Cholpon AbdiramanovaИсторически на территории современного Киргизстана получил распространение ислам суннитского толка – ханафитский мазхаб. В советский период большая часть верующих мусульман проживала на территории Ошской области (в настоящее время Ошская, Джалал-Абадская и Баткенская области), где в то время в сельской местности практически все взрослое мужское население и определенная часть взрослого женского населения читали намаз и соблюдали все мусульманские предписания (согласно так называемому «народному исламу»), в то время как молодое поколение, видя пример старших, также воспринимало мусульманское вероисповедание как неизменную часть своей сущности и ментального состояния. В советский период в религиозных учреждениях обучались большей частью выходцы из Ошской области, и не случайно поэтому все муфтии уже независимого Киргизстана являлись выходцами из этой области Советского Киргизстана, с соответствующим образованием и бэкграундом. Если же мы говорим уже о путях проникновения ислама в северные регионы Киргизстана, то в большей мере оно прошло стремительный рывок за годы независимости. В 1991 г., после обретения государственной независимости, Закон «О свободе вероисповедания и религиозных организациях» открыл широкий путь к возрождению всех религий, в первую очередь возрождению ислама.
После крушения СССР религия заполнила пустоту в духовной сфере в сложнейший период трансформационного социально-политического развития общества. Некоторые эксперты при этом полагают, что вначале в религию исламского толка подалась маргинальная часть населения (исходя из данных о том, что подавляющее число верующих, 82,7%, в Киргизской Республике – мусульмане) [1], пытавшаяся найти духовную поддержку в сложившихся трудных обстоятельствах смены общественно-политического строя в трансформационный период, и они нашли ее в лице арабских проповедников и грантодателей, заполонивших Киргизстан в 90-е и «нулевые». Более того, войдя в религию, маргиналы нашли те самые «социальные лифты», которые подняли их из маргинальной страты к положению «почитаемых граждан общества». Хотя вопрос «маргинальности» религиозных элит Киргизстана является спорным, поскольку в период до обретения независимости нашей страной религиозная сфера была настолько закрытой, что существование элит либо не элит в этой сфере требует в перспективе особого изучения соответствующими специалистами в этой области, исходя из понятия элиты в общем и широком смысле слова в профессиональных сферах и иерархиях [2].
В целом же в советский период религиозные лидеры в течение многих десятилетий подвергались гонениям и в отдельных случаях остракизму. Это было понятно, поскольку в советском государстве, именовавшем религию «опиумом для народа», иного отношения к религиозным деятелям ожидать не приходилось. Однако нужно сказать, что в южных областях Советской Киргизии почитание молдо и религиозных лидеров сохранялось в латентном состоянии, в самые в целом трудные для религии 50-е, 60-е, 70-е гг. и в начале 80-х гг. Конечно же, говорить о каком-либо серьезном влиянии на политические процессы в Стране Советов со стороны религиозных представителей говорить не приходится. Однако после обретения независимости вопрос возможности степени влияния религии на кратологические аспекты жизни общества претерпел значительные изменения в пользу последней.
Вопросы взаимодействия власти и религии на протяжении многих столетий идут рука об руку, и это объясняется как сущностными характеристиками религии, так и неискоренимым желанием борьбы за власть и влияние [3]. Безусловно, при этом борьба за власть среди религиозных элит Киргизстана приобретала весьма причудливые формы, вплетаясь и внося своеобразие в протекающие политические процессы. Условно можно выделить четыре основные тенденции смены когорты киргизстанских муфтиев.
Первый этап – «старая школа»: Кимсанбайажы Абдурахманов (1991–1996), молдо Абдысатар Мажитов (1996–2000).
Второй этап – «транзит»: Кимсанбайажы Абдурахманов (2000–2002), Мураталыажы Жуманов (2002–2010).
Третий этап – «новая генерация» («скандальная волна»): Чубак Жалилов (2010–2012), Рахматулла ажы Эгембердиев (2012–2014).
Четвертый этап – «госзаказ»: Максатбекажы Токтомушев (2014 – по настоящее время).
