Полный текст статьи
Печать

Аннотация. В статье представлены некоторые наиболее актуальные аспекты практики наказаний в Древнем Риме, рассмотренные в тесной связи с ментальными установками и социальными практиками того времени. Особое внимание уделено описанию действия механизмов исполнения приговоров, ставивших жестокость наказания в прямую зависимость от следующих факторов: знатность, благосостояние гражданина (или не-римлянина), тяжесть содеянного. Затронуты такие темы, как «профилактика правонарушений» посредством публичных расправ над преступниками; наказание как вид развлечения и др.
Ключевые слова: Древний Рим, Римская империя, преступление, приговор, наказание, смертная казнь, суд, гладиаторы. 

Безусловно, «религия, право и государственная организация – те области, в которых, пожалуй, наиболее полно отразилось своеобразие Древнего Рима» [1]; весьма и весьма своеобразной можно считать древнеримскую практику наказаний за  тяжкие правонарушения. Смертной казни в Древнем Риме всегда придавали особое значение (ничего удивительного – для ряда современных государств это и сегодня краеугольный камень внутренней политики и даже фактор внешней).

Ключ к пониманию феномена исключительной жестокости наказаний Древнего Рима Ф. Матышак, например, видит в следующем: «… в обществе, в котором нет полиции, сдерживающий эффект имеет действенную силу, и что еще важнее, зрители убеждены, что внушающие страх преступники действительно будут наказаны должным образом»[2].

Как указывает в своей книге «Смерть в Древнем Риме» Кэтрин Эдвардс [3], истинный характер римлян можно постичь, лишь изучив их отношение к смерти. Смерть в Римском мире воспринималась буквально как спектакль. В таких спектаклях нет места «спокойной смерти» – это всегда и непременно убийства, казни, самоубийства и пр.

Можно сказать, что римлянам вообще свойственна известная толерантность к смерти (что, однако, не помешало им построить государство, в котором было комфортно жить «здесь и сейчас»). Смерть не воспринималась как избавление (к слову, эта идея доминирует в массовом сознании населения нашей страны уже много столетий), к ней не стремились, – но от нее и не шарахались. Она вряд ли мыслилась как нечто противоестественное, отталкивающее. Момент завершенности, торжествующий с приходом или причинением смерти в своей соблазнительности перевешивал и затмевал все остальное. «Красиво жить и красиво умирать» – данная тема связана и с культом тела и эстетизацией всего физического, – хотя и в довольно специфическом – садистском виде изощренности наказаний. Римляне как никакой другой народ знали толк в жизни и получении удовольствия от нее; не было им равных и в деле вариативности способов причинения боли человеческому организму и способов причинения смерти – и тогда перед нами предстает «во всей красе» ужасающий спектр телесных наказаний, завершающихся гибелью осужденного.

В Римской империи смерть слишком часто использовалась властями для утверждения установленного порядка вещей в повседневной жизни, чтобы быть пугающей или отталкивающей. Как известно, личная репутация – dignitas – имела огромное значение для римлянина. Смерть, причинение смерти, созерцание смерти – все это было также частью rei publicaе. А потому «содрогаться при виде крови было проявлением слабости и считалось антипатриотичным» [4]. Римляне считали достойным принять смерть в гражданской войне; равно как благородным считалось пасть жертвой политического убийства, политического самоубийства, или самоубийства по приказу.

Римскому обществу был свойственен невероятный снобизм (в нашем современном понимании) и строгая иерархичность, в нем каждый знал свое место зачастую в буквальном смысле этого слова. Потому мера наказания в Риме зависела от двух факторов: от рода преступления и от происхождения преступника.

Патриции приговаривались к отсечению головы, простых граждан казнили посредством удушения, а для рабов и чужестранцев были пригодны, по римским представлениям, любые виды казней, которое только способно подсказать воображение: кнут, костер, дикие животные или крест [5].

В известной работе Г. И. Тираспольского [6] можно встретить целую классификационную схему,  в которой традиционные древнеримские казни разделены на разряды: обычные, квалифицированные, умеренные, смягчённые, казнь проскрибированных в виде упреждающего самоубийства.

Выделены и «особые казни» со своими разновидностями: побитие камнями как самосуд толпы, отдача в актеры-смертники, экзотические казни (перепиливание, растерзание толпой, разрывание тела, затаптывание, разбиение о стену, умерщвление голодом, растерзание хищными рыбами, подвешивание на крюке, растерзание собаками, насильственное кровопускание, умерщвление подстроенным кораблекрушением, казнь под корзиной, умерщвление банным паром и жарой, Метеллова казнь, умерщвление бессонницей, казнь в мешке с ядовитыми змеями, умерщвление под тяжестью статуй, умерщвление под колёсами повозок.

