Lyudmila PatiletovaИсследования любви как особого чувства, как «самодостаточной эмоциональной деятельности» в направлении любимого [1] не прекращаются и по сей день.
В определенный исторический период (по мнению большинства исследователей, это возникновение куртуазной любви в эпоху Средневековья) формируются психологические предпосылки проявления эротического любовного чувства. ХХ век с его чередой кардинальных преобразований в области эротической чувственности (в частности, сексуальная и эротическая революции [2]) открыл новые возможности «трансформированной интимности» [3], новые грани психологии любви.
ХХ век, разрушив принудительный характер мужской сексуальности, дал шанс состояться «чистым отношениям», основанным на сексуальном и эмоциональном равенстве полов [4], обнаружив возможность преодоления сексизма в гендерно нейтральном – общечеловеческом – опыте эротической любви [5]. В котле подлинной любви можно растопить практически любые гендерные предрассудки.
«Чистота» феномена эротического чувства, на наш взгляд, обнаруживается в самой «сердцевине» эротической любви – её романтической составляющей. «К сожалению, часто “любовь” и “влюблённость” обсуждаются как синонимы, об их глубокой разнице молчит психология…» [6].
Однако романтическая любовь представляет собой длящуюся определенный период эмоциональную связь с другим, основываясь на внутренне присущих качествах самой этой связи [7], опираясь на особую психологическую специфику [8].
Ряд современных психологических концепций романтической любви зачастую редуцирует её к физиологическому (сексуальному) влечению, поэтому у эротической любви есть «срок годности» [9]: её быстрое исчезновение может быть обусловлено приземлённой обыденностью повседневного существования; психологической усталостью от сильных (порой контрастных) переживаний; разрушением идеального образа партнёра [10].
Напротив, в ряде других психологических исследований любви присутствует иной подход: романтическая любовь рассматривается в качестве такой составляющей любви, которая выражает нечто большее, чем сексуальное влечение. Представляя собой захватывающую всё существо человека эротику, романтическая любовь становится важной составляющей саморазвертывающегося в отношениях мужчины и женщины чувства любви. И таким образом, романтическая любовь требует для своего сохранения в длительных (брачно-семейных) отношениях психологической профилактики [11].
Эротическая (романтическая) любовь «стягивает» посредством себя две составляющие человеческого существования: тело (сексуальность) и дух (личность), являя себя «чистым» «душевным» (тело – душа – дух), психологическим феноменом: находясь «на перекрестке» природной данности человека, она даёт начало любви как становящемуся в саморазвитии чувству. Момент становления романтической любви является потенциалом для саморазвёртывания чувства любви в целом. Таким образом, важным представляется анализ экзистенциальной составляющей романтического чувства любви.
Экзистенциальное измерение человеческого бытия становится предметом психологии, обращённой уже не только к психологическим наработкам, но и к философским, насыщенным психологическим материалом, концепциям.
К середине ХХ в. в психологии возник новый подход с оригинальной концепцией человека, получивший название экзистенциального, исследующего сущность бытия человека: обращаясь к человеческому бытию, психолог-экзистенциалист, исследуя различные модусы человеческого бытия, отвечает на вопрос, каким образом возможно самораскрытие собственно человеческого бытия во всей его полноте, каким образом может осуществиться его «миропроект».
Область междисциплинарных исследований становится резервной и в решении поставленной в данной статье задачи: показать «продуктивную» составляющую романтической любви в процессе саморазвёртывания полноты эротического любовного чувства (особенно ведущей к супружеству).
На наш взгляд, работа католического теолога «Метафизика любви» Дитриха фон Гильдебрандта является не только одним из фундаментальных трудов по философии любви в ХХ в., но и психологическим исследованием феноменологии любовного чувства: она содержит ответы, на наш взгляд, на главные вопросы любви: как посредством романтической любви любимый человек попадает в структуру внутреннего мира любящего, в его душу; каким образом раскрывается «его» (любимого человека) и «моя» взаимно обращённые экзистенции.