Процессы, происходящие в обществе, не могут не оказывать влияние на качественные признаки представителей религиозной элиты – это неизбежно, а потому ярким представителем «старой школы» является экс-муфтий Кимсанбайажы Абдурахманов. Он родился в Ферганской области, недалеко от города Баткен, религиозное образование получил в медресе «Мир Араб» в Бухаре и в университете Иордании, служил в рядах Советской армии. Он не был избран в первый срок своей деятельности (1991–1996) в качестве муфтия, а как бы «заслужил» эту должность благодаря своей активности.
И в связи с этим хотелось бы провести аналогию с судьбой представителя религиозной элиты Узбекистана аналогичного периода Мухаммада Садыка Мухаммада Юсуфа, который также получил религиозное образование в медресе «Мир Араб» в Бухаре, в университете «Даъва Исламия» в Триполи (Ливия) и служил в рядах Советской армии. К примеру, в советский период Кимсанбайажы Абдурахманов работал (в середине семидесятых) в журнале «Мусульмане Советского Востока» в Ташкенте, где в это же время начинал трудовую деятельность Мухаммад Садык Мухаммад Юсуф. После обретения Киргизстаном и Узбекистаном независимости их профессиональные судьбы были во многом схожими: они были первыми, кто добивался разрешения открывать мечети, исламские учебные заведения, издавать религиозную литературу, исполнять множество религиозных обязанностей, запрещённых в годы советской власти, находил возможности для осуществления паломничества верующими мусульманами, каждый для своей страны. Поэтому мы не ошибемся, если назовем их обоих своего рода сподвижниками в этом вопросе, которые сделали огромнейший вклад в процессы широкой реисламизации, перестройки мировосприятия своих современников именно благодаря своим глубоким знаниям, написанием богословских трудов и умением толкования религиозных текстов, хотя именно за «неправильное» толкование шариата Кимсанбайажы Абдурахманов был в 2002 г. отстранен от должности муфтия во второй период управления в ДУМКом. Именно в этот период религия начинает робко входить в русло политических процессов, происходящих в обществе, и начинает набирать силу.
Молдо Абдысатар Мажитов, первый уже официально избранный муфтий Киргизской Республики в период с 1996 по 2000 г., родился в Джиргатальском районе Республики Таджикистан, учился в религиозных институтах Средней Азии советского периода, был истинным представителем «народного ислама» – не публичным, не конфликтным, единственным из всех муфтиев, покинувшим свой пост без скандалов, но при этом сделавшим мало заметного на своем посту.
Следующий период – «транзит», то есть наметившийся переход от советского наследия к следующему периоду, трансформационному. К сожалению, чересчур либеральная политика нашего государства в религиозной сфере стала давать не только положительные, но и весьма отрицательные результаты. Изменения, происходящие в обществе, не могли не сказаться на религиозной сфере, уже почувствовавшей свою силу и старающейся расширить поле влияния на умы умножающихся с каждым днем верующих. Толкование религиозных текстов, вернее индивидуальная интерпретация тех или иных религиозных текстов, толкование шариата и прочее становится камнем преткновения в некоторых случаях, к примеру с Кимсанбайажы Абдурахмановым.
В 2002 г. муфтием был избран Мураталы ажы Жуманов. Он родился в Ноокатском районе Ошской области и получил религиозное образование в Киргизстане и Российской Федерации. Он был одним из самых молодых муфтиев в Центральной Азии. Находился на своем посту с 2002 до 2010 г., в годы его управления были нападки на него с обвинениями в коррупции, узурпации власти в совете улемов, потакании коррупционным схемам при организации и проведении хаджа, в прислуживании президентским семьям А. Акаева и К. Бакиева. Последней каплей стал его якобы отказ проводить в последний путь жертв 7 апреля 2010 г. как «шейитов» (шейит – истинный мученик). Де-юро 8 апреля 2010 г. Жуманов написал заявление по собственному желанию, отказываясь от муфтията. В том же апреле 2010 г. Мураталы ажы Жуманов был похищен, вывезен за город и жестоко избит вымогателями (как тут не вспомнить известную фразу известного журналиста В. Познера: «Какие времена – такие нравы!»), но был оставлен живым. Однако в июле того же года скончался, официально от рака, но, конечно же, скоропостижная смерть молодого мужчины породила множественные слухи о том, что он умер в результате случившегося жестокого избиения.
