Lyudmila PatiletovaСегодня научные исследования «множества людей» как особого явления не менее актуальны, чем в момент их инициации: на рубеже XIX–XX веков в связи с началом процесса массовизации (массификации) общества.
Массы наконец восстали (Х. Ортега-и-Гассет). Они стали ощутимо зримы. «Быть может, лучший способ подойти к этому историческому феномену – довериться зрению, выделив ту черту современного мира, которая первой бросается в глаза.
Назвать ее легко, хоть и не так легко объяснить, – я говорю о растущем столпотворении, стадности, всеобщей переполненности. Города переполнены. Дома переполнены. Отели переполнены. Поезда переполнены. Кафе уже не вмещают посетителей. Улицы – прохожих. Приемные медицинских светил – больных. Театры, какими бы посредственными ни были спектакли, ломятся от публики. Пляжи не вмещают купальщиков. Становится вечной проблемой то, что прежде не составляло труда, – найти место» [1].
ХХ век, по меткому определению С. Московичи, стал «веком толп» [2]: толпа понимается как сорвавшееся с цепи, неукротимое, ослепленное инстинктом, беспрецедентно мощное «социальное животное».
На наш взгляд, один из лучших визуальных образов толпы в отечественном кинематографе – сцена на Ходынке в фильме режиссера В. А. Титова «Жизнь Клима Самгина» [3].
И Хосе Ортега-и-Гассет, и Серж Московичи используют в определении феномена толпы «количественный» подход, что содержательно делает понятия «толпа» и «масса» синонимами. «Толпа – понятие количественное и визуальное: множество. Переведем его, не искажая, на язык социологии. И получим “массу”» [4].
Одновременно как наиболее аналитически продуктивный в плане маркировки генезиса «массы/толпы» Х. Ортега-и-Гассет предлагает качественный подход: «Масса – это “средний человек”. Таким образом, чисто количественное определение – множество – переходит в качественное. Это – совместное качество, ничейное и отчуждаемое, это человек в той мере, в какой он не отличается от остальных и повторяет общий тип» [5]. На наш взгляд, качественный подход к изучению явления толпы открывает всю полноту экстраполяции аналитических возможностей философской антропологии.
Качественный подход, в свою очередь, позволил выделить преимущественно негативные аспекты «социализации масс» [6–9], что в конечном счете привело к необходимости изучать «множество людей» в целях усовершенствования жизни общества (и, как следствие, отдельно взятого индивида).
Панорама подходов к понятию «масса» («толпа») подробно изложена Д. Беллом в книге «Конец идеологии» (1960) [10]. Все они в дефиниции толпы также имеют негативный оттенок.
Исследователи (М. Вебер, З. Фрейд, Х. Ортега-и-Гассет, К. Маннгейм, Р. Липсет, С. Московичи, Д. Рисман, Г. Лебон, Э. Фромм, А. Тойнби, Г. Маркузе, Г. Тард, У. Мак-Дауголл), так или иначе посвятившие свои работы этому социальному феномену, в целом ассоциируют массу (толпу) с невежеством, неосознанностью, инстинктами, механичностью, обезличенностью, деиндивидуализацией, бюрократизацией, ведомостью, невежеством, варварством (культурное инобытие), эмоциональностью, одержимостью страстями, шаблонностью, стадностью, унифицированностью…
Негативный характер «социализированной» массы, когда толпа мыслится исключительно как «потенциальный враг», представляющий опасность для общества (что имеет место быть!), в свою очередь, предрасполагает к отношению к ней исключительно как к объекту – объекту воздействия с заранее оговорёнными целями (нейтрализации, социальной эволюции, укрощения, управления, подчинения, манипуляции).
Далее обратимся к нескольким примерам воздействия на массу (толпу), исходя из её общей негативной оценки.
а) В концепции А. Тойнби [11, 12] масса предстаёт в качестве социального «большинства» в силу присущих ему характеристик (главная из которых – инертность, в этом отношении «большинство» общества времени цивилизации мало чем отличаются от социальных образований «примитивных» времён), ставящих на грань вымирания данную ему «цивилизацию».
Цивилизация существует в ритме повторяющихся Вызовов-и-Ответов. Вызовы природы (засуха, холод и т. д.) или социальной среды (нападение, осада, социальное ущемление) – это испытания для цивилизации, которые надо успешно пройти, дав адекватный сложившимся обстоятельствам Ответ.
