду и ликвидацию её последствий» [3, с.524-525].

Федеральный закон от 10.01.2002 № 7-ФЗ (в ред. от 03.07.2016) «Об охране окружающей среды» фактически объединил содержание обоих понятий в  совершенно новом – «охрана окружающей среды». Под ним российский законодатель предложил понимать «деятельность органов государственной власти Российской Федерации, органов государственной власти субъектов Российской Федерации, органов местного самоуправления, общественных объединений и некоммерческих организаций, юридических и физических лиц, направленную на сохранение и восстановление природной среды, рациональное использование и воспроизводство природных ресурсов, предотвращение негативного воздействия хозяйственной и иной деятельности на окружающую среду и ликвидацию её последствий» [1].

Авторы считают, что такое объединение указанного ранее содержания в новом понятии вполне перспективно, так как вопросы охраны окружающей среды особо остро встали уже в XX веке. Дальнейшее пренебрежение её защитой является одной из реальных угроз существованию всего человечества. Роль законодателя в нейтрализации этой угрозы очевидна, так как право по-прежнему остаётся главным инструментом государственного воздействия на волю и поведение людей, следовательно, именно оно и должно стать ключевым инструментом, формирующим качественно новые общественные отношения, принципиально иную форму взаимодействия социума с внешней средой.

Однако охрана окружающей среды в её сегодняшнем виде находится ещё на стадии формирования. Ученые занимаются разработкой базисных понятий. Изучаются перспективы оптимизации механизмов реализации норм по охране окружающей среды,  возможности их дальнейшего усовершенствования. В этом контексте не только создаются новые концепции, но и идёт обобщение уже существующего реального опыта. К нему, прежде всего, относятся нормы по охране окружающей среды, сформированные за рубежом, но применимые или уже применяющиеся в России.

Авторы считают, что недостаточно внимания уделяется и иному ценному опыту, а именно, всему историческому пути человечества, пройденному от его появления как вида Homo Sapiens, до фактического создания современных норм по охране окружающей среды. Очевидно, что на этом огромном историческом отрезке человеческой цивилизации были созданы специфические, доправовые,  методы регулирования отношений человека с природой. Считаем, что данный опыт может пригодиться и нам для формирования комплексного подхода к охране окружающей среды, который будет сочетать в себе правовое регулирование с альтернативными методами. Но всё это возможно лишь при внимательнейшем ознакомлении с историческими и цивилизационными аспектами данного вопроса. Прежде всего, необходимо выяснить тот общественно-ценностный базис, который сделал бы законодательство по охране (защите) окружающей среды социальной реальностью, его исторические корни и истоки.

Общество и государство как продукт развития общества на определённом этапе нигде и никогда не трактовались в теории однозначно. На протяжении всей истории общественных наук существовал ряд подходов к данной проблематике. Органическая теория государства Аристотеля, например, проводит чёткую аналогию между государством и человеческим организмом, делая акцент на том, что обе сложные системы имеют много общего в своей организации, а также в структуре и формах протекающих в них процессов. Теория коллективного бессознательного психолога К.Г. Юнга также проецирует некоторые черты  абстрактного индивида на общество в целом. Подчёркивается идентичность процессов в коллективном и индивидуальном бессознательном с оговоркой на различные уровни их протекания. Следовательно, можно говорить о некой степени аналогичности законов общества и отдельного индивида.

В советской теории такой подход считался ненаучным. Это было связано, прежде всего, с тем, что в странах Запада на определённых узких научных предпосылках были созданы необоснованно широкие гипотезы агрессивного расистского толка. К примеру, дарвинистские понятия естественного отбора и борьбы за существование переносились на отношения между социальными группами и даже государствами. Такое злоупотребление плодами науки может расцениваться нами лишь в негативном ключе.

Однако не стоит пренебрегать и теми сведениями, которые свидетельствуют в пользу определённой степени идентичности общественного организма свойствам индивида. Главное, не выйти при этом за рамки, очерченные теорией, во избежание построения антинаучных, бездоказательных гипотез.