После ухода с поста Мураталы ажы Жуманова обязанности муфтия исполняли, с переменным успехом, несколько религиозных лиц до проведения выборов муфтия, при этом весь этот период муфтият «трясло»: драки, угрозы и прочие нелицеприятные вещи происходили в муфтияте. Объяснение этому есть вполне логическое: события, происходящие в муфтияте в тот период, были зеркальным отражением, своего рода «афтершоками», сложных процессов политического переворота апреля 2010 г., вспышки этнического конфликта на юге страны и других «шоковых» последствий анти-эволюционной смены власти [4].
В третий период, так называемую «новую генерацию» (или «скандальную волну»), муфтият возглавляют весьма амбициозные представители духовенства. Одной из наиболее больных тем этой сферы в этот период явились вопросы организации и сопровождения хаджа, но наряду с этим религиозные лидеры, причисляющие себя к элитам, стали выходить за рамки своей сферы, пытаясь оказывать влияние на протекающие политические процессы, иногда такие выпады приобретали весьма агрессивную форму, предпринимались попытки поставить себя выше принятых моральных норм в светском обществе, к коим относится Киргизская Республика, согласно Конституции страны, – в связи с этим, со всей ответственностью, можно говорить об активной позиции и деятельности Ч. Жалилова. При этом хотелось бы подчеркнуть, что это поколение религиозных представителей уже активно использует социальные сети для распространения религиозного знания через телевидение и онлайн, делая это весьма естественно, непринужденно и доступно.
Экс-муфтий Жалилов Чубак ажы родился в Базар-Коргонском районе Джалал-Абадской области, учился в религиозных институтах Киргизстана и Саудовской Аравии. Более всего он запомнился тем, что внедрил оплату онлайн для участников хаджа, тем самым стараясь избежать коррупционных схем при организации хаджа. Нужно сказать, что проблема организации и проведения хаджа является наиболее больной для Киргизстана. Понятно, что дело это весьма прибыльное, а потому существует множество заинтересованных лиц, которые не прочь приложить к этому руку. И поскольку богословы не всегда являются глубоко сведущими в вопросах юриспруденции, практически каждый из муфтиев был замешан в делах, возбужденных по поводу нарушений при организации и проведении хаджа. Не избежали этой участи Чубак ажы Жалилов и Рахматулла ажы Эгембердиев, являясь фигурантами известного дела о нарушениях финансового законодательства.
Однако Чубак ажы Жалилов стал более широко известен в связи с целым рядом ситуаций и конфликтов, в которых он вел себя весьма агрессивно и вызывающе, получая в обществе живую реакцию на свои поступки в позитивном либо негативном ключе. К примеру, активное участие в агитационной работе политических партий при проведении выборов в Жогорку Кенеш Киргизской Республики, конфликт по поводу пятничного намаза с депутатом Жогорку Кенеша Жанаром Акаевым, открытое заявление о наличии второй супруги (согласно канонам шариата), призывом не отмечать праздник Нооруз, поскольку он языческий и т. п.
