Полный текст статьи
Печать

Стороны уголовного процесса как равноправные субъекты в одинаковом объеме могут использовать процессуальные средства для достижения своих целей. В то же время исследование закона и конкретных судебных ситуаций свидетельствует об имеющемся различии в возможности практической реализации прав защиты и обвинения.

 В данном параграфе будут рассмотрены некоторые процессуальные и тактические особенности реализации функций обвинения и защиты при рассмотрении уголовного дела в суде первой инстанции с целью установления способов по преодолению недостатков правового регулирования и некачественного выполнения функций профессиональными участниками процесса в условиях состязательности.

Анализ процессуальных полномочий сторон выявляет особенности осуществления функции защиты, проявляющиеся в некотором ее преимуществе в сравнении с обвинением. Примерами могут служить следующие положения: предоставление защите права последней реплики; поочередное представление сторонами доказательств, при условии права защиты предоставить их после стороны обвинения.

Произошло расширение тактического поля защиты за счет введения института исключения доказательств, полученных с нарушением закона. Как показывает судебная практика, нормы закона, регулирующие основания и порядок решения вопроса о недопустимости доказательств и возлагающие бремя опровержения доводов защиты на прокурора, по содержанию предполагают явное преимущество стороны защиты и активно используются именно ею, а если ходатайство об исключении доказательств заявляет сторона обвинения, то это также в интересах защиты. Если защите удается спрогнозировать невозможность опровержения стороной обвинения ее доводов о нарушении закона при получении доказательства, то, с точки зрения тактики, ее ходатайство является безупречным средством достижения необходимого ей результата.

Показания подсудимого в условиях состязательного процесса являются доказательством защиты как в случае отрицания, так и при признании им своей вины. Критерием отнесения их к доказательствам защиты выступает порядок его допроса: согласно ч. 1 ст. 275 УПК РФ первыми его допрашивают участники процесса со стороны защиты. Содержание ч. 3 ст. 274 Кодекса позволяет говорить о праве подсудимого давать показания в любой момент судебного следствия. Следовательно, показания подсудимого возможно представить до предоставления доказательств стороной обвинения. Определение подсудимым времени дачи показаний является еще одним примером процессуального преимущества защиты, которое позволяет влиять на действия стороны обвинения и на формирование оценки доказательств судом.

Возникает вопрос: может ли суд ограничить защиту в реализации этого права, а следовательно, в выборе тактики в исследовании доказательств защиты? С учетом буквального толкования положения закона о том, что подсудимый вправе давать показания в любой момент с разрешения председательствующего, ответ на этот вопрос должен быть положительным. Вместе с тем, прогнозируя ситуацию, когда председательствующий не дал такого разрешения во время, выбранное защитой, можно предположить, что в иной период, кроме избранного им, подсудимый вообще не будет давать показаний, что явно негативно скажется на окончательном решении по делу (без показаний подсудимого труднее проверить версии, обстоятельства совершенного преступления, дать оценку показаниям потерпевшего и другим доказательствам). Поэтому председательствующий заинтересован разрешить подсудимому дать показания в выбранное им время в рамках судебного следствия. Правовое регулирование данной ситуации в большей степени имеет значение для соблюдения порядка судебного заседания, нежели как средство влияния на порядок исследования доказательств защиты, и дает широкие возможности для планирования ею независимой от стороны обвинения и суда тактической деятельности.

Сложность реализации функции защиты в судебном заседании обусловлена тем, что государственный обвинитель представляет суду собранные следствием в установленном законом порядке доказательства, полученные с использованием в некоторых случаях властных полномочий, содержание которых уже установлено, и поэтому, как правило, предопределена их оценка. Такому статусу противостоит лишь право обвиняемого и его защитника заявлять, как правило, необязательное для органов расследования ходатайство о получении доказательства и право на приложение к обвинительному заключению списка подлежащих вызову в судебное заседание лиц. При этом о содержании информации, которой располагают такие лица, защитник осведомлен в лучшем случае из их же объяснений, и в силу этого степень ее надежности гораздо ниже, чем у показаний, полученных органами расследования, которые ко времени судебного разбирательства уже являются доказательствами.