Некоторые наиболее важные общественные отношения принято называть гомеостазисом. Гомеостазис в биологии – это динамическое равновесие системы, характеризующееся упорядоченностью и чётким взаимодействием всех её элементов. Такое состояние исключает дисгармонию элементов внутри системы, а также системы в целом и окружающей среды. Таким образом, гомеостазис – это абсолютная гармония. Очевидно, что к такому состоянию стремятся все сложно организованные биологические и социальные системы.

Для заявленной темы представляет научный интерес, прежде всего, внешний аспект гомеостазиса, то есть взаимодействие системы с внешней средой. Тут аналогия между индивидом и обществом прослеживается особенно явно. Относительный гомеостазис возможен лишь при гармоничном сосуществовании среды и каждого конкретного члена общества. И наоборот, решение определённых проблем на верхнем уровне социальной системы приведёт к установлению упорядоченности  интересующих нас отношений на всех её уровнях. Это возможно лишь при условии достаточно свободного и эффективного взаимодействия между всеми элементарными блоками системы. Примером может служить эффективная схема реализации правовых предписаний, которая, к большому сожалению, пока ещё не создана в отечественной государственной системе.

Это подводит нас к оптимистическому выводу о том, что отношения, регулируемые законодательством об охране окружающей среды, со временем должны сделаться более совершенными. Предписания, связанные с ними, потенциально должны быть обращены к каждому лицу (физическому, юридическому, должностному). Однако авторы настоящего исследования видят это лишь в очень отдалённой перспективе, так как весьма сложно включить в сферу нормативного регулирования совершенно полный перечень всех отношений, характеризующих взаимодействие человека с окружающей средой. Большой объём незначительных эпизодов подобного рода всегда остаётся за гранью нормативных предписаний. При этом именно данные, казалось бы, маловажные элементы формируют сложную экологическую ситуацию. Даже если и прописать в законе всевозможные мелкие нарушения, то механизм реализации таких норм окажется неосуществимым, так как на практике нельзя будет приставить полицейского, инспектора, контролёра к каждому дереву. Возникает сакраментальный вопрос: «Что делать?» Ответ на него напрашивается сам собой: следует применять комплексный метод регулирования данной области общественных отношений.

Подобный опыт уже много веков существует в странах Востока. Он связан с распространением в начале новой эры философско-этических учений даосизма и конфуцианства. Туристы, посещающие японские курорты, удивляются трепетному отношению этой нации к природе. Проявлением дурного тона в Японии считается даже перемещение придорожного камня. Сломать ветку или оторвать лист – дело и вовсе немыслимое. Подобное отношение, но в несколько меньшей степени его проявления, можно наблюдать и в Китае. Всё дело в том, что в этих странах существуют древние традиции чань и дзен-буддизма, подвергшиеся серьёзному влиянию со стороны даосизма.  Учение Дао говорит о субстанции всемирной гармонии, которая наполняет всё сущее. Действия, противоречащие этому глобальному принципу, не соответствуют законам природы. Именно поэтому последователи Дао предостерегают от вмешательства в среду без крайней необходимости. Даосы утверждают, что мир – это хрупкий сосуд. Тот, кто пытается манипулировать им, только разрушает его гармонию. Следовательно, человек рассматривается не как царь природы, которому всё позволено, а как её частица, органически связанная со всеми остальными сегментами целого.

Любопытна и форма воздействия учения на общественное сознание. Оно достигается не жесткими предписаниями, а действием искусства. В даосизме распространена практика отражения красоты и гармонии мира в изобразительном искусстве, скульптуре и живописи. В людях, которые воспринимают эту гармонию через произведения прекрасного, складывается протекционистское отношение к окружающей среде. Следовательно, искусство может рассматриваться как элемент комплексного метода охраны природы.

Конфуцианство, в отличие от даосизма, менее глубоко отображает в своих представлениях аспекты охраны внешней среды. Однако именно конфуцианство как государственная идеология Китая впервые на уровне позитивного права заложило основы для экологического регулирования. В данной традиции природа рассматривается как божественный дар, требующий уважения и покровительства. Нарушение естественных законов среды считается попранием устоев общества и государства. Таким образом, конфуцианство даёт нам замечательный пример синтеза экологического мышления и государственной идеологии.

