Daniil SalikovРубеж XX–XXI вв. в теории ценных бумаг был встречен неоднозначно. Законодатель предложил новую форму ценных бумаг, исключающих документ в буквальном значении слова. Реформа подтолкнула отечественных цивилистов к многочисленным спорам и постоянному поиску правомерных способов защиты прав владельцев бездокументарных ценных бумаг (далее – БЦБ) как путем виндикации, так и предъявлением исков о признании права, восстановлении права (корпоративного контроля), однако правовая природа рассматриваемого объекта осталась до конца не определенной. Только в 2013 г. законодатель наконец обособил в ст. 128 ГК РФ БЦБ и дал им определение в ст. 142 ГК РФ, насколько оно удачно и разрешило проблему – тема отдельных размышлений. Тем не менее в настоящее время все юридическое сообщество оценило практическую ценность бездокументарной формы оборота обязательств в виде ценных бумаг.
Прежде чем перейти к предложению о дальнейшей модернизации оборота обязательственных прав, приспособленных к цифровой экономике, проанализируем логику становления правового института БЦБ в том виде, который есть в настоящее время.
На ценные бумаги, которые суть обязательственные права, распространяется право собственности. Содержание права собственности образуется триадой правомочий: владение, распоряжение и пользование. Если момент владения определяется нормами Закона о рынке ценных бумаг, то вопрос защиты права раскрывается в относительно новом параграфе № 3 главы 7 ГК РФ. Полемика и дискуссии по этому поводу существовали как в научной среде, так и на практике. До вступления в силу ФЗ № 142 суды отказывали в требовании об истребовании акций из чужого незаконного владения, основываясь на самом характере акций (бездокументарности) и установленном законодательством порядке перехода и удостоверения прав по ним. Позиции судов были основаны на следующем.
Во-первых, правило из нормы ст. 301 ГК РФ устанавливает, что только собственник имущества может обратиться в суд с виндикационным иском. Однако поскольку моментом, когда происходит переход права (собственности) на акцию, признается внесение регистрирующим лицом записи в реестр, постольку фактически осуществить защиту права указанным образом становится невозможным. Соответствующая правовая позиция нашла отражение в многочисленных судебных постановлениях [1, 2].
Во-вторых, ответчиком может быть исключительно лицо, фактически владеющее акциями на момент времени обращения в суд и рассмотрения дела. В совместном Постановлении Пленумов ВАС и ВС РФ № 10/22 в п. 32 [3] разъяснено, что, применяя ст. 301 ГК РФ, необходимо помнить о том, ответчиком по данному делу может быть лицо, которое фактически незаконно владеет спорным предметом (имуществом). При этом если иск предъявлен лицу, которое ранее владело спорным предметом, но на момент судебного разбирательства у него он отсутствует, то в удовлетворении следует отказать. Такая позиция была отражена и в постановлениях нижестоящих судов [4, 5].
В-третьих, когда определенный «пакет» БЦБ зачислялся на счет приобретателя, происходило смешение с остальными уже имеющимися акциями на счете. Таким образом, потеря индивидуализирующих свойств объекта делала невозможным применение ст. 301 ГК РФ, так как эти объекты обладали лишь родовыми признаками.
Вместе с тем в противовес указанным позициям существовали и иные правовые позиции судов, в том числе ВАС РФ [6, 7].
Изменения, внесенные ФЗ № 142, дополнили и детально регламентировали ст. 149 ГК РФ. Теперь императивно установлено, что в случае неправомерного списания со счета владелец уполномочен потребовать от лица-получателя (на чей счет произошло зачисление) возвращения ему эквивалентного количества бумаг; если такие бумаги предоставляют только денежное право требования или были куплены путем участия на организованных торгах, может быть применена виндикация от добросовестного приобретателя; и во всех случаях, если отчуждение лицом, не имеющим на то права, было безвозмездно (ст. 149.3 ГК РФ).
