Dmitrii ChyprinОсобенностью уголовного процесса России, которая отличает его от уголовного процесса других стран, выступает то, что в нем существуют детализированные, развернутые и четко регламентированные досудебные процедуры. После возникновения повода к возбуждению уголовного дела законодательно предусмотрена система процессуальных гарантий прав, а также законных интересов участников уголовного судопроизводства, определены перспективы осуществления данных гарантий на следующих стадиях производства по делу. Данный подход описывает нравственные аспекты процессуальной деятельности с ее начала и до завершения.
Как попытка к разрушению нравственных аспектов российского уголовного судопроизводства воспринимаются предложения ликвидации процессуальных форм производства, осуществляемых на досудебном этапе, в том числе стадии возбуждения уголовного дела.
Процессуально оформленные надлежащим образом и добытые законным путем доказательства должны стать гарантией справедливого и обоснованного приговора. Доказательства в процессуальном значении выступают предпосылками законного судебного решения, а не все результаты предварительного расследования. После поступления и фиксации повода к возбуждению уголовного дела начинается формирование самих доказательств.
Стадия возбуждения уголовного дела играет очень важную роль. Однако долгое время в науке российского уголовного процесса стадии возбуждения уголовного не уделялось должного внимания, данная стадия имела ограниченный потенциал даже при очевидной потребности получения и проверки информации, которая поступала процессуальным путем. А. В. Победкин проанализировал факторы правового нигилизма и справедливо отметил, что для фиксации и получения информации на стадии возбуждения уголовного дела дознаватели и следователи были вынуждены идти на нарушение процессуальных норм [1]. И. Л. Петрухин обозначил данные сведения «эрзац-доказательствами» [2].
В итоге законодатель признал проблему, что выразилось в проведении существенной реформы стадии возбуждения уголовного дела, была закреплена система прав лиц, которые вовлечены в данную стадию уголовного процесса, а также расширены процессуальные полномочия следователя. Остро ставится вопрос надлежащего обеспечения прав участников уголовного судопроизводства, условий взаимодействия с органами расследования и гарантий реализации новых прав.
Следователи и другие лица, которые уполномочены решать вопрос возбуждения уголовного дела, в данный момент обладают совокупностью прав: истребовать документы и предметы, изымать их в порядке, назначать судебную экспертизу, производить осмотр места происшествия, документов, предметов, трупов, освидетельствование, получать объяснения, образцы для сравнительного исследования, принимать участие в ее производстве и получать заключение эксперта в разумный срок. Но вопрос о правоотношениях, которые возникли в условиях изменения законодательства, является важным аспектом, который необходимо осмыслить.
На различных уровнях возникают вопросы. Во-первых, это особенности отношений между следователем и органами, которые проводят ОРД, преимущественно в ситуациях, когда отсутствует возможность провести ОРД в короткий срок по поручению следователя и требуется длительный срок. Даже при руководящей роли следователя после поступления повода к возбуждению уголовного дела на данном этапе он не сможет обойтись без серьезной оперативной поддержки.
Также необходимо учитывать, что следователь не наделен правом определять средства и способы деятельности оперативных сотрудников. Процесс непосредственного получения информации – это прерогатива оперативников, поручения следователя имеют цель ее сбора. У следователя и оперативников свои специфические сферы деятельности. Здесь необходимы и уместны отношения согласованности действий, партнерства, взаимопомощи. Однако на следователя ложится процессуальная и моральная ответственность за результаты проверки достоверности поводов к началу производства, получение первичного доказательственного материала, установление отсутствия или наличия оснований к возбуждению уголовного дела.
Можно сделать вывод, что при привлечении на стадии уголовного дела оперативно-разыскных возможностей следователь играет руководящую роль в отношении оперативно-разыскной деятельности. Следователь определяет ее задачи и направление, анализирует особенности производства, перспективы и потенциал для возбуждения уголовного дела. Однако это не означает тотальный контроль следователя за оперативно-разыскной деятельностью. Это противоречило бы закону и нормам профессиональной этики.
