Ivan YsenkovИдеи секулярного общества свое теоретическое обоснование получают в Новое время. Уже тогда в стройную систему структурируются его признаки, к которым относят:
1) рационализацию как индивидуального, так и общественного сознания в связи с научно-техническим прогрессом и индустриализацией производства;
2) становление религии как одного из культурных институтов, т. е. определение рамок ее дислокации в обществе, в связи с чем влияние религии на иные сферы существенно ограничивается, а порой и вовсе исключается;
3) утрату религией абсолютного и универсального характера. Ценности, взгляды, убеждения становятся делом каждого человека более, чем прежде. В связи с этим они становятся более дифференцированными, а такой плюрализм не может не сказаться на утрате религией своего веса [1].
Секуляризм связан с теориями естественной религии и естественного права, берущими свое начало в Новое время [2]. Первая провозглашала религию категорией, берущей свое начало не вовне, в внутри человека, в его интуиции, совести и «чувстве Бога». В этом контексте конфессиональная принадлежность личности отходит на второй план, поскольку религиозное чувство зависит от индивидуальных особенностей, а не от конфессиональной традиции. Идеи индивидуального самоопределения человека в своих религиозных убеждениях, принадлежности человеку ipso facto ряда прав, к которым относятся в том числе свободы совести и вероисповедания, врожденной свободы личности (теория естественного права), породили взгляды на религию как особый социальный институт, важную часть (но не более чем часть) культуры [3]. Подобное не могло не привести к последовательному ее исключению из политической, экономической и правовой сфер; утверждению плюрализма религиозных взглядов (изначально под ним подразумевалась возможность выбора любой религии, позже – и возможность отказа от любых религиозных взглядов).
Широкие возможности для самоопределения личности в сфере взглядов на мир детерминировали становление поликонфессионального социума, для обеспечения функционирования которого необходима была толерантность: граждане могут исповедовать различные убеждения, при этом толерантно воспринимая не сходные, а порой и противоречащие им идеи [4]. Государство, позиционирующее себя как светское, в религиозные отношения граждан не вмешивается, обеспечивая светский характер образования, однако при этом не препятствуя ведению религиозными организациями миссионерской деятельности.
Однако сегодня «мирное сосуществование» государства и религии, зародившееся изначально в философско-богословской мысли, становится реальностью современного социума, а переосмысление секулярной концепции просвещения происходит на всех уровнях. Примечательно, что данные изменения направлений мышления произошли практически одновременно в Европе и России, их феномены имеют различные названия, но близки по сути: если на Западе это принцип «непротиворечивости веры и знания», впервые озвученный в энциклике Иоанна Павла II, то в нашей стране это возрождение византийской концепции «симфонии властей» [5].
Обычно понятия свободы совести и свободы вероисповедания тесно связаны между собой, часто в понимании ряда ученых сливаясь в одно личное (гражданское) право. Обе части данной позиции не являются, на наш взгляд, корректными: во-первых, свобода совести – это межотраслевое понятие, ее регулирование включает целый ряд отраслей права: конституционного, административного, муниципального, гражданского, трудового и уголовного; во-вторых, вероисповедание является внешним выражением взглядов субъекта, тогда как свобода совести связана именно с его личным, внутренним убеждением.
Несмотря на существование целого ряда нормативно-правовых актов, регулирующих вопросы свободы совести и вероисповедания, основные гарантии этих прав закреплены в Конституции РФ: идеологическое многообразие, светскость, запрет на установление любой религии в качестве государственной и обязательной, отделение религиозных объединений от публичной власти и равенство их перед законом, запрет дискриминации по признаку принадлежности к той или иной конфессии, свободы совести и вероисповедания, запрет пропаганды, направленной на возбуждение религиозной розни или вражды, право на замену военной службы альтернативной гражданской, если первая противоречит религиозным убеждениям [6].
Нормы и принципы международного права являются второй по нормативной силе составляющей правовой системы, регулирующей рассматриваемые права и свободы. Всеобщая декларация прав человека 1948 г., Международный пакт о гражданских и политических правах 1906 г., Декларация о ликвидации всех форм нетерпимости и дискриминации на основе религии и убеждений 1981 г. являются важнейшими составляющими системы гарантий религиозных прав граждан.