Результат действия вышеназванных традиционных схем в странах Дальнего Востока налицо. И даже сейчас и Китай, и Япония отличаются высоким экологическим сознанием своих граждан. Однако  в Китае с конца 70-х годов ХХ века коммунистическое руководство страны, пребывая в острой политической конфронтации с СССР, пошло на проведение экономических реформ, которые и сделали его экономику частью экономики мира. Огромное количество трудолюбивых, квалифицированных, дешёвых рабочих рук позволило руководству Китая не только накормить миллиард собственных голодных граждан, окончательно устранить саму угрозу голода в стране, но и достаточно эффективно провести интенсификацию всех существующих форм земледелия, а главное – модернизировать свою отсталую промышленность. Возникло новое явление, которое позже назовут «китайским чудом». Представляется, что в немалой степени появлению этого «чуда» поспособствовал и внешний фактор – «Холодная война». США увидели для себя возможность углубить раскол среди стран мировой системы социализма, «уведя» из неё социалистический Китай. Только за 80-е годы прошлого века  в Китай хлынули внешние инвестиции из стран Запада в колоссальных объёмах (до 600 млрд. долларов), промышленное оборудование, промышленные технологии и ноу-хау. Гибель СССР в декабре 1991 года «похоронила» все угрозы Западу, которые нёс мировой социалистический лагерь. Как посчитали тогда в Вашингтоне, они выиграли «Холодную войну», а «история остановилась»! Индустриальные страны Запада фактически «сбросили» всё своё промышленное производство в Китай, и он стал новой «Мастерской мира». Однако у медали «Китайского чуда» есть и обратная сторона: опустынивание громадных сельскохозяйственных территорий, существенное загрязнения окружающей среды (смог висит над половиной территории страны, около 90 % всех подземных вод Китая не только не пригодны для питья, но и опасны для жизни человека).

Руководство Японии, наоборот, не отказалось от «старого мышления и традиций». И мы видим, что именно их соблюдение и привело в «Стране восходящего Солнца» к тому, что там особо тщательно разрабатываются и успешно применяются на практике экологичные производства и безотходная промышленность. Считаем, что такой положительный опыт, имеющий реальные результаты, должен заслуживать пристального внимания со стороны создателей экологической доктрины России.

Одновременно с этим авторы настоящей статьи считают, что не только Восток может дать нам свой драгоценный опыт бережного отношения человека к природе. Представляется, что бесценные исторические сведения в этой области могут быть почерпнуты нами и из собственного отечественного наследия. Издревле на Руси существовали традиции, связанные с рациональным природопользованием и охраной природных ресурсов. Эти традиции древнерусского народа были призваны воспитывать в подрастающем поколении любовь к природе, а зрелых людей удерживать от действий, причиняющих ей вред. Подобные установления были связаны с языческими культами плодородия, основой которых являлось особое отношение к окружающей среде как к матери. Отсюда живучие русские крылатые выражения: «Земля-кормилица», «Мать - Сыра Земля» и т.п.

С принятием христианства в Х веке данные традиции, конечно, претерпели ряд трансформаций, но они прижились и на новой культурной почве. Это объясняется, прежде всего тем, что традиции охраны окружающей среды не относятся к какой-либо конкретной религии или культу. Считаем, что эти формы выражения бессознательных устремлений человечества облекаются в религиозные наряды, сохраняя свою первозданную сущность. Сущность этого, вне всякого сомнения, заключена в установлении равновесия между двух сред – естественной и социальной. К этому стремились наши далёкие пращуры, когда устанавливали специальные правила рыбной ловли либо охоты, когда сакрализировали многие природные явления, когда определяли заповедные места. Последние заслуживают особого внимания любого исследователя темы. Так, например, предки современных русских, украинцев и белорусов – восточные славяне – особенно почитали дерево как символ жизни и роста. Отдельные виды деревьев, например берёза, считались у них особо священными. Во время празднования торжеств годичного цикла они украшались лентами, вокруг них водили хороводы, определяя тем самым дерево как центр мироздания. Подобные ритуалы обуславливали уважительное отношение к деревьям. Тогда же появилось и понятие «священные рощи». Они представляли собой естественные леса, в которые запрещалось даже наведываться без надобности. Совершенно исключалось разведение там костров, использование почитаемых деревьев для хозяйственных нужд. Причем священными считались не только деревья, но и вся флора и фауна рощи. То есть в них поддерживался естественный баланс всей экосистемы.