Обоснованно было бы закрепить в УПК РФ требование обязательного создания следственно-оперативной группы при потребности продления срока решения вопроса возбуждения уголовного дела до 30 суток, при обусловленности длительности оперативно-разыскных мероприятий. Полномочия оперативников и следователя строго бы распределились. Оперативники, кроме оперативной деятельности, могли бы производить систему мероприятий, которые указаны в ст. 144 УПК РФ в виде полномочий следователя, но без уголовно-процессуальной основы. Это можно отнести к производству проверок, организации других процессуальный действий, получению объяснений.
Если обратиться к дореволюционному законодательству, то там вопрос взаимодействия следователя и сотрудников полиции решался взвешенно.
В соответствии со ст. 249 Устава уголовного судопроизводства судебные следователи производили предварительное следствие при содействии полиции под наблюдением прокуроров и их товарищей. Ст. 250 УУС устанавливала обязанность полиции в срок не позднее суток сообщить о преступлении следователю.
При отсутствии должных поводов к началу уголовного преследования полиция имела право проводить разыскные мероприятия без уведомления следователя. После подобного полицейского дознания результаты передавались следователю, их последующая работа с полицией проводилась совместно. Ответственность за обоснованность уголовного преследования лежала на следователе, так как в соответствии со ст. 262 Устава уголовного судопроизводства без законного повода и достаточного основания судебным следователем не могло быть начато предварительное следствие.
Законодатель уважительно и корректно относился к вопросам взаимодействия различных структур, значению и роли в правоприменении каждой из них, что видно из проведенного выше анализа.
Лица, участвующие на стадии возбуждения уголовного дела, были наделены широкой совокупностью прав, данные права носят процессуальный характер. Лицам, которые участвуют в производстве процессуальных действий при проверке сообщения о противоправных деяниях, обязательно нужно разъяснять их обязанности и права, обеспечить возможность их осуществления. Законодательно отмечено наличие у данных лиц специфических интересов при участии в процессуальных действиях, закреплено право не свидетельствовать против себя самого и т. д.
Важное значение имеет вопрос процессуального статуса данных лиц, особенно с учетом того, что они выступают участниками многих следственных действий, подлежащих протоколированию. Можно сказать, что в уголовном судопроизводстве появляются лица без определённого процессуального статуса, которые наделены его элементами, в том числе процессуальными правами. Введение в уголовное судопроизводство участника, который не имеет четкого наименования, является необоснованным. Здесь усматривается определенная половинчатость гарантий прав и интересов данных лиц.
Размытость правового положения лиц может препятствовать полноценной защите их прав и интересов, что приводит к их зависимости от субъективного отношения следователей. Стоит отметить, что охрана интересов данных лиц обеспечивается с помощью использования псевдонима.
Необходимо внести изменения в раздел «Участники уголовного процесса».
Следует дополнить основания для признания лица подозреваемым. Данное лицо необходимо в обязательном порядке уведомляться о том, что в отношении деяния поступило заявление, и должно иметь обязанность и право давать объяснения, обращаться с жалобами на действия оперативного сотрудника или следователя, ходатайствовать о производстве предусмотренных на стадии возбуждения уголовного дела следственных действий.
Также правильным видится мнение в юридической литературе о необходимости установления обязательного письменного уведомления лица о подозрении, если в его отношении подано заявление о возбуждении уголовного дела не только при производстве дознания, а по всем делам без исключения [3]. Такому лицу смог бы оказывать правовую помощь защитник, который обладает комплексом прав, в том числе предусмотренных ст. 86 УПК РФ, а не просто адвокат в соответствии с действующим законодательством. Нравственные аспекты принципа обеспечения права на защиту реализуются в полном объеме, в данный момент тяжело говорить о равенстве возможностей защиты и обвинения.
Лицо, которое в установленном порядке направило заявление о совершившемся в его отношении преступления, именуется пострадавшим. Подобный статус необходимо присвоить лицу, в интересах которого проверяется заявление о совершении противоправных деяний при инициации данной проверки правоохранительными органами.
