Полный текст статьи
Печать

Более столетия тому назад, 23 августа 1905 г., в американском городе Портсмуте был подписан мирный договор между Россией и Японией, ознаменовавший официальное завершение русско-японской войны 1904–1905 гг. Данная война стала не просто болезненной пощечиной для Российской империи, а доказательством неэффективности всего её государственного строя. В силу того обстоятельства, что Россия в ходе этого масштабного военного столкновения со своим дальневосточным соседом в основном терпела поражения, новости с полей войны для ее подданных носили в основном нерадужный характер. Несмотря на это, народ получал информацию о событиях русско-японской войны из различных источников (правда, преимущественно проправительственного толка).

Одним из таких информационных источников о событиях русско-японской войны начала XX в. в Российской империи было военное издание «Летопись войны с Японией». Этот еженедельный иллюстрированный журнал издавался на протяжении всей войны. Всего в свет было выпущено 84 номера «Летописи...». Главным редактором издания являлся полковник (впоследствии генерал-майор) Д. Н. Дубенский. Печатался журнал в художественной типографии «Товарищество Р. Голике и А. Вильборг» в Санкт-Петербурге [8, c. 357].

Анализируя причины поражения России в русско-японской войне 1904–1905 гг., нельзя не учитывать, наряду с другими важными обстоятельствами, доминирование японской разведки на театре военных действий, а также отсутствие в Российской империи четкой линии на систему контрразведывательной деятельности.

В представленной статье мы обратимся к рассмотрению организации деятельности института шпионажа в Японии в период  войны 1904–1905 гг.  В современной научной литературе к рассмотрению данной темы в той или иной степени обращались такие исследователи, как А. К. Жабицкий [1], Е. Б. Кондратов [7], И. Н. Канаев [6], Д. А. Ялтаев, А. В. Тимофеева [9] и др. Нами же будет предпринята попытка систематизации и анализа информации по данной проблеме, содержащейся на страницах журнала «Летопись войны с Японией».

В статье «Желтая опасность» (№ 25 за 1904 г.) её автор – один из ведущих журналистов «Летописи...» П. Н. Дубенский (в данном издании он опубликовывал свои работы под псевдонимом Пётр Вожин – авт.), отмечает, что с началом русско-японской войны 1904–1905 гг. всё мировое сообщество увидело в лице Японии «страну всеобщего шпионства» [2, с. 464]. Государство, в котором «это не исключительная, позорная профессия, а общее, народное призвание». В Японии «шпионят все классы общества, начиная с “маркизов”, “маршалов”, “графов”, кончая легкомысленными обитательницами чайных домов и чернорабочими...» [2, с. 464].

В статье «Военное шпионство» (№ 62 за 1905 г.) представлено подробное описание организации деятельности института шпионажа в Японии в период войны с Российской империей. Автор данной статьи сообщает, что «ни в одной войне шпионство не практиковалось в столь широких размерах, как применяется оно теперь японской армией на Дальнем Востоке. Враг сотнями шпионов наводнил район, занятый нашей армией, его тыл, железную дорогу, госпитали...» [5, с. 1234]. При этом японцы предпочитали иметь большее количество дешевых шпионов, то есть агентов низшего разряда. По способу работы японских шпионов можно было разделить на две категории. «Одни действовали и жили в самом районе русских армий или их тылу; это шпионы местные, пересылавшие свои донесения через особых передатчиков, игравших как бы роль почтальонов. Другие шпионы имели пребывание при японских войсках и посылались в район русских армий на сравнительно короткий промежуток времени для исполнения определенного поручения; это шпионы, которых можно назвать подвижными, лично передавали японцам добытые сведения» [5, с. 1235]. Донесения местных шпионов, как правило, были полнее и точнее, чем доклады подвижных, но зато они медленнее доходили по назначению. По мнению журналиста, именно этой разницей определялись случаи применения того или другого рода шпионства: «если было нужно добыть данные об обстановке, которая могла быстро измениться, например, о сосредоточении русских войск непосредственно перед боем, тогда посылались подвижные шпионы; если японцы желали проследить воинские перевозки по железной дороге, выяснить месторасположение вражеских складов, они прибегали к услугам местных шпионов» [5, с. 1235].