При более пристальном рассмотрении зарождения любых из упомянутых ситуаций и конфликтов становится понятным, что экс-муфтий пытается всегда оставаться в «топ-новостях» и влиять на свою аудиторию, диктовать религиозные ценности, выставляя их как «традиционные» ценности киргизов. Возможно, им движет желание не просто оставаться на плаву в религиозной сфере, но и быть в центре политических и социальных процессов общества, влиять на него, набирая либо массу «лайков», либо с пеной у рта проклинать кого-то, осмелившегося сказать противоположное его мнению. К примеру, конфликт с парламентарием. Этот конфликт, поделивший общество на две части: «за» и «против», а также разгоревшаяся нещуточная полемика в социальных сетях показали, что антагонистическое противостояние между неистово верующими и неверующими (можно скорректировать это выражение на «верующие модеративно») может разделить киргизстанское общество. Суть дела состояла лишь в том, что на заседании Жогорку Кенеша Киргизской Республики (!) депутатом Тазабеком Икрамовым был поднят вопрос о возможности увеличения длительности обеденного перерыва по пятницам для верующих мусульман в связи с тем, что верующие хотят присутствовать на пятничных намазах в мечетях и, опаздывая на рабочие места, получают дисциплинарные взыскания. Резонное заявление депутата Жанара Акаева о том, что Киргизстан является светским государством и введение такой нормы ущемляет права оставшихся граждан, противоречит Основному закону страны, Трудовому кодексу и в целом законодательству Киргизской Республики, сильно задело чувства Чубака ажы Жалилова и привело к тому, что он проклял всех, кто поддерживает такую точку зрения, и обещал не петь заупокойную молитву на могилах «отступников» веры. Конфликт, который можно рассматривать как один из эпохальных в этой сфере (т. н. религиозная веха – “Religion Milеstone”), показывающий силу религиозных элит, вступающих в откровенную конфронтацию с политическими элитами. Однако светскость государства предусматривает, что вмешательство религии в политические процессы недопустимо и именно государство должно выполнять свою функцию контроля по отношению к религиозной сфере, а не наоборот.
Следующий экс-муфтий условного периода «новой генерации» (или «скандальной волны») – Рахматулло ажы Эгембердиев, также очень молодой представитель религиозной элиты; и элиты потому что, предполагается, был избран из лучших претендентов Советом улемов Духовного управления мусульман Киргизстана. Он родился в Баткенской области, учился в религиозных учреждениях Киргизстана, Турции и Кувейтском университете. История его ухода с поста муфтия связана с аналогичным клинтоновскому «моникагейтом»: сначала в социальные сети было размещено секс-видео с участием Рахматулло ажы Эгембердиева, потом экс-муфтий начал оправдываться, что это была его вторая супруга, «разрешенная» по шариату, далее оправдания перешли в политическое поле, и он обвинил высокопоставленных чиновников в преследовании, а также желании посадить на его место «нужного» человека для Аппарата Президента КР.
Четвертый период, или «госзаказ», начался с избрания действующего муфтия Максата ажы Токтомушева в 2014 г. Он родился в Кара-Кульджинском районе Ошской области, получил образование в светском вузе, а также в религиозных институтах Пакистана. Очень часто Максата ажы Токтомушева называют «ставленником» административно-политических элит Киргизской Республики. В связи с этим есть предположение, что власти, устав от «несговорчивых» муфтиев и сопровождающих эту сферу скандалов, решили «привести» в качестве муфтия лояльную к власти кандидатуру и попутно поднять престиж института муфтия, изрядно подпорченного в периоды «транзита» и «новой генерации» (или «скандальной волны»). Возможно, власти, понимая возрастающее влияние религии на население, предполагают внедрение модернизированного ислама в качестве идеологии, думая о концептуальном пересмотре религиозных идей и представляя модернизированный ислам в виде стратегически управляемой модели.
Наряду с этим муфтия Максата ажы Токтомушева часто обвиняют в том, что он таблиговский эмир. Необходимо отметить, что по этому поводу есть очень острые дискуссии в киргизстанском обществе и в целом в Центральной Азии о том, что в окружении экс-президента Киргизской Республики А. Атамбаева большим влиянием пользовались религиозные лидеры «Таблиги Джамаат», которые формируют направления религиозной политики в стране в последние годы. Сторонники «Таблиги Жамаата» считают, что нужно просвещать все население, внедрять учебные программы в школах и вузах для того, верующий мог отделять зерна от плевел, что является чужой национальной культурой, а что – действительно базовыми ценностями Ислама. Сами сторонники течения считают «Таблиги Джамаат» противовесом для экстремистских организаций. Однако противники «Таблиги Жамаата» оппонируют, что введение таких учебных дисциплин будет означать нарушение Конституции страны в части возможной утраты «светскости» Киргизстана и в части «свободы вероисповедания». Кстати, в Узбекистане, Таджикистане, Туркменистане, Казахстане и Российской Федерации деятельность «Таблиги Джамаат» запрещена, а потому и киргизстанским властям нужно очень глубоко анализировать протекающие процессы и прогнозировать возможные результаты, чтобы избежать плачевных результатов. «А руководство страны, вместо того чтобы строить цивилизованное общество, молчаливо одобряет настораживающие инициативы духовенства» [5], подчеркивают эксперты из Центральноазиатских стран.