В науке давно обсуждается вопрос процессуальной фигуры пострадавшего и ее отличия от потерпевшего. Данные моменты обсуждались в плоскости замены термина «потерпевший» термином «пострадавший», который более емкий и отражает реальность.
Данный подход не вполне обоснован. Возникновение процессуальной фигуры потерпевшего в уголовном судопроизводстве происходит не сразу, а после установления следователем обстоятельств, которые свидетельствуют о разных видах вреда, который причинен преступлением. Сбор и проверка данных сведений – это длительная процедура, которая требует системы взаимосвязанных следственных действий.
Признание лица потерпевшим на стадии возбуждения уголовного дела, когда вопрос о возможности и необходимости уголовного преследования не решен, преждевременно. Сложно полноценно произвести процедуру собирания и проверки доказательств из-за ограниченности спектра следственных действий. Одновременно безнравственно лишать лицо, которое обратилось за защитой или, по мнению правоохранительных органов, в ней нуждается, возможности отстаивать свои законные права и интересы. Данное обстоятельство своеобразно учел законодатель, который обозначил данных лиц заявителями и лицами, участвующими в производстве на стадии возбуждения уголовного дела.
Однако данных лиц необходимо наделить четким правовым статусом в соответствии с требованиями ст. 6 УПК РФ, предусматривающей главной целью уголовного процесса защиту лиц, которые пострадали от преступлений.
Статус пострадавшего определяется в соответствии с правовыми основаниями. К ним можно отнести результаты проведенных до возбуждения уголовного дела освидетельствований, осмотров, экспертиз, объяснений, данных следователю, заявления о совершении в отношении лиц преступлений.
В науке уголовного процесса также высказывались мнения ученых о том, что заявителей необходимо наделять конкретным статусом на ранних этапах расследования. К примеру, А. М. Ларин говорил о необходимости при возбуждении уголовного дела в отношении конкретного лица в том же постановлении разрешать вопрос о признании заявителя потерпевшим [4], П. Р. Марфицин предлагает комплекс прав, необходимых лицу, которое обратилось с заявлением о возбуждении уголовного дела [5], И. В. Жеребятьев считает, что необходимо считать заявителя пострадавшим непосредственно после начала производства уголовно-процессуальных процедур, данный статус должен быть сохранен до постановления приговора [6].
Этот подход подчеркивает практическое значение расширения прав лиц, которые обратились с заявлением о возбуждении уголовного дела. В их полномочия должно входить право обращаться с жалобами и заявлять отводы, право полной информированности о результатах проверки данного заявления, право в процессе проверки заявления предоставлять новые сведения.
Адвокат – представитель данных лиц также должен иметь широкую полноту возможностей по реализации полномочий как представитель по делу. Подобный подход соответствует общечеловеческим моральным ценностям и международным стандартам. В соответствии с декларацией основных принципов правосудия для жертв преступления и злоупотребления властью провозглашены требования о справедливом обращении с жертвами преступлений, право жертвы преступления требовать предоставить необходимую информацию, закреплена обязанность обеспечения жертв преступлений доступа к механизму правовой защиты [7]. Данные требования возможно осуществить только с помощью четкого процессуального статуса пострадавшего в уголовном судопроизводстве.
Полагаем, что правильно мнение И. В. Жеребятьева, который утверждает, что простого арифметического увеличения процессуальных прав потерпевшего недостаточно для действительно реальной защиты прав, свобод и законных интересов личности на стадии возбуждения уголовного дела. Данные проблемы возникают из-за существующего порядка принятия решения о возбуждении уголовного дела. Необходимы справедливые и гуманные процедуры, так как они имеют смысл не как таковые, а как одно из главных условий реализации социального значения уголовного судопроизводства [8].
Л. Д. Кокорев видит причины упорного нежелания введения законодателем фигуры пострадавшего на ранних этапах уголовного судопроизводства, а также жесткого требования своевременного признания лица потерпевшим в глубинном предвзятом отношении к лицам, которое пострадали от преступления, как к потенциальным помехам расследования. Также автор обращал внимание на умышленное затягивание следствием присвоения лицу статуса потерпевшего [9].
