Elena MatveevaЕще в 1923 г. знаменитый профессор С. В. Познышев указывал: «Пенитенциарные учреждения должны быть, так сказать, “социальными клиниками”. Это значит, что поступающие в них люди должны выходить социально лучшими, то есть более приспособленными к жизни» [1]. Из логики данного высказывания следует, что одно из важнейших условий нравственной ресоциализации заключенных в местах лишения свободы – формирование у них способности брать ответственность за свою жизнь, что является результатом воспитания совести и чувства вины. Основной барьер в реализации данных условий, на наш взгляд, – это барьер нравственного самоанализа преступника. Тюремный порядок и железная дисциплина воспринимаются осужденными скорее в инструментальном смысле, нежели в нравственном. Традиционные методы содержания преступников в тюрьмах связаны с идеей ломки личности заключенного в исправительном учреждении, что в определенном отношении опасно, так как легко перерастает в насилие над внутренней свободой личности. Опыт педагогики и психологии на протяжении многих десятилетий служит лучшим подтверждением того, что человека нельзя перевоспитать, исправить методом устрашения, прямого, грубого принуждения. Эти обстоятельства лишают деятельность уголовно-исполнительной системы воспитательной перспективы.
Многие пенитенциаристы поддерживают точку зрения, что исправление преступников возможно, но вопрос в том, что должно быть объектом исправительного воздействия.
Нам представляется наиболее продуктивным воздействовать прежде всего на те внутренние субъективные факторы и механизмы, которые привели человека к совершению преступления, для того, чтобы вызвать у него чувство вины и раскаяния. В этих целях необходимо привлечение специальных психологических знаний.
Истинное раскаяние всегда предполагает признание вины в совершенном преступлении. По содержанию раскаяние представляет собой переживание индивидом чувства стыда и угрызений совести. Это весьма ценные переживания, поскольку они становятся механизмами, через которые общество может воздействовать на преступника.
Данная позиция абсолютно согласуется со смыслом слова «пенитенциарный». В переводе с латинского “poenitentiarius” означает «покаянный»; внутреннее самоочищение. Иными словами, с нравственной и пенитенциарной точек зрения исправление может быть через покаяние. При наказании без покаяния преступник рассматривается в отрыве от совершенного им преступления.
Исправить и перевоспитать преступника – значит осуществить его глубинную личностную перестройку, то есть осуществить ценностную переориентацию его личности, включив в сферу ее стыда и совести нарушенную социальную ценность. Чувство стыда является предпосылкой наличия у человека моральной совести [2]. Л. Фейербах считал совесть внутренним Я человека, которое не исходит от Бога и не возникает чудодейственным образом. З. Фрейд указывал на то, что укоры совести порождают чувство вины. Ю. А. Шрейдер [3] утверждал, что совесть помогает увидеть наши поступки с точки зрения другого человека и осознать, что они даже при самых благих намерениях могут восприниматься другим как посягательство на его интересы. В этом смысле совесть тесно связана с сочувствием, то есть способностью поставить себя на место другого и ощутить его боль. Тогда можно допустить: если преступник ощутит сочувствие к жертве, то он сможет сочувствовать и окружающим людям. Сочувствие защитит его от самого себя, и он уже не будет представлять опасности для других.
Эмоциональное выражение совести – вина. В имплицитном сознании вина обозначается как отрицательное отношение к своему поступку, угрызение совести, раскаяние, сожаление [4].
Переживание вины связано с формированием у человека нравственных норм поведения. Однако усвоение правил поведения еще не означает возникновения убеждений, и сложившиеся взгляды автоматически не определяют правильное поведение.
Д. Осьюбел выдвинул три предпосылки развития чувства вины:
- принятие общих моральных ценностей;
- их интернализация;
- способность к самокритике настолько, чтобы воспринимать противоречия между интернализированными ценностями и реальным поведением.
Чувство вины возникает в момент, когда человек осознает свою ответственность за причиненный ущерб другому человеку. Но чувство вины – вещь неприятная, вследствие этого люди с недостаточно развитым чувством ответственности склонны проецировать любые обвинения на кого-то другого. Такие проекции вины дают преимущества временного освобождения от неприятного напряжения, но лишают личность идентификации и ответственности.
С точки зрения гештальтпсихологии [5] степень вины и совести у преступника является следствием интроецирования «родительских» фигур, то есть, идентифицируясь с «авторитетом», преступник принимает как должное что-либо, не подвергая анализу. В силу этого он оказывается не в состоянии оперировать этим материалом, пересматривать его вновь и вновь в новых условиях. Этим объясняется тот факт, что осужденный вынужден «запрашивать» авторитеты о правильности своих действий и регулировать свое поведение в соответствии с их нормами, что, естественно, минимизирует его чувство вины. А неотреагированные эмоции препятствуют процессу актуального осознавания происходящего.
Снизить отрицательное влияние негативных факторов тюрьмы на моральную сферу осужденных может такая мера, как раздельное содержание лиц, впервые осужденных к лишению свободы, и криминальных авторитетов и лиц, уже отбывавших ранее наказание в исправительном учреждении.
Проработка чувства вины требует от индивида произвести пересмотр своих ценностей, принятие того, что является действительно значимым, отвержение навязанных извне интроектов, проработку отношений с авторитетными фигурами из прошлого и настоящего, чьи взгляды и требования мешают чувствовать себя свободным, что будет способствовать принятию ответственности за свои поступки. При этом важно установить, какое из правил морали нарушено. Психолог может помочь осужденному научиться задавать этот вопрос: «Ты уверен, что это правильно с моральной точки зрения?»