В ст. 149.4 ГК РФ отдельно оговорены последствия такого истребования. Когда требования акционера удовлетворены, он может воспользоваться правами, предусмотренными п. 5 ст. 147.1 ГК РФ. Таким образом, акционер, которому акции были возвращены из чужого незаконного владения, вправе потребовать:
- возврата неполученных доходов и возмещения убытков в полном объеме; ответчик – недобросовестный владелец;
- возврата всего полученного по акциям со времени, когда ответчик узнал или должен был узнать о неправомерности владения либо им было получено судебное уведомление о предъявлении к нему иска об истребовании, – ответчик добросовестный владелец.
Изменения коснулись и прав обязательственных, вытекающих из владения акцией, т. е. порядка и условий использования ценных свойств БЦБ. Наиболее актуальные новеллы затрагивают право акционера на информацию. Так, после внесения президентом России законопроекта в целях защиты сторон в корпоративных правоотношениях, связанных с доступом и предоставлением информации, 29 июля 2017 г. был принят Федеральный закон [8], вступивший в силу с 30 июля 2017 г. Законодатель долго шел к этому, когда зарубежное законодательство и отечественная судебная практика уже выработали основные правила данного института.
Согласно норме французского коммерческого кодекса (ст. L. 225-108), правление обязано предоставить всем участникам общества документы в целях осмысленного принятия решений, а также управлять обществом и выбирать пути его развития, основываясь на достоверной и полной информации [9].
В Германии законодатель ограничил информацию тем объемом, который необходим для надлежащей оценки повестки дня собрания. Примечательно, что законодательство ФРГ давно регламентировало основания отказа участникам в доступе, но это право менеджмента общества, а не обязанность. Так, отказано может быть: 1) если по разумной коммерческой оценке предоставление потенциально нанесет ущерб либо создаст угрозу самому обществу или его аффилированному лицу, при этом должны быть представлены объективные предпосылки негативных последствий; 2) информация касается налогообложения или размеров отдельных налогов, что может повлиять на ожидаемый размер дивидендов; 3) информация касается методик балансового учета или оценки, если перечисления таких методик достаточно для отражения финансово-хозяйственного положения, в том числе доходов и расходов; 4) уголовный закон запрещает предоставление определенной информации или эти действия образуют состав преступления; 5) информация была размещена в том числе на официальной интернет-странице общества за семь дней до общего собрания и была доступна в течение всего этого периода [10].
Российские судьи также выработали основания для отказа, которые в последующем фактически были изложены в тексте закона. В соответствии с Информационным письмом Президиума ВАС РФ от 2011 г. [11] суд отказывает в удовлетворении, если будет доказано злоупотребление правом (ст. 10 ГК РФ). Злоупотребление подтверждается, когда фактически конкурент общества (либо его аффилированное лицо), а запрашиваемая информация конфиденциальна, относится к конкурентной сфере и ее распространение способно нанести вред интересам этого общества, а также если ответчик докажет, что право на информацию не нарушено. Сведения, доказывающие данные случаи, могут указывать на неоднократность требований касательно одних и тех же документов, но только если первое требование было надлежаще удовлетворено; запрашиваемые документы и информация относятся к прошедшим периодам или явно не соответствуют экономическим или юридическим целям, не предоставляют ценности для анализа.
Таким образом, мы видим, что законодатель пошел проверенным путем и не стал противоречить уже сложившейся судебной практике, а воздвиг судебное нормотворчество в ранг закона. Однако на цели получения информации закон смотрит иначе. Новеллой законодательства является деловая цель получения доступа к информации, если акционер владеет менее 25% акций, в то время как Пленум ВАС РФ разъяснял, что при реализации своего права на информацию у участника не возникает обязательства раскрыть свои цели и мотивы, которыми он руководствуется, а также иным образом обосновывать наличие интереса в получении соответствующей информации, за исключением случаев, вытекающих из закона. Эти случаи теперь прямо предусмотрены законом, что фактически нивелировало правовую позицию ВАС РФ.
