О критериях и признаках варварского образа жизни
ART 86313
Авторы:
Д.
А. Волошин, Ф.
А. Чабаненко
Д.
А. Волошин, Ф.
А. Чабаненко Библиографическое описание статьи для цитирования:
Волошин
Д.
А.,
Чабаненко
Ф.
А. О критериях и признаках варварского образа жизни // Научно-методический электронный журнал «Концепт». –
2016. – Т. 11. – С.
1461–1465. – URL:
http://e-koncept.ru/2016/86313.htm.
Аннотация. В статье обозначены ключевые характеристики, присущие «варварскому образу жизни» и «варварской технологии существования». Варварский компонент раскрыт в исторической ретроспективе; определены его конкретно-исторические и вневременные качества, отличия от такого понятия, как вандализм. Отдельное внимание уделено варварской самоидентификации и специфике восприятия варварством цивилизации и ее благ. В связи с этим показана двойственная природа варварства: оно представлено в виде устойчивой социокультурной целостности, которая не готова ни отказываться от цивилизации, ни смириться с ней.
Похожие статьи
Текст статьи
Чабаненко ФаинаАлександровна,студентка 1го курса исторического факультетаАрмавирского государственного педагогического университетаfaya1997@mail.ru
Научный руководительВолошин Дмитрий Алексеевич,кандидат исторических наук, доцент кафедры всеобщей и отечественной истории Армавирского государственного педагогического университетаvoloschindim@mail.ru
О критериях и признаках «Варварского образа жизни»
Аннотация.В статье обозначены ключевые характеристики, присущие «варварскому образу жизни» и «варварской технологии существования». Варварский компонент раскрыт в исторической ретроспективе; определены его конкретноисторические и вневременные качества, отличия от такого понятия, как вандализм. Отдельное внимание уделено варварской самоидентификации и специфике восприятия варварством цивилизации и ее благ. В этой связи показана двойственная природа варварства: оно представлено в виде устойчивой социокультурной целостности, которая не готова ни отказываться от цивилизации, ни смириться с ней.Ключевые слова:варвар, варварство, варваризация, вандализм, цивилизация.
«Если бы мы были вынуждены сделать выбор между варварами, проповедующими цивилизацию, и людьми цивилизованными, проповедующими варварство, мы выбрали бы первых» Виктор Гюго
Категория «варварства», заявив о себе самым недвусмысленным образом в последнее время, тем не менее,не обладает достаточной степенью научной разработанности. В разных исторических моделях неизменным остается то, что «варварство» остается «меткой непохожих на нас», формой коннотации социальной роли конкретного субъекта, которая отражает, прежде всего, несоответствие социальным и групповым идеалам и стандартам той или иной цивилизации. Структурируя свое социокультурное пространство по принципу «инаковости», не порождает ли цивилизация взаимное отчуждение, разделение на «цивилизованный» и «варварский» миры, усложняя диалоговую форму взаимоотношений? Категория «варварства», противопоставляемая вконтекстносмысловом поле совокупности представлений о гражданской культуре и состоянии «цивилизованности», имеет, как правило, выраженные ценностные коннотации [1]. Варварский способ человеческого бытия состоит втом, что люди в своей жизнедеятельности с необходимостью обречены активно «балансировать» между силами природы и социальнокультурными силами. Иногда под варварством и дикостью метафорически, и не без основания, подразумевают внутренние несуразности и недостатки, проявляющиеся в самой цивилизации. Поэтому можно сказать, что дикость и варварство могут в абстрактном тождестве представляться и как особые «квазикультурные» состояния, связывающие человечество с естественным законосообразным бытием, переливающимся всеми красками жизни в самой природе. Однако все формы проявления варварства качественно отличаютсяот дикости, и прежде всего своей особой внутренней эстетичностью и утонченной сбалансированностью между дикими силами натуры и цивилизованными силами культуры по всему спектру форм человеческой жизни. Эта сбалансированность часто вызывает у людей витальноэстетическое восхищение особым способом самоорганизации всего уклада варварской жизни. Это восхищение в диком человеке пока еще не проступает, а в цивилизованном человеке его уже хватает с тривиальнонегативной «избыточностью». Смысл варварской жизни ясен и понятен только самому варвару. Поэтому ни дикарь, ни цивилизованный человек не могут верно понять того, что делает и думает варвар. Это обстоятельство проясняет вопрос о том, почему варвар для дикаря и для цивилизованного человека часто выглядит одинаково непостижимым [2]. Это особое варварское влечение человека к своей сокровенной сущности одинаково непостижимо как снизу, так и сверху, как с мрачных глубин человеческой культуры, так и с ее сияющих вершин. Именно в этом обстоятельстве заключено «донкихотское», рыцарское бытие варварства, столь близкое для натуры современного цивилизованного подростка, пребывающего в кругу своих сверстников и ситуационно раскручиваемого между романтической эстетичностью духа и всеобъемлющей героичностью жизненного уклада. Война, тем более мировая, есть квинтэссенция варварства. Потому что война всегда прямое физическое уничтожение материальных носителей культуры и цивилизации, а главное, гибель огромного количества людей, которые являются живыми носителями культурных ценностей, духовного опыта, знаний, умений, навыков, ментальности, то есть всего того, что передается только через общение. Войнаприводит к уничтожению огромного количества людей и соответственно если не к прерыванию культурной традиции, то к ееобеднению [3]. Большинство исследователей считают апофеозом варварства в XX веке обе мировые войны, особенно Вторую мировую войну. На современном этапе, судя по всему, от войн отказываться никто не собирается. Скорее даже наоборот. Ив этой связиуместно рассмотрение тех «варваризующих» психологических аспектов,механизмы которых делают войну не просто возможной, а притягательной.