В таких условиях представляется неоправданным ограничение прав защиты в процессе доказывания путем излишней детальной регламентации средств и способов реализации ею своих функций, поскольку это может привести к нарушению равновесия положения сторон. Принцип состязательности в некоторых случаях может применяться судом при разрешении проблемных ситуаций в качестве общего регулятора процессуальных правоотношений. Детальная же регламентация полномочий участников процесса способна породить трудноразрешимые правовые коллизии в его реализации. В связи с этим каждый такой случай, тем более связанный с ущемлением положения стороны защиты, требует осмысления и исследования для предотвращения вероятных негативных последствий.

По общему правилу, для состязательности характерен такой элемент, как активная деятельность сторон в процессе доказывания, и именно их целеустремленная позиция является основой движения процесса. Можно согласиться с мнением В. Г. Ульянова, что интенсивность защиты зависит от интенсивности обвинения, а тактика сторон взаимосвязана.

Вместе с тем особенностью реализации деятельности является то, что степень ее активности определяется не только степенью активности обвинения, но и тем, действительно ли подсудимым совершено инкриминируемое деяние. Если это так, то защита независимо от активности обвинения может по тактическим соображениям вестись пассивным способом, что является средством, не запрещенным законом. В некоторых ситуациях выгоднее избирать именно такие способы осуществления защиты, как отказ от дачи показаний, который закреплен легально, и неиспользование защитником предоставленных ему для осуществления функции средств (например, отказ от права допроса свидетелей), что допустимо в рамках действующего законодательства. Оба способа являются пассивными и имеют особое значение с позиции интересов защиты в уголовном процессе. Полномочия суда в исследовании и получении доказательств ограничены рамками закона, лишающего его возможности оказать помощь государственному обвинителю в случае некачественного поддержания им обвинения, что позволяет защите в условиях состязательности, используя этот тактический прием, добиваться необходимого ей результата по делу — неполноты судебного следствия, влекущей уменьшение степени доказанности обвинения, что, в свою очередь, влияет на окончательное решение суда, вплоть до постановления оправдательного приговора.

Суд в условиях состязательности и ограничения законом его полномочий в исследовании обстоятельств заинтересован в максимальном проявлении активности обеими сторонами, что для него является гарантией объективного приговора, вынесенного на основе всесторонне исследованных обстоятельств. Но с позиции защиты в условиях состязательности тезис об активности сторон не является обязательным элементом деятельности, а выбор пассивного поведения обязывает обвинение максимально восполнять данную пассивность, в ином случае суд лишается возможности постановить приговор на полно и всесторонне исследованных обстоятельствах дела.

Пассивность как тактический прием защиты необходимо отличать от пассивности как ненадлежащего, некачественного исполнения своих обязанностей. Сами адвокаты считают, что основной их деятельностью в судебном заседании является выступление в прениях. Из опрошенных 250 адвокатов, выступающих в суде первой инстанции, лишь 36% заявили, что принимают активное участие в судебном следствии. По смыслу ст. 48 Конституции РФ о предоставлении права на квалифицированную защиту некачественное выполнение этой функции приравнивается к ее отсутствию вообще. В связи с этим необходимо исследовать возможность осуществления защиты участниками процесса, выполняющими согласно закону иные функции. В частности, вправе ли суд или государственный обвинитель при необходимости выполнить в интересах подсудимого определенные действия? Как поступать в тех случаях, когда участие защитника обязательно, но очевидно, что он не справляется со своими задачами, или когда подсудимый отказался от его услуг и желает защищаться самостоятельно?

Закон не устанавливает ответственности за неквалифицированную юридическую помощь. Суд по своей инициативе при отсутствии ходатайства об этом подсудимого, как правило, не вправе произвести замену защитника (кроме как в случае нарушения им порядка судебного заседания), выбор и назначение которого определяются с учетом желания подсудимого, равно как и не может не согласиться с отказом подсудимого от защитника (кроме случаев, указанных в законе). Также суд не вправе отказать в допуске в качестве защитника близкого родственника или иного лица, за исключением случая, когда такому лицу по его моральным качествам невозможно доверить выполнение данной функции.