Выдающийся дореволюционный русский этнограф С.В. Максимов писал об обычных нормах охраны священных рощ, бытовавших ещё у древних восточных славян.  Подобная практика в несколько видоизменённой форме сохранилась и на почве христианской традиции. К старинным священным рощам, которые продолжали почитаться как и раньше, добавились деревья, выросшие у церквей или на их руинах. Русские люди не смели рубить такие деревья, поскольку это приравнивалось к святотатству и осквернению храма. В православной культуре, кроме того, особое место уделялось родникам и прилежащим к ним участкам леса. Сохранение родников воспринималось как акт служения ближнему и Богу. В практически неизменном виде эта традиция дошла и до наших дней [6, 7].

В Изобильненском районе Ставропольского края, недалеко от села Московского, находится святой родник с небольшой часовенкой. Рядом с источником помещена табличка, гласящая, что это место святое и требует к себе почтительного отношения. Хотя в летнее время родник посещают несколько сотен человек за день, вокруг него всегда порядок и чистота, а всего лишь в сотне метров, в стороне, располагаются и мусорные баки. Там также есть табличка с надписью, которая не только требует соблюдать порядок, но и ещё угрожает нарушителям сего административной ответственностью. Однако вокруг баков всегда мусор и грязь. Данный пример убедительно показывает, что методы воздействия на глубинные сознательные пласты человека более эффективны, чем его страх перед карательной машиной государства. До последнего момента экологические проблемы у нас пытались решать лишь с помощью авторитета закона. Однако не всегда учитывали, что с юридической точки зрения всякий закон, каков бы он ни был, каковы бы ни были его требования, одинаково обязателен, потому что одинаково заключает в себе предписание, авторитет которого поддерживается государственной властью. Но это теоретическое положение не всегда находит оправдание в реальной жизни. Практика показывает нам, что строго исполняются лишь те законы, которые удовлетворяют потребностям общества, отвечают воззрениям и привычкам населения и поэтому находят в нём сочувствие к себе. И, наоборот, если закон идёт вразрез с действительными интересами жизни народа, если он противоречит убеждениям и нравам населения, государственная власть не имеет обыкновенно в своих руках достаточно средств, чтобы навязать его стране. Встреченный глухим неудовольствием, а иногда и открытым протестом, такой закон всё чаще остаётся мёртвой буквой, несмотря на все усилия государственной или местной власти привести его в жизнь. Такие явления в праве, действительно очень печальны  потому что они, дискредитируя нравственный авторитет закона, являются часто тормозами на пути общественного развития народа. Мудрый законодатель всегда должен зорко приглядываться к положению вещей, идти навстречу требованиям развивающегося общежития, а не ломать жизнь в угоду своим пожеланиям, хорошо понимая, что никакая сила не повернёт историческое течение народной жизни и что произвол в делах законодательства только подрывает авторитет и закона и государственной власти.

Однако российский законодатель учитывает это не всегда. Примеров этому, к большому сожалению, предостаточно. Приведём недавнюю инициативу января 2017 года. Соответствующий законопроект пока рассматривают в комитете Государственной Думы ФС РФ по экологии и охране окружающей среды. Депутаты-экологи предлагают взимать с желающих прогуляться по территории природного парка до 1500 рублей. Они обосновывают своё предложение тем, что взимание платы за вход необходимо, так как эти территории имеют экологическую и эстетическую ценность, а жители городов оставляют в них много мусора. И никто из законодателей не задаётся очевидным рядовому гражданину вопросом: «Почему, если парк считается рекреационной зоной, люди должны платить за его посещение, так как многие приходят туда лишь для того, чтобы погулять там со своими детьми, посмотреть на природу?» Более того, ни у кого из них не возникает вопрос: «А каковы будут последствия от применения этого закона для экологического воспитания и экологического мировоззрения?»  Дети, посещающие такие парки, всё равно будут знать интерпретацию этого закона (хотя бы от своих родителей), а вот выводы они могут сделать вовсе не способствующие сохранению данных экологических систем: «Раз государство (республика, край, область или округ, город или иное муниципальное образование) взимает плату за посещение леса, парка и т.п., контролирует исполнение данного закона, значит мусорить на природе можно, так как всё уже включено и всё уже оплачено!» Видимо, если всё же примут данный законопроект, то уже в качестве закона его постигнет судьба подобных, не до конца продуманных решений законодателя. Он будет исполняться приблизительно так же, как и закон о курении табака в общественных местах. Однако, представляется, выход из подобных ситуаций у законодателей всегда есть.