Ответ может дать: а) «творческое меньшинство», миссия которого – в выработке (рождении) спасительной идеи; б) «большинство» (масса, слагающая общество), которое должно эту идею разделить и реализовать посредством мимесиса («социального механизма» подражания).
Для успешного «запуска» мимесиса «творческому меньшинству» необходимо облечь идею в понятную «инертному большинству» форму, иначе она не будет воспринята и общество (цивилизация) погибнет.
Поэтому на массу необходимо умело воздействовать с целью спасения самой цивилизации. (Здесь стоит вспомнить работу «Восстание масс» Х. Ортеги-и-Гассета, попутно отметив, что, например, «творческому меньшинству» западной цивилизации в этом отношении приходится чрезвычайно тяжело: «средний» человек, этот типичный представитель современного общества, возможно, ещё более инертен в связи с наличием сопутствующих атрибутивных психологических (и шире – экзистенциальных) характеристик. Ортега называет «его» плохо образованным, самодовольным, самонадеянным «баловнем судьбы», «не поспевающим за своей цивилизацией», именно «он» – возможная причина её краха [13].)
б) С. Московичи в работе «Век толп» (опираясь на концепцию Г. Тарда), упоминая принципиальное деление толп на естественные и искусственные, отмечает особую опасность последних. Примером искусственных толп являются «высокодисциплинированные», рационально организованные секты, управляемые «волей» доминирующей идеи [14]. «В том и состоит опасность сект, что, предоставленные самим себе, они (толпы) никогда не являются очень злонамеренными: но достаточно бывает слабой закваски озлобленности, чтобы поднять тесто глупости. Часто оказывалось, что секты и толпа, будучи отделенными друг от друга, были неспособны на преступления, но, соединенные вместе, они легко становились преступными» [15].
Данный ракурс, подчеркивающий как зловещую сущность толпы, так и сопутствующую ей глупость, присоединяет уже идею оправданного «нецивилизованного» обращения с ней. И здесь, согласно С. Московичи, большую роль играет уже связка «вождь – толпа»; принципиальной (для судеб цивилизации) становится «природа лидера», обращённого к толпе с определённой целью (цели могут не совпадать с целями «эволюции цивилизации»).
Техники обращения с толпой в данном случае весьма разнообразны: от грубых силовых (например, уничтожение) до «чистой» (физически нейтральной) манипуляции с целью извлечений «вождём» собственной выгоды.
На последнем остановимся более подробно, попутно проиллюстрировав тезис об усовершенствовании возможностей диалога с «инертным большинством» (в контексте концепции А. Тойнби: какую форму лучше придать идее, чтобы она была разделена?).
В. И. Ленин и А. Гитлер – примеры эффективной связки «вождь – толпа» в аспекте технологий успешной манипуляции толпой: и тот и другой говорили на понятном массам языке, что стало своеобразным учебным пособием [16] для современных политтехнологов и (шире) профессионалов в области социального программирования; их бытие вполне (политически, финансово) оправданно в обществе «массового» типа.
Работа с «глупой» толпой, согласно А. Гитлеру, опирается на такие основополагающие принципы, как многократное повторение понятий; максимально упрощённый язык (пропаганды), приближенный к «самому последнему» (в интеллектуальном отношении) из толпы; однообразие; однозначность; обращённость к аффективной стороне индивидов; шокирующая форма, содержащая «большую ложь», в которую сложно не поверить [17, 18].
в) «Естественные» толпы, с свою очередь, также рассматриваются негативно. Видовое разнообразие их велико [19]; в зависимости от типа «естественной» толпы находится и техника работы с ней. В данном случае превентивные техники «побочных эффектов» толпы могут быть рассмотрены как нейтральные: манипуляция во благо.
Агентом манипуляции может стать «социальный программист», нацеленный на «положительную динамику» толпы и катализирующий позитивный процесс распада толпы. «Вот хрестоматийный случай из предвоенной жизни Европы. В 1938 году на трибунах парижского национального велодрома по окончании соревнования возник небольшой пожар. Сотрудникам удалось быстро локализовать огонь, но уже десять тысяч зрителей с чрезмерной энергичностью двинулись к единственному выходу. Ситуация грозила стать смертельно опасной. По счастливой случайности в толпе оказались двое психологов, которые смогли вовремя сориентироваться и принялись громко скандировать: “Ne-pousse-pas!” (Не-пус-кай – Не-тол-кай). Ритм подхватили окружающие, он волной прошел по толпе. Через несколько минут тысячи людей дружно скандировали эту фразу; толпа превратилась в экспрессивную, страх и суета сменились общим задором, и все благополучно покинули трибуны…» [20]
Далее, закончив краткий обзор негативных примеров восприятия толпы, обратимся к одному из глубоких анализов феномена толпы – концепции Г. Лебона.