По мнению автора, не может являться достаточной гарантией права на качественную защиту и такая предлагаемая А. М. Козловым мера, как разъяснение судьей подсудимому перед принятием решения о допуске в качестве защитника близкого родственника или иного лица, не имеющего достаточных навыков ведения защиты, последствий, которые могут наступить в случае осуществления защиты таким лицом. Во-первых, непонятно, какие последствия необходимо разъяснять в данной ситуации; во-вторых, это не решит проблемы возможной некачественной защиты. Поэтому в условиях существующего правового регулирования остается лишь один способ выполнения назначения уголовного процесса — это совершение судом (по своей инициативе или государственного обвинителя) действий в интересах подсудимого. Окончательной оценкой достаточности восполнения реализации функции будет являться решение по делу: постановлен обвинительный приговор, следовательно право на защиту обеспечено надлежаще; вынесение решения с отрицательными выводами о виновности может означать, что восполнение некачественной защиты не произошло.

Неоднозначной является и деятельность прокурора (государственного обвинителя) на стадиях предварительного слушания, судебного разбирательства в суде первой инстанции и апелляционном производстве. Несмотря на то, что закон не предусмотрел прямой обязанности данных участников принимать меры к полному, всестороннему и объективному выяснению в суде обстоятельств дела, он не лишил их права на эти действия, вытекающие из норм закона и позволяющие проявлять инициативу перед судом в получении доказательств защиты. Следовательно, функцию защиты может и должен принимать на себя и государственный обвинитель.

Примером может служить следующее уголовное дело. При рассмотрении дела по обвинению С. в совершении кражи с проникновением в жилище и с причинением значительного ущерба потерпевшему по ходатайству именно государственного обвинителя (хотя в деле участвовал защитник) были исключены как недопустимые доказательства показания подсудимого на предварительном следствии, а также результаты следственного эксперимента, в ходе которого последний давал показания, в связи с тем, что они были получены в отсутствие защитника и С. отказался от них в судебном разбирательстве. В итоге по делу был постановлен оправдательный приговор, поскольку иные бесспорные доказательства виновности подсудимого отсутствовали.

Анализируя полномочия прокурора в суде первой инстанции, В. Г. Ульянов в своей работе именует такую функцию правозащитной. По мнению автора, точнее было бы называть подобную деятельность осуществлением функции защиты, что в большей мере соответствует ее уголовно-процессуальному содержанию. Таким образом, абсолютное отделение реализации защиты от полномочий представителей государственного обвинения и суда (как это сделано в ст. 15 УПК РФ) не оправдано ни теоретически, ни практически.

Функция обвинения в суде осуществляется и иными лицами — потерпевшими по делам публичного и частно-публичного обвинения, приобретающими статус частных обвинителей по делам частного обвинения. В. Г. Ульянов выделяет виды осуществления функции обвинения в суде: гособвинение, осуществляемое должностным лицом государства, и обвинение, осуществляемое потерпевшими. Цели и задачи этой функции в состязательном процессе аналогичны, независимо от реализации ее различными участниками процесса: должностными и частными лицами. Но объем полномочий государственного обвинителя и потерпевшего по делам публичного и частно-публичного обвинения является различным, что объясняется наличием у потерпевшего только личного интереса, а у государственного обвинителя — интереса публичного (профессионального).

Существующая правовая регламентация позволяет дать следующее понятие функции обвинения в судебных стадиях, в которых происходит процесс доказывания предъявленного обвинения: направление уголовно-процессуальной деятельности, осуществляемое государственным обвинителем и потерпевшим по делам публичного и частно-публичного обвинения, а также частным обвинителем по делам частного обвинения, заключающееся в отстаивании перед судом утверждения о виновности лица в совершении преступления, сформулированного в обвинительном заключении (акте), жалобе по делам частного обвинения, сочетающееся с правом государственного и частного обвинителя частично или полностью отказаться от обвинения и с обязанностью суда прекратить дело в соответствующей такому отказу части. Как видно из определения, состязательность внесла дополнительный элемент в содержание функции — право на отказ от ее осуществления с обязательными для суда последствиями.

Обвинение должно осуществляться только активным способом, что объясняется как публичными началами, так и действием принципа состязательности, не позволяющим суду принимать на себя выполнение этой функции. Примерами пассивности и некачественного выполнения обязанностей государственного обвинителя могут служить непредставление доказательств, полученных в период расследования, незаявление при наличии оснований ходатайств об их получении в судебном разбирательстве. Последствием этого будет неполнота исследования обстоятельств, что воспрепятствует вынесению обоснованного решения по делу. Пассивность частного обвинителя, выражающаяся в его неявке в судебное заседание, при определенных условиях закон рассматривает в качестве основания прекращения дела.