Авторы считают, что роль традиционных конфессий в охране окружающей среды серьёзно недооценивается в настоящее время. Более широкая пропаганда традиционных идей «заповедных рощ» и «священных водоёмов», несомненно, благотворно повлияла бы на общую экологическую ситуацию. Тем более, что эффективность комплексного взаимодействия права и религии неоднократно подтверждена временем. Данная задача облегчается ещё и тем, что, несмотря на существенные различия между этническими обычаями и конфессиональными вероучениями, экологический сегмент традиции по многим параметрам сходен во всех мировых религиях и у многих народов. Примеров этому предостаточно. Например, если рассматривать, сложившуюся у различных народов мифологию, то можно даже сделать вывод о существовании у многих из них культа водоёмов. Общеизвестно трепетное почитание священной реки Ганг в Индии. Даже сейчас, спустя многие тысячелетия, Ганг – одна из главнейших рек страны – загрязнена в гораздо меньшей степени, чем следовало бы ожидать от современного государства, развивающего в его бассейне свою крупную промышленность. Всё дело в том, что большинство индийских фабрикантов происходят из семей, где детей тщательно обучают религии и  основам национальных ценностей. Поэтому для человека, получившего такое воспитание, проще согласиться на меньшую прибыль от своего бизнеса, а временами даже и потерпеть убытки, чем сбрасывать нечистоты и отходы в свою «священную реку». Положительный результат этого очевиден: на протяжении тысячелетий народы Индии берегут свой Ганг. Сегодня, когда в Индии уже созданы новые схемы государственно-правового воздействия на сознание нации, мы видим, что они прекрасно сочетаются с исконными индийскими традициями, которые делают право и более авторитетным, и более эффективным.

Прекрасным примером сакрализации экосистем является культ гор, следы которого можно найти у народов всего мира. У нас, на Северном Кавказе, горцы в песнях и легендах воспевали прекрасные пики своей Малой Родины. Горы для них – источник силы и мудрости. Всё их окружающее – заветные богатства природы, которые неприкосновенны. Подобное отношение горцев, можно увидеть и в других регионах современной России. Например, в Алтае существуют горы, на которые по местной традиции даже запрещено ступать человеку. Авторы считают, что это связано с охраной микроскопической растительности, особо уязвимой в высокогорных условиях. Подобные примеры не редкость и за рубежом. Австралийские аборигены почитают несколько гор. Среди них главная – Айерс-рок. Она также считается закрытой экосистемой, которую человек может разрушить своим вторжением. Народы, практиковавшие культ гор, резко негативно относились к разработке полезных ископаемых. К подобным выводам, но уже на основе современных научных данных, приходят и многие экологи мира. Неконтролируемая выработка ископаемых, изменение ландшафта шлаковыми отвалами приводит к разрушению баланса и неблагоприятным явлениям среды.

Талантливый английский ученый Дж.Дж. Фрэзер в своём классическом труде «Золотая ветвь» приводит немало примеров почитания сил природы и всевозможных проявлений внешней среды. Он делает вывод о том, «что почитание это, прежде всего, сводится к каким-то глубинным побуждениям человеческого подсознания. Конечно, нельзя серьёзно говорить о каких-то идеалистических концепциях, о вечном стремлении к совершенству. Идея сакральной природосообразности имеет и прочную научную основу. Человек – существо биосоциальное, наделённое сознанием. В нём, как на магнитную ленту, в виде архетипов записываются все основные вехи исторического пути, проделанного человечеством. Все мы – носители глобальной родовой памяти. Она, в свою очередь, содержит в себе чёткий ориентир на установление равновесия с окружающей средой. Ведь всегда, когда человек нарушает законы природы, он платит за это слишком дорогую цену. Подсознательное стремление к экологическому мировосприятию выражается в религиозных культах, ибо они, как ничто другое, близки к миру человеческого подсознания и родовой памяти» [4].

