Men’s acceptance of discrimination against women with and without hijab

В современном мире гендерные различия все больше размываются, уже трудно выделить мужские и женские профессии, в косметической промышленности разрабатываются кремы и средства по уходу за телом как для женщин, так и для мужчин. В то же время существует специфика взаимодействия в диаде мужчина – женщина, а также в проявлении различных дискриминационных практик. Одна из них – это сексизм, данный вид дискриминации изучается довольно давно и рассматривает гендерный конфликт и дискриминационные практики, связанные с полом. С точки зрения изучения различных аспектов дискриминации мы можем констатировать определенные пробелы в изучении гендерных аспектов лукизма и этнолукизма. Это вызвано тем, что дискриминация, связанная с внешним обликом, чаще изучается на женских выборках, в то время как при изучении различных аспектов этнолукизма гендерный аспект не рассматривается, или рассматривается вскользь. Так, в работе [1] M. Федеричи, M. Балдини рассматривали влияние этнических имен на принятие решения о сдаче квартиры; было выявлено, что женщинам и мужчинам с итальянскими именами сдают квартиру охотнее, чем женщинам с арабскими и западно-восточными именами, а мужчины с арабскими и западноевропейскими именами скорее получат отказ.

M. A. Гонзалес-Баскен и A. Дж. Умана-Тейлор [2] рассматривают физическую внешность в качестве модератора отношения между семейной этнической социализацией и этнической идентичностью, в качестве респондентов выступили 167 латиноамериканских подростков. Результаты их исследования показали, что внешний облик способствует категоризации себя и другого как относящегося к определенной этнической группе, а кроме того, авторами было выявлено, что отношение к подросткам было более положительным в тех случаях, когда внешний вид подростка оценивался как «латиноамериканский» (менее европейский внешний вид и более темный цвет кожи). Таким образом, авторы подчеркивают роль категоризации другого по внешнему облику для формирования дискриминационного отношения.

В свою очередь С. С. Браун [3] изучала особенности восприятия этнической дискриминации среди детей (9–11 лет) с европейской и латиноамериканской внешностью. Детям предъявляли ряд ситуаций, когда учитель подвергал позитивной или негативной дискриминации ребенка своей или иной этнической группы. В результате их исследования, было выявлено, что дети скорее склонны принять позитивную дискриминацию по отношению к ребенку той же этнической группы, что и респондент, и негативную дискриминацию по отношению к ребенку другой этнической группы.

Результаты исследования A. Косик, K. Фалет [4] указывают на то, что дискриминация зависит от региона и количества иммигрантов с «типичной» внешностью. Данное исследование включало несколько этапов; на первом этапе итальянцев опросили, из каких стран больше всего в Италии эмигрантов, а на втором этапе предложили определить этническую принадлежность людей на фотографиях. В результате было установлено, что в тех случаях, когда итальянцы указывали, что больше всего иммигрантов из Марокко, то национальность лиц на фотографиях оценивалась как марокканская. При этом респонденты, затруднившиеся указать точно процент иммигрантов из разных стран, лучше дифференцировали фотографии (на которых были представлены жители Индии, Египта, Марокко, Филиппин, Эквадора и т. д.). Авторы также делают вывод о том, что большие иммигрантские группы более заметны и поэтому воспринимаются как потенциальная угроза для коренного населения, что подтверждается недоверием респондентов к жителям Марокко и иным проявлением дискриминационного отношения. Данная ситуация обострилась и актуализировалась в 2015–2016 гг., когда поток эмигрантов из арабских и африканских стран захлестнул европейские страны и категоризация Другого как «своего» и «чужого», а также «опасного» и «безопасного» вышла на первый план.

Проблему дискриминации мигрантов рассматривала С. Фишер с коллегами [5], в их исследовании указывается на то, что этническая дискриминация влечет за собой сбои в гормональном фоне мигрантов, таким образом, этническая дискриминация влечет за собой проявление физических жалоб и заболеваний. Итак, даже поверхностный анализ зарубежных исследований указывает на то, что тема категоризации Другого как относящегося к определенной этнической группе и его дискриминации изучена многогранно, однако целостная картина причин и факторов этнолукизма в этих работах не приводится.

В своих работах В. А. Лабунская и А. А. Бзезян отмечают [6–8], что студенты оценивают как мужчин, так и женщин, имеющих «славянский тип внешнего облика», как более красивых, аттрактивных, обаятельных, привлекательных для другого человека, чем обладатели «кавказского» или «азиатского типа внешнего облика». А кроме того, авторы отмечают, что респонденты склонны принимать дискриминационное поведение другого, если оно направлено на мужчину, и менее согласны в тех случаях, когда объектом дискриминации выступает женщина.

