Vladimir ShnaiderФормирование городских общин российских немцев в Кубанской области до сих пор не привлекало внимания историков в такой же степени как, например, возникновение и развитие колоний в этом регионе, притом, что данная тема представляется весьма значимой, по крайней мере, по нескольким причинам. Во-первых, количество немецких переселенцев в городах нередко превышало число жителей в отдельных колониях Кубанской области; во-вторых, в данном случае, мы имеем дело с внушительным числом немцев, которые сознательно шли на переселение в инокультурное и иноэтничное окружение и зачастую фактически порывали со своими колониями; в-третьих, первоначально именно в городах российские немцы вынуждены были учиться вырабатывать механизмы и способы сохранения своей этнокультурной самобытности, что станет едва ли не их главным ответом на вызовы истории в ХХ в.
Официально Армавир обрёл городской статус только в 1914 г. Это запоздалое решение царского правительства было вызвано рядом причин и обстоятельств, не имеющих отношения к предмету данной статьи. Важно отметить, что уже к 1880-м гг. население Армавир практически сравнивается с населением таких городов Кубанской области как Ейск и Темрюк, а к моменту его преобразования в город численность его жителей уступает только областному центру – Екатеринодару. Заметное место в мощном миграционном потоке, превратившем Армавир из небольшого черкесо-гайского аула в крупный торгово-промышленный центр Предкавказья, сыграли и немецкие переселенцы.
В армавирском архиве чудом сохранилась группа метрических книг лютеранского молитвенного дома, охватывающая более чем тридцатилетний период истории данной общины, подавляющее большинство которой составляли немцы [1]. Начало первой книги (записей актов о рождении) относится к 1889 г., а последним годом, когда в Армавире заполнялись церковные метрические книги лютеран, стал 1924 г.
Вероятно, немцы начинают переселяться в Армавир в массовом порядке, как и другие мигранты, после прокладки через аул (вскоре преобразованный в село) ветки Ростов-Владикавказской железной дороги в 1875 г. Но очевидно, что численность их достигает достаточной для открытия молитвенного дома величины только к концу 1880-х гг. Никаких источников, кроме упомянутых метрических книг, которые позволили бы нам более подробно проследить динамику этого процесса между 1875 и 1889 гг., нам найти не удалось. Для того чтобы составит представление о том, когда же в Армавире появляются первые немецкие жители, нам пришлось прибегнуть к анализу записей о смерти немцев, имеющих местом рождения Армавир в течение всего периода ведения метрических книг. Мы посчитали все случаи, когда умерший немец был уроженцем Армавира и при этом родился ранее 1889 г. Всего таковых обнаружилось 19 чел. Подавляющее большинство из них (17 чел.) родились в 1880‑х гг. Самой старшей среди этой группы уроженцев Армавира немецкого происхождения оказалась некая Мария Елизавета Ш., которая умерла в 1902 г. в возрасте 34 лет [2].
Всего более чем за 30 лет в метрических книгах армавирского молитвенного дома было упомянуто около 550 немецких семей. В этом числе оказались не только лютеране, но и реформаты, правда, их число было совсем небольшим – всего 26 семей. По каждой из упомянутых семей имеются сведения о месте их проживания до переезда в Армавир. Анализ направленности и наполненности миграционных потоков позволяет утверждать, что около 90% немецких жителей Армавира были выходцами из Поволжья. 64% всех немцев Армавира были выходцами из одного уезда Самарской губернии – Новоузенского, и около 20% приехали в Армавир из колоний Камышинского уезда Саратовской губернии. Таким образом, только 16% немцев, проживавших в Армавире с конца 1880-х и до начала 1920-х гг. были выходцами из других районов Российской империи, а также из-за её рубежей (14 семей иностранных подданных). Всего упоминается около 150 населённых пунктов 20 губерний и областей, откуда немцы переехали в Армавир.