Авторы считают, что в рамках заявленной темы необходимо рассматривать и неразрывно связанный с нею вопрос о влиянии религии на современное экологическое правосознание. Множество коллизий и проблем в общественных отношениях, связанных с позитивно-правовым регулированием, ещё в XIX веке заставило отечественных учёных обратиться к теории естественного права. И.А. Ильин, В.С. Соловьёв, Л.А. Тихомиров, Б.Н. Чичерин и др. внесли весомый вклад в разработку теории естественно-правового регулирования с учётом национальных особенностей России. Они рассматривали естественное право не как самостоятельный инструмент регулирования, а только в соотношении с позитивным уровнем права. Отсюда и та актуальность категории «правосознание», которую придавали ей упомянутые учёные в своих исследованиях. Действительно, норма права, отражённая сознанием индивида, преобразуется в конечное средство общественного регулирования, воздействующее на социальную реальность [4; 8, с. 7-21, 32-35, 38-41; 9; 11, с.80-94, 181-183].

Однако до сих пор в науке нет универсального подхода к пониманию правосознания. Представляется, что в самых общих чертах его можно сформулировать следующим образом: «правосознание – осознание человеком необходимости поддерживать правовые нормы для блага человеческого общества». В то же время существующие многочисленные доктринальные трактовки понятия «правосознание» лишь расширяют указанное понимание.

Воздействие норм по охране окружающей среды на сознание его субъектов (граждан, государственных и муниципальных служащих, должностных лиц – государственных органов, органов местного самоуправления, юридических лиц), весьма значимо в современных условиях. Выделение этого законодательства в самостоятельную отрасль российского права указывает на определённое изменение ценностных ориентиров общества, сознание которого обратилось к охране среды собственного обитания. Очевидно, что сама эффективность эколого-правового регулирования напрямую зависит от постижения его необходимости каждым или хотя бы большинством членов нашего общества. Именно здесь мы можем наблюдать весьма любопытный синтез форм общественного сознания. Когда в XX веке станет окончательно модным заявлять об экологическом сознании, выражающемся в здоровом образе жизни, в протекционистском отношении к природе, всё это в результате приведёт и к востребованности самого экологического права. Однако после того, как сформировалось экологическое право, экологическое сознание стало активно взаимодействовать с правосознанием. Благодаря этому представляется также целесообразным сформулировать и определение экологического правосознания, которое и должно в итоге стать важным элементом теории правосознания в целом.

Таким образом, экологическое правосознание необходимо рассматривать как систему установок человека в отношении его взаимодействия с окружающей средой, сложившуюся в результате воздействия на его сознание как позитивных норм, так и естественного экологического права.

Утверждать же, что экологическое правосознание образовалось исключительно лишь из-за появления молодой отрасли российского права –экологического права, равносильно удалению из научных исследований  всего периода генезиса права, прежде всего – сакральную эпоху истории права, когда норма должного поведения предписывалась религиозными институтами. Очевидно, что религия – с древности и до наших дней – имела весомое влияние на экологическое правосознание. Первыми запретительными эконормами стали табу на распашку земель, на посещение заповедных рощ и т.п. Параметры влияния религии на экологическое правосознание столь широки, что их можно описать только в обширном исследовании. Например, Православие наставляет осторожно относиться к «миру видимому», к животным, растениям и водной среде. Помимо этого Русская Православная Церковь учит соблюдать умеренность и скромность в жизнедеятельности, не обременяя мир неуёмными потребностями, довольствуясь необходимым. Когда ещё норм экологического права не было и в помине, нормы Священного Писания воспитывали экологическое сознание в людях. Светское право соединялось с сакральным учением о праве естественном. Так задолго до появления экологического права религия сформировала человечеству основу экологического правосознания.

Однако когда процесс секуляризации массового сознания достиг своего апогея, роль религии в данном вопросе перехватило уже право. Авторы считают, что, не смотря на все эти ролевые изменения наиболее эффективным остаётся по-прежнему комплексный метод воздействия на поведение людей, при котором традиционные схемы органически сочетаются с принципиально новыми. И право, и религия от этого только выиграют, так как в их глубинных основах лежат одни и те же ценности: справедливость, истина, любовь к ближнему, мир, праведное (правомерное) поведение, ненасилие и др.