В нашем исследовании принял участие 371 мужчина в возрасте от 18 до 55 лет, средний возраст 25 лет, все жители Ростова-на-Дону, Россия. Респондентам было предложено заполнить модифицированную ситуативную методику «Диагностика уровня принятия дискриминационного поведения Другого, направленного на женщин с различным этнорелигиозным оформлением компонентов внешнего облика». Данная методика состоит из стимульного материала (два набора фотографий, в каждом портреты пяти девушек, в одном случае это портрет, снятый анфас с естественным макияжем, второй набор – те же девушки, но в черном хиджабе), данные фотографии мы использовали ранее в наших работах [9–12]. Респондентам предлагалось оценить степень принятия дискриминационного поведения Других по отношению к девушкам, представленным на фотографиях; для этого мы использовали ситуационный опросник «Диагностика уровня принятия дискриминационного поведения Другого, направленного на представителей этнокультурных групп в различных ситуациях взаимодействия», который был разработан В. А. Лабунской и А. А. Бзезян. В первоначальном виде данная методика включала пять ситуаций, в каждой из них был описан представитель одной из трех этнокультурных групп, обозначенный типом внешнего облика: «славянский тип внешности», «кавказский тип внешности» и «азиатский тип внешности». В оригинальной анкете основным было устное обозначение внешнего вида, в нашем случае у нас был набор портретов, поэтому мы отказались от словесных описаний. Нами были взяты две ситуации, в которых в первоначальной методике объектом дискриминации выступали женщины (библиотека, заселение в пансионат), и одна ситуация, в которой описывался мужчина (проверка документов сотрудником полиции), однако описание участника ситуации было изменено на «девушку». Пример инструкции: «Ситуация 3. Девушка, представленная на фотографии, приехала в гости к родственникам. На следующий день они пошли прогуляться. На одной из площадей города их останавливает сотрудник полиции и просит предъявить паспорта. Девушка предъявляет ему свой паспорт, который в полном порядке, но полицейский задерживает ее. Насколько вы согласны с действиями полицейского?»

Фотографии девушек без платка были закодированы 1–5, в хиджабах 6–10; таким образом, одна и та же девушка была представлена на фотографии 1 и 6 (2–7, 3–8, 4–9; 5–10). Фотографии были черно-белыми, чтобы нейтрализовать влияние цвета волос и глаз (рис. 1). Каждое изображение предъявлялось на отдельном листе бумаги A5.

Рис. 1. Девушка, представленная на фотографиях 1 и 6

Нами были проанализированы средние баллы респондентов о принятии дискриминационного поведения по отношению к девушкам в хиджабах и без (табл. 1).

Таблица 1

Средние баллы оценки принятия дискриминации

Как мы можем судить из таблицы, ситуация 1 в тех случаях, когда девушка была с хиджабом, оценивалась всеми респондентами как ситуация дискриминации, которую они не принимают, в то время как со второй и третьей ситуациями респонденты скорее склонны согласиться. Таким образом, ситуация «в библиотеке» является наиболее спорной, а «заселение в пансионат» и «проверка паспорта» вызывают согласие с действиями участников ситуации, это можно объяснить тем, что ситуация в библиотеке демонстрирует наибольшую социальную дистанцию с девушкой в хиджабе, в то время как «в пансионате» предполагает совместное проживание.

Чтобы проверить это предположение, мы применили критерий Уилкоксона (табл. 2).

Таблица 2

Показатели значимых различий по критерию Уилкоксона

Анализ данных, представленных в табл. 2, указывает на то, что в большинстве случаев существуют значимые различия в большинстве пар, кроме ситуации 1 (библиотека) (в таблице незначимые показатели выделены жирным). Таким образом, можно предположить, что данная ситуация является наименее фрустрирующей для респондентов-мужчин.

Мы также выявили, что существует обратная корреляционная связь между уровнем образования и оценкой принятия уровня дискриминации в ситуации 1 (библиотека) (табл. 3).

Таблица 3

Показатели корреляции

Исходя из анализа полученных данных, мы можем сделать вывод, что чем ниже уровень образования респондентов, тем сильнее выражена их готовность одобрить дискриминационное поведение по отношению к девушкам в хиджабах.

Также нами были получены корреляционные связи между возрастом, уровнем образования и оценкой принятия дискриминации в ситуации 3 (полицейский) по отношению к девушкам без хиджаба.

Таблица 4

Показатели корреляции

Анализ данных, представленный в табл. 4, указывает, что чем старше участники исследования, тем ниже их уровень принятия дискриминации по отношению к девушке без хиджаба (обратная корреляционная связь), а также чем ниже уровень образования, тем ниже готовность принять дискриминационное поведение по отношению к девушкам без хиджаба. Таким образом, мы можем говорить о том, что возраст и уровень образования могут влиять на принятие дискриминационного поведения.

Таким образом, мы видим, что мужчины реагируют на наличие или отсутствие хиджаба с позиции категоризации «свой – чужой», что, в свою очередь, провоцирует определенное отношение к дискриминации другого. Полученные нами данные собраны в Южном федеральном округе, где есть представители разных конфессий, но женщин в хиджабе на улице небольшой процент. Мы видим перспективу изучить данный аспект в регионах, где хиджаб более распространен; так, это могут быть некоторые республики Северного Кавказа и Республика Татарстан, а также те регионы, где хиджаб – это редкий элемент одежды (например, Север России, Архангельская, Мурманская области и т. д.).