При этом, по мнению ряда авторов, их имплементация в отечественное законодательство, начавшаяся еще в 80-х гг. прошлого века, была произведена некорректно, без учета традиций, специфики менталитета и этнокультурных особенностей России. Накопленный и закрепленный опыт западных стран был механически перенесен в отечественную правовую реальность, что повлекло ряд недальновидных и неэффективных норм, образовавшихся в результате слепого заимствования.
Непосредственно и конкретно религиозные отношения регулирует ФЗ «О свободе совести и религиозных объединениях» 1997 г. Несмотря на ряд недостатков, он имеет прогрессивный характер в сравнении с действовавшим ранее Законом РСФСР «О свободе вероисповеданий», более подробно и системно освещая многие из аспектов данной сферы. При этом новый закон существенно ограничивает права иностранцев в отношении религиозных организаций.
Такова ситуация в нормативной сфере. В отечественной научной литературе подходы к взаимодействию публичной и духовной власти очень различны. Одни авторы отстаивают позицию, согласно которой без поддержки традиционных религий публичная власть не в силах обеспечивать национальную безопасность на должном уровне.
Федеральные политические элиты открыто демонстрируют свои религиозные взгляды, пытаясь извлечь из этого поддержку электората, их примеру следуют правящие круги субъектов Федерации. В связи с этим заявления патриарха Московского и всея Руси Кирилла о том, что РПЦ сегодня стремится к установлению пресловутой «симфонии властей», уже не кажутся столь утопичными. Более того, концептуальное развитие православной церкви предполагает ряд преобразований, которые вряд ли вызовут поддержку даже у светски и нейтрально настроенного человека, тем более – у представителя иной конфессии.
Так, обосновывается необходимость принятия отдельного федерального закона «О Русской православной церкви в Российской Федерации», который будет подробно регламентировать ее юридический статус, отражающий особую роль в историческом становлении и развития страны [7]. Предполагается, что данная конфессия сможет официально принимать участие в государственном управлении, в частности, получит право законодательной инициативы с последующим изменением соответствующих конституционных положений.
Предлагается развивать правозащитную деятельность РПЦ. Это направление представляется более логичным и соответствующим деятельности церкви. Противостояние государственному насилию по отношению к личности, защита прав человека, безусловно, правильные и необходимые функции религиозных объединений. Непонятно лишь, почему для этого им необходимы дополнительные полномочия по сравнению с обычными общественными организациями.
Церковь также планируется представить на политической арене в качестве самостоятельного субъекта, что обусловливается необходимостью создания нравственных основ для российской политической традиции.
Указанное детерминирует ряд проблем, которые появляются в постсекулярном обществе и которые принципиально не могут существовать в обществе секулярном. Они во многом связаны с правом, однако на данный момент более признаются религиоведами, чем юристами. Среди них можно выделить следующие:
- Противоречие между местом религии в обществе с правовых и с этнокультурных позиций [8]. Равенство религий, провозглашаемое нормативно-правовыми актами, не соотносится с культурно-исторической точкой зрения, согласно которой признается и даже утверждается ключевая, основополагающая роль отдельных религий. В правовом аспекте государство отрицает любую приверженность определенной религии, что не мешает политикам с целью легитимации своей позиции опираться на доминирующие религиозные течения. Государство одобряет и поощряет миссионерскую деятельность РПЦ МП, трансляцию ею традиционных морально-нравственных ценностей. При этом нетрадиционные, находящиеся в меньшинстве религиозные объединения подвергаются строгому контролю.
- Скептическое отношение граждан России к праву, законности приводит к тому, что в целом регулирование духовно-нравственной жизни общества (и в частности жизни религиозной) в сознании населения не должно лежать в сфере права. Религиозные отношения должны регулироваться традициями и ценностями социума. Такая позиция обусловливает не только скудость, но и неэффективность практики применения законодательства в данной сфере.
- Правоохранительная система в светском государстве отделена от религии, что считается безусловным преимуществом. Однако в связи с этим она не способна эффективно отвечать на такие вызовы, как привнесение в общество несвойственных ему культурных ценностей и создание потенциально опасных для этого общества объединений. Встает вопрос о том, что является правильным: невмешательство правоохранительной системы в вопросы религии, которое может повлечь негативные последствия для безопасности всего общества, или, наоборот, контроль со стороны государства за религиозными объединениями, который будет во многом неэффективным и лотерейным? В Российской Федерации данный вопрос разрешается в пользу второго варианта, что влечет ряд негативных последствий: недопущение роста количества нетрадиционных религиозных объединений с помощью расширения применения законодательства об экстремистской деятельности имеет последствием применение расплывчатых норм в спорных ситуациях, отсутствие какой бы то ни было правовой определенности. Литература признается экстремистской и запрещается на основании наличия в ней пропаганды исключительности и превосходства, несмотря на то что практически любая религия мира их декларирует.