Почему население казалось бы далеко не «диких» государств вдруг с такой ненавистью начинают истреблять друг друга? Ответ кроется в наличии совершенного механизма создания образа врага, как внутреннего, так и внешнего. Исследование этого механизма очень важно, так как характеристикой настоящих (во временном контексте) доцивилизационных варваров считается противопоставление на «своих», которых надо защищать, и «чужих», которых надо убивать. Первым этапом формирования образа врага является подавление сомнения; вторым превращение народа в массу; третьим подавление и проецированиетени как нежелания и/или неспособности признать в себе собственные темные (злые, агрессивные) качества. Сначала происходит формирование образа внутреннего врага. А так как враг должен быть уничтожен, то следующим этапом является формирование образа внешнего врага. Этот процесс в силу вышеперечисленных структурных особенностей не просто живуч, он фактически бесконечен. Таким образом, во избежание варваризации, и здесь трудно не согласиться с К. Г. Юнгом, главная война, которую человек должен вести, это борьба с собственной тенью. Когда человек все время занят борьбой с собственной тенью (то есть, занят самопознанием и саморазвитием), у него не возникнет желание вражды с соседом, соседом соседа и т.д. Но механизм формирования образа врага неизменно присутствует в арсенале абсолютного большинства современных политиков. В частности, Г. Зинн приводитвысказывание критика общественного строя 1920х годов Г. Л. Менкена: «Единственная цель практической политики заключает в том, чтобы поддерживать в населении постоянный уровень тревоги с помощью бесконечного ряда пугал, причем все они являются воображаемыми» [ситуация более чем узнаваемая]. Словом, варварство можно назвать, пользуясь терминологией К. Г. Юнга, тенью цивилизации. Итак, какими качествами отличается варвар и варварское же поведение? Н. В. Мотрошилова [4] предлагает следующие варианты: 1) Варвар не просто пренебрегает созидательным трудом, но в любой момент готов разрушить, испоганить то, что создано природой и накоплено историей. 2) Варвар вполне терпимо относится к тому, что у него самого и других людей отняты собственность, свобода, ответственность. Он испытывает постоянное желание отнять чтолибо у других индивидов, групп, народов для того лишь, чтобы отнятое проесть, разбазарить, разрушить;он охотно вливается в агрессивную толпу, готов к кровопролитию; на варваров опираются диктаторские, тоталитарные режимы, националистические черносотенные движения. 3) Варвар имеет ограниченные и грубые потребности. Но, представься ему возможность удовлетворять их, он не знает никакой меры. Небезынтересны критериальные показатели варварства, сформулированные В. К. Бакшутовым [5]: 1) Варвар и варварское общество потребляют больше, чем производят, за счет присвоения материальных и духовных благ, создаваемых цивилизованным человеком и обществом. 2) Варвар и варварское общество агрессивны по своей социальной природе, поскольку им всегда надо восполнять недосозданные ими самими средства к существованию. 3. Варвар и варварское общество относятся к миру вещей в соответствии с принципом Абрамовича «когданибудь я куплю весь мир» [6]. Итак, «варвар»потребляет цивилизацию особым образом. Прежде всего, он разрушает ее, уродует и в таком виде во фрагментах и элементах ассимилирует в свой варварский космос. Чем сильнее варвара тянет к цивилизации, ее благам и моделям жизни, тем мощнее поднимается в нем потребность разрушить последнюю. Цивилизация воспринимается как дьявольская, прельщающая, хаотизирующая варварский космос стихия. Отсюда такое специфическое явление, как вандализм рационально не мотивированное уничтожение мира цивилизации, обращение его в хаос. Как историкокультурное явление, «варварство» не может быть рассмотрено в отрыве от такого общеупотребительного понятия, как «вандализм» [7]. Феномен вандализма сопровождает развитие культуры человечества на протяжении тысячелетий. В истории подобное поведение описывалосьмногократно,а его последствия имеют, как правило, фатальное значение для объектов культуры конкретных цивилизаций.В современной науке смысл понятия «вандализм» имеет однозначное отрицательное значение, выражая деструктивное состояние духа в процессе отрицания им культурных ценностей. Чаще всего этот термин употребляется в быту в значении деструктивного поведения лиц с низким культурным уровнем. Слово «вандализм» произошло от названия древнегерманского племени вандалов, разграбивших в 455 г. Рим и уничтоживших многиепамятники античной и христианской культуры. Вандалы отличались особой жестокостью, они не только разрушали святыни и храмы, но старались сделать это особенно унизительным образом. Изобретение термина приписывают члену конвенции Генеральных Штатов аббату Грегуару. В 1794 г. он выступил с «Докладом о разрушениях, творимых вандализмом, и средствах их предотвращения», призывая самым суровым образом пресекать уничтожение памятников искусства. В XIX в. слово «вандализм» вошло в литературный обиход как обозначение разрушения или порчи произведений искусства и памятников архитектуры. С тех самых пор для культурного человека вандализм это шок и трепет, ибо идет вразрез со всеми общепринятыми нормами. Культурный вандал не просто низвергатель («варварразрушитель»), он представитель некого протеста, оппозиционного движения. Идеи вандализма это идеи активного, разрушительного по своей сути протеста. ◦Вандализм это культура зла и агрессии, утверждающей свои особые ценности, которые являются ценными лишь для актавандалотворения (рождение культурного варвара). Вандализм это вандалотворение, то есть производство носителей антикультуры (производство разрушителей существующих ценностей), производство самих разрушенных ценностей. После акта вандализма культурная ценность оказывается в новом состоянии, то есть частично или полностью утрачивает свою прежнюю ценность. ◦Вандализм (как это ни парадоксально) тоже создает свои «культурные ценности». Как правило, вандалы не могут сами создать чтолибо элитное. Вследствие этого в них скапливается протест и неудовлетворенность. Именно творческое бессилие толкает их на акт вандализма, поэтому вандализм это культурное отчаяние, состояние духа, при котором тот утрачивает чувство культурной ценности. Это путь к деградации, забвение культуры элит. Торжество вандализма есть победа антикультуры над культурой. ◦Вандализм противостоит творчеству, хотя активно пропагандирует себя как творчество, направленное на исправление неправильной культуры. Вандализм имитирует творчество. Он «мстит» культуре за то, что она есть реализованное творчество, а он всего лишь потенциальное. Испортить