Довершают «палитру красок» казни как продолжение и завершение истязаний (засечение розгами и плетьми, забивание насмерть палками, плетьми, цепями), децимáция и так наз. ритуальные казни. Особые казни выделены в самостоятельный разряд потому, что их первые три группы не предусмотрены римским законодательством; «казни как продолжение и завершение истязаний» представляют собой промежуточный тип между телесным наказанием и собственно казнью; «децимация» применялась только за воинские преступления; ритуальные казни представляли собой человеческие жертвоприношения, совершавшиеся согласно древнеримской религиозной обрядности и религиозным представлениям.

При всей скурпулезности вышеприведенной типологизации, сам автор признается в существовании таких казней, которые из-за особенностей их описания в трудах римских историков мы можем отнести к неясным и спорным случаям [7]. Свои коррективы могли внести и «технические условия» применения наказаний. К примеру, при  отсутствии какого-либо водоема казнь отцеубийцы, осуществляемая посредством утопления в кожаном мешке, вынужденно заменялась растерзанием дикими зверями или распятием на кресте.

Выстраивали ли сами римляне данную схему вполне осознанно, либо вариативность практик умерщвления постигалась тернистым путем проб и ошибок, оформлялась спорадически – вопрос, который рискует остаться без ответа. Так или иначе, но следует учитывать:

― Смерть как наказание за несоблюдение установленных законом норм и правил поведения была широко распространена на всех этапах существования Древнеримской цивилизации. На этом, пожалуй, сходство и заканчивается – так как  проявления ее были совершенно различными.

― В эпоху Республики, когда из общественного сознания еще до конца не были вытеснены пережитки прошлых времен, лишение жизни в качестве варианта экзекуции распространялось на всех жителей государства. При этом способы приведения смертного приговора в исполнение были весьма вариативны (сожжение, расчленение, сбрасывание со скалы, утопление и др.), однако доминантным было не столько причинение физического страдания, сколько желание скорейшего отмщения [8].

― Система римского рабовладения, гарантировавшая поистине неиссякаемый приток рабов, послужила удобной площадкой для отработки практик смертных казней. Развитие института рабства с одной стороны, и ощущение в связи с этим римлянами постоянной угрозы приводило к появлению все более разнообразных, изощренных вариантов смертельного наказания для рабов: от сбрасывания со скалы или растерзания дикими животными [9] до распятия на кресте. Выражаясь современным языком, это был сигнал власти, обращенный и к собственным гражданам, и к рабам в равной степени.

― Запреты кровной мести и самосуда в отношении римских граждан, как замечает Н. А. Поликарпова, способствовали все более частому применению наказания рабов смертью – это был способ выплеска накапливавшихся негативных эмоций со стороны коллектива граждан. Подобные действия можно воспринимать еще и как стремление на время отгородиться от чрезмерного контроля над жизнью, «которая всегда была, как известно, пронизана духом права, законности» [10].

― «Римляне рассматривали любого раба в качестве врага, поэтому считали, что коллективные варианты экзекуции являются наилучшей защитой от постоянно исходящей от него опасности» [11].

― Во времена Империи, в условиях дезавуирования «наказания смертью» в отношении граждан, лишение жизни как расплата за правонарушения не утратила былого значения и масштабности. Но теперь вся мощь данного наказания была направлена против зависимых категорий граждан, а также лиц, не имевших гражданского статуса, и лишь в редких, особо тяжких случаях, – против членов римской гражданской общины [12].

В имперский период смещаются акценты: не только результат (смерть приговоренного) имеет значение как свершившийся факт, – процессу уделяют внимание ничуть не меньшее (подчас складывается впечатление, что даже бóльшее). Приоритетное значение при осуществлении смертельного приговора теперь имело стремление причинить осужденному максимально сильную боль, что позволяло не только следовать букве закона, но и испытать удовлетворение от созерцания исполняемого приговора. В связи с этим арсенал экзекуционных мер становится все более разнообразным и изощренным, ограничиваясь лишь безудержной фантазией экзекуторов. И это не случайно: в Риме существовало четкое различие между «законом и порядком», которые находятся в компетенции властей и «предупреждением правонарушений», лежащим на совести общественности. И, надо признать, система работала…

Вообще, бóльшая часть жизни гражданина в Риме протекала у всех на виду, поэтому совершить преступление и успешно скрыться было весьма трудно. Рим не обладал достаточными финансовыми средствами, чтобы содержать большое количество непродуктивно изолированных от общества людей. Поэтому римская тюрьма – это место, где содержали людей, ожидающих приговора, которых ждут свобода, штраф или сметная казнь. Зато на Колизей, где свершались наказания в режиме non-stop,  денег не жалели... И здесь мы затрагиваем еще один интересный аспект жизни Рима – наказание как вид развлечения. Римляне полагали, что правосудие должно осуществляться как можно более зрелищно [13]; правители умело пользовались знанием механизмов взаимокомпенсации психологических установок, оттеняя скверное существование собственных граждан творившимся на арене кровавым месивом... Действительно, на алом фоне даже безысходно серый цвет обретает энергетическую направленность и хоть какой-то – относительный смысл. Схему эту в удивительной своей завершенности мы можем наблюдать сегодня: кровавые новостные сводки уже давно стали прекрасной компенсацией за убого проживаемую жизнь. Все довольны, каждый получает то, чего заслуживает...