Более того, подобная политика не приводит к исчезновению действительно экстремистских организаций, запрет их деятельности лишь приводит к тому, что они начинают работать вне правового поля, то есть фактически установление тотального контроля приводит к утрате любого контроля [9]. Не стоит забывать о том, что запрещенная организация среди своих сторонников находит лишь больше поддержки в связи с гонениями власти, а порой они позволяют привлечь и новых адептов под знамена «угнетенной» конфессии.
Из сказанного следует, что открытое, правовое противостояние опасным для общества религиозным объединениям является неэффективным. Возможности рационального воздействия государства на рассматриваемую сферу лежат скорее в плоскости идеологии: правовое воспитание и просвещение, открытый общественный диалог о нравственных и культурных ценностях, плюрализм ценностей гражданского общества. Деятельность самих конфессий должна быть просветительской, а не миссионерской, проходить параллельно подобной деятельности ученых, между научным сообществом, различными конфессиями должен быть налажен конструктивный и постоянный полилог [10].
Ключевое влияние на социальное сознание, в том числе в религиозной сфере, имеют средства массовой информации, которые на сегодняшний день зачастую игнорируют действительно ключевые для религиозной жизни общества события либо некорректно оценивают и преподносят их, в то время как в погоне за дешевыми сенсациями освещаются события, никакого сущностного значения не имеющие.
Отношение СМИ к тем или иным вопросам сходно с позициями государственных органов, поскольку в современном российском обществе большая часть нетрадиционных религиозных объединений в силу факта их существования приравнивается к деструктивным культам и сектам. Подобное мнение обусловлено монополией РПЦ МП на религиозное просвещение, что позволяет, даже не пользуясь методами прямого давления, конструировать в сознании людей (в том числе чиновников) такой образ нетрадиционных религиозных объединений, который принят в рамках Русской православной церкви.
На наш взгляд, было бы неправильным умалять опасность, исходящую от радикальных религиозных объединений. Террористические акты, организованные ими по всему миру, в том числе в нашей стране, однозначно свидетельствуют о том, что с ними необходимо бороться, пресекая антиобщественную деятельность и проявления религиозно-политического экстремизма. Однако борьба с ними не может быть эффективной в ситуации тотального контроля над всеми нетрадиционными религиозными организациями, как новыми, так и имплементированными в отечественное социальное пространство, поскольку подобный контроль рассеивает внимание правоохранительных органов, смещает акценты их деятельности, когда преследуется фактически не общественная опасность деяний, а неугодность взглядов доминирующей в обществе конфессии.
Исследованная тема сочетает в себе как теоретические, так и практические аспекты, поскольку в столь сложной и серьезной проблеме недостаточно рассмотреть только законодательство или правоприменение и найти в них недостатки.
Есть и куда более глубокий пласт проблематики: как мы убедились, сегодня можно со всей ответственностью говорить об объективных тенденциях формирования общества, условно обозначенного как «постсекулярное», в рамках которого ценности свобод совести и вероисповедания уже не являются ключевыми. Реальность такова, что дискуссия ведется уже не вокруг вопроса, существует ли постсекулярное общество или нет, а вокруг конкретных признаков его существования и развития.
На практике это проявляется в разрыве между декларируемыми конституциями и законами нормами и действительно существующей политической, экономической и социальной жизнью. Более того, уже сами законы порой вступают в противоречие с актами большей юридической силы, что позволяет сделать вывод о невозможности продления статус-кво. По какому же пути пойдут государства мира, в том числе российское государство?
На наш взгляд, дать однозначный ответ на этот вопрос сложно, поскольку нормативный отказ от ценностей светского государства и свободы совести на данный момент не представляется возможным в силу субъективных причин, искоренение постсекулярных тенденций – в силу объективных. Единственно верным, пусть и паллиативным, на наш взгляд, решением является признание существования рассмотренной в исследовании проблемы и осознанный контроль ее развития.