В этом отношении концепция Д. фон Гильдебрандта глубоко психологична: она не только наглядно демонстрирует «психологическую механику» романтической любви, но и маркирует потенциал долговечности индивидуальных, дорастающих до, собственно, любви отношений.
В этом смысле романтическая любовь наиболее репрезентативна, по мнению автора, в отличие от других видов любви, поскольку свойства любви в романтических отношениях проявляются наиболее интенсивно и полно.
Говоря о любви, автор «Метафизики любви» имеет в виду исключительно романтическую (запускающую полноту саморазвёртывания в будущем чувства) любовь, поскольку допускает как развитие, так и прекращение любви.
На наш взгляд, «состоявшаяся» любовь долговечна. Это следует в том числе и из содержания предложенных автором существенных признаков любви. Но есть обстоятельства, о которых пойдет речь ниже, препятствующие самораскрытию любви; в таком случае потенциал романтической любви остается невостребованным. Однако «случившаяся» романтическая любовь обогащает личность, что обусловлено экзистенциальным содержанием признаков романтической любви.
Романтическая любовь – это грандиозное психологическое событие в жизни влюблённого: сам факт романтической любви уже забрасывает индивида в глубину экзистенции.
Постижение (романтической) любви, согласно Д. фон Гильдебрандту, необходимо начинать исходя из личного опыта любви. Только он, личный опыт/«акт любви к другому», позволяет открыть сущность любви посредством «самостоятельного личностного прафеномена»: «Мы должны исходить из любви к другому человеку, обладающей всеми элементами, которые мы имеем в виду, когда говорим о любви: такими, как преданность, восторг, счастье любви…» [12]
Личный опыт любви – надёжная опора по изысканиям в области психологии любви, поскольку позволяет чувствовать и анализировать, а не «объяснять», исходя из готовых (заданных культурой) представлений о любви.
Личный опыт наблюдения любви не ограничивается исключительно собственными переживаниями индивида («моя любовь») – он наполняется содержательно и психологическими наблюдениями за другими людьми, находящимися в «состоянии любви»: любовь «ко мне» или любовь третьих лиц.
Таким образом, всё, что чувственно относится к любви, может быть «схвачено» индивидом и «регистрируется» им как личный (расширенный наблюдениями за другими) психологический опыт любви.
Концепция любви Д. фон Гильдебрандта – это констатация любви как ценностного ответа, обладающего особыми признаками, отражающего уникальную природу любовного чувства во всех своих проявлениях.
Ценностный ответ – значит «значимый», расширяющий зону личного бытия таким образом, что любимый (ая) попадает в неё навсегда.
Любовь обладает всей полнотой состояния надактуальности, выраженной в неизменности значимости объекта любви, сохраняющего свою постоянно присутствующую осознаваемую («сверхсознание» [13]) актуальность в глубинных слоях сознания: «…в супружеской любви мы постоянно испытываем потребность в её повторной актуализации. Если мы вынуждены сосредоточиться на других вещах, заниматься другим делом, разговаривать с другими людьми, то мы потом испытываем потребность актуально сосредоточиться на любимом человеке, думать о нем, внутренне обращаться к нему или просто мысленно излить на него свою любовь…» [14]
Таким образом, объект любви прочно укореняется в «самом центре (сердце)» личного бытия любящего таким образом, что видоизменяет всю совокупность психологических переживаний индивида: все события индивидуального бытия любящего теперь разворачиваются и переживаются на фоне пульсирующей надактуальности.
Ни одно из надактуальных не обладает такой степенью интенсивности, как любовь: среди других возможных ценностных ответов любовь является самым эмоциональным; таким образом, любимый человек помещается в центр личного бытия (можно сравнить, например, с таким ценностным ответом, как уважение, которое психологически менее насыщенно и располагает уважаемого человека на периферии личного бытия).