По сословной принадлежности подавляющее большинство армавирских немцев были записаны как поселяне своих колоний, расположенных вне пределов Кубанской области. Мещанами были представители всего 14 семей и ещё меньшее число немцев были отмечены в источниках как служащие банков, контор и предприятий.
Рост численности немецких жителей Армавира совпадает с возрастанием общей мобильности немецкого населения во второй половине XIX в. Не всегда удаётся выявить поселенца дочерней колонии, если он, не прижившись на новом месте, вернулся в старое общество, а уже оттуда уехал на Кубань. Данные метрических книг дают представления о том, что, как минимум для 46 семей Армавир стал уже третьим местом жительства в течение жизни одного поколения. Эта цифра была выведена нами на основании сопоставления места приписки и места рождения немцев мужчин, скончавшихся в Армавире. Вероятнее всего число таких семей было значительно выше, во-первых, потому, что не все «тройные» переселенцы умерли до 1924 г., когда книги перестали заполняться, и, во-вторых, из подсчётов нами были исключены женщины, у которых вероятность смены места жительства могла быть связана с замужеством, а не с общей направленностью миграций в Поволжье. Если учесть, что некоторые представители немецкой общины вполне могли поселиться в Армавире после краха их арендаторской деятельности в колониях или хуторах, то наш город мог стать для них даже не третьим, а уже четвёртым местом жительства.
Очевидно, что одним из источников формирования немецкой общины Армавира были жители арендаторских колоний Кубани и, прежде всего, Лабинского отдела, столкнувшиеся с экономическими проблемами. Иногда эти проблемы были связаны с ростом арендных цен, а в некоторых случаях – с продажей земельных наделов новым хозяевам. Мы полагаем, что наибольшее число таких переселенцев дали колонии Фриденталь и Мариенфельд.
Если мы сопоставим число семей поволжских немцев, приехавших в Армавир из коренных колоний, с числом семей, приехавших из дочерних, то мы увидим, что 47% мигрантов принадлежало к старым обществам и 53% – к новым. Перевес не так уж велик, но 47% переселенцев из коренных колоний мы склонны считать завышенным процентом, в то время как 53% переселенцев из дочерних колоний, это, вероятнее всего, твёрдо фиксируемый минимум. Не все переселенцы успели прижиться и приписаться к новым обществам, прежде чем вернулись в старые колонии или уехали на Кавказ.
Первые точные сведения о численности немцев, осевших в Армавире, появляются только в результате всеобщей переписи населения Российской империи 1897 г. при проведении которой этническая принадлежность человека определялась по языку. Известно, что в тот год немецкий язык назвали родным 1 269 армавирцев, из которых 652 были мужчинами, а 617 женщинами [3]. В следующий раз, в качестве одной из этнокультурных составляющих частей населения Армавира, немцы попадают в поле зрения статистики спустя 7 лет. В справочнике «Города России в 1904 г.» отмечено, что они составляют 8% от всего населения Армавира. [4] Учитывая, что в то время всех армавирцев было 25 449 чел., легко вычислить и количество немцев среди них – 2 035 чел. Надо сказать, что в этот год и, возможно, ещё какое-то время спустя, немцы достигают своей самой большой доли среди населения Армавира. Далее, несмотря на то, что в целом прослеживалась динамика роста численности общины, процент немцев среди жителей Армавира снижается, очевидно, за счёт более многочисленной и интенсивной миграции великорусского населения. Так, в 1920 г. они составляли 3,6% населения города, в 1923 г. – только 2,4%, а в 1926 г. – 4%. Однако вернёмся в первое десятилетие ХХ в.