Примерно то же самое происходило в Риме, только свою законную порцию чужой крови обыватель получал не в собственной гостиной, а в Колизее. А еще в амфитеатре мог представиться редкий случай лицезреть римского императора с близкого расстояния. Популярность – наилучшая гарантия безопасности императора, и поэтому каждый правитель стремился завоевать зрелищами любовь толпы, карая преступников и развлекая законопослушных.

Как замечает Н. А. Поликарпова, в ряде случаев к гладиаторам относились хуже, чем к рабам [14]; гладиаторскому статусу не позавидуешь: ведь «он считался существом презренным и зачислялся в разряд infames – «опозоренных»: он не мог выступать в суде защитником или давать показания по уголовному делу, ему отказывалось, как и самоубийце, в почетном погребении [15]. Porta Libitinensis – «Врата смерти», через которые волокли убитых в Колизее, были символом восторжествовавшей справедливости, совокупностью всего того, что мы сегодня называем «неотвратимостью наказания».

Таким образом, лишение жизни как вид наказания в римской истории стало неким парадоксом: с одной стороны, в отсутствие иных сопоставимых по мощи  профилактирующих факторов смертная казнь стала действенной мерой, способной предотвратить хаос и социальную турбулентность. Однако имперский период, отмеченный фактическим порабощением граждан, отстранением их от политического влияния, на первый план вывел показную сверхжестокость исполнения наказаний (исследователи говорят также о преобладании «зрелищной составляющей» в этом процессе). Одним словом, сужение политического спектра и его примитивизация не могло не отразиться и на формате взаимодействия власти и общества. Смертная казнь стала частью имперского самопиара; однако у  PR-а есть одно нелицеприятное свойство – его можно лишь увеличивать. Потому уровень жестокости повышался; имела место и так узнаваемая сегодня «избирательная, адресная» жестокость – в итоге в безопасности себя не чувствовал никто. Впрочем, так бывает всегда.

*          *          *

P.S. Не так давно римские власти развернули специальную программу «Колизей ночью», поддержанную Ватиканом, правозащитниками из Международной амнистии и некоторыми другими общественными организациями. Девиз данной программы – «Колизей освещает жизнь». В соответствии с ее замыслом, когда где-либо в мире отменяют смертный приговор осужденному или когда очередная страна отменяет смертную казнь, здание всякий раз освещают ночью [16]. Таким образом, символ смерти и убийств на потеху толпе, коим является Колизей, стал символом жизни. Парадоксально и в известной мере провокационно, – однако подобного рода историческими метаморфозами ни римскую историю, ни постигающих ее опыт исследователей вряд ли удивишь. 

Ссылки на источники:

1. Сморчков А. М. Религия и власть в Римской Республике: магистраты, жрецы, храмы. – М.: РГГУ, 2012. – 602 с. – С. 7.

2. Матышак Ф. Древний Рим за пять денариев в день. – М.: Вече, 2014. – 192 с. – С. 115.

3. Edwards C. Death in ancient Rome. – London: Yale University Press, 2007. – 287 p. – P. 7.

4. Яковлева О. В. Гладиаторы. Боги и рабы арены. – Ростов-на-Дону: Феникс, 2012. – 222 с. – С. 6.

5. Матышак Ф. Указ. соч. – С. 107.

6. Тираспольский Г. И. Беседы с палачом. Казни, пытки и суровые наказания в древнем Риме. – М.: Интрада, 2003. – 192 c.

7. Тираспольский Г. И. Указ. соч. – С. 18.

8. Поликарпова Н. А. Идея смерти как наказания в древнеримской юридической традиции //  Ярославский педагогический вестник – 2011 – № 3 – Том I (Гуманитарные науки). – С. 72–75. – С. 75.

9. Институции Гая // Памятники римского права: Законы XII таблиц. Институции Гая. Дигесты Юстиниана. – М.: Зерцало, 1997. – 608 с. – I, 13.

10. Винничук Л. Люди, нравы и обычаи Древней Греции и Рима. – М.: Высшая школа, 1988. – 496 с. – С. 319.

11. Хёфлинг Г. Римляне, рабы, гладиаторы: Спартак у ворот Рима. – М.: Мысль, 1992. – 274 с. – С. 179.

12. Поликарпова Н. А. Указ. ст.– С. 75.

13. Матышак Ф. Указ. соч. – С. 115.

14. Поликарпова Н. А. Указ. ст.– С. 75.

15. Сергеенко М. Е. Жизнь в Древнем Риме: очерки быта. – М.–Л.: Наука, 1964. – 336 с. – С. 229.

16. Яковлева О. В. Указ. соч. – С. 117–118.