Осуществление данной функции, в отличие от защиты, возможно лишь способами, указанными в законе. Такой вывод основан на том, что функция обвинения самым существенным образом затрагивает интересы лиц, вовлеченных в сферу уголовного процесса, а следовательно, должна контролироваться законом в большей степени, чем функция противной стороны. Когда названные способы исчерпаны, а обвинение не доказано, в действие должны вступать нормы института отказа от поддержания обвинения. Проблемы в применении этих норм связаны с понятием отказа от обвинения и с пределами такого отказа.

Что же касается юридической оценки деяния, то в ч. 8 ст. 246 УПК РФ введено понятие изменения обвинения в сторону смягчения, под которым понимается исключение из юридической квалификации деяния признаков преступления, отягчающих наказание, ссылки на норму закона, нарушение которой вменялось подсудимому в обвинительном заключении (акте), если деяние предусматривается другой нормой, а также путем переквалификации деяния в соответствии с нормой УК РФ, предусматривающей более мягкое наказание. Таким образом, буквальное толкование ч. 8 ст. 246 УПК РФ позволяет говорить о том, что понятие «смягчение обвинения» связывается лишь с изменением государственным обвинителем юридической оценки, не влекущим обязательных последствий для суда, который сохраняет право не согласиться в этой части с позицией прокурора. Такая регламентация способа осуществления функции обвинения не согласуется с принципом состязательности.

Суд, продолжая рассмотрение дела и вынося приговор в пределах прежней, более серьезной оценки, содержащейся в обвинительном заключении (акте), частично принимает на себя функцию обвинения. Особенно очевидны эти противоречия в тех случаях, когда результатом изменения юридической оценки должно явиться оправдание подсудимого.

Очевидно, что для подсудимого данная ситуация будет означать нарушение судом принципа состязательности и выполнение им функции обвинения. Правильнее понятием отказа от обвинения охватывать как случаи отказа в связи с недоказанностью обвинения, так и ситуации, связанные со смягчением юридической оценки. Анализ постановлений Конституционного Суда РФ, которыми данный институт введен в российский уголовный процесс, позволяет сделать вывод о том, что отказ от поддержания обвинения, обязательный для суда, включает как отказ от объема обвинения, так и изменение юридической оценки. Именно таким образом, несмотря на указанные положения ст. 246 УПК РФ, воспринимает разъяснения Конституционного Суда РФ и судебная практика.

Например, по двум эпизодам преступных действий Зотов был признан виновным и осужден по п. «б», «д», «ж» ч. 2 ст. 112 УК РФ. Согласно протоколу судебного заседания государственный обвинитель в прениях просил изменить квалификацию действий на менее тяжкие составы преступлений: по первому эпизоду — на ч. 3 ст. 118, а по второму — на ч. 1 ст. 112 УК РФ. Суд позицию прокурора не учел, посчитав ее для себя необязательной. Президиум Калининградского областного суда, изменяя приговор в связи со смягчением квалификации государственным обвинителем, в постановлении указал, что такое изменение обвинения исключает возможность ссылаться в приговоре на нормы УК РФ, отвергнутые государственным обвинителем.

Данный пример указывает на то, что судебная практика способна исправлять недостатки закона. Но она же требует и устранения противоречия принципу состязательности законодательным путем. С этой целью необходимо дополнить ч. 8 ст. 246 УПК РФ абзацем следующего содержания: «Такое изменение является частичным отказом государственного обвинителя от поддержания обвинения, влекущим обязательные последствия для суда, предусмотренные ч. 7 настоящей статьи». Таким образом, отказом государственного обвинителя от обвинения является его позиция, заявленная в ходе судебного разбирательства, относительно недоказанности всего объема обвинения или его части, а также юридической оценки совершенного преступления в сторону ее смягчения, влекущая обязательные для суда последствия в виде прекращения уголовного дела в целом или в части, а также в виде изменения юридической оценки, соответствующей данной позиции обвинения.

Следующей проблемой в реализации функции обвинения является возможность необоснованного отказа государственного обвинителя от обвинения. Примером может служить следующее дело. Е. обвинялся в умышленном повреждении автомобиля, принадлежащего, по материалам следствия, потерпевшей Л., с причинением ущерба на 11 417 руб., т. е. в совершении преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 167 УК РФ. В судебном заседании прокурор отказался от обвинения в связи с тем, что не располагал доказательствами принадлежности автомобиля Л.