Согласно информации, представленной в статье «Военное шпионство», каждый японский шпион получал подробную инструкцию действий, «нечто вроде вопросных пунктов». Так, например, железнодорожный шпион был обязан ежедневно отмечать следующее: 1) время прибытие и отхода каждого поезда; 2) количество находящихся в нём людей, лошадей, орудий, повозок и закрытых вагонов с грузом; 3) форму одежды проезжающей части, обращая особое внимание на головной убор (папахи или фуражки) и погоны (цвет и шифровка); 4) время прибытия и отхода каждого поезда, идущего от армии в тыл (следуют ли вагоны пустые или с грузом и каким именно) [5, с. 1235]. Шпионы, находившиеся в районе армий, были обязаны выяснить: 1) количество и род войск в каждом пункте участка, конкретного шпиона; 2) порядок их расположения; 3) производятся ли ими учебные занятия и какие именно; 4) когда и чем питаются русские солдаты; 5) чины и фамилии старших начальников в участке [5, с. 1236]. В госпитале шпион должен был записывать число больных и раненных, их прибыль и убыль, виды ранений и болезней, степень ухода за ранеными медицинского и служебного персонала, порядок довольствия пищей.

Шпионов японцы вербовали среди местного населения, «вызывая желающих или предлагая откупиться таким трудом от казни, грозящей какому-нибудь китайцу за преступление против введенных японцами правил и законов» [5, с. 1236]. Вербовка производилась самими японцами или через особое бюро, которое было расположено в Телине. При сомнении в благонадёжности шпиона, японцы брали заложника из его семьи, которому в случае измены его родственника грозила смертная казнь. С китайцами, подозреваемыми в шпионстве в пользу России, японцы не церемонились и вешали их [5, с. 1237]. Завербованные китайцы-шпионы пробирались на подконтрольную русской армией территорию под видом торговцев, аробщиков (погонщиков волов) и просто беглецов из районов Китая, оккупированных японцами. Японцы снабжали таких шпионов особыми деревянными или металлическими бирками для распознания и пропуска через свои линии. В случаях, когда сами японцы проникали на территорию, контролируемую русскими войсками, они переодевались китайцами и подвязывали косу к головному убору [5, с. 1236].  Так, например, поручик 13-го кавалерийского полка японских вооруженных сил Камаясси, «будучи посланным командиром полка из Телина на разведку к Гирину для того чтобы пробраться через линию охранения русской армии, отыскал китайца, который достал ему китайскую одежду и подвязную косу». Однако русский пограничник сдёрнул с него шапку и по приделанной к ней косе обнаружил принадлежность офицера к японской армии [5, с. 1237].  

Автор исследуемой статьи также сообщает, что «большинство шпионов-китайцев получало от японцев постоянное жалование в размере от 40 до 100 руб. на наши деньги». За каждое удачно выполненное задание выплачивалось особое вознаграждение от 6 до 20 руб.

Журналист, написавший статью «Военное шпионство», убежден, что «шпионство причинило русской армии больше потерь, чем японская стратегия и их талантливые полководцы» [5, с. 1234].

Исследуя материалы «Летописи войны с Японией», нельзя не отметить и то обстоятельство, что на страницах данного периодического издания присутствуют визуальные источники. К их числу, например, можно отнести фотографию «Японский шпион под конвоем» [3, с. 479] и рисунок художника А. Сафонова «Лазутчики» [4, с. 613]. 

 

Рис. 1. Японский шпион под конвоем 

В заключение следует отметить, что вопрос организации деятельности института шпионажа в Японии в период русско-японской войны 1904–1905 гг. в отечественной исторической науке, безусловно, требует своего дальнейшего изучения, в том числе и с привлечением сведений, содержащихся на страницах военного периодического журнала «Летопись войны с Японией».