С 1904 по 1908 г. численность немцев в Армавире вырастает примерно на 170 чел. и составляет уже 2 206 чел. [5] В издании «Города России в 1910 г.» зафиксировано уже 2 834 чел. немецких жителей Армавира [6]. Годом спустя также отмечается некоторое увеличение численности общины. В 1911 г. она достигла 2 854 чел. [7] К 1915 г. число немцев в Армавире мало изменилось, составив 2 866 чел. [8]
Из приведённых выше сведений мы можем заключить, что до начала Первой мировой войны численность немцев среди жителей Армавира обозначала очевидную тенденцию роста. Можно было бы не делать данной оговорки и распространить этот вывод вплоть до второй половины 1920-х гг., когда в ходе всесоюзной переписи населения 1926 г. назвали себя немцами 2 913 горожан [9], однако сведения за 1920 и 1923 гг. никак не вписываются в эту поступательную тенденцию.
В 1920 г. немцы составляли 3,6% от всего населения Армавира (64 051 чел.), то есть примерно, – 2 035 чел. [10] В материалах переписи за этот год был зафиксирован такой аспект, как распределение квартирохозяев по родному языку. Всего в городе насчитывалось 11511 владельцев квартир, из которых 436 чел. (3,78%) родным языком назвали немецкий [11]. Таким образом, процент немецких квартирохозяев примерно соответствовал доле немцев в общем населении Армавира в 1920 г., что является еще одним косвенным критерием для определения численности общины.
В 1923 г. доля немцев среди горожан ещё более снижается, составляя только 2,4% от 60 474 чел. общего населения [12]. В количественном выражении это означает, примерно, 1 450 чел.
Точных сведений о численности немецкой общины в Армавире после 1926 нет. В монографии «Немцы Армавира» [13], используя оригинальные методики обработки количественных данных и экстраполяции закономерностей изменения динамики рождений и смертей немцев в Армавире, мы приходим к выводу, что численность немцев в этом городе накануне Великой Отечественной войны колебалось в пределах от 1 453 до 1 565 чел.
Важным фактором духовного единства является церковь. Само понятие «община» наиболее рельефно выглядит применительно к некоему объединению людей на религиозной основе. Немцы Армавира не были едины в конфессиональном отношении. Применительно к дореволюционному периоду мы можем судить об этом достаточно определённо. При этом в количественном отношении конфессиональные группы были далеко не равновесны.
Известный специалист по истории немцев на Северном Кавказе Т.Н. Плохотнюк утверждает, что лютеранская община в Армавире в качестве филиала вошла в состав Владикавказского евангелическо-лютеранского прихода в октябре 1884 г. [14] В историческом справочнике «Лютеранские церкви и приходы России XVIII–XX вв.» образование лютеранской общины в Армавире и её вхождение в качестве филиала во Владикавказский приход отнесено к 1894 г. [15] Расхождение в 10 лет мы склонны объяснять неточностью в источнике или ошибкой (возможно, технической) составителей справочника. Мы полагаем, что едва ли было возможным образование общины спустя 5 лет после введения в Армавире церковных книг лютеран. А они начинают регулярно заполняться с 1889 г. (рождения) [16] и с 1890 г. (смерти) [17]. Их введение говорит о достаточно высоком уровне самоорганизации прихожан и вряд ли возможно без официального оформления общины в виде прихода или филиала прихода. Например, в Армавире нет метрических книг мусульман, иудеев и католиков, которые проживали в Армавире в конце XIX в. Численность и уровень их самоорганизации были, очевидно, не столь высокими как у лютеран, потому и не велись соответствующие записи, по крайней мере, в указанный период.
В силу названных выше причин мы склонны считать, что община армавирских немцев-лютеран получила свое официальное оформление в октябре 1884 г.
Согласно сведениям, собранным в 1896 г. Кубанским областным правлением, армавирское Евангелическо-лютеранское приходское общество состояло из 700 прихожан и имело школу [18]. Обычно у немцев, ещё по колонистской традиции, школа сочеталась с молитвенным домом. При этом нам известно, что здание молитвенного дома было построено к 1898 г. [19]
В 1897 г. 20 немцев в Армавире исповедовали православие; трое были причислены к «старообрядцам и уклоняющимся от православия»; одна женщина принадлежала к армяно-григорианской церкви; 25 чел. были католиками; 1 214 чел. – протестанты. Кроме того, шестеро человек, назвавших немецкий язык родным, исповедовали иудаизм [20].