В работе с заключенным следует обратить внимание на следующие моменты:
- откуда индивид узнал про эту норму;
- для чего или почему персонаж или сообщество, которые ввели данную норму, это сделали. При этом психологу не следует находиться в позиции обвинения персонажа или сообщества. Конфронтация с ними может вызвать сопротивление заключенного.
Психологу важно заметить использование психологических защит вместо чувства вины; обратить внимание на противоречия и несоответствия поступкам и заявлениям осужденного. Примером могут быть следующие психологические интервенции:
- «Вы говорите, что не чувствуете вины за то, что сделали, но я заметил, что Вы опустили глаза»;
- «Вы говорите, что хотите жить ответственно, но при этом Вы допускаете безответственное поведение». Дать время человеку осознать противоречие.
Важный шаг в психологической работе с заключенными состоит в том, чтобы помочь им принимать ответственность или просто увидеть, что они ответственны. Это происходит тогда, когда человек освобождается от убеждения, что ответственность предполагает вину.
Поэтому необходимо восстановить хорошее самоотношение осужденного. Для этого разговор психолога с ним должен касаться мотивов, которыми руководствовался преступник, и переживаний, которые побуждали его действия.
Целесообразно обсудить с заключенным то, что он делал и делает как «хороший» человек. Подробно расспросить о его действиях в конкретных ситуациях, о том, легко ли ему было, чем он мотивировался в эти моменты. Психолог как будто уплотняет картинку хорошего образа себя преступника, наращивая ее деталями и событиями, дает ему возможность опереться на нее. В какой-то момент может быть уместно «нормализующее», поддерживающее участие психолога типа «Это так по-человечески – ошибаться. Жаль, когда так получается».
Переживание вины и ответственности – инструмент установления собственных границ, проявление уважения к границам других людей и определение способа возмещения ущерба за причиненные лишения в соответствии с собственным нравственным законом. Важно помогать заключенным лучше понимать переживания другого человека и через это лучше понимать свои переживания.
Распространено мнение о том, что у преступников снижена способность к переживанию чувства вины. Но в 80-е гг. группа психологов исследовала репрезентативную группу убийц с помощью 16-факторного личностного опросника Кеттела [6]. У 71% из них наиболее выраженным оказался фактор «склонность к чувству вины». Можно утверждать, что непризнание преступниками своей вины имеет смысл психологической защиты от последствий своих правонарушений. Однако сегодня есть основания думать, что среди преступников намного больше тех, кто, сознавая свои действия как тяжкий поступок, при этом не испытывает вины и раскаяния. Здесь есть знание нарушения некоторой нормы, но нет переживания этого нарушения, а значит, нет раскаяния.
Психолог должен стать другим значимым персонажем в жизни заключенного, который обучает его правильным нормам и действиям. Целью психолога в этом случае являются даже не позитивные изменения заключенного, а формирование у него более осознанной позиции. Этому способствует обсуждение следующих вопросов:
- как, в каких ситуациях следование какой-либо конкретной норме помогает индивиду в жизни, а в каких случаях мешает или противоречит другим нормам;
- есть ли ситуации, когда норма не помогает, не дает возможностей для хорошего разрешения ситуации; применять ли ее в таких ситуациях или нет, вносить ли какие-то изменения и корректировки; что именно уместно в таких ситуациях.
Важно, чтобы психолог не слишком подталкивал индивида к изменениям, а дал ему возможность задуматься и сделать собственные заключения.
Дальнейший разговор психолога с заключенным может быть направлен на выяснение, в какой степени произошедшее было случайным. Желательно подробно выяснить, как складывались обстоятельства, мог ли индивид влиять на них, что происходило с ним в эти моменты, как менялись его чувства, какими были намерения до и после изменения обстоятельств и действий других людей. Задача психолога – придать работе вины духовный смысл личностного развития.
Совесть, вина и стыд порождают раскаяние. Раскаяние – это самоосуждение, сожаление человека о том, что он поступил так, а не иначе.
Разделение стыда и наказания, по утверждениям психологов, является важным фактором, объясняющим повышение уровня преступности в России и во многих западных странах в отличие от Японии, где после Второй мировой войны уровень преступности снизился. Исследователь Амез объясняет это восстановлением культурных традиций Японии по внушению чувства стыда правонарушителям. Американский антрополог Бетти Летем подчеркивает, что в японских народных сказках акцент делается на раскаянии и исправлении, в то время как в западных сказках – на наказании и смерти. Например, в японском варианте «Красной Шапочки» злой волк падает на колени и слезно обещает исправиться, а в западном варианте волка попросту убивают.
Значимым моментом для повышения эффективности процесса нравственной ресоциализации в условиях исправительного учреждения представляется исследование личности заключенного перед началом исполнения наказания.
Можно результативно работать с преступниками в целях их нравственной ресоциализации, в контексте долгосрочной психотерапии, основанной на принципах Берта Хеллингера, применяя технику обмена ролями.
Пока у нас недостаточно опыта нравственной ресоциализации осужденных в местах лишения свободы. Такая работа требует риска и отказа от привычного хода мысли – привычного преступнику, жертве и психологу. Только тогда возможны изменения и истинная нравственная ресоциализация преступника.