Ошибочность отказа заключалась в следующем. Такой обязательный элемент состава преступления, как его предмет, был установлен; если автомобиль принадлежал не Л., а другому лицу, то его можно было выявить в рамках судебного разбирательства, восполнив неполноту расследования, и допустить в качестве потерпевшего по делу, выполнив необходимую процедуру, предусмотренную законом. Таким образом, установленные прокурором недостатки хотя и имели место, но не препятствовали постановлению судом окончательного решения по существу предъявленного Е. обвинения. Однако суд дело прекратил на основании положений ч. 7 ст. 246 УПК РФ, не имея возможности исправить ошибку государственного обвинителя.

Здесь приведен пример явно ошибочного отказа от поддержания обвинения. Такая оценка основана на том, что закон не допускал проверки вышестоящими судебными инстанциями законности и обоснованности отказа от обвинения в одном производстве.

Некоторыми авторами высказываются опасения по поводу отсутствия законодательного способа исправления в суде первой инстанции ошибочного отказа государственного обвинителя от поддержания обвинения и за последствия такого отказа, выражающиеся в необоснованном прекращении дела. Признание неконституционными положений ч. 9 ст. 246 УПК РФ, ограничивавших пересмотр судебных решений о прекращении дела в связи с отказом гособвинителя от обвинения наличием новых или вновь открывшихся обстоятельств, позволяет исправлять такую ошибку единственным способом — путем их пересмотра вышестоящим судом по кассационной жалобе потерпевшего или кассационному представлению вышестоящего прокурора и отмены судебного решения, постановленного с учетом необоснованного отказа государственного обвинителя. Такой путь не является оптимальным и не способствует правосудию, поскольку суд первой инстанции становится заложником ошибки должностного лица государства.

В связи с упразднением института возвращения дел на дополнительное расследование проблемой стало ошибочное предъявление органами расследования обвинения в сторону его необоснованного смягчения.

Новый уголовно-процессуальный закон не предусматривает способов исправления такой ошибки, которая в определенных случаях может приводить и к необоснованному постановлению оправдательного приговора. Можно говорить только о единственном способе предотвращения таких ошибок — повышении профессионализма должностных лиц, ведущих уголовное преследование.

Подводя итог исследованию проблем реализации функций обвинения и защиты, а также их соотношения, можно сделать следующие выводы:

1. Несмотря на закрепленное законом равноправие сторон защиты и обвинения,  практическая реализация ими своих прав показывает, что не всегда этот принцип может быть соблюден, и в различных случаях у той или иной стороны возникают преимущества.

2. Сложность реализации функции защиты в судебном заседании обусловлена тем, что государственный обвинитель представляет суду собранные следствием в установленном законом порядке доказательства, полученные с использованием в некоторых случаях властных полномочий. При этом степень надежности информации, которой располагает защитник, гораздо ниже, чем у полученной органами расследования, которая ко времени судебного разбирательства уже является доказательствами.

3. Определение подсудимым времени дачи показаний является примером процессуального преимущества защиты, которое позволяет влиять на действия стороны обвинения и на формирование оценки доказательств судом.

4.Неоднозначной является и деятельность прокурора (государственного обвинителя), так как, несмотря на то, что закон не предусмотрел прямой обязанности данных участников принимать меры к полному, всестороннему и объективному выяснению в суде обстоятельств дела, он не лишил их права на эти действия. Следовательно, функцию защиты может и должен принимать на себя и государственный обвинитель.

7. Понятие «смягчение обвинения» в законодательстве связывается лишь с изменением государственным обвинителем юридической оценки, не влекущим обязательных последствий для суда, который сохраняет право не согласиться в этой части с позицией прокурора. Следовательно, необходимо внести в УПК дополнения о том, что изменение обвинения в сторону смягчения влечет обязательные последствия для суда.

8. Следующей проблемой в реализации функции обвинения является возможность необоснованного отказа государственного обвинителя от обвинения.

Новый уголовно-процессуальный закон не предусматривает способов исправления такой ошибки, которая в определенных случаях может приводить и к необоснованному постановлению оправдательного приговора. Способ предотвращения таких ошибок — повышение профессионализма должностных лиц, ведущих уголовное преследование.