Отдельно хотелось бы сказать о работе Фонда «Ыйман». Спектр деятельности фонда широк, но хотелось бы остановиться на одном из наиболее значимых – религии, вернее, усилиях государства управлять процессами, протекающими в религиозной сфере (осуществление финансирования доплат к зарплатам имамов из Президентского фонда, насаждение принципов традиционного ислама ханафитского толка, или «народного ислама», через недешевые социальные ролики, обеспечение обучения даватистов и т. п.) через упомянутый фонд. Можно лишь приветствовать такие действия государства, которое пытается брать бразды правления в свои руки в этом очень важном поле, тем не менее, вопрос влияния течения «Таблиги Джамаат» остается открытым [6], поскольку в какой-то момент внутри течения произошел раскол, некоторая его часть (около 10–15 процентов) отделилась и решила работать вне основного течения [7]. По мнению ряда экспертов, участившиеся случаи проведения агитации (давата) – это прямая угроза безопасности государства. Если, к примеру, открытая пропаганда в общественном месте идей той или иной религии считается нарушением как минимум общественного порядка, а как максимум – уголовного права, то хождение по квартирам, домам не отражено в законодательстве Киргизской Республики как таковое нарушение. Всему виной, видимо, попустительство государства при проведении массовых ритуалов намаза на центральной площади в столице Киргизской Республики, городе Бишкеке, и, что особенно показательно, с непосредственным участием в осуществлении ритуала молитвы экс-президентом (!) страны А. Атамбаевым – еще один из эпохальных моментов (“Religion Milеstone”). Это происходит при существующем катастрофически огромном количестве мечетей на душу населения. По сути, это и есть нарушение основного принципа любого светского государства – отделения религии от государства. Проведение таких массовых религиозных мероприятий с телетрансляцией по первому общественному телевидению угрожающе зомбирует население. Возможно, именно отсюда вытекает вседозволенность при многочисленных даватах, когда агитаторы бесцеремонно вторгаются в частную жизнь граждан: проникают в охраняемые частные владения, агрессивно реагируют на замечания и просьбы покинуть, не входить, не звонить, не стучать в двери и т. п.
Согласно проведенному Государственной комиссией по делам религий Киргизской Республики в 2016 г. исследованию [8], необходимо отметить, что 68,7% граждан Киргизстана считают модель светского государства на примере Киргизстана наиболее эффективной в решении вопросов развития религии, при этом в региональном ракурсе наиболее высокий процент положительных ответов на данный вопрос отмечен у жителей Ошской – 83,8%, Таласской – 75% и Джалал-Абадской – 70,4% – областей.
Однако при дальнейшем опросе возникают большие сомнения в том, что граждане Киргизской Республики правильно понимают эту самую модель светского государства, поскольку значителен процент людей по республике – 26%, которые предпочитают модель государства, где ислам играет значительную роль в жизни общества (Малайзия, Саудовская Аравия, Пакистан, Иран, Турция). Это значит, что более четверти опрошенных граждан (!) страны считают, что эффективные модели государственного управления – это государства, где ислам играет значительную роль в жизни общества, а в некоторых из них является государственной идеологией.
По вопросу принципов взаимоотношений государства и религии чуть более половины опрошенных граждан считают, что государство должно взаимодействовать с религией по противодействию радикализму, экстремизму в обществе – 52,5%. Более того, в региональном аспекте альтернатива того, что «государство должно контролировать религию, не вмешиваясь в ее внутреннюю жизнь», была поддержана всеми опрошенными гражданами по республике – 51,8% при этом в региональном разрезе это составило 44% в Джалал-Абадской и Чуйской областях и 59,7% в Иссык-Кульской области.