Необходимо обратить внимание на лиц, которые обладают информацией, значимой для проверки сведений о признаках преступлений. Процессуальное положение данных лиц также туманно.
Эти лица выступают участниками правовых отношений в процессе дачи объяснений со следователями, поэтому их можно отнести к лицам, участвующим в производстве процессуальных действий с правом пользования псевдонимом, иммунитетом, другими средствами безопасности, обращаться к адвокату. Но остается неопределенным то, в каком качестве они имеют возможность обращаться с определенными ходатайствами. При ситуации, когда заявитель имеет документ о своем обращении, который процессуально зарегистрирован, а лицо в отношении которого ведётся проверка, уведомлено о её причинах, получаются односторонне-властные отношения следователя и осведомленных лиц.
У данных лиц присутствует одна реальная обязанность – обязанность давать объяснения. Законодательно не детализирована процедура разъяснения им своих прав. Представляется неясной форма фиксирования права обращения по вопросам обеспечения личной безопасности и пользования свидетельским иммунитетом в объяснении, которое получено от данных лиц. При обращении по вопросам обеспечения личной безопасности недостаточно отсылочной нормы к ст. 166 УПК РФ.
Данных лиц возможно именовать очевидцами, так как они, в отличие от свидетелей, не подвергаются допросу, а только дают на данном этапе процесса объяснения, но пользуются процессуальными правами, которые аналогичны правам свидетеля. Одновременно они не являются свидетелями в полном смысле слова, так как это возможно только по уже возбужденному уголовному делу. Данная ситуация логична, так как при допросе свидетеля предполагается наличие конкретики по отношению к вменяемому деянию, это достигается уже после вынесения постановления о возбуждении уголовного дела.
Н. И. Газетдинов активно отстаивает необходимость определить четкие границы процессуального статуса непрофессиональных участников стадии возбуждения уголовного дела, он обращает внимание на нравственно-правовые основы данных нововведений, подчеркивает позиции принципов охраны прав и свобод человека и гражданина в уголовном процессе [10]. Позиция Н. И. Газетдинова применима в отношении подозреваемого в стадии возбуждения уголовного дела, но с этим нельзя согласиться при замене заявителя потерпевшим, а очевидцев свидетелями. Для получения ими такого статуса первоначальной информации недостаточно.
Также правовой статус прокурора в стадии возбуждения уголовного дела оказался неопределенным применительно к форме расследования предварительного следствия. В отношении дознания прокурор выступает активным участником решения всех вопросов, которые касаются установления оснований возбуждения уголовного дела и проверки доводов, ответственным за конечное решение, а в отношении следствия все иначе. Полномочия прокурора сводятся к рассмотрению жалоб на отказ в возбуждении уголовного дела, жалоб на действия или бездействия следователя, надзорным проверкам законности регистрации сообщений о преступлениях.
Подобное двойственное отношение законодателя к аспектам прокурорской деятельности на стадии расследования недопустимо в соответствии с нравственно-этическими позициями, оно отражает дифференциацию уголовного судопроизводства. Единство процесса в его нравственном содержании предполагает единство и в формах процессуальной деятельности по принципиальным, знаковым аспектам производства по делу.
Л. Д. Кокорев в своей работе «Этика уголовного процесса» отметил, что большинство процессуальных норм, которые определяют сущность, задачи и принципы уголовного судопроизводства и отношения его участников, отражают и нравственные начала, соответствующие принципам морали [11]. Двойственное отношение недопустимо как к защите прав и свобод граждан, так и к процессуальным способам их обеспечения и охраны. В соответствии с этим необходимо вернуть прокурору его прежние полномочия активного контроля законности решений и действий следователя на стадии возбуждения уголовного дела, а также полномочия санкционирования постановления о возбуждении дела или об отказе в возбуждении дела.
Правовое и нравственное содержание уголовно-процессуальной деятельности на стадии возбуждения уголовного дела неотделимо. Само возбуждение дела представляет собой реализацию публично-правовой функции государства по охране интересов общества в целом и отдельных граждан в частности.