Любимый человек, таким образом, эмоционально «стягивает» и одновременно «заряжает» личное бытие: наибольшая интенсивность эротического импульса обнаруживает себя в период страстной влюблённости, или романтической любви, полномочной представительницы первого этапа эволюции любовного чувства.
Благодаря обозначенным признакам в любви достигается наиболее полная из возможных тематизаций объекта: представленность и ценность любимого как такового – самого по себе, «то есть именно эта индивидуальная, уникальная личность в качестве субъекта явлена мне как нечто дорогое, драгоценное, достойное любви…» [15]; на фоне этой наивысшей по интенсивности установки разворачиваются все остальные события личного бытия.
Таким образом, одним из признаков любви является её безусловный характер; это обстоятельство определяет глубину тематизации любимого: раскрытие его красоты, достоинств, уникальности, что, как следствие, актуализирует ещё один признак/эмоцию любви – восхищение любимым человеком.
Чувство восхищения ещё более эмоционально интенсифицирует ценностный ответ любви, углубляя «воронку» надактуальности любимого.
Другая сторона чувства восхищения – актуализация интуитивного познания любимого. Сам акт познания здесь не вступает в противоречие с рациональными формами познания, отличаясь от последних «только своим непосредственным соприкосновением с объектом» [16].
Тематизация любимого, которая приобретает в любви, на наш взгляд, абсолютный характер, в свою очередь, детерминирует такой признак любви, как желание взаимности: «Она стремится к союзу, который может обеспечить только ответная любовь, но она и сама пытается, сколько в её силах, создать некое подобие такого союза. Этот двойной аспект любви очень важен» [17].
Далее: тематизация Ты и стремление к союзу с любимым создают все условия для полноты раскрытия Я-любящего, обращенного к Ты всей своей интимной сущностью, всеми уголками своей души. Наиболее полно Я-раскрытие, отмечает автор «Метафизики любви», возможно исключительно в эротической (супружеской) любви.
Тематизация и надактуальность любимого «подталкивают» любящего к участию в его судьбе, во всей его жизни – всё это выражено в установке «благо-желательства» [18], заинтересованности в счастье любимого.
Благожелательство, отмечает Гильдебрандт, обнаруживает себя и в других типах позитивных эмоциональных ценностных ответов. Однако только в (романтической) любви, представляя саму её сущность, доброжелательство достигает своей полноты, являясь «квинтэссенцией всякого дружественного расположения по отношению к другому» [19], глубокой заинтересованностью в благополучии (любимого) другого, превращающая его в цель бытия любящего. Таким образом, представляется возможным говорить о любви как о смысле человеческого бытия.
Помимо тематизации Ты, пронизывающей все без исключения признаки любви, любовь продуцирует ещё одну область тематизации: опыт любви предполагает тематизацию Я-Ты-отношений.
В данном случае речь идет о жертвенном «разворачивании» бытия любящего в сторону бытия любимого Ты, предстающим как «дар любви», как «Я – твой». Однако жертвенность как дар любви любящего человека здесь не предполагает забвение Я, отказа от индивидуальности, онтологического и психологического слияния. «Напротив, в результате такого дара он больше становится самим собой; его жизнь делается полнее и подлиннее, его глубинные чувства обострённее и индивидуальнее»» [20]. Более отчетливо это проявляется, вновь подчеркивает автор «Метафизики любви», в любви супружеской.
С таким признаком любви, как «дар любви», связаны отношения любви и свободы. Любовь предполагает «ангажированность» («участие, вовлечение себя в жизнь любимого» [21]), наделяя человека всей глубиной внутренней свободы, что находит выражение в признании направления собственных усилий по направлению любимого, осознанное самоопределение в связи с этим.
Так любящий санкционирует любовь, захватывающую в таком случае уже область долженствования: «Пока это не долженствование, не то, что сильнее нас, – это ещё не настоящая любовь», это «то, что лежит вне нашей воли, чем мы не можем управлять» [22].