Тем не менее довольно неожиданным является то, что 22,5% опрошенных граждан ответили, что «государство должно руководствоваться религиозными принципами в управлении обществом». Такой выбор граждан наталкивает на мысль о том, что вероятность исламизации страны не является пугающей для почти четверти населения и, возможно, это есть ожидаемый вариант для некоторых амбициозных религиозных лидеров, активно продвигающих такого рода идеи в умах широкого круга маргинальных страт, а также в некоторых группах киргизстанских элит. В целом можно констатировать, что религия в Киргизстане стала мощной системой, заставляющей считаться с ней на всех уровнях общества, а потому необходим очень взвешенный подход к взаимодействию религиозных и административно-политических элит Киргизской Республики. Власть обращается к религии в решении задач по достижению различных целей, и первую очередь для консолидации полиэтнических обществ [9].
Процесс религиозного возрождения в Киргизстане продолжается, и существуют объективные и субъективные основания полагать, что в ближайшие десятилетия этот процесс будет только набирать обороты и влияние ислама, особенно в социальной жизни и на бытовом уровне, у киргизов будет только усиливаться. При этом можно гипотетически прогнозировать следующие варианты развития:
- наилучший – религия отделена от государства; государство является светским; государство осуществляет четкий контроль в религиозной сфере; религиозные лидеры строго соблюдают предписания соответствующих органов, неукоснительно следуют требованиям отчетности и четко обеспечивают конфессиональное согласие в обществе; государством резко пресекаются любые попытки религиозных элит влиять на социально-политические процессы в обществе; страна развивается по демократическому пути;
- наихудший – религия становится идеологической доктриной страны; амбициозные религиозные деятели становятся духовными лидерами страны; в стране официально признана и действует только одна традиционная религия, ставшая идеологией; страна становится практически мононациональной в результате массовой миграции представителей других наций; многие светские государства мирового сообщества пересматривают взаимоотношения с Киргизстаном; страна может стать закрытым исламским государством по модели Ирана; страна может скатиться в пучину хаоса по сценарию Афганистана;
- реалистичный: религия отделена от государства, и сохраняется светскость государства; государство осуществляет меры, необходимые для реализации программных документов по религии; предпринимаются попытки обеспечить контроль в религиозной сфере с переменным успехом; существуют два типа религиозных лидеров: первые соотносят свою основную деятельность с программными документами страны, вторые стараются всеми возможными способами преподносить себя как религиозные элиты при поддержке заинтересованных институтов-спонсоров; существуют проблемы, которые государственные органы и религиозные деятели пытаются решать через совместную деятельность; существуют вопросы, которые соответствующие государственные органы должны решать исходя из интересов светского государства, из-за чего неизбежны конфликты и необходима постоянная кропотливая работа.
Резюмируя, можно рекомендовать следующее.
- Государственная комиссия по делам религий Киргизской Республики (далее – ГКДР) должна на регулярной основе освещать результаты своей исследовательской деятельности для государственных служащих и муниципальных служащих.
- Рекомендации проведенных ГКДР исследований должны предоставляться в Государственную кадровую службу Киргизской Республики (далее – ГКС) для формирования плана Государственного заказа по курсам переподготовки и повышения квалификации государственных и муниципальных служащих.
- ГКДР и ГКС необходимо предоставлять материалы исследований вузам, участвующим в реализации госзаказа, для составления учебных модулей и учебных программ, отвечающих требованиям времени.
- ГКДР провести социологический опрос по регионам с целью выявления степени влияния деятельности даваатчылар на повышение религиозной грамотности среди населения, отношения граждан к методам убеждения даваатистов и в целом к их деятельности.
- ГКДР необходимо работать в тесной связи с Государственным агентством по делам молодежи, физической культуры и спорта Киргизской Республики в связи с возрастающим интересом молодежи к религии.
- Государство должно иметь четкую позицию и видение развития религиозной сферы, независимо от влияния отдельных религиозных течений.