культурную ценность значит утвердиться в своем превосходстве, стать на один уровень с теми, кто эту ценность создал, поэтому самым великим вандалом будет тот, кому удастся разрушить египетские пирамиды… И здесь мы подходим к такой важной «варварской» составляющей, как его самоидентификация. Как замечает В. П. Буданова, образ европейского варварства недостаточно четок и репрезентативен. В сущностной характеристике варварства принципиально важно, учитывать, прежде всего то, что Барбарикум являлся самоуправляемым и саморегулируемым миром, в котором способ жизнедеятельности человека определяли преданность вождюпредводителю племени, бескомпромиссное участие в защите своих территориальных владений и культ силы (где сила, там и справедливость). Отсюда и нацеленность на воинское мастерство, славу и власть, презрение жизни ради богатства, которое добывалось с помощью силы, а затем щедро тратилось на поддержание своей репутации. Главный способ самоутверждения варвара не ораторское искусство убеждения, а поединок с оружием в руках, так как его этический кодекс был основан на силе и иррациональности. Также поэтому приветствовалось иерархическое племенное чинопочитание, сопряженное с беспрекословным выполнением воли предводителя и, одновременно, со стремлением племенной знати уравняться с римскими патрициями. Варварство консимилированных варваров отличалось почти паразитическим способом жизни уже не столько земледельцев и скотоводов, сколько тех, кто контролировал торговые пути и шел в римскую армию на службу, связанную также с выполнением федератских контрольноохранительных функций. Хотятвердости и жестокости у этих варваров было не больше, чем у римлян, но вероломство, необязательность и целерациональная мотивация их поступков,проявлявшаяся в реальных практических делах, находит многочисленные прямые и косвенные подтверждения в сочинениях позднеантичных и раннесредневековых авторов. Соприкосновение и взаимопроникновение двух культур, варварства и цивилизации, порождает характерные феномены исторического сознания, коллизии, связанные в первую очередь с кризисом идентичности. Подавляющее значение римской культуры для варваров заставляет готов обостренно воспринимать собственную идентичность как неримлян, в то же время стремясь добиться успеха и признания в римской среде замечает Д. С. Коньков[8].
Если исходить из того, что «цивилизация» это определѐнный тип общества, отражающий процесс, систему и состояние поступательного развития, которое проходит определенные этапы, то «цивилизацию варваров» можно определить как образ жизни, способ обеспечения выживания, детерминируемый базовыми устоями существования племенного мира. Среди наиболее существенных признаков «цивилизации варваров» выделим: ◦особенности среды обитания; ◦материальные и духовные ценности; ◦человеческий вектор, определявший поддержание и модальность ценностей; ◦устройство идентичности; ◦способы хранения и передачи информации; ◦наличие преемственности, которая транслирует достижения от поколения к поколению[9]. Уже неоднократно обращалось внимание на то, что вклад племенного мира в исторический опыт становления европейской цивилизации недооценен. Такое небрежение вызвано, прежде всего,тем, что варвары, особенно консимилированные, демонстрируют иной темп и вектор развития, иной «коридор» эволюции с неоднозначным проходом в будущее, уходящим в тупиковое направление несостоявшихся цивилизаций. Это подтверждают периодически вспыхивающие споры между романистами и германистами, между сторонниками и противниками германской атрибуции некоторых археологических культур, а также дискуссии вокруг вопросов баланса «варваризации» и «романизации» и типологии потестарности варваров. Следует подчеркнуть, что «цивилизация варваров» это молчаливая интравертная цивилизация. Однако в древности ни одно из племенБарбарикума не создало свою экстравертную цивилизацию, подобную Грекоримской. «Цивилизация варваров» это иерархическая система, сложная и многоуровневая. Еѐвнутренняяструктура квантировалась этнической идентичностью, которая формировала свои миры: кельтский, иллирийский, фракийский, скифский, германский и т.д. Роль государства здесь ничтожна, а порядок был основан на межличностных отношениях. Однако жители Барбарикума были способны к длительному автономному существованию, к организации потестарных структур, умели создавать крепкие и относительно стабильные общества. Для них характерна близость, однотипность социальнополитических структур и религиозных верований, соответствие которым находилось в эллинском и римском пантеоне. Здесь разрабатывали разумные и точные правовые нормы. В «цивилизации варваров» присутствовало нечто общее, что объединяло народы Барбарикума, племена кельтов, германцев, скифов, фракийцев и других. Доминирующие витальные потребности подталкивали ее к расширению, к экспансии шла борьба за земли и ресурсы, за их перераспределение. Обладавшие накопительной способностью материальные ценности стимулировали бифуркационные процессы, что вело к образованию так называемых «больших племѐн» и трѐхступенчатой социальной структуры (знать, жрецы, рядовые), где иерархию определяло отношение к обязанностям, а не к собственности. Для «цивилизации варваров» характерен культ войны, военного дела, соответствующих стратегических и технических новшеств (например, так называемые «скифский поворот», «галльская стена»). Мужество, храбрость, честь, преданность и верность определяли культ воинагероя, значили больше, чем накопление богатства, что давало грекам и особенно римлянам повод для восхищения. Слова вандала Стилихона: «Одержи победу сегодня, и ты станешь победителем во многих не начавшихся войнах» впоследствии заняли достойное место в трудах по военному делу. «Цивилизация варваров» была хранителем такой формы традиции, которая исключала неорганизованность, примитивность и неполноценность. Свобода от своих традиций и вседозволенность, которую варвары получали, переселяясь в Римскую империю, привела их к потере идентичности, в конечном итоге к гибели. Варварский мир относится к классу явлений, которые сложились не в русле саморазвития, но как следствие цивилизационного «прогрева», постоянного взаимодействия архаического общества и цивилизации. Варвар тот, кто принял цивилизацию как фактор своегосуществования, как неизбежную и неустранимую реальность. Принял, но далеко не отождествился с ней ни субъективно, ни объективно. Варвар существует в иной позиции слегка отступив от цивилизации. Для него равно необходима как достаточная близость, так и жесткая дистанция по отношению к цивилизации. Эта позиция позволяет варвару сохраняться в своем устойчивом качестве [10]. Самая яркая характерная черта варвара насыщенное мощным эмоциональным содержанием глубоко амбивалентное отношение к цивилизации.