В современной юридической научной среде появляются новые проблемы и пути решения, связанные с БЦБ. Так, например, в диссертационном исследовании Н. В. Лукоянова доказано, что имеется возможность заимствовать в правопорядок России такой вид акций, как отзывные (англ. acciones rescatables). Такие корпоративные БЦБ идентичны по содержанию обыкновенным акциям, но имеют срочный характер: погашаются при окончании срока действия выпуска. Автор отмечает среди преимуществ ликвидность и надежность этого вида как средства инвестирования. Как вывод диссертант видит в возникновении новых видов акций либерализацию правового регулирования изучаемых общественных отношений. При этом данная тенденция актуальна как для России, так и для Испании, Мексики [12].
Процесс цифровизации практически всех сфер жизни – объективная закономерность развития человечества в целом и научного прогресса в частности. Своевременное и адекватное реагирование на данный процесс – одна из основных задач правового регулирования со стороны государства. Рынок ценных бумаг как значительная и важная составляющая экономики любого государства не может быть оставлен без внимания, особенно сегмент БЦБ. Как пишут правоведы англосаксонской правовой системы, с недавним интересом к интернет-вещам и блок-цепочкам имеется возможность создать множество приложений обмена, например автоматические платежные механизмы, валютные платформы, управление цифровыми правами и активами [13].
На настоящий момент обращение БЦБ регулируется основными положениями Гражданского кодекса Российской Федерации, Федеральным законом от 22.04.1996 г. № 39-ФЗ «О рынке ценных бумаг», Федеральным законом от 26.12.1995 г. № 208-ФЗ «Об акционерных обществах», Федеральным законом от 21.11.2011 № 325-ФЗ «Об организованных торгах», а также многочисленными актами Центрального банка Российской Федерации. Единственной многофункциональной площадкой биржевых торгов в России сегодня является группа «Московская биржа», в состав группы помимо ПАО «Московская биржа» входят центральный депозитарий НКО АО «Национальный расчетный депозитарий», а также клиринговый центр НКО НКЦ АО, которые позволяют осуществить полный цикл торговых услуг. Допуск физических лиц к участию торгов на бирже происходит путем заключения договора об оказании брокерских услуг или открытии счета в брокерской компании. Установлены лимиты совершения операций, предъявляются профессиональные и имущественные требования для физических лиц при признании их квалифицированными инвесторами, которые могут самостоятельно совершать биржевые сделки. Данные ограничения устанавливаются государством в целях обеспечения безопасности граждан от значительных имущественных потерь, поскольку гражданско-правовые сделки на бирже обусловлены повышенной степенью риска и неопределенной степенью доверия к эмитенту. Прежде всего ценные бумаги приобретаются в целях улучшения собственного финансового состояния посредством регулярного получения прироста, т. е. математической разницы между ценой покупки и продажи, процентов и причитающихся дивидендов. Как правило, цена приобретения и, соответственно, продажи на организованных торгах находятся в прямой пропорциональной зависимости от величины получаемого дохода по ним. Другими словами, если наблюдается рост доходности по ценной бумаге, то рыночная цена повышается, при уменьшении – снижается [14].
Правительством Российской Федерации приняты стратегически важные проекты, касающиеся цифровизации и перехода в электронный формат услуг для населения. Так, согласно п. 3.1 Проекта электронного правительства, миссией e‑government является улучшение качества жизни населения и ведение предпринимательской деятельности, а также повышение эффективности государственного управления за счет использования технологий электронного правительства [15]. При этом очевидна роль правового регулирования электронно-цифровой модернизации сервисов, пользователями которой будут в том числе и граждане. В связи с этим одной из задач программы цифровизации является формирование комплексного законодательного регулирования отношений, возникающих в связи с развитием цифровой экономики [16].
Существующие сегодня способы обработки, хранения и передачи сведений по финансовым обязательствам являются сложными, основанными на разрозненных ИТ-инфраструктурах, без единой стандартизации. В связи с этим происходят постоянные сверки массивов данных и дублирования процессов, что ведет к увеличению затрат и времени [17].
Блокчейн обеспечивает создание децентрализованных трансакций, которые не требуют доверия, так как пользователи получают доступ к общедоступной базе данных, распределенной на серверах всех субъектов. Внесение недостоверных данных невозможно по причине того, что цепочка блоков данных синхронизирует и автоматически верифицирует любую поступающую информацию. Представляется, что создание распределенного реестра необходимо создавать на государственной платформе с целью повышения уровня доверия населения, с одной стороны, а с другой – обеспечения доступа государственных регуляторов к наблюдению за совершением операций в цифровой среде для своевременного и адекватного реагирования на правонарушения. Такой площадкой может быть государственный портал «Госуслуги», который необходимо модернизировать, используя технологии блокчейн.