«Антропоморфизируя» толпу, рассматривая её по аналогии с человеческой («душа – тело»), он позволяет в полной мере определить её как «социальное животное», обладающее как телом, так и душой.
Тело толпы представляет собой соединение в единое целое всех его составляющих тел индивидов, своеобразных «социальных атомов» толпы. Оно, согласно Г. Лебону, может быть территориально «разбросано», это не имеет значения. Коллективное тело (коллективное бессознательное) – основа для возникновения толпы. Интенсивность проявления характеристик толпы зависит от мощи коллективного тела, что находит свое выражение в количестве индивидуальных тел [21].
«Закон духовного единства толпы» порождает «душу толпы», которая обнажает посредством поведенческого коллективного паттерна аффективную сторону души в качестве слепка управляющего ею (коллективного, единого для всех) инстинкта, в то время как индивидуальное сознание временно исчезает, растворяясь в коллективной идее [22].
Сущность толпы, согласно Г. Лебону, амбивалентна: толпа может быть как низменной (что чаще всего; «становясь частицей организованной толпы, человек спускается на несколько ступеней ниже по лестнице цивилизации. В изолированном положении он, быть может, был бы культурным человеком; в толпе – это варвар, т. е. существо инстинктивное. У него обнаруживается склонность к произволу, буйству, свирепости, но также и к энтузиазму и героизму, свойственным первобытному человеку. Он останавливается особенно еще на понижении интеллектуальной деятельности, которое претерпевает человек благодаря причастности к массе» [23]), так и героической.
Героическое фактически, находясь где-то в глубинах бессознательного, может при определённых обстоятельствах также прорваться в «коллективной душе» («экзистенциальный опыт, вытесненный из поверхностных слоёв сознания в глубинные слои бессознательного, продолжает жить в нем своей особой бурной жизнью, превращаясь в интенционального субъекта» [24]; человек имеет «склонность инкорпорировать сакральное в качестве отчуждаемых форм своей собственной духовности» [25]).
И тогда поведение толпы оценивается в качестве позитивного социального явления.
Здесь, кажется, намечается движение в сторону «умной» толпы. Однако это не совсем так, поскольку, находясь под влиянием случайных социальных катализаторов, толпа остаётся пассивным объектом событийного ряда.
«Пересборка социального» [26], изменение самого подхода к оценке толпы и техникам работы с ней («умная толпа» вместо «глупой») в полной мере состоится, если толпа (масса) будет рассматриваться в качестве субъекта социального действия.
Возможно ли это? Насколько прочно, согласно Г. Лебону, растворяется личность человека в «коллективной душе», насколько сильно выключается свет индивидуального сознания? Может ли «сознательная личность» самосохраниться, обойдя «закон духовного единства толпы» (Г. Лебон)?
Термин «умная толпа», впервые использованный социологом, писателем Говардом Рейнгольдом в книге «Умные толпы: новая социальная революция», в целом апеллирует к «субъектности» толпы, обозначая способность большого количества людей к самоорганизации. Следовательно, это говорит об ином режиме функционирования индивида в «толпе»: в «умной толпе» индивид как социальный атом толпы самосохраняется как личность со всеми присущими ей характеристиками самостоятельного агента социального действия (осознанность, осмысленность действий, ответственность) [27]. «Умные толпы состоят из людей, способных действовать согласованно, даже не зная друг друга. Люди, составляющие умные толпы, сотрудничают невиданным прежде образом благодаря имеющимся у них устройствам, которые обеспечивают связь и вычисления» [28].
Ярким примером смартмоба («умной толпы») является флэшмоб. Возникнув как «чистая технология», он перерос в новую форму (само)организации людей, способную объединить одной идеей незнакомых, социально отчуждённых людей. «Человек, участвующий во флэшмобе, не идентифицирует себя с какой-либо социальной группой, он свободен от груза социальных ролей, являясь всего лишь частью толпы. Но часть толпы умной… смартмоб стал новым витком социальной культуры, доказав, что толпа может быть “умной” и способна органично совмещать в себе как коллективное, так и индивидуальное» [29].