Нечто подобное можно сказать о мигрантах, которые оседают в пригородах мегаполиса. Однако последние принимают город, хотя и неотождествляются с ним, и находят удобную меру дистанцированности, позволяющую, сохраняя многое из привычного, обрести желаемое. Мигранты сдались, приняли город как неизбежность, как ценность. Они одиночки, продукт распада традиционного общества. Варвар же принадлежит к устойчивой социокультурной целостности, которая не готова ни отказываться от цивилизации, ни смириться с ней. Если для мигранта его дистанция лишь способ адаптации, логическим завершением которой будет полное слияние с миром города, то варвар напряженно противостоит цивилизации, сохраняя свой варварский космос, свою культуру как не тождественную цивилизации. Иными словами, здесь мы сталкиваемся с гораздо более напряженной и драматичной конструкцией. Весь спектр отношений варвара к цивилизации определяется фундаментальным противоречием: варвар не может жить без цивилизации, но еще в меньшей степени он способен (и желает) жить в цивилизации [11]. Устойчивость варварства свидетельствует об одном оно адаптивно. То, что притягивает варвара к цивилизации, можно обобщить в слове «блага». Существует нечеткое, обобщающее понятие «блага цивилизации». Оно охватывает сумму предметов, моделей поведения, социальных механизмов, особую информационную и социальную среду. Цивилизация вожделенна: она рождает желанные и необходимые блага, но одновременно она смертельно опасна. Дело в том, что цивилизация несет смерть варвару. Она уничтожает варвара как культурный тип, перемалываети разъедает варварский мир [12]. Варвар постоянно желает обладать итогами цивилизации (в той их части, которая доступна его кругозору), ее продуктами, но отказывается от порождающего их целого. Им владеет несбыточная, детская идея уничтожить государство, окончательно утвердить вольную волю и одновременно получить много, много «вещей».Интересно, что и отношение варвара к «вещам» так же двойственно. Продуктыцивилизации одновременно и вожделенны, и вредоносны, опасны, а потому и образ цивилизации для «варвара» всегда есть нечто отталкивающепритягательное.
*
*
*«Всякая цивилизация нуждается в своей, собственной модели варварства» это, ставшее уже расхожим выражение, сегодня в очередной раз наполняется остроактуальными смыслами. В последние десятилетия обывательский и научный интерес были направлены прежде всего на контакт с чужими культурами, на опыт «другого». В нашумевшей книге «Полиция языка» слово «варвар» даже признавалось некорректным,оскорбительным… Однако подобные гримасы толерантности, эта сверхчувствительность к «иному» в конце концов поставилина повестку дня вопрос о собственной идентичности, угрозах утраты прежней культурной целостности и даже национальногосударственного единства. Анализируя внеисторическую и надвременную сущность «варварства», необходимо подчеркнуть, что тенденции варваризации неизбежно носят антиинтеллектуалистский характер, и, даже если они оправдываются интеллектуальным путем, то это оправдание направлено на разрушение ценностей разума как сущностной составляющей человеческой личности [13]. И в этом отношении весьма показательна так называемая эстетическая теория происхождения вандализма. Согласно даннойтеории, человек может получать эстетическое наслаждение не только созидая чтолибо, но и разрушая какойлибо «сложный» объект, побуждающий интерес и желание разобраться в его природе или строении. При этом разрушение объекта является проявлением стремления постичь его. Удовольствие вандал получает от прилагаемых усилий для приобретения «познавательного» опыта разрушения объекта. И здесь основой вандализма могут быть названы интерес к объекту разрушения и творческое познание его сути [14].Историческая судьба Римской империи хрестоматийный пример реализациибинарной, двуединой сущности «Варварства», сходящейся в одну точку: варваром движет и зависть и вожделение благ; варвар не желает разрушения Империи, он желает пользоваться ее благами. «Варвар» не знает «цены» цивилизованного образа жизни; он и не готов «платить» в принципе. Действительно, варвару во все времена свойственно думать: «Блага цивилизации это некая особенность климата. Стоит только туда попасть и все будет». Варвар, будучи чрезвычайно ограничен в удовлетворении собственных потребностей в привычной ему среде, теряет всякую меру, доведись ему проникнуть в цивилизованную (в нашем случае имперскую) ойкумену в своем аутентичном виде. И причина кроетсяне столько в том, что всякая цивилизация действует на неискушенного варвара разлагающе, и тот, не в силах разобраться, желает всего и сразу... Причина кроется в самой сути варварского образа жизни, варварской аутентичности: варвар желает обрести побольше благ цивилизации, не намереваясь изменяться сам.
Ссылки на источники1.Санников С. В. Трансформация античных представлений о «варварах» и «варварстве» в культуре германских королевств VIVIII веков:семиотический анализ // Проблемы античного мира и современность. Межвузовский научный сборник. Вып. III. Алматы, 2012. 432 с. С. 356. 2.Об этом см.: Курбанов М. Г. Дикость, варварство и цивилизация как исторические формы трансляции культуры // Модусы времени: социальнофилософский анализ: Сб. статей / Под ред. И. В. Кузина. СПб.: Издво С.Петерб. унта, 2005. С. 184194. 3.Тысячина А. Д. Современное «цивилизованное» варварствокак форма регресса общества // Вестник МГПУ. Серия «Философские науки». 2012. № 1 (5). С. 5562. С. 57. 4.Мотрошилова Н. В. Цивилизация и варварство в современную эпоху. М.: ИФ РАН, 2007. 268 с. С. 3234. 5. См.: Бакшутов В. К. Борьба цивилизаций с варварством. Екатеринбург: Издво Урал. федерал. унта, 2012. 418 с. С. 1112. 6.Дорофеев В. Ю. Принцип Абрамовича. Талант делать деньги. М.: Коммерсантъ, Эксмо, 2009, 272 с. С. 19. 7.Яковенко И. Цивилизация и варварство в истории России // ОНС. 1995. № 4. С. 6678. С. 72.8. Коньков Д. С. Готы и империя: восстание Гайны как кризис идентичности // Известия Томского политехнического университета. 2012. № 6 (321). С. 245 249. С. 245. 9.Волошин Д. А. Цивилизация. Варваризация. Исторический процесс: Учебное пособие / под ред. С. Л. Дударева. Армавир: РИО АГПА, 2015. 100 с. C. 51.10.Яковенко И. Указ. ст. С. 69. 11.Яковенко И. Указ. ст. С. 70. 12.Яковенко И. Указ. ст. С. 71. 13.Малер А. М. Рец. на кн. Мотрошилова Н. В. Цивилизация и варварство в эпоху глобальных кризисов. М.: Канон+, 2010. 480 с. // Философские науки. 2011. № 6. С. 152 157. С. 153. 14.Воробьева И. В., Кружкова О.В. Психология вандального поведения: Монография. Екатеринбург, 2014. 322 с. С. 33.