Во-первых, авторизация пользователей на портале «Госуслуг» подтверждается на основании документов (паспорт, СНИЛС); более того, в личных кабинетах граждан уже собрана необходимая информация для идентификации гражданина. Добавление криптошифрования позволит поддерживать на высоком уровне безопасность и анонимность конфиденциальных сведений в общедоступной среде.
Во-вторых, внесение согласованных изменений в существующую цепочку информации исключит проверку подлинности сведений как о лицах, так и об объектах сделок, в данном случае акций и облигаций (их государственного регистрационного номера, наименование эмитента, номинала и иных индивидуализирующих признаков), поскольку эта процедура будет производиться автономно без участия регулирующего органа. Цифровизация базы данных позволит включать более полные сведения о собственности, отражающие всю историю сделок, от первичного размещения до конечного владельца.
В-третьих, смарт-контракты, которые представляют собой программный код, выполняющий автоматически команды по исполнению обязательств сторон сделки, например платежные поручения или осуществление записи о переходе права собственности по счету депо, позволят пользователям осуществлять операции в «один клик», без дополнительных правовых действий, часто осложненных бюрократизацией.
В-четвертых, распределенные записи, которые находятся на всех серверах одновременно, позволят устранить множественность сервисов и порталов, что снимет необходимость совершения запросов другим участникам в целях согласованности. В свою очередь, это позволит значительно сократить основания конфликтов между контрагентами. Более того, волеизъявление на совершение сделки будет подтверждаться совместным использованием индивидуальных ключей, для активации достаточных на счете денежных средств и последующем переходе права собственности на акцию. Действующее законодательство уже сейчас позволяет осуществлять документооборот и распространение информации посредством использования электронной цифровой подписи, что приравнивает электронный документ к бумажному [18].
Между тем по поводу приобретения акций и реализации удостоверенных электронной подписью прав конфликты возникают. В мировой практике известны способы онлайн-регулирования споров без обращения в судебные органы: 1) ODR на отдельных платформах и веб-приложениях; 2) инструменты, встроенные на сайтах электронной торговли; 3) инструменты, связанные с государственными судами [19]. В рассматриваемом нами случае наиболее эффективным представляется второй способ, поскольку его возможно совместить с технологией смарт-контракта, основанном на блокчейне, без необходимости перехода на сторонний электронный ресурс.
Некоторыми исследователями отмечается, что в публичных блокчейнах обращение общедоступных метаданных о транзакциях создаст благоприятные условия для профайлинга и отслеживания лиц, а также дальнейшую эрозию права на неприкосновенность частной жизни в цифровой среде [20]. Думается, что такая угроза действительно имеет место, задача по ее нивелированию стоит перед публичным правом, включая законодательство о персональных данных, информации и т. д.
Таким образом, электронная регистрация на портале e-government физических лиц с целью совершения ими гражданско-правовых сделок с БЦБ позволит эффективно реализовывать государственную программу электронного правительства и цифровизации экономики России, в том числе за счёт таких преимуществ блокчейн технологии, как 1) новые методы шифрования данных, 2) взаимная верификация подлинности сведений, 3) автономное исполнение обязательств, 4) расширенный массив данных и распределение его в нескольких реестрах, 5) возможность урегулирования споров онлайн.
В заключение необходимо отметить, что для реализации вышеуказанного необходимо на государственном уровне создать комплекс правовых норм законодательного и подзаконного уровня, регулирующих общественные отношения в рамках цифровизации государственных услуг для населения. После национального регулирования необходимо заключение универсальных международных конвенций в сфере интеграции экономического пространства России в мировую экономику. Необходимо создавать платформу, подотчетную и контролируемую государством в части вопросов защиты законных прав и интересов граждан, на которых участники товарооборота могли бы регистрироваться, совершать сделки с использованием смарт-контрактов.