Именно поэтому современное законодательство об охране окружающей среде и экологическое воспитание граждан должны быть основаны не на страхе реального наказания либо на слепом, обязательном беспрекословном подчинении, а на абсолютных нравственных ценностях. И работы здесь непочатый край не только у законодателя, но и у педагогов любой направленности. Именно от конечного результата экологического образования зависит, в том числе, насколько будет актуально экологическое право в конце нашего столетия, а также и изъятие из нашего мышления практики государственного подхода, согласно которому «Мы не можем ждать милостей от природы. Взять их у неё – наша задача»! Однако названный подход созвучен не только со многими современными политическими решениями, но и мнением части учёных.

Например, ряд климатологов считает, что «действия Д. Трампа совершенно логичны. Проблема заключается в том, что в комиссию ООН по климату, формирующую экологическую повестку, входит много чиновников, не имеющих никакого отношения к метеорологии и климатологии» и «никакой связи между выбросами парниковых газов и глобальным потеплением нет, а сама тема глобального потепления перегрета, многие структуры просто пиарятся на ней или делают деньги, этот тренд затронул и комиссию ООН по климату, и многие государственные структуры. Само по себе потепление наблюдается, но его главной причиной являются двухсотлетние циклы солнечной активности. Такие климатические колебания бывали и в прошлые эпохи, этот вопрос уже исследован учёными. Сегодня официальная теория гласит, что основной причиной глобального потепления является деятельность человека»... «Конечно, – соглашаются они, – определённое влияние существует, однако это не главная причина. Это лишь третий по значимости фактор после солнечной активности и вулканической деятельности [2]».

Поэтому, считает Д. Трамп, «политика, нацеленная на снижение уровня углекислого газа в атмосфере, приводит лишь к ухудшению экономической ситуации, спаду промышленного и аграрного производства, но не помогает отсрочить глобальные изменения климата». По его мнению, «американцы не должны говорить об ограничении выбросов в атмосферу до тех пор, пока Китай не набросит "зелёную" узду на свою промышленность. В противном случае США рискуют оказаться на экономической обочине мира – экологичное производство пока едва выдерживает конкуренцию с "грязными" технологиями». И как глава государства делает свой главный вывод по исследуемой нами теме о том, «что приоритетом для государства должен быть прежде всего экономический рост, а вопросы экологии на этом фоне второстепенны... [2]».

Это мнение представляется нам важным для рассмотрения заявленной темы в силу двух причин. Во-первых, до недавнего времени США рассматривались как вершина западной цивилизации, а последняя – как максимальная точка исторического развития человечества. Во-вторых, президента США уважают, поскольку он достойный из достойных, защитник свободы, демократии, самый могущественный человек в мире, которого можно даже авансом награждать Нобелевскими премиями за его будущие миролюбивые намерения. Однако Президент США Д. Трамп рассматривается большинством современных западных СМИ как еретик в Белом доме. В отношении его даже произошла некая эволюция в политкорректности: например, употребить публично слово «негр» вместо «афроамериканец» в США рассматривается как незамолимый грех, а вот публичный призыв западных СМИ или отдельных лиц к убийству Д. Трампа за грех вовсе и не считается! Президент США Д. Трамп вступил в должность только 20.01.2017 года, но уже сейчас его деятельность вызывает острую критику как в самих США, так и в странах Запада. Так, по мнению Los Angeles Times, озвученному 08.02.2017 года, «Д. Трамп – невежественный человек, которому элементарно не хватает интеллекта, чтобы осознать, что его слишком вольные слова, недалёкие мысли и поспешные действия могут серьёзно навредить имиджу страны и подорвать американское влияние в мире [12]».

Что на самом деле вредит имиджу США и подрывает их влияние в мире – тема отдельного исследования. Ответы на него могут быть самыми неожиданными. Однако в рамках заявленной авторами темы мнение Президента США Д. Трампа крайне важно и потому, что он фактически озвучил и взгляды самого американского бизнеса, который не хочет нести дополнительные затраты от «зелёного» законодательства.

Таким образом, само экологическое право не может быть признано открытием лишь двадцатого столетия. Основы данной отрасли права появились задолго до формирования современных правовых идей и государственных систем. А от того, насколько удачно будет в России обобщён и использован весь предшествующий опыт, от его удачного применения, определённо зависят будущее и России и её экологического права.