Научный руководительВолошин Дмитрий Алексеевич,кандидат исторических наук, доцент кафедры всеобщей и отечественной истории Армавирского государственного педагогического университетаvoloschindim@mail.ru
О критериях и признаках «Варварского образа жизни»
Аннотация.В статье обозначены ключевые характеристики, присущие «варварскому образу жизни» и «варварской технологии существования». Варварский компонент раскрыт в исторической ретроспективе; определены его конкретноисторические и вневременные качества, отличия от такого понятия, как вандализм. Отдельное внимание уделено варварской самоидентификации и специфике восприятия варварством цивилизации и ее благ. В этой связи показана двойственная природа варварства: оно представлено в виде устойчивой социокультурной целостности, которая не готова ни отказываться от цивилизации, ни смириться с ней.Ключевые слова:варвар, варварство, варваризация, вандализм, цивилизация.
«Если бы мы были вынуждены сделать выбор между варварами, проповедующими цивилизацию, и людьми цивилизованными, проповедующими варварство, мы выбрали бы первых» Виктор Гюго
Категория «варварства», заявив о себе самым недвусмысленным образом в последнее время, тем не менее,не обладает достаточной степенью научной разработанности. В разных исторических моделях неизменным остается то, что «варварство» остается «меткой непохожих на нас», формой коннотации социальной роли конкретного субъекта, которая отражает, прежде всего, несоответствие социальным и групповым идеалам и стандартам той или иной цивилизации. Структурируя свое социокультурное пространство по принципу «инаковости», не порождает ли цивилизация взаимное отчуждение, разделение на «цивилизованный» и «варварский» миры, усложняя диалоговую форму взаимоотношений? Категория «варварства», противопоставляемая вконтекстносмысловом поле совокупности представлений о гражданской культуре и состоянии «цивилизованности», имеет, как правило, выраженные ценностные коннотации [1]. Варварский способ человеческого бытия состоит втом, что люди в своей жизнедеятельности с необходимостью обречены активно «балансировать» между силами природы и социальнокультурными силами. Иногда под варварством и дикостью метафорически, и не без основания, подразумевают внутренние несуразности и недостатки, проявляющиеся в самой цивилизации. Поэтому можно сказать, что дикость и варварство могут в абстрактном тождестве представляться и как особые «квазикультурные» состояния, связывающие человечество с естественным законосообразным бытием, переливающимся всеми красками жизни в самой природе. Однако все формы проявления варварства качественно отличаютсяот дикости, и прежде всего своей особой внутренней эстетичностью и утонченной сбалансированностью между дикими силами натуры и цивилизованными силами культуры по всему спектру форм человеческой жизни. Эта сбалансированность часто вызывает у людей витальноэстетическое восхищение особым способом самоорганизации всего уклада варварской жизни. Это восхищение в диком человеке пока еще не проступает, а в цивилизованном человеке его уже хватает с тривиальнонегативной «избыточностью». Смысл варварской жизни ясен и понятен только самому варвару. Поэтому ни дикарь, ни цивилизованный человек не могут верно понять того, что делает и думает варвар. Это обстоятельство проясняет вопрос о том, почему варвар для дикаря и для цивилизованного человека часто выглядит одинаково непостижимым [2]. Это особое варварское влечение человека к своей сокровенной сущности одинаково непостижимо как снизу, так и сверху, как с мрачных глубин человеческой культуры, так и с ее сияющих вершин. Именно в этом обстоятельстве заключено «донкихотское», рыцарское бытие варварства, столь близкое для натуры современного цивилизованного подростка, пребывающего в кругу своих сверстников и ситуационно раскручиваемого между романтической эстетичностью духа и всеобъемлющей героичностью жизненного уклада. Война, тем более мировая, есть квинтэссенция варварства. Потому что война всегда прямое физическое уничтожение материальных носителей культуры и цивилизации, а главное, гибель огромного количества людей, которые являются живыми носителями культурных ценностей, духовного опыта, знаний, умений, навыков, ментальности, то есть всего того, что передается только через общение. Войнаприводит к уничтожению огромного количества людей и соответственно если не к прерыванию культурной традиции, то к ееобеднению [3]. Большинство исследователей считают апофеозом варварства в XX веке обе мировые войны, особенно Вторую мировую войну. На современном этапе, судя по всему, от войн отказываться никто не собирается. Скорее даже наоборот. Ив этой связиуместно рассмотрение тех «варваризующих» психологических аспектов,механизмы которых делают войну не просто возможной, а притягательной.