Также стоит отметить, что форма флэшмоба (сама способность к самоорганизации людей в большие группы) противостоит неблагоприятным режимам функционирования общества (авторитарные, тоталитарные режимы), поскольку её демократичность основана на использовании потенциальных ресурсов личности человека [30, 31].
Таким образом отменяется «закон духовного единства» классической («глупой») толпы, с её вязкой всепоглощающей коллективной (обнажающей примитивные инстинкты) душой и коллективным телом.
Уловки, помогающие индивиду избежать молниеносного включения в режим функционирования толпы, давно известны, и в научной литературе их представлено много [32]. Все они направлены либо на территориальную отдалённость от толпы, что естественным образом помогает личности самосохраниться, либо на интенсификацию режима функционирования личности в качестве субъекта социального действия, позволяющего «управлять» бессознательным, контролировать его. («Сознание, по Леви-Строссу, существует лишь на пересечении множества бессознательных структур человеческого духа… Сознание замечательно отнюдь не своей псевдосубстанциональностью, а тем, что служит опорой бессознательного, местом встречи его структур» [33].)
В настоящее время наметился прочный переход от исключительно негативной оценки толпы к её позитивному восприятию: качество толпы (массы) существенно изменилось, развитие средств массовой коммуникации, как следствие, образование и информированность людей поспособствовали этому (М. Маклюэн).
Современное социальное программирование не может не учитывать субъектность «умной» толпы. Это качество также используется с разными целями: как в целях манипуляции, так и в благородных целях дальнейшего совершенствования общества.
Многочисленные (манипуляционные) техники использования «субъектности» толпы (в целях принятия «умной толпой» запрограммированного финансово, политически выгодного «вождю» решения) уже изобретены и даже стали «штампами» [34].
Нас же интересуют интенсивно идущие поиски технологий построения новой социальной архитектуры, опирающейся на субъектность толпы в аспекте её способности к «разумной самоорганизации» (далее приводятся примеры исследования «умной» толпы, нацеленные на усовершенствование демократического устройства общества).
На настоящий момент очевидно: в определённых обстоятельствах большие группы людей могут принимать более правильные решения, чем индивидуальный разум. К таким выводам приходят исследователи, исходящие из положительного образа толпы («в этом смысле Гюстав Ле Бон видел все в совершенно ином свете. Если вы соберете достаточно большую и достаточно разнообразную группу людей и попросите их “найти решения, имеющие последствия общего характера”, решения этой группы с течением временем будут “интеллектуально выше решений отдельного индивидуума”, пусть даже самого умного или осведомленного» [35]), имеющие позитивные (экспериментальные) данные по «работе с толпами» и шире – позитивный (постоянно расширяющийся) опыт взаимодействия с массами людей.
Субъектность толпы как исходная посылка взаимодействия с ней позволяет исследователям менять поведенческие стратегии больших групп людей при принятии решений. В ходе эксперимента в Буэнос-Айресе Мариано Сигман и Дэн Ариэли над большой группой людей (десять тысяч) была выявлена следующая закономерность: если большую массу людей разделить на группы по пять человек, то в процессе обсуждения среднее значение их ответов на вопрос задания будет выше, чем среднее значение суммы всех индивидуальных ответов [36].
Таким образом, было установлено: для хорошего группового решения необходимы два условия: разнообразие мнений и дискуссия (сознательные дебаты небольших групп).
Очевидно, что такой способ работы с толпой делает её не только «умнее», но и предлагает нечто большее: в частности, в контексте философии культуры А. Тойнби «технологию» Вызова-и-Ответа, исходящую из доверия к «коллективному разуму».
Однако исследования «умной толпы» также демонстрируют её амбивалентную природу [37], поскольку нельзя забывать, что толпа – явление неоднозначное, находящееся на пересечении индивидуального и коллективного, сознательного и бессознательного. В этом заключается её сущность («в настоящее время многие группы бьются над решением самых, казалось бы, заурядных проблем, в то время как другие вносят в общество хаос поспешными необдуманными суждениями. Группы хорошо работают в одних обстоятельствах и хуже – в других. И все они нуждаются в правилах, чтобы поддерживать порядок и согласованность. Лишенные этого, они допускают ошибки. Группа выигрывает, когда ее участники свободно общаются между собой и учатся друг у друга, но переизбыток общения, как ни парадоксально, может понизить коллективный интеллект сообщества людей. Большие группы зачастую могут быть эффективными в решении проблем определенного типа, но они же станут неуправляемыми и беспомощными в обстоятельствах иного рода» [38]).