Таким образом, подавляющее большинство армавирских немцев были протестантами. Среди них были приверженцы трёх протестантских конфессий. В 1897 г. в Армавире проживало 1 189 лютеран (606 мужчин и 583 женщины); 30 реформатов (18 мужчин и 12 женщин) и 18 менонитов (9 мужчин и 9 женщин) [21].
Лютеране в общей численности населения Армавира того периода составляли примерно 7%.
Известно, что в Германии лютеранство и реформатство плохо уживались. В России же административная практика в сфере управления и организации этих церквей привела к их фактическому слиянию. На основании закона о евангелическо-лютеранской церкви 1832 г. реформатская община присоединялась к евангелическо-лютеранскому приходу. До принятия этого закона подобное явление имело место на юге России в силу удаленности, изоляции, необустроенности и недостатка в духовном обеспечении всех протестантских конфессий. Таким образом, еще в период организационного оформления евангелическо-лютеранская и реформатская церкви на Северном Кавказе были объединены государством. Это не вызывало конфликтных ситуаций [22]. Материалы метрических книг армавирского лютеранского молитвенного дома в полной мере подтверждают этот вывод.
Так, с 1899 по 1918 г. в Армавире заключили брак 464 пары (88,6%), в которых оба супруга были лютеранами; 37 браков были заключены между лютеранами и реформатами (7,03%); 6 браков, где оба супруга были реформатами (1,14%); 7 браков были заключены между лютеранами и католиками (последние, главным образом, были иностранцами (-ками)).
Анализ состава супружеских пар, у которых в Армавире появились дети с 1890 по 1918 г., даёт близкие, но не идентичные показатели: лютеранские пары – 2 947 детей (91,8%), лютеранско-реформатские – 128 (3,9%), реформатские – 134 ребёнка (4,2%). Очевидно, что многие супружеские пары сложились на прежнем месте жительства, где жизнь общин нередко носила более замкнутый характер. В Поволжье существовали реформатские колонии, или колонии со значительным численным преобладанием реформатов. По этой причине процент моноконфессиональных пар, ставших родителями уже в Армавире (или в том числе и в Армавире) получился несколько выше. Немного меньшим оказался показатель чисто лютеранских браков, заключённых уже в нашем городе, что также как и более высокий процент межконфессиональных пар, и значительно меньший процент реформатских пар, говорит, во-первых, о том, что на новом месте шла достаточно интенсивная интеграция представителей различных конфессий протестантизма, и, во-вторых, о том, что различия между этими религиозными направлениями отходили на второй план в сравнении с фактором национальной принадлежности. То есть для немцев Армавира более важными были общность языка и культуры, чем тонкости теологических отличий их религиозных учений.
В Армавире не было своего пастора, по крайней мере, если говорить о дореволюционном периоде. Несколько раз в году сюда приезжали лютеранские пасторы из Владикавказа, Пятигорска или Ростова-на-Дону.