Почему население казалось бы далеко не «диких» государств вдруг с такой ненавистью начинают истреблять друг друга? Ответ кроется в наличии совершенного механизма создания образа врага, как внутреннего, так и внешнего. Исследование этого механизма очень важно, так как характеристикой настоящих (во временном контексте) доцивилизационных варваров считается противопоставление на «своих», которых надо защищать, и «чужих», которых надо убивать. Первым этапом формирования образа врага является подавление сомнения; вторым превращение народа в массу; третьим подавление и проецированиетени как нежелания и/или неспособности признать в себе собственные темные (злые, агрессивные) качества. Сначала происходит формирование образа внутреннего врага. А так как враг должен быть уничтожен, то следующим этапом является формирование образа внешнего врага. Этот процесс в силу вышеперечисленных структурных особенностей не просто живуч, он фактически бесконечен. Таким образом, во избежание варваризации, и здесь трудно не согласиться с К. Г. Юнгом, главная война, которую человек должен вести, это борьба с собственной тенью. Когда человек все время занят борьбой с собственной тенью (то есть, занят самопознанием и саморазвитием), у него не возникнет желание вражды с соседом, соседом соседа и т.д. Но механизм формирования образа врага неизменно присутствует в арсенале абсолютного большинства современных политиков. В частности, Г. Зинн приводитвысказывание критика общественного строя 1920х годов Г. Л. Менкена: «Единственная цель практической политики заключает в том, чтобы поддерживать в населении постоянный уровень тревоги с помощью бесконечного ряда пугал, причем все они являются воображаемыми» [ситуация более чем узнаваемая]. Словом, варварство можно назвать, пользуясь терминологией К. Г. Юнга, тенью цивилизации. Итак, какими качествами отличается варвар и варварское же поведение? Н. В. Мотрошилова [4] предлагает следующие варианты: 1) Варвар не просто пренебрегает созидательным трудом, но в любой момент готов разрушить, испоганить то, что создано природой и накоплено историей. 2) Варвар вполне терпимо относится к тому, что у него самого и других людей отняты собственность, свобода, ответственность. Он испытывает постоянное желание отнять чтолибо у других индивидов, групп, народов для того лишь, чтобы отнятое проесть, разбазарить, разрушить;он охотно вливается в агрессивную толпу, готов к кровопролитию; на варваров опираются диктаторские, тоталитарные режимы, националистические черносотенные движения. 3) Варвар имеет ограниченные и грубые потребности. Но, представься ему возможность удовлетворять их, он не знает никакой меры. Небезынтересны критериальные показатели варварства, сформулированные В. К. Бакшутовым [5]: 1) Варвар и варварское общество потребляют больше, чем производят, за счет присвоения материальных и духовных благ, создаваемых цивилизованным человеком и обществом. 2) Варвар и варварское общество агрессивны по своей социальной природе, поскольку им всегда надо восполнять недосозданные ими самими средства к существованию. 3. Варвар и варварское общество относятся к миру вещей в соответствии с принципом Абрамовича «когданибудь я куплю весь мир» [6]. Итак, «варвар»потребляет цивилизацию особым образом. Прежде всего, он разрушает ее, уродует и в таком виде во фрагментах и элементах ассимилирует в свой варварский космос. Чем сильнее варвара тянет к цивилизации, ее благам и моделям жизни, тем мощнее поднимается в нем потребность разрушить последнюю. Цивилизация воспринимается как дьявольская, прельщающая, хаотизирующая варварский космос стихия. Отсюда такое специфическое явление, как вандализм рационально не мотивированное уничтожение мира цивилизации, обращение его в хаос. Как историкокультурное явление, «варварство» не может быть рассмотрено в отрыве от такого общеупотребительного понятия, как «вандализм» [7]. Феномен вандализма сопровождает развитие культуры человечества на протяжении тысячелетий. В истории подобное поведение описывалосьмногократно,а его последствия имеют, как правило, фатальное значение для объектов культуры конкретных цивилизаций.В современной науке смысл понятия «вандализм» имеет однозначное отрицательное значение, выражая деструктивное состояние духа в процессе отрицания им культурных ценностей. Чаще всего этот термин употребляется в быту в значении деструктивного поведения лиц с низким культурным уровнем. Слово «вандализм» произошло от названия древнегерманского племени вандалов, разграбивших в 455 г. Рим и уничтоживших многиепамятники античной и христианской культуры. Вандалы отличались особой жестокостью, они не только разрушали святыни и храмы, но старались сделать это особенно унизительным образом. Изобретение термина приписывают члену конвенции Генеральных Штатов аббату Грегуару. В 1794 г. он выступил с «Докладом о разрушениях, творимых вандализмом, и средствах их предотвращения», призывая самым суровым образом пресекать уничтожение памятников искусства. В XIX в. слово «вандализм» вошло в литературный обиход как обозначение разрушения или порчи произведений искусства и памятников архитектуры. С тех самых пор для культурного человека вандализм это шок и трепет, ибо идет вразрез со всеми общепринятыми нормами. Культурный вандал не просто низвергатель («варварразрушитель»), он представитель некого протеста, оппозиционного движения. Идеи вандализма это идеи активного, разрушительного по своей сути протеста. ◦Вандализм это культура зла и агрессии, утверждающей свои особые ценности, которые являются ценными лишь для актавандалотворения (рождение культурного варвара). Вандализм это вандалотворение, то есть производство носителей антикультуры (производство разрушителей существующих ценностей), производство самих разрушенных ценностей. После акта вандализма культурная ценность оказывается в новом состоянии, то есть частично или полностью утрачивает свою прежнюю ценность. ◦Вандализм (как это ни парадоксально) тоже создает свои «культурные ценности». Как правило, вандалы не могут сами создать чтолибо элитное. Вследствие этого в них скапливается протест и неудовлетворенность. Именно творческое бессилие толкает их на акт вандализма, поэтому вандализм это культурное отчаяние, состояние духа, при котором тот утрачивает чувство культурной ценности. Это путь к деградации, забвение культуры элит. Торжество вандализма есть победа антикультуры над культурой. ◦Вандализм противостоит творчеству, хотя активно пропагандирует себя как творчество, направленное на исправление неправильной культуры. Вандализм имитирует творчество. Он «мстит» культуре за то, что она есть реализованное творчество, а он всего лишь потенциальное. Испортить культурную ценность значит утвердиться в своем превосходстве, стать на один уровень с теми, кто эту ценность создал, поэтому самым великим вандалом будет тот, кому удастся разрушить египетские пирамиды… И здесь мы подходим к такой важной «варварской» составляющей, как его самоидентификация. Как замечает В. П. Буданова, образ европейского варварства недостаточно четок и репрезентативен. В сущностной характеристике варварства принципиально важно, учитывать, прежде всего то, что Барбарикум являлся самоуправляемым и саморегулируемым миром, в котором способ жизнедеятельности человека определяли преданность вождюпредводителю племени, бескомпромиссное участие в защите своих территориальных владений и культ силы (где сила, там и справедливость). Отсюда и нацеленность на воинское мастерство, славу и власть, презрение жизни ради богатства, которое добывалось с помощью силы, а затем щедро тратилось на поддержание своей репутации. Главный способ самоутверждения варвара не ораторское искусство убеждения, а поединок с оружием в руках, так как его этический кодекс был основан на силе и иррациональности. Также поэтому приветствовалось иерархическое племенное чинопочитание, сопряженное с беспрекословным выполнением воли предводителя и, одновременно, со стремлением племенной знати уравняться с римскими патрициями. Варварство консимилированных варваров отличалось почти паразитическим способом жизни уже не столько земледельцев и скотоводов, сколько тех, кто контролировал торговые пути и шел в римскую армию на службу, связанную также с выполнением федератских контрольноохранительных функций. Хотятвердости и жестокости у этих варваров было не больше, чем у римлян, но вероломство, необязательность и целерациональная мотивация их поступков,проявлявшаяся в реальных практических делах, находит многочисленные прямые и косвенные подтверждения в сочинениях позднеантичных и раннесредневековых авторов. Соприкосновение и взаимопроникновение двух культур, варварства и цивилизации, порождает характерные феномены исторического сознания, коллизии, связанные в первую очередь с кризисом идентичности. Подавляющее значение римской культуры для варваров заставляет готов обостренно воспринимать собственную идентичность как неримлян, в то же время стремясь добиться успеха и признания в римской среде замечает Д. С. Коньков[8].