Ещё один признак любви – это то, что любовь приносит любящим радость – одну из самых позитивных человеческих эмоций. Это неиссякаемый источник чувства счастья, вытекающий из надактуальности любви. Счастье (особенно разделённой любви) становится эмоциональным фоном существования любящего; любовь детерминирует надактуальный характер счастья.
Из факта тематизации Я-Ты-отношений вытекает автоматически возникающее у любящего стремление к взаимности: разделенная любовь – мощный источник счастья. Любовь жаждет взаимности. Безответная любовь горька («В отличие от несчастной любви, не существует несчастного уважения или восхищения» [23]).
Таким образом, в формулировке «любовь есть ценностный ответ» заложен скрытый смысл: глубина, полнота раскрытия любовного чувства, даже её безответность – всё это зависит от степени развития личности, от того, какие ценности разделяет личность. Чем значительнее ценности, тем полнее проявляет себя любовь, тем интенсивнее источник радости и счастья, доставляемых ею, тем больше возможность осуществления полноты индивидуального бытия.
В то же время сам опыт любви содержит огромный потенциал как для развития личности любимого, так и для саморазвития личности любящего. Аналитике опыта любви в аспекте реализации потенциала любви посвящена отдельная глава работы («Дар любви»).
«Человека чрезвычайно характеризует то, какую индивидуальность он любит» [24], – это обстоятельство во многом определяет «глубину» личности субъекта любви, следовательно, глубину его любовного чувства. Однако это обстоятельство не мешает делу любви: любой ценностный ответ любви «стоит на службе» личности любящего человека, внося немалый вклад в её развитие (в этом ещё одна особенность любви в сравнении с иными ценностными ответами – восхищением, уважением и т. д.).
В то же время тематизация Ты посредством ощущения собственной (возможно, никем не замеченной ранее) уникальности, необусловленности существования, выданного «кредита» любви (уверенность в «лучшей природе» любимого, наделение его качествами, к которым он может стремиться, – «кредит веры»)) – всё это даёт определённый импульс саморазвитию личности любимого.
Итак, наивысшая эмоциональность, надактуальность, тематизация (Ты и одновременно – Я-Ты-отношений), самораскрытие Я, благожелательство (жертвенность), «ангажированность», установка на взаимность, источник радости и счастья – существенные характеристики начального – романтического – этапа любви, который может стать отправной точкой «эволюции любви».
Отдельно автор «Метафизики любви», отмечая эволюционный характер любви, постепенное раскрытие полноты любовного чувства (от романтической любви к любви), особое внимание уделяет «дару любви» – вкладу самой личности любящего в становление и развитие любовного чувства. «Естественно, решающее влияние на качество нашей любви оказывает то, что послужило ей первоначальным толчком: физическое очарование, удивительный духовный облик, доброта или чистота другого человека; или – если точнее выразиться – к какой ценностной сфере он принадлежит для нас, в какую ценностную сферу мы вовлечены благодаря ему, на каких ценностях основано то великолепие, что представляет собой его индивидуальность. Чем выше ценностная сфера, тем возвышеннее ответ любви» [25].
Таким образом, чем значительнее разделяемые личностью (любящего и любимого) ценности, тем больший шанс получает любовь в контексте перехода от романтической стадии отношений к более глубоким, духовно насыщенным отношениям.
В заключение необходимо отметить: концепция любви Д. фон Гильдебрандта становится по-настоящему рабочей, помогая ответить на многие «практические» вопросы, касающиеся природы любовного чувства в целом (не только психологические, но и социологические, культурологические, а также «повседневно-бытовые»), поскольку посредством выявления экзистенциальных признаков любви дает надежный критерий в определении как подлинности любовного чувства, так и вектора её (само)развития.
Исследования романтической любви как важной составляющей любовного чувства, предпринятые автором «Метафизики любви», также позволяют понять требующую отдельного разговора причину болезненного переживания измен, глубину их травмирующей составляющей.