Практика периодических посещений духовным лицом далеко отстоящих поселений сложилась ещё в Поволжье, что было связано с большой разбросанностью и удалённостью колоний от прихода. Каким же образом лютеране отправляли свои религиозные потребности, в том числе и некоторые обряды, которые не терпели отлагательства? В удалённых общинах в перерывах между визитами пастора эти обязанности выполняли кистеры. Они не причислялись к духовенству и служили по найму. Я. Дитц так пишет о них: «Кистеры, эти белые невольники, фактически исполняющие 9/10 обязанностей пасторов, совершенно бесправны: они не освобождаются даже от воинской повинности, если одновременно с церковной должностью не исполняют обязанности школьного учителя» [23]. В метрических книгах армавирского лютеранского молитвенного дома нам часто встречаются записи о том, что обряд был выполнен кистером или учителем. Чаще всего это было одно лицо. Пастор в очередной свой приезд официально заверял выполненные кистерлерером обряды. Деятельность пастора протекала в основном в городе. Трижды в течение года он бывал в сельской общине и выполнял служебные действия» [24]. Собственно, армавирская лютеранская община и была вплоть до марта 1914 г. сельской. Приведённая выше цитата в полной мере характеризует способ организации церковной деятельности лютеран в Армавире, в чём нам предоставили возможность удостовериться материалы церковных книг.
Смерть человека сопровождалась обрядом отпевания, который не мог ждать три или четыре месяца до приезда пастора из Владикавказа. То же самое относится и к крещению новорожденных. Набожные родители боялись, что ребёнок может умереть некрещеным. Учитывая высокий уровень младенческой смертности в те времена, их опасения выглядели вполне обоснованными. По нашим подсчётам, смертность среди детей первого года жизни в период с 1890 по 1919 г. в семьях немецких поселенцев составила 27,9%.
Первым известным нам кистером армавирской лютеранской общины был И. Раудсеп. В источниках приводится только начальная буква его имени, вероятнее всего, его звали Иоганном.
На протяжении нескольких десятилетий лютеранский молитвенный дом был для армавирских немцев значимым фактором их этнокультурной и конфессиональной консолидации. Сегодня нам трудно судить о его повседневной деятельности. Мы знаем имена кистеров и учителей, работавших в этом доме и несших, фактически, пасторскую службу. Мы знаем, что за долгие годы сотни и тысячи немцев лютеран и реформатов посещали его не только для ежедневной молитвы и в праздничные дни, но и для совершения здесь наиважнейших обрядов и таинств.
Известно, что уже в послереволюционный период в Армавире появляется свой пастор. Работая с книгами актовых записей о рождении в Армавирском отделе ЗАГС, мы натолкнулись на свидетельство о том, что 29 мая 1931 г. в семье лютеранского пастора (так записано в метрической книге) родилась дочь Ирина. Профессия пастора квалифицирована как «свободная». Пастором лютеранского прихода был Рихард Каспарович Гебель 35 лет. Его жена – Отилия Александровна – домохозяйка 30 лет. Жили супруги Гебель по ул. Д. Бедного, 56 (в метрической книге Рихард Гебель расписался уверенно и по-русски) [25]. В другом источнике мы нашли подтверждение того обстоятельства, что «в [лютеранской] общине службы проводил пастор Richard Goebel, 1929–1933 гг.» [26], из чего можно заключить, что, по крайней мере, до 1933 г. в Армавире лютеранские службы проводились, а пастор был вполне официально признаваем в своей должности.
Проделанная нами работа позволяет сделать вывод о том, что в конце XIX – начале XX в. в Армавире не просто увеличивается численность жителей немецкого происхождения, но формируется немецкая община. Важную роль в этом сыграло открытие молитвенного дома, при котором, очевидно, существовала и школа, так как несколько поселенцев, крестивших детей, упомянуты как учителя. Крещение детей учителями в промежутках между посещениями колоний пастором было, как известно, распространённой практикой в Поволжье. За 30 лет Армавир курировали в разное время 6 пасторов, приезжавших сюда, главным образом, из Владикавказа и Пятигорска. Случаи заключения брака с представителями других этнокультурных групп носили единичный характер. Селиться в Армавире немцы стремились компактно, выбирая его северо-западную часть.
Материалы метрических книг позволяют составить некоторое представление о немецких поселенцах Армавира, их нравах, традициях, отдельных нормах морали. Немецкая община предстаёт как довольно замкнутый социум с высоким уровнем корпоративности. В сфере традиций и нравственности немцы были достаточно консервативны.