Если исходить из того, что «цивилизация» это определѐнный тип общества, отражающий процесс, систему и состояние поступательного развития, которое проходит определенные этапы, то «цивилизацию варваров» можно определить как образ жизни, способ обеспечения выживания, детерминируемый базовыми устоями существования племенного мира. Среди наиболее существенных признаков «цивилизации варваров» выделим: ◦особенности среды обитания; ◦материальные и духовные ценности; ◦человеческий вектор, определявший поддержание и модальность ценностей; ◦устройство идентичности; ◦способы хранения и передачи информации; ◦наличие преемственности, которая транслирует достижения от поколения к поколению[9]. Уже неоднократно обращалось внимание на то, что вклад племенного мира в исторический опыт становления европейской цивилизации недооценен. Такое небрежение вызвано, прежде всего,тем, что варвары, особенно консимилированные, демонстрируют иной темп и вектор развития, иной «коридор» эволюции с неоднозначным проходом в будущее, уходящим в тупиковое направление несостоявшихся цивилизаций. Это подтверждают периодически вспыхивающие споры между романистами и германистами, между сторонниками и противниками германской атрибуции некоторых археологических культур, а также дискуссии вокруг вопросов баланса «варваризации» и «романизации» и типологии потестарности варваров. Следует подчеркнуть, что «цивилизация варваров» это молчаливая интравертная цивилизация. Однако в древности ни одно из племенБарбарикума не создало свою экстравертную цивилизацию, подобную Грекоримской. «Цивилизация варваров» это иерархическая система, сложная и многоуровневая. Еѐвнутренняяструктура квантировалась этнической идентичностью, которая формировала свои миры: кельтский, иллирийский, фракийский, скифский, германский и т.д. Роль государства здесь ничтожна, а порядок был основан на межличностных отношениях. Однако жители Барбарикума были способны к длительному автономному существованию, к организации потестарных структур, умели создавать крепкие и относительно стабильные общества. Для них характерна близость, однотипность социальнополитических структур и религиозных верований, соответствие которым находилось в эллинском и римском пантеоне. Здесь разрабатывали разумные и точные правовые нормы. В «цивилизации варваров» присутствовало нечто общее, что объединяло народы Барбарикума, племена кельтов, германцев, скифов, фракийцев и других. Доминирующие витальные потребности подталкивали ее к расширению, к экспансии шла борьба за земли и ресурсы, за их перераспределение. Обладавшие накопительной способностью материальные ценности стимулировали бифуркационные процессы, что вело к образованию так называемых «больших племѐн» и трѐхступенчатой социальной структуры (знать, жрецы, рядовые), где иерархию определяло отношение к обязанностям, а не к собственности. Для «цивилизации варваров» характерен культ войны, военного дела, соответствующих стратегических и технических новшеств (например, так называемые «скифский поворот», «галльская стена»). Мужество, храбрость, честь, преданность и верность определяли культ воинагероя, значили больше, чем накопление богатства, что давало грекам и особенно римлянам повод для восхищения. Слова вандала Стилихона: «Одержи победу сегодня, и ты станешь победителем во многих не начавшихся войнах» впоследствии заняли достойное место в трудах по военному делу. «Цивилизация варваров» была хранителем такой формы традиции, которая исключала неорганизованность, примитивность и неполноценность. Свобода от своих традиций и вседозволенность, которую варвары получали, переселяясь в Римскую империю, привела их к потере идентичности, в конечном итоге к гибели. Варварский мир относится к классу явлений, которые сложились не в русле саморазвития, но как следствие цивилизационного «прогрева», постоянного взаимодействия архаического общества и цивилизации. Варвар тот, кто принял цивилизацию как фактор своегосуществования, как неизбежную и неустранимую реальность. Принял, но далеко не отождествился с ней ни субъективно, ни объективно. Варвар существует в иной позиции слегка отступив от цивилизации. Для него равно необходима как достаточная близость, так и жесткая дистанция по отношению к цивилизации. Эта позиция позволяет варвару сохраняться в своем устойчивом качестве [10]. Самая яркая характерная черта варвара насыщенное мощным эмоциональным содержанием глубоко амбивалентное отношение к цивилизации.Нечто подобное можно сказать о мигрантах, которые оседают в пригородах мегаполиса. Однако последние принимают город, хотя и неотождествляются с ним, и находят удобную меру дистанцированности, позволяющую, сохраняя многое из привычного, обрести желаемое. Мигранты сдались, приняли город как неизбежность, как ценность. Они одиночки, продукт распада традиционного общества. Варвар же принадлежит к устойчивой социокультурной целостности, которая не готова ни отказываться от цивилизации, ни смириться с ней. Если для мигранта его дистанция лишь способ адаптации, логическим завершением которой будет полное слияние с миром города, то варвар напряженно противостоит цивилизации, сохраняя свой варварский космос, свою культуру как не тождественную цивилизации. Иными словами, здесь мы сталкиваемся с гораздо более напряженной и драматичной конструкцией. Весь спектр отношений варвара к цивилизации определяется фундаментальным противоречием: варвар не может жить без цивилизации, но еще в меньшей степени он способен (и желает) жить в цивилизации [11]. Устойчивость варварства свидетельствует об одном оно адаптивно. То, что притягивает варвара к цивилизации, можно обобщить в слове «блага». Существует нечеткое, обобщающее понятие «блага цивилизации». Оно охватывает сумму предметов, моделей поведения, социальных механизмов, особую информационную и социальную среду. Цивилизация вожделенна: она рождает желанные и необходимые блага, но одновременно она смертельно опасна. Дело в том, что цивилизация несет смерть варвару. Она уничтожает варвара как культурный тип, перемалываети разъедает варварский мир [12]. Варвар постоянно желает обладать итогами цивилизации (в той их части, которая доступна его кругозору), ее продуктами, но отказывается от порождающего их целого. Им владеет несбыточная, детская идея уничтожить государство, окончательно утвердить вольную волю и одновременно получить много, много «вещей».Интересно, что и отношение варвара к «вещам» так же двойственно. Продуктыцивилизации одновременно и вожделенны, и вредоносны, опасны, а потому и образ цивилизации для «варвара» всегда есть нечто отталкивающепритягательное.
*
*
*«Всякая цивилизация нуждается в своей, собственной модели варварства» это, ставшее уже расхожим выражение, сегодня в очередной раз наполняется остроактуальными смыслами. В последние десятилетия обывательский и научный интерес были направлены прежде всего на контакт с чужими культурами, на опыт «другого». В нашумевшей книге «Полиция языка» слово «варвар» даже признавалось некорректным,оскорбительным… Однако подобные гримасы толерантности, эта сверхчувствительность к «иному» в конце концов поставилина повестку дня вопрос о собственной идентичности, угрозах утраты прежней культурной целостности и даже национальногосударственного единства. Анализируя внеисторическую и надвременную сущность «варварства», необходимо подчеркнуть, что тенденции варваризации неизбежно носят антиинтеллектуалистский характер, и, даже если они оправдываются интеллектуальным путем, то это оправдание направлено на разрушение ценностей разума как сущностной составляющей человеческой личности [13]. И в этом отношении весьма показательна так называемая эстетическая теория происхождения вандализма. Согласно даннойтеории, человек может получать эстетическое наслаждение не только созидая чтолибо, но и разрушая какойлибо «сложный» объект, побуждающий интерес и желание разобраться в его природе или строении. При этом разрушение объекта является проявлением стремления постичь его. Удовольствие вандал получает от прилагаемых усилий для приобретения «познавательного» опыта разрушения объекта. И здесь основой вандализма могут быть названы интерес к объекту разрушения и творческое познание его сути [14].Историческая судьба Римской империи хрестоматийный пример реализациибинарной, двуединой сущности «Варварства», сходящейся в одну точку: варваром движет и зависть и вожделение благ; варвар не желает разрушения Империи, он желает пользоваться ее благами. «Варвар» не знает «цены» цивилизованного образа жизни; он и не готов «платить» в принципе. Действительно, варвару во все времена свойственно думать: «Блага цивилизации это некая особенность климата. Стоит только туда попасть и все будет». Варвар, будучи чрезвычайно ограничен в удовлетворении собственных потребностей в привычной ему среде, теряет всякую меру, доведись ему проникнуть в цивилизованную (в нашем случае имперскую) ойкумену в своем аутентичном виде. И причина кроетсяне столько в том, что всякая цивилизация действует на неискушенного варвара разлагающе, и тот, не в силах разобраться, желает всего и сразу... Причина кроется в самой сути варварского образа жизни, варварской аутентичности: варвар желает обрести побольше благ цивилизации, не намереваясь изменяться сам.
Ссылки на источники1.Санников С. В. Трансформация античных представлений о «варварах» и «варварстве» в культуре германских королевств VIVIII веков:семиотический анализ // Проблемы античного мира и современность. Межвузовский научный сборник. Вып. III. Алматы, 2012. 432 с. С. 356. 2.Об этом см.: Курбанов М. Г. Дикость, варварство и цивилизация как исторические формы трансляции культуры // Модусы времени: социальнофилософский анализ: Сб. статей / Под ред. И. В. Кузина. СПб.: Издво С.Петерб. унта, 2005. С. 184194. 3.Тысячина А. Д. Современное «цивилизованное» варварствокак форма регресса общества // Вестник МГПУ. Серия «Философские науки». 2012. № 1 (5). С. 5562. С. 57. 4.Мотрошилова Н. В. Цивилизация и варварство в современную эпоху. М.: ИФ РАН, 2007. 268 с. С. 3234. 5. См.: Бакшутов В. К. Борьба цивилизаций с варварством. Екатеринбург: Издво Урал. федерал. унта, 2012. 418 с. С. 1112. 6.Дорофеев В. Ю. Принцип Абрамовича. Талант делать деньги. М.: Коммерсантъ, Эксмо, 2009, 272 с. С. 19. 7.Яковенко И. Цивилизация и варварство в истории России // ОНС. 1995. № 4. С. 6678. С. 72.8. Коньков Д. С. Готы и империя: восстание Гайны как кризис идентичности // Известия Томского политехнического университета. 2012. № 6 (321). С. 245 249. С. 245. 9.Волошин Д. А. Цивилизация. Варваризация. Исторический процесс: Учебное пособие / под ред. С. Л. Дударева. Армавир: РИО АГПА, 2015. 100 с. C. 51.10.Яковенко И. Указ. ст. С. 69. 11.Яковенко И. Указ. ст. С. 70. 12.Яковенко И. Указ. ст. С. 71. 13.Малер А. М. Рец. на кн. Мотрошилова Н. В. Цивилизация и варварство в эпоху глобальных кризисов. М.: Канон+, 2010. 480 с. // Философские науки. 2011. № 6. С. 152 157. С. 153. 14.Воробьева И. В., Кружкова О.В. Психология вандального поведения: Монография. Екатеринбург, 2014. 322 с. С. 33.
